Мы обо всем узнаем и все понимаем первыми. А переодевания, слежки, провокации давно устарели. К тому же у нас никто ничего не знает друг о друге. Каждый действует в соответствии со своими способностями, руководствуясь своим талантом, находя ему наилучшее применение. А это умеют делать все. Некоторым это удается легко: если ты не обладаешь обширными способностями, то тебе не приходится заботиться о том, чтобы соответствующим образом расширять свою деятельность. Вот я, к примеру. Я могу за милю почувствовать присутствие экстрасенса, но и только. А вот ты - совсем иное дело...
Гарри вдруг осознал, как трудно ему будет осуществить свои замыслы. Задача стала казаться ему практически невыполнимой. Он был один и обладал одной головой на плечах и своим далеко еще не развитым талантом. Что он сможет сделать?
Гормли прервал его мысли.
- Гарри, ты совсем меня не слушаешь. Я сказал, что тебе следует найти возможность наилучшего применения своего таланта. До сих пор ты этого не делал. Давай посмотрим, чего тебе удалось добиться.
- Я разговариваю с мертвыми, - быстро ответил Гарри. - Это все, что я умею делать. Я - некроскоп.
- Ты царапал ногтем по поверхности, - терпеливо сказал Гормли, - вот и все. Ты написал рассказы, которые не успел завершить покойный писатель. Воспользовался формулами, не выведенными при жизни математиком. Мертвые научили тебя водить машину, плавать, бороться, помогли освоить русский и немецкий языки. Но что тебе лично это дало, каким образом ты собираешься использовать эти знания, что будешь делать с ними?
- Ничего, - помедлив минуту, ответил Гарри.
- Правильно, ничего. Потому что ты общался не с теми людьми. Ты позволил своему таланту управлять собой, вместо того чтобы самому руководить им. Возможно, это не слишком удачное сравнение, но ты похож на гипнотизера, который может загипнотизировать лишь самого себя, или провидца, который способен предсказать” собственную смерть на следующий день. У тебя потрясающие способности, Гарри, но ты не умеешь правильно ими пользоваться. Все дело в том, что ты самоучка. Ты невежествен. Как варвар, попавший на пир и набивающий желудок всем без разбора, не умея насладиться ароматом и вкусом прекрасных блюд. Ты не способен под оболочкой разглядеть истинную сущность прекрасного предмета. Но если я не ошибаюсь, с самого детства ты держишь в руках ответ на все вопросы. "Но твое еще детское сознание не позволяет тебе увидеть открывающиеся перспективы. Однако ты взрослый человек, Гарри, и пора тебе научиться их узнавать. Они должны стать очевидными не только для меня, но и для тебя тоже! В конце концов это твой талант. Тебе следует начать правильно им пользоваться, вот и все...
Гарри понимал, что слова Гормли вполне справедливы.
- Но с чего же мне начать? - в отчаянии спросил он.
- Возможно, я дам тебе одну подсказку, - осторожно начал Гормли, не слишком уверенный в правильности своего предположения. - Я расскажу о том, чем закончилась одна из игр, в которые мы любили играть с Кайлом, моим заместителем. Я не упоминал об этом прежде, потому что, вполне возможно, наш разговор с ним не имеет большого значения. Но если нам нужно с чего-то начать...
- Продолжайте, - попросил Гарри.
И Гормли мысленно нарисовал перед Гарри положенную набок “восьмерку”, напоминающую знак бесконечности.
- Что, черт возьми, это такое? - Гарри был в полном недоумении.
- Это лента Мёбиуса, - пояснил Гормли, - названная так по имени своего создателя, Августа Фердинанда Мёбиуса, немецкого математика. Нужно взять узкую ленту бумаги, повернуть на полоборота и соединить противоположные концы. Таким образом двухсторонняя поверхность превращается в одностороннюю. Его идея нашла очень широкое применение. Мне так говорили, но я не математик и сам в этом не очень хорошо разбираюсь.
Гарри по-прежнему ничего не понимал. То есть сам принцип был ему ясен, а вот каким образом его можно было применить, ему никак не приходило в голову:
- Вы считаете, что это имеет ко мне какое-то отношение? - спросил он.
- Возможно, к твоему будущему, к твоему ближайшему будущему, - Гормли намеренно отвечал намеками. - Хотя, как я уже сказал тебе, это может вообще не иметь смысла. Так или иначе, позволь мне все же рассказать тебе, как все происходило. - И он передал Гарри суть своей игры с Кайлом:
- Я начал с того, что назвал ему твое имя, - Гарри Киф. Кайл в ответ сказал:
"Мёбиус”. Я спросил: “Математик?” и в ответ услышал:
"Пространство и время”.
- Пространство и время? - мгновенно заинтересовался Гарри. - Тогда это действительно связано с лентой Мёбиуса. Мне кажется, что эта лента - модель искаженного пространства, а пространство и время между собой тесно связаны.
- Вот как? - Гормли был удивлен. - Это твоя идея, Гарри, или тебе... кто-то помог? И тут Гарри осенило.
- Подождите, - сказал он. - Я не знаю вашего Мёбиуса, но знаю кое-кого другого.
Он тут же вошел в контакт с Джеймсом Гордоном Ханнантом, спавшим на кладбище в Хардене, и показал ему ленту.
- Извини, что не могу ничем помочь тебе, Гарри, - сказал Ханнант, как всегда кратко и точно излагая свои мысли. - Я работал совершенно в ином направлении. Я никогда не изучал свойства кривых. То есть я хочу сказать, мои математические труды носили другой - практический - характер. Впрочем, тебе это и так известно. Если бы задачу можно было изложить на бумаге, тогда, возможно, я бы смог что-либо сделать. В отличие от Мёбиуса, я обладаю визуальным мышлением. А он все держал в голове, его идеи были абстрактными, чисто теоретическими. Вот если бы Мёбиус и Эйнштейн сошлись вместе, тогда, пожалуй, они могли бы сделать определенные выводы.
- Но я должен узнать об этом! - Гарри был в отчаянии. - Разве вы не можете хоть что-нибудь мне посоветовать ?
Почувствовав настойчивое желание Гарри, Ханнант приподнял воображаемую бровь и ровным, бесстрастным тоном спросил:
- А разве тебе самому неясно, Гарри? Почему бы не спросить самого Мёбиуса? Ведь ты же единственный, кто может это сделать...
Гарри вдруг пришел в неописуемое волнение и мысленно вернулся к Гормли.
- Ну что ж, - сказал он, - теперь я по крайней мере знаю, с чего начать. Что еще вы узнали из игры с Алеком Кайлом?.
- После того как он упомянул о “пространстве и времени”, я произнес слово “некроскоп”, - продолжил рассказ Гормли. - А он немедленно мне ответил: “Некромант”...
Минуту помолчав, Гарри задумчиво произнес:
- В таком случае, похоже, он провидел не только мое, но и ваше будущее...
- Думаю, что так, - ответил Гормли. - Но потом он сказал нечто такое, что поставило меня в тупик, я до сих пор ничего не понимаю. Как ты думаешь, если предположить, что все предыдущее между собою связано, как я должен воспринимать слово “вампир”?
По спине у Гарри пробежал холодок. А действительно, как?
- Кинан, давайте сделаем перерыв. Я вернусь к вам, как только смогу, но сейчас мне необходимо сделать пару вещей. Я должен позвонить жене и сходить в библиотеку, чтобы проверить некоторые идеи. Кроме того, я хочу навестить Мёбиуса, а для этого нужно заказать билет на самолет в Германию. И ко всему прочему я голоден. Кроме того... мне нужно кое-что обдумать, побыть одному.
- Понимаю, Гарри. Я готов продолжить наш разговор в любую минуту. Но в любом случае, ты должен прежде всего подумать о себе. У тебя гораздо больше проблем, чем у меня. Иди, сынок! У тебя впереди жизнь! А у мертвых времени предостаточно...
- Я хочу поговорить еще кое с кем, - сказал Гарри. - Но пока это моя тайна...
Гормли неожиданно почувствовал беспокойство.
- Только не поступай опрометчиво, Гарри, я имею в виду...
- Но вы же сами сказали, что я должен делать все самостоятельно, - напомнил Гарри.
Он ощутил, что Гормли кивнул, молча и неохотно соглашаясь.
- Хорошо, сынок. Будем надеяться, ты все сделаешь, как надо.
С этим высказыванием Гарри не мог не согласиться.
* * *
Вечером того же дня Драгошани и Бату находились в российском посольстве. Вещи их были упакованы, и утром они собирались вылететь обратно в Москву. Драгошани пока не написал отчет о поездке - здесь это делать никак нельзя. Доверить то, что ему известно, бумаге все равно что написать письмо лично Юрию Андропову.
Агенты занимали в посольстве две смежные комнаты, но телефон был только один - он стоял в комнате Бату. Едва Драгошани, удобно вытянувшись на кровати, предался своим странным и темным мыслям, как услышал в соседней комнате телефонный звонок. Через минуту маленький толстяк монгол постучал в дверь.
- Это вас, - приглушенно донесся через дубовые панели его голос. - С коммутатора. Что-то по поводу звонка извне.
Драгошани встал и прошел в комнату Бату.
- Ну и ну, товарищ! - улыбаясь, сказал ему сидевший на кровати Бату. - Вот уж не знал, что у вас есть друзья в Лондоне! Похоже, кто-то вас здесь знает!
Бросив на него сердитый взгляд, Драгошани схватил трубку.
- Коммутатор? Это Драгошани. В чем дело?
- Вам звонят из города, - донесся до него холодный гнусавый женский голос.
- Здесь какая-то ошибка. Меня в Лондоне никто не знает.
- Он утверждает, что вы захотите с ним поговорить, - ответила телефонистка. - Его имя - Гарри Киф.
- Киф? - удивленно подняв бровь, Драгошани взглянул на Бату. - Ах да! Да, я его знаю. Соедините.
- Прекрасно. Только помните, всякий разговор здесь небезопасен.
Раздался щелчок, потом какое-то шипение, и наконец Драгошани услышал:
- Драгошани, это ты?
Голос был молодым, но на удивление твердым. Он никак не сочетался с отсутствующим выражением изможденного лица, которое Драгошани видел на берегу замерзшей реки в Шотландии.
- Да, это Драгошани. Что вам нужно от меня, Гарри Киф?
- Мне нужен ты, некромант! - услышал он холодный жесткий голос. - Мне нужен ты, и я до тебя доберусь!
Драгошани оскалился, обнажив длинные острые зубы. О, этот тип умен, смел, этот нахал опасен!
- Я не знаю, кто вы, - презрительно прошипел он, - но вы определенно сошли с ума! Немедленно объяснитесь, или я вешаю трубку.
- О, все очень просто, “товарищ”, - голос на другом конце провода стал еще жестче. - Мне известно, что ты сделал с сэром Кинаном Гормли. Он был моим другом. Око за око, Драгошани, и зуб за зуб. Как ты мог убедиться, этой мой принцип. Считай, что ты покойник.
- Даже так? - ехидно засмеялся Драгошани. - Я покойник, говорите? А вы ведь тоже умеете общаться с покойниками, не так ли, Гарри?
- То, что ты видел у Шукшина, это пустяки, “товарищ” - ответил ледяной голос. - На самом деле тебе известно далеко не все. Даже Гормли всего не знал.
- Блеф, Гарри, - сказал Драгошани, - я видел, на что вы способны, и я вас не боюсь. Я дружу со смертью. Она рассказывает мне все.
- Это хорошо, - ответил голос, - потому что скоро тебе придется разговаривать с ней лицом к лицу. Ты знаешь, что я могу? Что ж, подумай об этом, потому что в следующий раз я сделаю то же самое с тобой.
- Ты бросаешь мне вызов, Гарри, - Драгошани угрожающе понизил голос.
- Да, вызов! - ответил Киф. - И победитель получает все!
В жилах Драгошани забурлила валашская кровь. Он весь горел от нетерпения.
- Но где мы встретимся? Я сейчас вне пределов вашей досягаемости. А завтра между нами будет лежать полмира.
- Да, я знаю, что ты бежишь, - презрительно отозвался Киф, - но я найду тебя, и скоро! И тебя, Бату, Боровица!.. И снова Драгошани, хищно оскалившись, прошептал:
- Наверное, нам следует встретиться, Гарри Киф, но где и как?
- Узнаешь, когда придет время, - ответил голос. - Я хочу, чтобы ты знал еще вот что: тебе придется намного хуже, чем Гормли.
Неожиданно Драгошани почувствовал, что от холодного, ледяного голоса Кифа у него кровь застывает в жилах. Он встряхнулся, чтобы взять себя в руки, и ответил:
- Прекрасно, Гарри Киф! Где угодно и когда угодно. Я буду ждать тебя.
- И победитель получит все, - еще раз повторил голос. Раздался слабый щелчок, и в трубке послышались короткие гудки.
Драгошани долго не сводил глаз с зажатой в руке телефонной трубки, затем с силой швырнул ее на место.
- Я тебя одолею, Гарри Киф; - скрежеща зубами, прорычал он. - Можешь не сомневаться, я получу все!
Глава 14
Возвратившись в середине следующего дня в особняк в Бронницах, Драгошани не застал там Боровица. Секретарь сказал, что два дня назад умерла Наташа Боровиц и Григорий Боровиц оплакивает ее на даче и пробудет там рядом с женой еще день или два. Несмотря на предупреждение секретаря о том, что Боровиц просил не беспокоить, Драгошани все же позвонил.
- А, Борис, - отозвался Боровиц пустым и как никогда мягким голосом. - Значит, ты вернулся.
- Григорий, прими мое соболезнование, - произнес в ответ Драгошани, следуя установленному порядку, обычаю, смысл которого ему не совсем был понятен. - Но я подумал, тебе будет приятно узнать, что я выполнил твое задание. И сделал больше, чем ты хотел. Шукшин мертв. Гормли мертв. И я знаю абсолютно все.
- Хорошо, - равнодушно произнес Боровиц. - Но пожалуйста, давай не будем говорить о смерти. Не сейчас... Я пробуду здесь еще неделю. После этого... мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя. Я любил эту ворчливую упрямую старуху. По словам врачей, у нее была опухоль в голове, которая вдруг резко увеличилась. Наташа под конец была такая тихая. Мне очень не хватает ее. Она от меня никогда ничего не скрывала. И это так приятно.
- Мне очень жаль, - сказал Драгошани. Но Боровиц резко прервал его.
- Отдохни, - сказал он-. - Напиши пока отчет. Доложишь через неделю или дней через десять. Ты хорошо выполнил свою работу.
Драгошани сжал трубку телефона.
- Отдых мне сейчас как раз кстати, - ответил он. - Я смогу навестить старого друга. Григорий, могу я взять с собой Макса Бату? Он тоже хорошо поработал.
- Да, да, и больше не беспокой меня. До свидания, Драгошани.
На этом разговор и закончился.
* * *
Драгошани не любил Бату, но у него относительно Макса имелись свои планы. В любом случае, из него получится удобный попутчик, он мало говорит, держится более или менее сам по себе и неприхотлив в запросах. Он, правда, испытывал страсть к сливовице, но это пристрастие не превращалось в проблему. Маленький монгол мог пить ее, пока из ушей не потечет, но при этом казался абсолютно трезвым. Важен был лишь внешний вид.
Зима была в самом разгаре, поэтому они поехали поездом, который много раз останавливался в пути. До Галаца они добирались около полутора суток. Драгошани взял на прокат машину с противоснежными цепями, что обеспечивало им полную независимость, и Драгошани был очень этим доволен.
В конце концов, когда они к вечеру второго дня путешествия оказались в комнате, снятой Драгошани в крошечной деревушке недалеко от Валени, Борис вдруг почувствовал, что его угнетает молчание Бату, и спросил:
- Макс, неужели вас не интересует, что мы собираемся здесь делать, зачем приехали? И почему я взял вас с собой?
- Совершенно не интересует, - ответил Бату. - Думаю, что вы сами скажете мне об этом, когда сочтете нужным. В конце концов какая разница? Я люблю путешествовать. Возможно, товарищ генерал в следующий раз пошлет меня с заданием в другие страны.
"Нет, Макс, никто, кроме меня, больше не будет давать тебе заданий”, - подумал Драгошани, но вслух произнес:
- Может быть.
* * *
К тому моменту, когда они закончили ужинать, наступила ночь. И тогда Драгошани впервые намекнул Бату на то, что их ожидает впереди.
- Сегодня чудесная ночь, Макс, - сказал он. - Звезды светят ярко и на небе ни облачка. Это как нельзя кстати, потому что нам предстоит поездка на машине. Мне необходимо кое с кем поговорить.
По пути к крестообразному хребту они проехали поле, в одном из углов которого возле приготовленной для них соломы сгрудились овцы. Вокруг тонким слоем лежал снег, но температура воздуха была вполне приемлемой. Драгошани остановил машину.
- Моего друга мучает жажда, - объяснил он. - Но сливовицей он не увлекается. Я думаю, нам следует прихватить для него какое-нибудь питье.
Они вышли из машины, и Драгошани побежал по полю, разгоняя овец.
- Вот эту, Макс, - крикнул он, когда одна из овец остановилась поблизости от Бату, облокотившегося на ограду. - Только не убивайте ее, просто оглушите, если сможете.
Максу это удалось. Он присел на четвереньки, лицо его исказилось, и сквозь прутья ограды он устремил взгляд на овцу. Драгошани отвернулся как раз в тот момент, когда бедное создание в ужасе заблеяло. Оглянувшись, он увидел, что животное рухнуло как подкошенное на землю и превратилось в бесчувственную груду шерсти.
Вдвоем они перетащили овцу в багажник и поехали дальше. Через какое-то время Бату сказал:
- У вашего друга, должно быть, очень своеобразный вкус, товарищ.
- О да, Макс, о да! - и Драгошани кое о чем рассказал Бату.
Несколько минут тот сидел молча, затем снова заговорил:
- Товарищ Драгошани, вы очень необычный человек - мы оба с вами весьма необычные люди, но сейчас вы вынуждаете меня подумать, что вы сошли с ума!
Смех Драгошани больше напоминал собачий лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Гарри вдруг осознал, как трудно ему будет осуществить свои замыслы. Задача стала казаться ему практически невыполнимой. Он был один и обладал одной головой на плечах и своим далеко еще не развитым талантом. Что он сможет сделать?
Гормли прервал его мысли.
- Гарри, ты совсем меня не слушаешь. Я сказал, что тебе следует найти возможность наилучшего применения своего таланта. До сих пор ты этого не делал. Давай посмотрим, чего тебе удалось добиться.
- Я разговариваю с мертвыми, - быстро ответил Гарри. - Это все, что я умею делать. Я - некроскоп.
- Ты царапал ногтем по поверхности, - терпеливо сказал Гормли, - вот и все. Ты написал рассказы, которые не успел завершить покойный писатель. Воспользовался формулами, не выведенными при жизни математиком. Мертвые научили тебя водить машину, плавать, бороться, помогли освоить русский и немецкий языки. Но что тебе лично это дало, каким образом ты собираешься использовать эти знания, что будешь делать с ними?
- Ничего, - помедлив минуту, ответил Гарри.
- Правильно, ничего. Потому что ты общался не с теми людьми. Ты позволил своему таланту управлять собой, вместо того чтобы самому руководить им. Возможно, это не слишком удачное сравнение, но ты похож на гипнотизера, который может загипнотизировать лишь самого себя, или провидца, который способен предсказать” собственную смерть на следующий день. У тебя потрясающие способности, Гарри, но ты не умеешь правильно ими пользоваться. Все дело в том, что ты самоучка. Ты невежествен. Как варвар, попавший на пир и набивающий желудок всем без разбора, не умея насладиться ароматом и вкусом прекрасных блюд. Ты не способен под оболочкой разглядеть истинную сущность прекрасного предмета. Но если я не ошибаюсь, с самого детства ты держишь в руках ответ на все вопросы. "Но твое еще детское сознание не позволяет тебе увидеть открывающиеся перспективы. Однако ты взрослый человек, Гарри, и пора тебе научиться их узнавать. Они должны стать очевидными не только для меня, но и для тебя тоже! В конце концов это твой талант. Тебе следует начать правильно им пользоваться, вот и все...
Гарри понимал, что слова Гормли вполне справедливы.
- Но с чего же мне начать? - в отчаянии спросил он.
- Возможно, я дам тебе одну подсказку, - осторожно начал Гормли, не слишком уверенный в правильности своего предположения. - Я расскажу о том, чем закончилась одна из игр, в которые мы любили играть с Кайлом, моим заместителем. Я не упоминал об этом прежде, потому что, вполне возможно, наш разговор с ним не имеет большого значения. Но если нам нужно с чего-то начать...
- Продолжайте, - попросил Гарри.
И Гормли мысленно нарисовал перед Гарри положенную набок “восьмерку”, напоминающую знак бесконечности.
- Что, черт возьми, это такое? - Гарри был в полном недоумении.
- Это лента Мёбиуса, - пояснил Гормли, - названная так по имени своего создателя, Августа Фердинанда Мёбиуса, немецкого математика. Нужно взять узкую ленту бумаги, повернуть на полоборота и соединить противоположные концы. Таким образом двухсторонняя поверхность превращается в одностороннюю. Его идея нашла очень широкое применение. Мне так говорили, но я не математик и сам в этом не очень хорошо разбираюсь.
Гарри по-прежнему ничего не понимал. То есть сам принцип был ему ясен, а вот каким образом его можно было применить, ему никак не приходило в голову:
- Вы считаете, что это имеет ко мне какое-то отношение? - спросил он.
- Возможно, к твоему будущему, к твоему ближайшему будущему, - Гормли намеренно отвечал намеками. - Хотя, как я уже сказал тебе, это может вообще не иметь смысла. Так или иначе, позволь мне все же рассказать тебе, как все происходило. - И он передал Гарри суть своей игры с Кайлом:
- Я начал с того, что назвал ему твое имя, - Гарри Киф. Кайл в ответ сказал:
"Мёбиус”. Я спросил: “Математик?” и в ответ услышал:
"Пространство и время”.
- Пространство и время? - мгновенно заинтересовался Гарри. - Тогда это действительно связано с лентой Мёбиуса. Мне кажется, что эта лента - модель искаженного пространства, а пространство и время между собой тесно связаны.
- Вот как? - Гормли был удивлен. - Это твоя идея, Гарри, или тебе... кто-то помог? И тут Гарри осенило.
- Подождите, - сказал он. - Я не знаю вашего Мёбиуса, но знаю кое-кого другого.
Он тут же вошел в контакт с Джеймсом Гордоном Ханнантом, спавшим на кладбище в Хардене, и показал ему ленту.
- Извини, что не могу ничем помочь тебе, Гарри, - сказал Ханнант, как всегда кратко и точно излагая свои мысли. - Я работал совершенно в ином направлении. Я никогда не изучал свойства кривых. То есть я хочу сказать, мои математические труды носили другой - практический - характер. Впрочем, тебе это и так известно. Если бы задачу можно было изложить на бумаге, тогда, возможно, я бы смог что-либо сделать. В отличие от Мёбиуса, я обладаю визуальным мышлением. А он все держал в голове, его идеи были абстрактными, чисто теоретическими. Вот если бы Мёбиус и Эйнштейн сошлись вместе, тогда, пожалуй, они могли бы сделать определенные выводы.
- Но я должен узнать об этом! - Гарри был в отчаянии. - Разве вы не можете хоть что-нибудь мне посоветовать ?
Почувствовав настойчивое желание Гарри, Ханнант приподнял воображаемую бровь и ровным, бесстрастным тоном спросил:
- А разве тебе самому неясно, Гарри? Почему бы не спросить самого Мёбиуса? Ведь ты же единственный, кто может это сделать...
Гарри вдруг пришел в неописуемое волнение и мысленно вернулся к Гормли.
- Ну что ж, - сказал он, - теперь я по крайней мере знаю, с чего начать. Что еще вы узнали из игры с Алеком Кайлом?.
- После того как он упомянул о “пространстве и времени”, я произнес слово “некроскоп”, - продолжил рассказ Гормли. - А он немедленно мне ответил: “Некромант”...
Минуту помолчав, Гарри задумчиво произнес:
- В таком случае, похоже, он провидел не только мое, но и ваше будущее...
- Думаю, что так, - ответил Гормли. - Но потом он сказал нечто такое, что поставило меня в тупик, я до сих пор ничего не понимаю. Как ты думаешь, если предположить, что все предыдущее между собою связано, как я должен воспринимать слово “вампир”?
По спине у Гарри пробежал холодок. А действительно, как?
- Кинан, давайте сделаем перерыв. Я вернусь к вам, как только смогу, но сейчас мне необходимо сделать пару вещей. Я должен позвонить жене и сходить в библиотеку, чтобы проверить некоторые идеи. Кроме того, я хочу навестить Мёбиуса, а для этого нужно заказать билет на самолет в Германию. И ко всему прочему я голоден. Кроме того... мне нужно кое-что обдумать, побыть одному.
- Понимаю, Гарри. Я готов продолжить наш разговор в любую минуту. Но в любом случае, ты должен прежде всего подумать о себе. У тебя гораздо больше проблем, чем у меня. Иди, сынок! У тебя впереди жизнь! А у мертвых времени предостаточно...
- Я хочу поговорить еще кое с кем, - сказал Гарри. - Но пока это моя тайна...
Гормли неожиданно почувствовал беспокойство.
- Только не поступай опрометчиво, Гарри, я имею в виду...
- Но вы же сами сказали, что я должен делать все самостоятельно, - напомнил Гарри.
Он ощутил, что Гормли кивнул, молча и неохотно соглашаясь.
- Хорошо, сынок. Будем надеяться, ты все сделаешь, как надо.
С этим высказыванием Гарри не мог не согласиться.
* * *
Вечером того же дня Драгошани и Бату находились в российском посольстве. Вещи их были упакованы, и утром они собирались вылететь обратно в Москву. Драгошани пока не написал отчет о поездке - здесь это делать никак нельзя. Доверить то, что ему известно, бумаге все равно что написать письмо лично Юрию Андропову.
Агенты занимали в посольстве две смежные комнаты, но телефон был только один - он стоял в комнате Бату. Едва Драгошани, удобно вытянувшись на кровати, предался своим странным и темным мыслям, как услышал в соседней комнате телефонный звонок. Через минуту маленький толстяк монгол постучал в дверь.
- Это вас, - приглушенно донесся через дубовые панели его голос. - С коммутатора. Что-то по поводу звонка извне.
Драгошани встал и прошел в комнату Бату.
- Ну и ну, товарищ! - улыбаясь, сказал ему сидевший на кровати Бату. - Вот уж не знал, что у вас есть друзья в Лондоне! Похоже, кто-то вас здесь знает!
Бросив на него сердитый взгляд, Драгошани схватил трубку.
- Коммутатор? Это Драгошани. В чем дело?
- Вам звонят из города, - донесся до него холодный гнусавый женский голос.
- Здесь какая-то ошибка. Меня в Лондоне никто не знает.
- Он утверждает, что вы захотите с ним поговорить, - ответила телефонистка. - Его имя - Гарри Киф.
- Киф? - удивленно подняв бровь, Драгошани взглянул на Бату. - Ах да! Да, я его знаю. Соедините.
- Прекрасно. Только помните, всякий разговор здесь небезопасен.
Раздался щелчок, потом какое-то шипение, и наконец Драгошани услышал:
- Драгошани, это ты?
Голос был молодым, но на удивление твердым. Он никак не сочетался с отсутствующим выражением изможденного лица, которое Драгошани видел на берегу замерзшей реки в Шотландии.
- Да, это Драгошани. Что вам нужно от меня, Гарри Киф?
- Мне нужен ты, некромант! - услышал он холодный жесткий голос. - Мне нужен ты, и я до тебя доберусь!
Драгошани оскалился, обнажив длинные острые зубы. О, этот тип умен, смел, этот нахал опасен!
- Я не знаю, кто вы, - презрительно прошипел он, - но вы определенно сошли с ума! Немедленно объяснитесь, или я вешаю трубку.
- О, все очень просто, “товарищ”, - голос на другом конце провода стал еще жестче. - Мне известно, что ты сделал с сэром Кинаном Гормли. Он был моим другом. Око за око, Драгошани, и зуб за зуб. Как ты мог убедиться, этой мой принцип. Считай, что ты покойник.
- Даже так? - ехидно засмеялся Драгошани. - Я покойник, говорите? А вы ведь тоже умеете общаться с покойниками, не так ли, Гарри?
- То, что ты видел у Шукшина, это пустяки, “товарищ” - ответил ледяной голос. - На самом деле тебе известно далеко не все. Даже Гормли всего не знал.
- Блеф, Гарри, - сказал Драгошани, - я видел, на что вы способны, и я вас не боюсь. Я дружу со смертью. Она рассказывает мне все.
- Это хорошо, - ответил голос, - потому что скоро тебе придется разговаривать с ней лицом к лицу. Ты знаешь, что я могу? Что ж, подумай об этом, потому что в следующий раз я сделаю то же самое с тобой.
- Ты бросаешь мне вызов, Гарри, - Драгошани угрожающе понизил голос.
- Да, вызов! - ответил Киф. - И победитель получает все!
В жилах Драгошани забурлила валашская кровь. Он весь горел от нетерпения.
- Но где мы встретимся? Я сейчас вне пределов вашей досягаемости. А завтра между нами будет лежать полмира.
- Да, я знаю, что ты бежишь, - презрительно отозвался Киф, - но я найду тебя, и скоро! И тебя, Бату, Боровица!.. И снова Драгошани, хищно оскалившись, прошептал:
- Наверное, нам следует встретиться, Гарри Киф, но где и как?
- Узнаешь, когда придет время, - ответил голос. - Я хочу, чтобы ты знал еще вот что: тебе придется намного хуже, чем Гормли.
Неожиданно Драгошани почувствовал, что от холодного, ледяного голоса Кифа у него кровь застывает в жилах. Он встряхнулся, чтобы взять себя в руки, и ответил:
- Прекрасно, Гарри Киф! Где угодно и когда угодно. Я буду ждать тебя.
- И победитель получит все, - еще раз повторил голос. Раздался слабый щелчок, и в трубке послышались короткие гудки.
Драгошани долго не сводил глаз с зажатой в руке телефонной трубки, затем с силой швырнул ее на место.
- Я тебя одолею, Гарри Киф; - скрежеща зубами, прорычал он. - Можешь не сомневаться, я получу все!
Глава 14
Возвратившись в середине следующего дня в особняк в Бронницах, Драгошани не застал там Боровица. Секретарь сказал, что два дня назад умерла Наташа Боровиц и Григорий Боровиц оплакивает ее на даче и пробудет там рядом с женой еще день или два. Несмотря на предупреждение секретаря о том, что Боровиц просил не беспокоить, Драгошани все же позвонил.
- А, Борис, - отозвался Боровиц пустым и как никогда мягким голосом. - Значит, ты вернулся.
- Григорий, прими мое соболезнование, - произнес в ответ Драгошани, следуя установленному порядку, обычаю, смысл которого ему не совсем был понятен. - Но я подумал, тебе будет приятно узнать, что я выполнил твое задание. И сделал больше, чем ты хотел. Шукшин мертв. Гормли мертв. И я знаю абсолютно все.
- Хорошо, - равнодушно произнес Боровиц. - Но пожалуйста, давай не будем говорить о смерти. Не сейчас... Я пробуду здесь еще неделю. После этого... мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя. Я любил эту ворчливую упрямую старуху. По словам врачей, у нее была опухоль в голове, которая вдруг резко увеличилась. Наташа под конец была такая тихая. Мне очень не хватает ее. Она от меня никогда ничего не скрывала. И это так приятно.
- Мне очень жаль, - сказал Драгошани. Но Боровиц резко прервал его.
- Отдохни, - сказал он-. - Напиши пока отчет. Доложишь через неделю или дней через десять. Ты хорошо выполнил свою работу.
Драгошани сжал трубку телефона.
- Отдых мне сейчас как раз кстати, - ответил он. - Я смогу навестить старого друга. Григорий, могу я взять с собой Макса Бату? Он тоже хорошо поработал.
- Да, да, и больше не беспокой меня. До свидания, Драгошани.
На этом разговор и закончился.
* * *
Драгошани не любил Бату, но у него относительно Макса имелись свои планы. В любом случае, из него получится удобный попутчик, он мало говорит, держится более или менее сам по себе и неприхотлив в запросах. Он, правда, испытывал страсть к сливовице, но это пристрастие не превращалось в проблему. Маленький монгол мог пить ее, пока из ушей не потечет, но при этом казался абсолютно трезвым. Важен был лишь внешний вид.
Зима была в самом разгаре, поэтому они поехали поездом, который много раз останавливался в пути. До Галаца они добирались около полутора суток. Драгошани взял на прокат машину с противоснежными цепями, что обеспечивало им полную независимость, и Драгошани был очень этим доволен.
В конце концов, когда они к вечеру второго дня путешествия оказались в комнате, снятой Драгошани в крошечной деревушке недалеко от Валени, Борис вдруг почувствовал, что его угнетает молчание Бату, и спросил:
- Макс, неужели вас не интересует, что мы собираемся здесь делать, зачем приехали? И почему я взял вас с собой?
- Совершенно не интересует, - ответил Бату. - Думаю, что вы сами скажете мне об этом, когда сочтете нужным. В конце концов какая разница? Я люблю путешествовать. Возможно, товарищ генерал в следующий раз пошлет меня с заданием в другие страны.
"Нет, Макс, никто, кроме меня, больше не будет давать тебе заданий”, - подумал Драгошани, но вслух произнес:
- Может быть.
* * *
К тому моменту, когда они закончили ужинать, наступила ночь. И тогда Драгошани впервые намекнул Бату на то, что их ожидает впереди.
- Сегодня чудесная ночь, Макс, - сказал он. - Звезды светят ярко и на небе ни облачка. Это как нельзя кстати, потому что нам предстоит поездка на машине. Мне необходимо кое с кем поговорить.
По пути к крестообразному хребту они проехали поле, в одном из углов которого возле приготовленной для них соломы сгрудились овцы. Вокруг тонким слоем лежал снег, но температура воздуха была вполне приемлемой. Драгошани остановил машину.
- Моего друга мучает жажда, - объяснил он. - Но сливовицей он не увлекается. Я думаю, нам следует прихватить для него какое-нибудь питье.
Они вышли из машины, и Драгошани побежал по полю, разгоняя овец.
- Вот эту, Макс, - крикнул он, когда одна из овец остановилась поблизости от Бату, облокотившегося на ограду. - Только не убивайте ее, просто оглушите, если сможете.
Максу это удалось. Он присел на четвереньки, лицо его исказилось, и сквозь прутья ограды он устремил взгляд на овцу. Драгошани отвернулся как раз в тот момент, когда бедное создание в ужасе заблеяло. Оглянувшись, он увидел, что животное рухнуло как подкошенное на землю и превратилось в бесчувственную груду шерсти.
Вдвоем они перетащили овцу в багажник и поехали дальше. Через какое-то время Бату сказал:
- У вашего друга, должно быть, очень своеобразный вкус, товарищ.
- О да, Макс, о да! - и Драгошани кое о чем рассказал Бату.
Несколько минут тот сидел молча, затем снова заговорил:
- Товарищ Драгошани, вы очень необычный человек - мы оба с вами весьма необычные люди, но сейчас вы вынуждаете меня подумать, что вы сошли с ума!
Смех Драгошани больше напоминал собачий лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55