А главное, он оказывался неизменно верным их дружбе, несмотря на страшную способность Нелидова нести смерть близким людям. Иной побежал бы прочь без оглядки, крестясь или плюя через плечо, а то и прямо пошел бы в полицию. Знал ли Рандлевский о мистическом роке? О, несомненно! Не только знал, но и пытался уберечь Нелидова, предостеречь. А он, Феликс, не слушал его, верного товарища, брата. Нельзя, нельзя было позволять себе слабости любви, подвергать риску жизнь любимой женщины. Нельзя!
Итак, Сердюков решил остаться в доме предполагаемого убийцы и заняться несколько непривычным делом – изучением литературного творчества Нелидова. Следователь приказал Филиппу отправляться в Эн-ск и послал с ним письмо к местному полицейскому начальнику. Пусть на всякий случай будет известно, что он тут занимается филологическими изысканиями с риском для жизни.
Потекли спокойные и однообразные дни. Сердюков поглощал произведения Нелидова, а когда давал себе отдых, они с литератором часами разговаривали. Нелидов долго и охотно раскрывал страницы не только своих книг, но и своей жизни, своей души. Он устал от той страшной доли, которая выпала ему. Он желал излить душу, но не Рандлевскому, близкому другу, который знал его с детства, а человеку постороннему. Ведь известно, что со стороны видней. Может, этот долговязый въедливый человек и поймет истину, вытащит на свет правду. Для Сердюкова эти длинные неспешные беседы тоже были чрезвычайно интересны. Интересен сам объект изучения. Престранный человек, потенциальный убийца, который с ненормальным удовольствием выкапывал из своей жизни и грязь, и свет. Полицейский понимал, что для Нелидова это единственный шанс не сойти с ума, удержаться в ряду здравомыслящих людей, но для этого они оба должны понять, как Нелидов убивал своих жен? И если это делал не он, то кто?
Сердюков отобрал из произведений Феликса те, которые послужили основой для «смертельной аллегории». Первая сказка – новелла «Женщина-корова». Богатый крестьянин женится на хюльдре. Так назывались в скандинавских сказках лесные мифологические существа, имевшие особые, сказочные возможности. Нечто наше, ведьмин-ское, но почеловечнее, подобрее. Хюльдра страстно любила своего жениха и поэтому отказалась от своих прежних чар во имя любви. Когда они венчались в церкви, у нее отпал коровий хвост, который был присущ этим существам. Супруги жили счастливо, не подозревая о грядущей беде. Муж постепенно охладел к жене и стал приглядываться к красивой молодой соседке. И тогда несчастная возопила, что вновь желает обрести коровий хвост. Но на небесах не расслышали ее или не вполне поняли. И она превратилась в корову. А муж, не уразумев, откуда взялась корова, и боясь, что его обвинят в краже, поскорее зарезал животное. Да еще угостил соседку. Та откушала и сделалась страшнее страшного, а сам крестьянин умер в ужасных мучениях.
Господи, да что же за мерзкая сказка! И сказкой-то не назовешь! Правда, аромат образов, язык, кошмарная атмосфера потрясающи! Все-таки в творчестве Нелидова было нечто необычайно притягательное, иначе он бы не сделался столь популярен. Но то была притягательность особого рода. Иной читатель хочет ужаснуться, заглянуть по ту сторону жизни или в такие омуты человеческого сознания, от которых голова идет кругом. Его новеллы или пьесы нельзя просто пересказывать, то есть простой пересказ сюжета мало что дает для художественного, эмоционального восприятия. Но если кратко обрисовать сюжет, то можно вычленить нечто главное, ведущее – идею, образ, то, что подтолкнуло «мистическую силу» убить жертву именно таким способом.
Итак, после этой сказочки погибла фрау Грета. Умерла от слабости и малокровия. Что тут можно вычленить главного? Мясо! Мясо коровы, надо полагать, – это отправной пункт, так сказать, этой аллегории. Его недостаток, недостаток сил и болезненность, проистекающая от вынужденного вегетарианства, и привела к смерти бедную Грету. Почему она вдруг стала наотрез отказываться от необходимой ей пищи? Кто ей внушил такую стойкую неприязнь? Вот вопросик. Пойдем далее.
Далее – произведение «Русалка». Юноша случайно, купаясь в реке, встретил русалку. Он потрясен ее красотой, и между ними вспыхивает любовь. Но юношу любит вполне земная девушка. Она следит за женихом и узнает о его странной избраннице. Девушка подговаривает своих братьев, и они ловят русалку сетью. Она запутывается в сетях и погибает. Юноша безутешен, но через годик горе его проходит, и он благополучно женится на коварной девушке, не зная, что именно она погубила прекрасную речную возлюбленную.
Что выделим тут? Сети, запуталась в сетях и погибла. Фрау Фрида запуталась якобы в густых и высоких водорослях и утонула.
Следущая новелла – «Птица-любовь». Одна девушка страстно и безнадежно любит молодого человека. Но тот не замечает ее чувств. Его собственная жизнь, и девушка в том числе, кажется ему скучной, обыденной, пресной. Он предпочитает далекое путешествие, где намеревается найти подлинное красивое чувство, настоящие страсти. Обезумевшая от переживаний и ревности к несуществующей далекой любовнице, девушка решает сопровождать возлюбленного, но он не желает ее брать, она ему совершенно не нужна. И тогда великая любовь совершает чудо, девушка превращается в птицу и, взлетев, тоже направляется в далекие края. Но не за покинувшим ее жестоким юношей, а за своим, неведомым пока счастьем.
За что уцепиться тут? Чувство превращает Саломею в птицу. Она летит с подоконника вниз. Какое чувство? В истории с Нелидовым – ревность. Он сам довел ее до безумного решения, или ей помогли это сделать? Кто, Кобцева? Судя по рассказам Нелидова, она была вульгарна, но не очень умна. Во всяком случае не отличалась изяществом действий, тонкостью намерений. Шла напролом. Для нее Сердюков, как ни старался, сказки не подобрал. Что же тогда получается? Их с Феликсом роман только намечался, был, так сказать, прочерчен пунктиром. Легкий флирт. Она не была ни возлюбленной, ни женой литератора, лишь чуть коснулась его судьбы. И тотчас же погибла. Или ее смерть не относится к действию мистической силы, ведь «аллегории» нет? Вероятно, тут нечто иное и к Нелидову с его роковым предначертанием не относится. Но как тогда объяснить историю с ключом? Ведь ключ пропал, и потом – букет. Букет бледно-зеленых орхидей с золотым бантом, этот тайный знак. Убийца знал о договоренности, каким-то образом завладел ключом, который находился в сюртуке, послал букет, его ждали, он открыл ключом квартиру и зарезал актрису. Ключ находился у Нелидова. Значит, опять Нелидов.
Тэк-с, посмотрим, что у нас есть еще. А еще у нас есть прелюбопытное произведение под названием «Ледяная дева». Очередная жуткая галиматья. Богатый крестьянин лютой зимой изваял изо льда прекрасную фигуру и возлюбил ее, как живую женщину. Но пришла весна, и его ледяная возлюбленная стала подтаивать. И тогда крестьянин возопил к небесам, прося сделать так, чтобы в его округе стояла вечная зима. И просьба его была услышана. Вокруг уже цвели сады, а у дома крестьянина по колено снег. Урожай его погиб, погибли домашние животные, но крестьянин ничего не замечал, любуясь своей ледяной девой. Страсть его дошла до крайнего предела. Он пожелал любить ее, как живую женщину, и растопил силой своих ласк. Фигура развалилась на части, на осколки. И на такие же осколки распалось сердце несчастного.
Прекрасно, тут главное понятие – лед. Смерть через холод, лед. Но почему Горшечникова не умерла, как прочие? Неужели ее спасла смешная боязнь произносить слова о любви? И то обстоятельство, что она не являлась женой литератора. Поэтому мистическая сила, так сказать, оказалась не очень сильна? Или просто вовремя подоспел Филипп? Но ведь и тот оказался на месте неспроста, а якобы приведенный туда котом. Бог ты мой! Какая чертовщина, какая белиберда! Одна реальная зацепочка – перчатка.
Или этот Нелидов – величайший на свете злодей, который водит его за нос, устраивая литературные шарады, или имеется еще некто, с более изощренным умом и жестокостью, нежели сама Синяя Борода.
У Сердюкова голова шла кругом от чтения и размышлений. Между тем дни потихоньку бежали, время пролетело незаметно, и вот однажды к крыльцу подъехали сани, из которых вышел высокий холеный господин в длинной шубе, в котором Сердюков узнал Леонтия Рандлевского.
Глава тридцать восьмая
Сердюков не то чтобы от любопытства, а так, следуя профессиональной привычке, чуть-чуть отодвинул край занавеси и наблюдал в щелочку за встречей друзей. Нелидов обнял гостя пылко, нервно похлопывал его по плечам. Рандлевский же нежно погладил Феликса по щеке и в глазах его, как показалось Сердюкову, блеснули слезы. Впрочем, может, и показалось, далековато от окошка. Молодые люди прошли в дом, и тут Рандлевский оказался неприятно удивлен присутствием постороннего человека, да еще этот человек – сыщик! Они встречались в Петербурге, и потому представляться не было надобности. Рандлевский холодно кивнул гостю и перевел на хозяина дома изумленный взгляд. Тот развел руками, что поделаешь, наивно было бы надеяться, что такое дикое событие, как попытка убийства молодой женщины, останется без внимания полиции. Впрочем, помешать дорогому другу присутствие полиции никоим образом не может. Режиссер подал полицейскому руку, и Сердюков успел приметить, что вторая ладонь его забинтована, как тотчас же пояснил Рандлевский, сильный ожог, долго заживает.
В первый вечер друзья долго говорили сначала в гостиной, потом перешли в кабинет. Сердюкову тоже предложили присоединиться к питию кофе и курению табака в кабинете, но тот деликатно отказался, променяв физические услады на услады интеллектуальные, то бишь чтение произведений хозяина. Не желая тревожить молодых людей, полицейский несколько раз тихонько покидал свою комнату. Один раз он потребовал послать человека в Эн-ск с важной бумагой, в другой раз долго толковал со старым лакеем.
Прошло два дня. Сердюков перечитал все, что находилось в доме Нелидова. От прочитанного голова шла кругом. По углам мерещились черти и ведьмаки, за стеклами окон – омерзительные рожи с рогами и кровавыми клыками. Бледные утопленницы простирали к нему свои руки. Что ж, с таким, с позволения сказать, литературным складом ума, как у Нелидова, немудрено сделаться кем угодно, хоть Синей Бородой, хоть людоедом.
Покончив с литературой, Сердюков решил приступить к театру. Он долго присматривался к Рандлевскому, прислушивался к каждому его слову, анализировал жесты и даже ароматы его духов. Однажды, незаметно от всех, полицейский вышел вслед за лакеем, который убирал в курительной, и быстрым движением длинных бледных пальцев подхватил из изящной бронзовой пепельницы затушенную папиросу. Он видел, что в доме начались сборы. Вероятно, Рандлевский все же уговорил Нелидова прекратить добровольное заточение в провинции и переехать в Петербург. На полицейского стали посматривать с надеждой, что тот вскорости уберется восвояси. Но Сердюков и не собирался уезжать отсюда в одиночестве, то есть без убийцы, которого он решительным образом намеревался вывести на чистую воду. Чутье подсказывало ему, что именно тут, в этом доме, в этом парке и прячется эта самая «неведомая мистическая сила, несущая смерть».
В один из дней молодые люди долго гуляли в парке и пришли возбужденные морозом и свежим воздухом. Сердюков, весь день просидевший, как нахохленная птица, погруженный в свои раздумья, поглядел на них даже с некоторой завистью. Он не имел привычки прогуливаться. Некогда, да и не с кем. А гулять без спутников, один на один со своими думами, так это без толку. Думать хорошо в кресле или за письменным столом, когда перед тобой улики или зацепочка какая-нибудь. К тому же его бледная кожа совершенно не выносила крепкого мороза. Нос, и без того длинный, казалось, еще более удлинялся и становился похожим на сосульку. Поэтому, выходя на мороз, следователь чаще всего кутал лицо в шарф или утыкался в бобровый воротник шинели. А вот молодым людям прогулка явно на пользу. Уж Феликсу так точно. Он немного повеселел, оживился, и именно в этот момент Сердюков удивился, как он хорош, когда душевные муки не терзают и не искажают лица. Видимо, и Рандлевский думал то же самое, его глаза выражали нечто особенное, неуловимое. Разумеется, он переживал за товарища, ему было больно видеть, как тот страдает и от того дурнеет и старится. Есть довольно большая плеяда молодых людей, для которых внешность является настолько важным обстоятельством жизни, что, когда происходят неизбежные изменения, они переживают страшные мучения, не сравнимые даже с переживаниями женщин, теряющих с годами свою привлекательность.
Рандлевский легким движением смахнул с ворота Феликса снег. Тот ответил ему ласковой улыбкой. Но это был лишь миг, когда Феликс и Нелидов топтались в прихожей и сбивали с воротников и шапок снег. В следующее мгновение, когда унылый полицейский вышел их поприветствовать, Нелидов тотчас же притих и погрустнел. Сердюков кожей ощутил, что тут только и ждут его отъезда.
Во время обеда разговоры крутились вокруг судьбы театра «Белая ротонда» и неизбежно привели к обстоятельствам смерти Кобцевой.
– Так что же нам скажет доблестная полиция, которая уже почти полгода не может выйти на след убийцы? – поинтересовался Рандлевский и бросил на стол салфетку. – Неужели Толкушин и есть убийца? Неужели нет никаких следов?
– Есть, – спокойно и, казалось, совершенно равнодушно ответил Сердюков, продолжая поглощать рагу.
– Может, вы поделитесь с нами вашими соображениями, ведь мы не совсем посторонние люди в этом деле. – Рандлевский откинулся на спинку высокого николаевского стула и положил руку на подлокотники, обтянутые темной кожей.
– Извольте! – Сердюков расправился с последним куском на тарелке и положил вилку и нож. – Преступник, как бы он ни был аккуратен, все равно где-нибудь что-нибудь оставит, не учтет, не додумает. Он мыслит своими понятиями, полагая, что другие люди думают так же, имеют такой же ход мыслей. Но в том-то и штука, что другие люди мыслят по-иному, и часто то, что кажется совершенно очевидно одному, другому таковым не представляется. Это я к тому, что человек, совершающий преступление, иногда думает, что его окружают полные идиоты, и посему не утруждает себя мелочами. Например, дозвольте вашу папироску, Леонтий Михайлович.
Рандлевский без особого энтузиазма вытянул из кармана серебряный портсигар.
– Прошу вас, господин следователь.
Сердюков только глянул в раскрытый портсигар и тотчас же вынул из кармана маленький сверточек, раскрыл его. В нем оказался небольшой окурок.
– Прошу вас, господа, вот интересное совпадение. Точно такие же папиросы, как мы видим в этом портсигаре, курил человек, который находился на лестнице под квартирой Кобцевой. Полиция нашла несколько окурков с одинаковыми следами зубов.
– Это смешно, – Феликс покачал головой. – Подобные папиросы курит достаточное количество состоятельных людей в столице.
– Конечно, конечно. Но этот человек мог, стоя на лестнице, слышать ваш разговор с Кобцевой. Ведь вы еще некоторое время находились около открытой двери, как вы же сами и рассказывали. Дальше оставалось одно, похитить ключ. Это сделать нетрудно. Например, «милый друг, у меня душно нынче. Ты можешь снять сюртук». Или нечто в этом роде. Ну а дальше все просто. Букет, черный ход, нож в грудь.
При последних словах Нелидов вздрогнул и невольно метнул на Рандлевского испуганный взгляд. Тот резко повел плечами:
– Пока мы видим только фантазии, только домыслы господина полицейского.
Повисло молчание. Лакей принес десерт. Пока он обходил стол, Сердюков несколько раз тревожно взглянул в сторону окна, как будто ждал кого-то.
– Безусловно, фантазия – вещь эфемерная. Но иногда в нашем деле встречаются вполне материальные обстоятельства. Вот, к примеру, одно, из них.
И полицейский извлек из другого кармана перчатку, найденную на пруду. Нелидов и Рандлев-ский уставились на перчатку. Сердюков казался им дурным фокусником, который то и дело извлекает из своих магических ящиков несуразные предметы. То яйцо, то кролика, то полуодетую женщину.
– Как видите, господа, это перчатка, замшевая перчатка.
– Где вы ее подобрали? – стараясь скрыть нарастающее напряжение, спросил Рандлевский.
– Совершенно недалеко отсюда, в парке, у пруда, – Сердюков подвинул перчатку к центру стола. – Узнаете, Леонтий Михайлович? Она ваша, старый лакей, не приученный врать, узнал ее, он чистил ваши вещи, когда вы гостили в этом доме некоторое время назад. Вторую-то вы небось вы-бросили за ненадобностью?
– Положим, что и моя, хотя я не припомню. Что с того, я мог ее потерять во время прогулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Итак, Сердюков решил остаться в доме предполагаемого убийцы и заняться несколько непривычным делом – изучением литературного творчества Нелидова. Следователь приказал Филиппу отправляться в Эн-ск и послал с ним письмо к местному полицейскому начальнику. Пусть на всякий случай будет известно, что он тут занимается филологическими изысканиями с риском для жизни.
Потекли спокойные и однообразные дни. Сердюков поглощал произведения Нелидова, а когда давал себе отдых, они с литератором часами разговаривали. Нелидов долго и охотно раскрывал страницы не только своих книг, но и своей жизни, своей души. Он устал от той страшной доли, которая выпала ему. Он желал излить душу, но не Рандлевскому, близкому другу, который знал его с детства, а человеку постороннему. Ведь известно, что со стороны видней. Может, этот долговязый въедливый человек и поймет истину, вытащит на свет правду. Для Сердюкова эти длинные неспешные беседы тоже были чрезвычайно интересны. Интересен сам объект изучения. Престранный человек, потенциальный убийца, который с ненормальным удовольствием выкапывал из своей жизни и грязь, и свет. Полицейский понимал, что для Нелидова это единственный шанс не сойти с ума, удержаться в ряду здравомыслящих людей, но для этого они оба должны понять, как Нелидов убивал своих жен? И если это делал не он, то кто?
Сердюков отобрал из произведений Феликса те, которые послужили основой для «смертельной аллегории». Первая сказка – новелла «Женщина-корова». Богатый крестьянин женится на хюльдре. Так назывались в скандинавских сказках лесные мифологические существа, имевшие особые, сказочные возможности. Нечто наше, ведьмин-ское, но почеловечнее, подобрее. Хюльдра страстно любила своего жениха и поэтому отказалась от своих прежних чар во имя любви. Когда они венчались в церкви, у нее отпал коровий хвост, который был присущ этим существам. Супруги жили счастливо, не подозревая о грядущей беде. Муж постепенно охладел к жене и стал приглядываться к красивой молодой соседке. И тогда несчастная возопила, что вновь желает обрести коровий хвост. Но на небесах не расслышали ее или не вполне поняли. И она превратилась в корову. А муж, не уразумев, откуда взялась корова, и боясь, что его обвинят в краже, поскорее зарезал животное. Да еще угостил соседку. Та откушала и сделалась страшнее страшного, а сам крестьянин умер в ужасных мучениях.
Господи, да что же за мерзкая сказка! И сказкой-то не назовешь! Правда, аромат образов, язык, кошмарная атмосфера потрясающи! Все-таки в творчестве Нелидова было нечто необычайно притягательное, иначе он бы не сделался столь популярен. Но то была притягательность особого рода. Иной читатель хочет ужаснуться, заглянуть по ту сторону жизни или в такие омуты человеческого сознания, от которых голова идет кругом. Его новеллы или пьесы нельзя просто пересказывать, то есть простой пересказ сюжета мало что дает для художественного, эмоционального восприятия. Но если кратко обрисовать сюжет, то можно вычленить нечто главное, ведущее – идею, образ, то, что подтолкнуло «мистическую силу» убить жертву именно таким способом.
Итак, после этой сказочки погибла фрау Грета. Умерла от слабости и малокровия. Что тут можно вычленить главного? Мясо! Мясо коровы, надо полагать, – это отправной пункт, так сказать, этой аллегории. Его недостаток, недостаток сил и болезненность, проистекающая от вынужденного вегетарианства, и привела к смерти бедную Грету. Почему она вдруг стала наотрез отказываться от необходимой ей пищи? Кто ей внушил такую стойкую неприязнь? Вот вопросик. Пойдем далее.
Далее – произведение «Русалка». Юноша случайно, купаясь в реке, встретил русалку. Он потрясен ее красотой, и между ними вспыхивает любовь. Но юношу любит вполне земная девушка. Она следит за женихом и узнает о его странной избраннице. Девушка подговаривает своих братьев, и они ловят русалку сетью. Она запутывается в сетях и погибает. Юноша безутешен, но через годик горе его проходит, и он благополучно женится на коварной девушке, не зная, что именно она погубила прекрасную речную возлюбленную.
Что выделим тут? Сети, запуталась в сетях и погибла. Фрау Фрида запуталась якобы в густых и высоких водорослях и утонула.
Следущая новелла – «Птица-любовь». Одна девушка страстно и безнадежно любит молодого человека. Но тот не замечает ее чувств. Его собственная жизнь, и девушка в том числе, кажется ему скучной, обыденной, пресной. Он предпочитает далекое путешествие, где намеревается найти подлинное красивое чувство, настоящие страсти. Обезумевшая от переживаний и ревности к несуществующей далекой любовнице, девушка решает сопровождать возлюбленного, но он не желает ее брать, она ему совершенно не нужна. И тогда великая любовь совершает чудо, девушка превращается в птицу и, взлетев, тоже направляется в далекие края. Но не за покинувшим ее жестоким юношей, а за своим, неведомым пока счастьем.
За что уцепиться тут? Чувство превращает Саломею в птицу. Она летит с подоконника вниз. Какое чувство? В истории с Нелидовым – ревность. Он сам довел ее до безумного решения, или ей помогли это сделать? Кто, Кобцева? Судя по рассказам Нелидова, она была вульгарна, но не очень умна. Во всяком случае не отличалась изяществом действий, тонкостью намерений. Шла напролом. Для нее Сердюков, как ни старался, сказки не подобрал. Что же тогда получается? Их с Феликсом роман только намечался, был, так сказать, прочерчен пунктиром. Легкий флирт. Она не была ни возлюбленной, ни женой литератора, лишь чуть коснулась его судьбы. И тотчас же погибла. Или ее смерть не относится к действию мистической силы, ведь «аллегории» нет? Вероятно, тут нечто иное и к Нелидову с его роковым предначертанием не относится. Но как тогда объяснить историю с ключом? Ведь ключ пропал, и потом – букет. Букет бледно-зеленых орхидей с золотым бантом, этот тайный знак. Убийца знал о договоренности, каким-то образом завладел ключом, который находился в сюртуке, послал букет, его ждали, он открыл ключом квартиру и зарезал актрису. Ключ находился у Нелидова. Значит, опять Нелидов.
Тэк-с, посмотрим, что у нас есть еще. А еще у нас есть прелюбопытное произведение под названием «Ледяная дева». Очередная жуткая галиматья. Богатый крестьянин лютой зимой изваял изо льда прекрасную фигуру и возлюбил ее, как живую женщину. Но пришла весна, и его ледяная возлюбленная стала подтаивать. И тогда крестьянин возопил к небесам, прося сделать так, чтобы в его округе стояла вечная зима. И просьба его была услышана. Вокруг уже цвели сады, а у дома крестьянина по колено снег. Урожай его погиб, погибли домашние животные, но крестьянин ничего не замечал, любуясь своей ледяной девой. Страсть его дошла до крайнего предела. Он пожелал любить ее, как живую женщину, и растопил силой своих ласк. Фигура развалилась на части, на осколки. И на такие же осколки распалось сердце несчастного.
Прекрасно, тут главное понятие – лед. Смерть через холод, лед. Но почему Горшечникова не умерла, как прочие? Неужели ее спасла смешная боязнь произносить слова о любви? И то обстоятельство, что она не являлась женой литератора. Поэтому мистическая сила, так сказать, оказалась не очень сильна? Или просто вовремя подоспел Филипп? Но ведь и тот оказался на месте неспроста, а якобы приведенный туда котом. Бог ты мой! Какая чертовщина, какая белиберда! Одна реальная зацепочка – перчатка.
Или этот Нелидов – величайший на свете злодей, который водит его за нос, устраивая литературные шарады, или имеется еще некто, с более изощренным умом и жестокостью, нежели сама Синяя Борода.
У Сердюкова голова шла кругом от чтения и размышлений. Между тем дни потихоньку бежали, время пролетело незаметно, и вот однажды к крыльцу подъехали сани, из которых вышел высокий холеный господин в длинной шубе, в котором Сердюков узнал Леонтия Рандлевского.
Глава тридцать восьмая
Сердюков не то чтобы от любопытства, а так, следуя профессиональной привычке, чуть-чуть отодвинул край занавеси и наблюдал в щелочку за встречей друзей. Нелидов обнял гостя пылко, нервно похлопывал его по плечам. Рандлевский же нежно погладил Феликса по щеке и в глазах его, как показалось Сердюкову, блеснули слезы. Впрочем, может, и показалось, далековато от окошка. Молодые люди прошли в дом, и тут Рандлевский оказался неприятно удивлен присутствием постороннего человека, да еще этот человек – сыщик! Они встречались в Петербурге, и потому представляться не было надобности. Рандлевский холодно кивнул гостю и перевел на хозяина дома изумленный взгляд. Тот развел руками, что поделаешь, наивно было бы надеяться, что такое дикое событие, как попытка убийства молодой женщины, останется без внимания полиции. Впрочем, помешать дорогому другу присутствие полиции никоим образом не может. Режиссер подал полицейскому руку, и Сердюков успел приметить, что вторая ладонь его забинтована, как тотчас же пояснил Рандлевский, сильный ожог, долго заживает.
В первый вечер друзья долго говорили сначала в гостиной, потом перешли в кабинет. Сердюкову тоже предложили присоединиться к питию кофе и курению табака в кабинете, но тот деликатно отказался, променяв физические услады на услады интеллектуальные, то бишь чтение произведений хозяина. Не желая тревожить молодых людей, полицейский несколько раз тихонько покидал свою комнату. Один раз он потребовал послать человека в Эн-ск с важной бумагой, в другой раз долго толковал со старым лакеем.
Прошло два дня. Сердюков перечитал все, что находилось в доме Нелидова. От прочитанного голова шла кругом. По углам мерещились черти и ведьмаки, за стеклами окон – омерзительные рожи с рогами и кровавыми клыками. Бледные утопленницы простирали к нему свои руки. Что ж, с таким, с позволения сказать, литературным складом ума, как у Нелидова, немудрено сделаться кем угодно, хоть Синей Бородой, хоть людоедом.
Покончив с литературой, Сердюков решил приступить к театру. Он долго присматривался к Рандлевскому, прислушивался к каждому его слову, анализировал жесты и даже ароматы его духов. Однажды, незаметно от всех, полицейский вышел вслед за лакеем, который убирал в курительной, и быстрым движением длинных бледных пальцев подхватил из изящной бронзовой пепельницы затушенную папиросу. Он видел, что в доме начались сборы. Вероятно, Рандлевский все же уговорил Нелидова прекратить добровольное заточение в провинции и переехать в Петербург. На полицейского стали посматривать с надеждой, что тот вскорости уберется восвояси. Но Сердюков и не собирался уезжать отсюда в одиночестве, то есть без убийцы, которого он решительным образом намеревался вывести на чистую воду. Чутье подсказывало ему, что именно тут, в этом доме, в этом парке и прячется эта самая «неведомая мистическая сила, несущая смерть».
В один из дней молодые люди долго гуляли в парке и пришли возбужденные морозом и свежим воздухом. Сердюков, весь день просидевший, как нахохленная птица, погруженный в свои раздумья, поглядел на них даже с некоторой завистью. Он не имел привычки прогуливаться. Некогда, да и не с кем. А гулять без спутников, один на один со своими думами, так это без толку. Думать хорошо в кресле или за письменным столом, когда перед тобой улики или зацепочка какая-нибудь. К тому же его бледная кожа совершенно не выносила крепкого мороза. Нос, и без того длинный, казалось, еще более удлинялся и становился похожим на сосульку. Поэтому, выходя на мороз, следователь чаще всего кутал лицо в шарф или утыкался в бобровый воротник шинели. А вот молодым людям прогулка явно на пользу. Уж Феликсу так точно. Он немного повеселел, оживился, и именно в этот момент Сердюков удивился, как он хорош, когда душевные муки не терзают и не искажают лица. Видимо, и Рандлевский думал то же самое, его глаза выражали нечто особенное, неуловимое. Разумеется, он переживал за товарища, ему было больно видеть, как тот страдает и от того дурнеет и старится. Есть довольно большая плеяда молодых людей, для которых внешность является настолько важным обстоятельством жизни, что, когда происходят неизбежные изменения, они переживают страшные мучения, не сравнимые даже с переживаниями женщин, теряющих с годами свою привлекательность.
Рандлевский легким движением смахнул с ворота Феликса снег. Тот ответил ему ласковой улыбкой. Но это был лишь миг, когда Феликс и Нелидов топтались в прихожей и сбивали с воротников и шапок снег. В следующее мгновение, когда унылый полицейский вышел их поприветствовать, Нелидов тотчас же притих и погрустнел. Сердюков кожей ощутил, что тут только и ждут его отъезда.
Во время обеда разговоры крутились вокруг судьбы театра «Белая ротонда» и неизбежно привели к обстоятельствам смерти Кобцевой.
– Так что же нам скажет доблестная полиция, которая уже почти полгода не может выйти на след убийцы? – поинтересовался Рандлевский и бросил на стол салфетку. – Неужели Толкушин и есть убийца? Неужели нет никаких следов?
– Есть, – спокойно и, казалось, совершенно равнодушно ответил Сердюков, продолжая поглощать рагу.
– Может, вы поделитесь с нами вашими соображениями, ведь мы не совсем посторонние люди в этом деле. – Рандлевский откинулся на спинку высокого николаевского стула и положил руку на подлокотники, обтянутые темной кожей.
– Извольте! – Сердюков расправился с последним куском на тарелке и положил вилку и нож. – Преступник, как бы он ни был аккуратен, все равно где-нибудь что-нибудь оставит, не учтет, не додумает. Он мыслит своими понятиями, полагая, что другие люди думают так же, имеют такой же ход мыслей. Но в том-то и штука, что другие люди мыслят по-иному, и часто то, что кажется совершенно очевидно одному, другому таковым не представляется. Это я к тому, что человек, совершающий преступление, иногда думает, что его окружают полные идиоты, и посему не утруждает себя мелочами. Например, дозвольте вашу папироску, Леонтий Михайлович.
Рандлевский без особого энтузиазма вытянул из кармана серебряный портсигар.
– Прошу вас, господин следователь.
Сердюков только глянул в раскрытый портсигар и тотчас же вынул из кармана маленький сверточек, раскрыл его. В нем оказался небольшой окурок.
– Прошу вас, господа, вот интересное совпадение. Точно такие же папиросы, как мы видим в этом портсигаре, курил человек, который находился на лестнице под квартирой Кобцевой. Полиция нашла несколько окурков с одинаковыми следами зубов.
– Это смешно, – Феликс покачал головой. – Подобные папиросы курит достаточное количество состоятельных людей в столице.
– Конечно, конечно. Но этот человек мог, стоя на лестнице, слышать ваш разговор с Кобцевой. Ведь вы еще некоторое время находились около открытой двери, как вы же сами и рассказывали. Дальше оставалось одно, похитить ключ. Это сделать нетрудно. Например, «милый друг, у меня душно нынче. Ты можешь снять сюртук». Или нечто в этом роде. Ну а дальше все просто. Букет, черный ход, нож в грудь.
При последних словах Нелидов вздрогнул и невольно метнул на Рандлевского испуганный взгляд. Тот резко повел плечами:
– Пока мы видим только фантазии, только домыслы господина полицейского.
Повисло молчание. Лакей принес десерт. Пока он обходил стол, Сердюков несколько раз тревожно взглянул в сторону окна, как будто ждал кого-то.
– Безусловно, фантазия – вещь эфемерная. Но иногда в нашем деле встречаются вполне материальные обстоятельства. Вот, к примеру, одно, из них.
И полицейский извлек из другого кармана перчатку, найденную на пруду. Нелидов и Рандлев-ский уставились на перчатку. Сердюков казался им дурным фокусником, который то и дело извлекает из своих магических ящиков несуразные предметы. То яйцо, то кролика, то полуодетую женщину.
– Как видите, господа, это перчатка, замшевая перчатка.
– Где вы ее подобрали? – стараясь скрыть нарастающее напряжение, спросил Рандлевский.
– Совершенно недалеко отсюда, в парке, у пруда, – Сердюков подвинул перчатку к центру стола. – Узнаете, Леонтий Михайлович? Она ваша, старый лакей, не приученный врать, узнал ее, он чистил ваши вещи, когда вы гостили в этом доме некоторое время назад. Вторую-то вы небось вы-бросили за ненадобностью?
– Положим, что и моя, хотя я не припомню. Что с того, я мог ее потерять во время прогулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26