Длина этой линии и есть продолжительность человеческой жизни. По ответвлениям и петлям на ней я могу определить, что ждет человека впереди и каким образом повлияют на него грядущие события. Линия жизни Боровица обрывается завтра: На конце ее имеется отклонение, свидетельствующее о физическом недомогании, - в данном случае о сердечном приступе. Кроме того, в конце ваша линия жизни пересекается с его, а дальше продолжается уже одна. Вот почему я говорю, что вы будете иметь отношение к его смерти.
- Но как далеко простирается моя линия? - требовательно спросил Драгошани. - Что произойдет завтра вечером, Игорь? Моя линия жизни тоже обрывается завтра?
Влади вздрогнул.
- Ваша линия жизни совершенно не похожа на другие, - наконец ответил он. - Я вообще не представляю, как ее читать. Примерно полгода назад Боровиц приказал мне еженедельно готовить ваши прогнозы на будущее и докладывать ему лично. Я попробовал... но это оказалось совершенно невозможным. Ваша линия жизни имеет такое количество отклонений, что я просто не знаю, каким образом ее расшифровать, даже приблизительно. С такими странными петлями и извилинами мне никогда не приходилось сталкиваться. Больше того, через несколько месяцев выяснилось, что ваша линия разделилась надвое, превратилась в две параллельно идущие линии. Причем вторая была уже не голубой, а красной - такого я никогда прежде не видел. И еще: первоначальная, голубая линия постепенно начала краснеть. Это похоже... на близнецов, Драгошани. Другого объяснения у меня нет. А завтра...
- Что завтра?..
- Завтра вечером одна из линий прервется.
- Одна половина меня умрет, - подумал Драгошани. - Но какая именно?” А вслух спросил:
- Красная или голубая?
- Обрывается красная линия.
Вампир погибнет! Драгошани воспрянул духом. И едва сдержал готовый вырваться из груди радостный смех.
- А что с другой линией?
Влади покачал головой - у него не было определенного ответа на этот вопрос. Наконец он сказал:
- Вот здесь-то и начинается самое непонятное. Я никак не могу это объяснить. Голубая линия теряет красноватый оттенок, изгибается в виде петли и вновь возвращается к тому месту, откуда начиналась красная!
Драгошани снова сел и взялся за стакан. То, что рассказал ему Влади, его никоим образом не удовлетворяло, но все же это было лучше, чем ничего.
- Извините, Игорь, я был груб с вами. Теперь я вижу, вы постарались сделать все возможное, и благодарю вас за это. Но вы сказали, завтрашние события будут иметь весьма серьезные последствия, поэтому у меня есть основания предположить, что вы поинтересовались будущим тех, кто будет в это время находиться в Бронницах. Я хочу знать, каковы именно вероятные последствия завтрашних событий.
Влади прикусил губу.
- Боюсь, мой ответ не понравится вам, - предупредил он.
- Расскажите все, что знаете.
- Последствия будут самыми разрушительными. Какая-то сила - мощная сила - появится в особняке в Бронницах и практически уничтожит его!
Киф! Это может быть только Гарри Киф! Другой угрозы на сегодняшний день не существует... Драгошани вскочил и, схватив на ходу пальто, бросился к двери.
- Я должен уйти, Игорь, - сказал он. - Еще раз благодарю вас. Поверьте, я никогда не забуду того, что вы для меня сегодня сделали. А если вы вдруг сумеете увидеть что-то новое, я буду вам очень благодарен, если...
- Конечно, - облегченно вздохнув, сказал Влади, провожая его до двери, а когда тот уже готов был выйти на улицу, добавил:
- Борис, а что все-таки случилось с Максом Бату?
Этот вопрос был очень опасным, но Влади не мог не задать его.
Драгошани" на миг замер, потом обернулся и ответил:
- С Максом? А, так вам о нем известно? Что ж, это был несчастный случай.
- А... - кивнул Влади. - Конечно...
Оставшись один, Влади допил водку, а потом погрузился в собственные мысли и просидел так до глубокой ночи. Услышав, как где-то в застывшем городе часы пробили полночь, он вздрогнул, встрепенулся и решил все же нарушить им же самим установленные правила. Обратившись мыслями в будущее, он проследил собственную линию жизни до ее конца и обнаружил, что она резко обрывается через три дня!
Почти не задумываясь над тем, что делает, Влади начал быстро собирать кое-какие вещи - готовиться к побегу. Его неотступно преследовала мысль о том, что после смерти Боровица Драгошани возглавит отдел экстрасенсорики - точнее, то, что от него останется. Как бы то ни было, Григорий Боровиц все же был человечным. Но Драгошани... Влади твердо знал, что никогда не сможет служить под его началом. Вполне могло случиться, что Драгошани тоже погибнет завтра вечером, а если нет?.. Линия его жизни была столь запутанной, непонятной. Нет, у Влади есть только один выход - он должен попытаться, хотя бы попытаться! - избежать неизбежного.
А в это время почти за тысячу миль от Москвы в одной из смотровых башен Восточно-Берлинской стены Игоря Влади уже поджидал автомат Калашникова. Влади, конечно, этого не знал, но начиная с этой самой минуты пути “Калашникова” и Игоря неумолимо начали сближаться, чтобы пересечься через три дня ровно в 22 часа 32 минуты.
* * *
Драгошани поехал прямо к себе. Оттуда он позвонил в особняк в Бронницах и переговорил с дежурным офицером. Он назвал ему имя Гарри Кифа и передал его описание для немедленного распространения по всем контрольно-пропускным пунктам на границе, а также аэропортам СССР, добавив, что Гарри Киф является западным шпионом и его следует немедленно арестовать, а в случае возникновения затруднений с арестом немедленно уничтожить. КГБ наверняка узнает обо всем, но Драгошани это сейчас совсем не волновало. Если Кифа возьмут “сивым, кегебешники все равно не будут знать, что с ним делать, а уж Драгошани в этом случае найдет способ до него добраться, но если его убьют... что ж, на этом все и закончится.
Что же касается предсказаний Влади... Драгошани в определенной степени доверял им, но ни в коем случае не воспринимал как непреложную истину, как нечто неизбежное. Влади утверждает, что нельзя изменить предначертания судьбы. Драгошани придерживался другого мнения. Кто-то из них, безусловно, прав, а кто именно, покажет завтрашний вечер. В любом случае вполне возможно, что Гарри Киф не имеет никакого отношения к тому, что должно произойти в особняке в Бронницах, а поэтому все должно идти согласно намеченному плану - по крайней мере пока.
Сообщив информацию в особняк, Драгошани налил себе еще выпить - на этот раз покрепче, что отнюдь не входило в его привычки, - и Свалился в постель. Он был настолько измучен, что крепко проспал до позднего утра...
В 11.40 утра он спрятал машину в зарослях кустарника в стороне от шоссе, не доезжая примерно милю до ближайшей дачи, поднял воротник пальто и остальную часть пути до Жуковки прошел пешком. В полдень он свернул с дороги и, утопая в снегу, направился прямо через лесок, узкой полосой тянувшейся вдоль берега реки, по направлению к даче Боровица. На лице его играла мрачная усмешка. Быстро пройдя по мощеной дорожке, он подошел к двери и осторожно постучал по резной дубовой панели. В воздухе пахло дымом. Было очень холодно - у Драгошани даже волоски в носу замерзли. Но свисавшие с крыши дома сосульки указывали на то, что близится потепление. Скоро снег подтает, и следы Драгошани исчезнут, а тогда никому не придет в голову подозревать, что он побывал здесь.
Изнутри послышались медленные шаги, и дверь со скрипом приоткрылась. Бледный, взлохмаченный, с покрасневшими глазами Григорий Боровиц выглянул наружу, щурясь и моргая от дневного света.
- Драгошани? - сурово сдвинув брови, произнес он. - Я же сказал, чтобы меня не беспокоили. Я...
- Товарищ генерал, - перебил Драгошани, - если бы не срочная необходимость...
Боровиц шире открыл дверь и отступил в сторону.
- Ну, входи, входи, - проворчал он, но в голосе его уже не слышалось прежней живости. После недельного пребывания здесь он потерял былую молодцеватость, искреннее, неподдельное горе сломило и состарило его. Все эти наблюдения вполне устраивали Драгошани.
Войдя в дом, он проследовал за хозяином через небольшой коридор, отодвинул портьеру и оказался в маленькой, отделанной сосновыми панелями комнатке, в которой, завернутая в саван, тихо лежала Наташа Боровиц. Черты ее крестьянского лица, миловидного при жизни, после смерти казались непривлекательными и даже грубоватыми. Она была похожа на огромную плохо обработанную восковую свечу с морщинистой поверхностью и торчавшим вместо фитиля пучком редких, жестких волос. Погладив ее по лицу, Боровиц опустил голову и отвернулся, не сумев, однако, скрыть блеснувшие в глазах слезы.
Он провел Драгошани в знакомую тому комнату, служившую одновременно гостиной и столовой, и указал на стоявшее возле окна кресло. Все окна дачи были плотно закрыты шторами, но здесь занавески были раздвинуты, пропуская тусклый зимний свет. Молча покачал головой, Драгошани отказался от предложения сесть, а Боровиц тяжело опустился на мягкую кушетку.
- Я лучше постою, - сказал Борис, - я не надолго.
- С кратким визитом? - без всякого интереса проворчал Боровиц. - Мог бы и подождать, Драгошани. Завтра мою Наташу увезут от меня, и тогда я вернусь в Москву и в особняк в Бронницах. Так что же все-таки заставило тебя срочно приехать? Ты говорил, путешествие в Англию было весьма успешным.
- Да, действительно, - ответил Драгошани, - но с тех пор кое-что успело произойти.
- В чем дело?
- Товарищ генерал, - начал Борис, - Григорий, я прошу вас не задавать никаких вопросов, а просто кое-что сказать мне. Помните ли вы тот разговор, который состоялся у нас с вами относительно будущего отдела экстрасенсорики? Вы сказали, что однажды примете решение о том, кто займет ваш пост, после того как вы... уйдете в отставку. Вы также добавили, что выбор будет сделан между моей кандидатурой и кандидатурой Игоря Влади.
Не веря своим ушам, Боровиц сурово уставился на Драгошани.
- Так вот зачем ты приехал?! - прорычал он. - Ничего себе срочная необходимость! Ты что, решил, что мне пора уходить? Или что я сам готов уйти? Теперь, когда Наташи нет, думаешь, я отойду от дел?
Боровиц выпрямился, и в глазах его появился знакомый Борису огонь. Только сейчас некромант не испытывал страха перед этим человеком.
- Я просил вас не задавать вопросов, - напомнил он, и в голосе послышались недобрые нотки. - Мне нужны ответы от вас, Григорий. А теперь скажите: кого вы избрали своим преемником? И вообще, приняли ли вы какое-либо окончательное решение? А если приняли, то оформили ли его в письменной форме?
Боровиц был потрясен и одновременно пришел в ярость.
- Ты осмеливаешься?.. - заревел он, выкатив глаза. - Ты осмеливаешься?.. Ты забываешься, Драгошани! Ты забыл, кто перед тобой стоит и где ты находишься! Кроме того, ты забыл - или предпочитаешь не помнить об этом, - что я только что потерял жену! Ну и черт с тобой, Драгошани! Я отвечу на твой вопрос; нет, я пока не отдал никакого письменного распоряжения! Мне это ни к чему, потому что я еще долго собираюсь стоять во главе отдела.
Уверяю тебя! Более того, если бы мне пришлось выбирать сейчас преемника, то ты никогда не стал бы им, можешь выбросить из головы саму мысль об этом! - Дрожа от ярости, Боровиц вскочил с кушетки. - А теперь убирайся прочь с моих глаз! Выметайся, не то я...
Драгошани снял темные очки в массивной оправе. Взглянув на Драгошани, Боровиц замер на месте, поразившись произошедшей перемене. Перед ним был не Драгошани - нет, это был кто-то совсем другой. И эти глаза! Невероятно красные глаза!
- Я увольняю вас, Григорий! - зловещим голосом произнес Драгошани. - Но вы уйдете не с пустыми руками. После стольких лет верной и преданной службы.
Он вдруг съежился, плечи его будто сами по себе поползли вверх.
- Увольняешь меня? - Боровиц хотел было попятиться назад, но прямо за спиной стояла кушетка. - Ты... увольняешь... меня?..
Драгошани кивнул и улыбнулся, обнажая крупные острые зубы:
- У нас есть маленький прощальный подарок, Григорий!
- У вас? - прохрипел Боровиц.
- У меня и у Макса Бату, - ответил Драгошани. И в то же мгновение перед глазами Боровица разверзся ад!
Потом кто-то изо всей силы толкнул его в грудь; широко раскинув руки, он отлетел назад, ударился о стену и вновь качнулся, падая вперед. Полочки и небольшие картины рухнули со стены вниз. Боровиц упал, почти растянувшись на кушетке. Схватившись за грудь и глотая ртом воздух, он попытался подняться на ослабевшие вдруг ноги. Сердце его разрывалось. Он понял, что сделал с ним Драгошани, хотя у него в уме не укладывалось, как ему это удалось.
Наконец он смог выпрямиться. Протягивая к некроманту короткие, трясущиеся руки, он прошептал:
- Драгошани! Драго...
Но тот снова пустил в него мысленную стрелу... и еще раз...
Первая, как муху, пришлепнула Боровица, пригвоздив его к кушетке, но он сумел приподняться и, прежде чем его настигла следующая, успел закончить последнее слово, произнесенное им в жизни:
- ...шани!
Все, конец. Бывший шеф отдела экстрасенсорики больше не подавал никаких признаков жизни. Его поза и весь его вид свидетельствовали о том, что он скончался от “сердечного приступа”.
- Великолепно! - Драгошани был очень доволен.
Он огляделся. Дверца углового шкафа была приоткрыта, за ней на полке среди бумаг, конвертов и других канцелярских принадлежностей стояла старенькая пишущая машинка. Он достал ее, поставил на стол, вложил лист чистой бумаги и сосредоточенно начал печатать:
"Я чувствую себя неважно. Видимо, это сердце. Смерть Наташи тяжелейшим образом отразилась на моем здоровье. Думаю, мне конец. Поскольку до сих пор я не назвал имени того, кто должен продолжать после меня работу, я делаю это сейчас. Единственный человек, которому я могу доверить выполнение своих обязанностей после смерти, - Борис Драгошани. Он полностью предан СССР и в особенности руководителю нашей Партии.
Кроме того, поскольку я чувствую, что конец мой близок, я хочу, чтобы тело мое после смерти было передано на попечение Борису Драгошани. Ему известны моя воля и пожелания на этот счет..."
Усмехнувшись, Драгошани вытянул вверх лист, перечитал напечатанный текст и ручкой нацарапал внизу “Г.Б.”, стараясь как можно точнее подделать почерк Боровица. Потом достал носовой платок и тщательно протер клавиатуру, после чего перенес машинку к кушетке. Присев рядом с покойником, он взял его руки и оставил на клавиатуре отпечатки пальцев. Все это время за ним следили широко раскрытые безжизненные глаза Боровица.
- Ну вот и все, Григорий, - сказал Драгошани, перенося машинку обратно на стол. - Сейчас я ухожу, но я с тобой не прощаюсь. После того как тебя обнаружат, мы с тобой снова встретимся, только на этот раз в особняке в Бронницах. И чего тогда будут стоить твои великие тайны, Григорий Боровиц?
Было половина первого ночи, когда Драгошани вышел из молчаливо стоявшего среди деревьев дома и направился обратно к своей машине.
* * *
Как всегда по субботам, в особняке в Бронницах людей было меньше, чем обычно. Однако, как только наблюдатели на внешней стене заметили Драгошани, они тут же сообщили по цепочке о его прибытии. Дежурный офицер ожидал его возле центрального корпуса. Он был одет в униформу, сотрудников отдела - серый комбинезон с желтой диагональной полосой на левой стороне груди. Задыхаясь, он подбежал к Драгошани, чтобы приветствовать его, пока тот ставил машину на отведенное место.
- Хорошие новости, товарищ Драгошани! - доложил он, провожая Бориса и открывая перед ним двери. - У нас есть сведения об английском агенте Гарри Кифе.
Драгошани словно клещами вцепился ему в плечо. Осторожно высвободившись, офицер с удивлением и недоумением уставился на Драгошани. “Что-то не так?"
- Все в порядке, если Киф в наших руках, - прорычал Драгошани. - Если нет, значит, все очень плохо. Но вы не тот, с кем я разговаривал вчера вечером?
- Так точно, товарищ Драгошани! Он сменился с дежурства. Но я прочел его записку. И сегодня утром я, конечно же, был на месте, когда поступили сведения о Кифе.
Драгошани пристально посмотрел на офицера. До сих пор он не успел разглядеть его как следует. Худой, плечи покатые - заурядный, ничем не примечательный человек, но в то же время буквально раздувающийся от сознания собственной значительности. Не из числа экстрасенсов - обыкновенный старший офицер охраны. Хороший служащий, ответственно относящийся к своим обязанностям, но, по мнению Драгошани, чересчур важничающий и самодовольный, - он таких не любил.
- Идите за мной, - холодно произнес он. - По пути расскажете о Кифе.
В сопровождении офицера Драгошани быстро проскочил по коридорам и начал подниматься по лестнице, ведущей к помещениям персональных апартаментов Боровица. Едва поспевая за ним, офицер, задыхаясь, взмолился:
- Прошу вас, не так быстро, а то я не в состоянии что-либо вам рассказать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55