Чудовище очутилось на берегу по ошибке. Шогготы считались плохими сторожевыми псами, если дело касалось человеческих существ. Им лучше удавалась охрана подводных гробниц Р'льеха или работы на морском дне под руководством глубоководных.
Что же касается амфибии, которая утащила меня под воду, то это была моя первая встреча с настоящим глубоководным, рожденным, воспитанным и живущим в море. Он был из тех, кого более очеловечившиеся глубоководные нанимают для сопровождения их океанских судов. В этом качестве он с несколькими своими сородичами сопровождал груз моллюсков, прибывший «откуда-то из Иннсмута». Груз ракушек из Й'ха-Нтхлеи нельзя было просто выгрузить в море около Аху-Й'хлоа, где они в конечном счете должны были выполнять свои функции цементирования, полировки и отделки новых зданий города. Сначала им требовалась очень бережная форма «акклиматизации». Она включает их погружение в специальный раствор морской соли при строго контролируемой температуре сроком на три недели, после чего их некоторое время необходимо подкармливать высокопитательными веществами. Вот почему раковины перегружали из корабля в здание на берегу, в одну из цистерн.
Более того, моллюски вносили в диету обитателей прибрежного штаба приятное разнообразие. Они действительно считались "деликатесом на вкус глубоководных", хотя слово «извращенный» Семпл больше не желал использовать даже в шуточном смысле. И, как выяснилось, я сам тоже ел мясо моллюсков в многочисленных «салатах».
— Конечно, — продолжал Семпл. — Вы, возможно, скажете, что этот моллюск принадлежит к числу «охраняемых видов», поскольку его репродуктивный цикл очень долог. Но, как и в былые времена, мы «собираем моллюсков осторожно». Можете считать, что вам выпала огромная честь, ибо вы уже вкусили его нежной плоти...
Единственным, чего Семпл никак не желал мне открывать, сколь бы часто я ни затрагивал эту тему, был характер тех лекарств, которыми меня пичкали. Он лишь говорил, что эти «транквилизаторы» являются «мерой предосторожности». Под их влиянием я должен был оставаться сравнительно гибким и не способным на какие-либо необдуманные или насильственные действия против моих захватчиков. Вот так он объяснил мне назначение этих лекарств. Но даже тогда у меня оставались сомнения. Я не верил, что он сказал мне всю правду.
Но, в любом случае, тогда мне больше ничего не сказали. В свое следующее посещение Семпл ограничился дальнейшим просвещением меня в вопросах, касающихся глубоководных.
На этот раз он рассказал мне о пантеоне их религии, очаровательном вздоре, состоявшем из мифов, столь же фантастических, как и все остальное в классической мифологии. Основная мысль оказалось всего лишь повторением того, что мне уже рассказала Сара, но версия Семпла оказалась столь подробной, что возможные предположения о жульничестве отпали сами собой. Эта теория не казалась выдуманной ради меня, а явно была почитаемым культом, старым как мир. Не хочу сказать, что я проникся доверием к мифам о Ктулху. Наоборот... Но мне было ясно, что мой учитель верит в них.
Я не собираюсь приводить здесь все подробности. Мне не хватило бы целой книги, да и время не позволяет сделать это. Вместо этого я просто представлю версию большей части того, что я узнал и что, если верить Семплу, можно найти в книгах, написанных людьми верхнего мира. Однако это не те книги, которые с легкостью можно найти в любой публичной библиотеке. Обычно они хранятся в частных коллекциях, подобных коллекции самого Семпла, или в специальных архивах таких заведений, как Британский Музей, Библиотека Вайденера, Московское Государственное Хранилище и Национальная библиотека.
Среди множества невероятных заголовков было несколько таких, которые с неотвязной настойчивостью преследовали меня. Позже я вспомнил, что действительно видел пару из них в комнате Семпла. Я имею в виду «Liber» Ivonis" и «Обитатели Глубин» Гастона Ле Фе. Однако существовало множество других книг, чьи заглавия звучали столь же завораживающе. Например, «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна, «Unaussperchlichen Kulten» Фон Юнтца и «Cultes des Goules» графа д'Эр-летта. В этих и других подобных им книгах хранились ключи к пантеону цикла мифов о великих Древних. Йог-Сотот, Сущий-во-Всем-и-Часть-Всего, считался верховным существом, занимавшим высокий ранг в пантеоне. Итаква, Ступающий-по-Вегру — сверхъестественное создание из воздуха и пространства, обладающее способностью двигаться, подчиняясь воли ветров, которые вечно дуют между мирами. Шудд-М'елл — Повелитель Ктонианцев, или Земных божеств, обитал в недрах Земли. Существовали и многие другие Боги, наделенные столь же фантастическими чертами.
Я обнаружил по меньшей мере одну странную параллель с мифологией людей. Среди младших Богов Ктулху имелся некий Дагон, который, вне всякого сомнения, был тем самым Дагоном, или Оаннесом финикийцев и филистимлян — Богом, выгравированным на древних монетах и резных фигурках, получеловек-полурыба! Когда я упомянул об этом, Семпл, похоже, потеряв терпение, взорвался:
— Вы что, не слышали ни единого слова из того, что я говорил, Джон Воллистер? Кто, как вы думаете, научил первых финикийцев искусству получения пурпурной краски из раковин мурексов? Глубоководные, разумеется! Да, конечно, Дагон или Оаннес финикийцев и есть Дагон глубоководных. Ведь именно связь со средиземноморскими глубоководными привела сначала к возвышению финикийцев, а разрушение храмов Дагона и отступничество его почитателей стало причиной их падения.
Вместе с Дагоном, который для глубоководных был «Силой и Вдохновением», существовала еще и Гидра, по-видимому, женщина, подруга или жена Дагона, а кроме того, целый сонм менее значительных богов того или иного рода, включая Гончих Тиндалона, Нйоттху, Ктуфу, Багг-Шаша, Йибб-Тслла и Цхара. Каждый из них занимал значительное место и обладал властью. У них имелись многочисленные служители, представлявшие широкий диапазон мифологических существ, таких же и еще более фантастических, как наши собственные драконы, единороги, нимфы и сатиры. У них имелся собственный великий сатир, Шаб-Ниггурат — «черный козел лесов», которого я могу уподобить лишь хорошо известному Пану из более популярных легенд.
— Многое говорится об этих существах в тайных книгах, — объяснил мне Семпл. — Хотя редко сведения точны и правдивы, так как авторы подобных трудов почти повсеместно предпочли выступать против героев мифов Ктулху. Такое ошибочное толкование неизменно происходило по вине нетерпимого, заблуждающегося и эгоцентричного человечества, который никогда не видит дальше своего носа. К тому же большинство этих книг было написано несколько веков назад. В те мрачные века охоты на ведьм и судилищ над ними любая древняя старуха или алхимик считались ведьмой или чернокнижником. Естественно, что Круг Ктулху и его последователей объявили демонами или пособниками «темных сил».
На поверку же правда оказывалась совершенно противоположной, ибо за очень немногими исключениями, главным из которых был Хастур, единокровный брат Ктулху, заключенный в озере Хали в Каркосе, божества этой мифологии были добрыми существами, милостиво взиравшими на деяния тех, кто им поклонялся. Когда звезды займут благоприятное положение, великий Ктулху снова восстанет из волн, выйдет из своей гробницы в Р'льехе. Тогда его последователи пожнут плоды его всемогущей славы! Что же до тех, кто препятствовал ему, презирал или отрицал его... им было бы лучше никогда не рождаться на свет.
Семпл явно противоречил сам себе, с одной стороны, говоря о славном завершении, а с другой — об угрозах чудовищного конца. Я не пытался прояснить спорный момент, а просто позволил рассказчику продолжать.
Настоящими злодеями мифологии, продолжал Семпл, были так называемые Старшие Боги, жившие на Орионе. В давнюю эпоху Древние восстали против тирании и деспотических законов Старших Богов и бежали от них в Солнечную Систему. Старшие Боги бросились в погоню и, догнав межзвездных повстанцев, заключили их там, где нашли. Ктулху они связали заклятьями в его доме в Р'льехе и погрузили его в воды Тихого океана, Итаква — Ступающий-по-Ветру — стал пленником в мире, называемом Борея, в странном параллельном измерении. Впоследствии он освободился, но обнаружил, что Старшие Боги похитили у него его дар, и теперь он обречен блуждать в холодных и замерзших просторах вселенной. Йог-Согота и Йибб-Тстлла изгнали в хаотические континуумы, подобных которым не знала природа. И так далее...
Однако медленно и верно, так же как звезды кружат на небесах, а эпоха ползет за эпохой, приверженцы Ктулху, не только глубоководные, но и отсталые народы, неустанно трудились, чтобы освободить своего господина из древней темницы. Глубоководные верили, что Ктулху не умер, а просто спит и посылает своим приверженцам телепатические сновидения из Р'льеха, направляя их и указывая им путь к ускорению его освобождения. Абдул Альхазред знал это, когда писал свои загадочные строки:
То не мертво, что вечно пребывает
В веках, и смерть сама, бывает, умирает.
Вот какова была высшая цель глубоководных. Они хотели распространять слово их бога, пусть тайно и медленно, и в конце концов добиться его триумфального воскрешения, чтобы он снова мог править Землей, как было в те незапамятные времена, прежде чем Старшие Боги низвергли его.
В целом мифология Ктулху завораживала. Несмотря на пленение и насильственное обучение, она неимоверно меня заинтересовала. Казалось, Семпл был доволен, когда я сказал о моем интересе, но, с другой стороны, разочарован, что я не смог заставить себя считать чем-то большим, чем легенды.
— И все же теперь вы принимаете все остальное, — объявил он в конце последней лекции. — Вы принимаете глубоководных, их подводные города, даже шогготов. Но почему не можете принять и великих Древних?
Мы надеялись, что вы сможете принять культ Ктулху без дальнейших убеждений.
— Убеждений? — я внимательно посмотрел на него. — Не понимаю, что вы хотите сказать. Разумеется, я согласен с тем, что глубоководные — реальность. Да и шогготы. Я ведь видел и тех и других. Но Ктулху? Почему, чтобы стать вашим послом, так необходимо, чтобы я «принял в душу» вашего бога? Я полагаю, все то, что рассказала мне Сара, правда. В конце концов мне предстоит стать кем-то вроде посла между глубоководными и моим собственным народом?
— Вашим собственным народом? — Семпл изумился, но потом взял себя в руки. — Это она сказала вам, верно?
— И?
— Теперь уже осталось совсем недолго, Джон Воллистер, до того, как вы начнете более ясно понимать ваши будущие функции. Говорить что-либо еще сейчас будет излишне. В любом случае, все станет ясно без объяснений. Вы увидите.
— Но вы, несомненно, можете рассказать мне больше... — заупрямился я.
— Не сейчас, Джон, — остановил он меня. — Подождите еще неделю.
С этими словами он быстро вышел.
После этого я не видел Семпла по меньшей мере неделю, но эта неделя была полна перемен. Во-первых, мои силы стремительно восстанавливались, главным образом благодаря тому, что последние пять или шесть дней я не принимал таблетки, которые Семпл давал мне в конце каждого своего визита. Я прятал их под языком и притворялся, что запиваю водой и глотаю, а потом, как только оставался один, выплевывал их.
Я подозревал, что и в мою еду тоже что-то подмешивают, но, сколь бы противной ни была полусырая кашица из сырой рыбы, я съедал ее с жадностью. Причиной, говорил я себе, было то, что с каждым днем моя порция становилась все меньше и меньше, как будто мои тюремщики намеревались уморить меня голодом.
Кроме того, теперь я гораздо реже стал видеть Сару. Когда она приходила ко мне, то смотрела на меня как-то по-другому. Я ловил ее на том, что, держа мои руки, она внимательно их разглядывает или смотрит мне в лицо, будто пытаясь отыскать что-то в моих глазах, что-то скрытое, что можно найти, лишь заглянув достаточно глубоко. Она притворялась, что целует меня, но в это время я чувствовал, как ее пальцы нежно массируют по бокам мою шею. Как будто она знала, что у меня постоянно болит горло и сильно распухли гланды.
Потом, на девятый день, после того как Сарджент принес мне свежие одеяла и чистые простыни (мое белье приходилось регулярно менять из-за влажной атмосферы в цистерне), он вернулся — подумать только — с ведром живой молодой макрели! Он выпустил ее в углубление в полу цистерны, сказав, что рыбы проживут еще два дня... после чего есть их будет уже нельзя. И с тех пор еды мне больше не приносили.
Я заснул, потом резко проснулся от повторяющегося кошмара, как будто кто-то преследует меня по подземным коралловым пещерам. Два часа подряд нервно мерил я шагами границы моей цистерны, однако так и не дождался ничьего посещения. Потом я встал на колени, всматриваясь в воду в углублении. Макрель была там. Ее движения стали медленными и ленивыми. С каждой секундой я все сильнее и сильнее чувствовал подступающий голод.
Потом я снова заснул. Проснулся я с мыслью о том, есть ли разница между вкусом только что пойманной рыбы и той пищей, которую я получал до недавнего времени. Я был уверен в одном: я не должен захиреть от голода, потому что тогда мне никогда не хватит сил на побег.
Да, побег! Именно эта мысль завладела мной. Я хотел выбраться отсюда и довести факт существования этих существ — глубоководных, как они себя называли — до сведения властей. Вполне возможно, что в конце концов настанет время, когда люди и глубоководные смогут встретиться на условиях взаимного доверия, дружбы и выгоды. Однако пока такие группы, как эта, способны на преступления против людей, время еще не пришло. Чем скорее я выберусь отсюда, тем лучше, но чтобы выполнить задуманное, мне нужно стать настолько сильным, чтобы побороть по меньшей мере одного из моих тюремщиков.
Я не думал, что Сара или доктор приходили ко мне, не оставив кого-нибудь поблизости на случай осложнений. Это означало, что придется выбирать между Сарджентом и Семплом. Первый, хотя и казался несколько глуповатым и заторможенным, произвел на меня впечатление человека недюжинной силы. А Семпл был худым и щуплым. Значит, стать жертвой предстояло ему. Я собирался совершить попытку, когда... Мог пройти как один день, так и все десять до того, как мне представился бы удобный случай, а пока... Пока я был голоден.
Я не собираюсь вдаваться в подробности того обеда, который я себе добыл после того, как снял одежду и вошел в воду, чтобы поймать макрель. Однако я поел и после первого пробного укуса уже не чувствовал отвращения. Я с удовольствием накинулся на еду. Как бы там ни было, это была еда, пища, и мой желудок без колебаний принял ее. Очевидно, я оказался более сильным человеком, чем подозревал раньше.
Покончив с едой, я уже обсох и, надевая одежду, удивился, почему не чувствую холода. В цистерне, несомненно, должно было быть холоднее. Одним из воспоминаний моих первых сознательных дней было чувство постоянного холода. И все же, несмотря на то, что у меня все еще очень болело горло, я чувствовал себя хорошо. Однако мне не дали времени обдумать происходящее. Как только я закончил одеваться, за дверью послышались шаги и шум борьбы.
Возня и удары, сопровождаемые нечленораздельным бормотанием и стонами, переместились куда-то за цистерну. Неожиданно я услышал лязг открывающейся металлической двери. Затем я ясно различил резкие голоса, громкие и сердитые, и еще один голос, звенящий от страха. В стену цистерны несколько раз что-то тяжело ударило. Каждый удар сопровождался криком боли. Наконец до меня донесся лязг захлопнувшейся двери и скрежет засова. Потом послышалось несколько злобных гортанных ругательств, сопровождаемых топотом ног, и через некоторое время все стихло.
Только тогда мне пришло в голову забарабанить в дверь и потребовать объяснений тому, что происходит. Я бы так и сделал, если бы меня не остановил тихий стон, донесшийся откуда-то поблизости. Я приложил ухо к металлической стене и прислушался. Да, с той стороны металлической стены кто-то был ранен и стонал от боли. Второй заключенный? Но кем бы он ни был, чем я мог помочь ему?
Во внезапном отчаянии я пошарил вокруг взглядом, пока увидел утопленную в стену вентиляционную решетку, укрепленную в стене на высоте примерно восьми футов. Я уже замечал ее раньше, но не придал этому особого значения. Всего лишь девять квадратных дюймов! Даже если бы мне удалось снять ее, это не улучшило бы моего положения. Хотя, если встать на стул, я мог, по меньшей мере, заглянуть в соседнюю цистерну.
Я подтащил стул к стене и забрался на него, встав на цыпочки, чтобы посмотреть сквозь металлическую решетку. Там, на узком бортике паза с моей стороны решетки, лежала небольшая отвертка, ржавая, но все еще исправная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Что же касается амфибии, которая утащила меня под воду, то это была моя первая встреча с настоящим глубоководным, рожденным, воспитанным и живущим в море. Он был из тех, кого более очеловечившиеся глубоководные нанимают для сопровождения их океанских судов. В этом качестве он с несколькими своими сородичами сопровождал груз моллюсков, прибывший «откуда-то из Иннсмута». Груз ракушек из Й'ха-Нтхлеи нельзя было просто выгрузить в море около Аху-Й'хлоа, где они в конечном счете должны были выполнять свои функции цементирования, полировки и отделки новых зданий города. Сначала им требовалась очень бережная форма «акклиматизации». Она включает их погружение в специальный раствор морской соли при строго контролируемой температуре сроком на три недели, после чего их некоторое время необходимо подкармливать высокопитательными веществами. Вот почему раковины перегружали из корабля в здание на берегу, в одну из цистерн.
Более того, моллюски вносили в диету обитателей прибрежного штаба приятное разнообразие. Они действительно считались "деликатесом на вкус глубоководных", хотя слово «извращенный» Семпл больше не желал использовать даже в шуточном смысле. И, как выяснилось, я сам тоже ел мясо моллюсков в многочисленных «салатах».
— Конечно, — продолжал Семпл. — Вы, возможно, скажете, что этот моллюск принадлежит к числу «охраняемых видов», поскольку его репродуктивный цикл очень долог. Но, как и в былые времена, мы «собираем моллюсков осторожно». Можете считать, что вам выпала огромная честь, ибо вы уже вкусили его нежной плоти...
Единственным, чего Семпл никак не желал мне открывать, сколь бы часто я ни затрагивал эту тему, был характер тех лекарств, которыми меня пичкали. Он лишь говорил, что эти «транквилизаторы» являются «мерой предосторожности». Под их влиянием я должен был оставаться сравнительно гибким и не способным на какие-либо необдуманные или насильственные действия против моих захватчиков. Вот так он объяснил мне назначение этих лекарств. Но даже тогда у меня оставались сомнения. Я не верил, что он сказал мне всю правду.
Но, в любом случае, тогда мне больше ничего не сказали. В свое следующее посещение Семпл ограничился дальнейшим просвещением меня в вопросах, касающихся глубоководных.
На этот раз он рассказал мне о пантеоне их религии, очаровательном вздоре, состоявшем из мифов, столь же фантастических, как и все остальное в классической мифологии. Основная мысль оказалось всего лишь повторением того, что мне уже рассказала Сара, но версия Семпла оказалась столь подробной, что возможные предположения о жульничестве отпали сами собой. Эта теория не казалась выдуманной ради меня, а явно была почитаемым культом, старым как мир. Не хочу сказать, что я проникся доверием к мифам о Ктулху. Наоборот... Но мне было ясно, что мой учитель верит в них.
Я не собираюсь приводить здесь все подробности. Мне не хватило бы целой книги, да и время не позволяет сделать это. Вместо этого я просто представлю версию большей части того, что я узнал и что, если верить Семплу, можно найти в книгах, написанных людьми верхнего мира. Однако это не те книги, которые с легкостью можно найти в любой публичной библиотеке. Обычно они хранятся в частных коллекциях, подобных коллекции самого Семпла, или в специальных архивах таких заведений, как Британский Музей, Библиотека Вайденера, Московское Государственное Хранилище и Национальная библиотека.
Среди множества невероятных заголовков было несколько таких, которые с неотвязной настойчивостью преследовали меня. Позже я вспомнил, что действительно видел пару из них в комнате Семпла. Я имею в виду «Liber» Ivonis" и «Обитатели Глубин» Гастона Ле Фе. Однако существовало множество других книг, чьи заглавия звучали столь же завораживающе. Например, «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна, «Unaussperchlichen Kulten» Фон Юнтца и «Cultes des Goules» графа д'Эр-летта. В этих и других подобных им книгах хранились ключи к пантеону цикла мифов о великих Древних. Йог-Сотот, Сущий-во-Всем-и-Часть-Всего, считался верховным существом, занимавшим высокий ранг в пантеоне. Итаква, Ступающий-по-Вегру — сверхъестественное создание из воздуха и пространства, обладающее способностью двигаться, подчиняясь воли ветров, которые вечно дуют между мирами. Шудд-М'елл — Повелитель Ктонианцев, или Земных божеств, обитал в недрах Земли. Существовали и многие другие Боги, наделенные столь же фантастическими чертами.
Я обнаружил по меньшей мере одну странную параллель с мифологией людей. Среди младших Богов Ктулху имелся некий Дагон, который, вне всякого сомнения, был тем самым Дагоном, или Оаннесом финикийцев и филистимлян — Богом, выгравированным на древних монетах и резных фигурках, получеловек-полурыба! Когда я упомянул об этом, Семпл, похоже, потеряв терпение, взорвался:
— Вы что, не слышали ни единого слова из того, что я говорил, Джон Воллистер? Кто, как вы думаете, научил первых финикийцев искусству получения пурпурной краски из раковин мурексов? Глубоководные, разумеется! Да, конечно, Дагон или Оаннес финикийцев и есть Дагон глубоководных. Ведь именно связь со средиземноморскими глубоководными привела сначала к возвышению финикийцев, а разрушение храмов Дагона и отступничество его почитателей стало причиной их падения.
Вместе с Дагоном, который для глубоководных был «Силой и Вдохновением», существовала еще и Гидра, по-видимому, женщина, подруга или жена Дагона, а кроме того, целый сонм менее значительных богов того или иного рода, включая Гончих Тиндалона, Нйоттху, Ктуфу, Багг-Шаша, Йибб-Тслла и Цхара. Каждый из них занимал значительное место и обладал властью. У них имелись многочисленные служители, представлявшие широкий диапазон мифологических существ, таких же и еще более фантастических, как наши собственные драконы, единороги, нимфы и сатиры. У них имелся собственный великий сатир, Шаб-Ниггурат — «черный козел лесов», которого я могу уподобить лишь хорошо известному Пану из более популярных легенд.
— Многое говорится об этих существах в тайных книгах, — объяснил мне Семпл. — Хотя редко сведения точны и правдивы, так как авторы подобных трудов почти повсеместно предпочли выступать против героев мифов Ктулху. Такое ошибочное толкование неизменно происходило по вине нетерпимого, заблуждающегося и эгоцентричного человечества, который никогда не видит дальше своего носа. К тому же большинство этих книг было написано несколько веков назад. В те мрачные века охоты на ведьм и судилищ над ними любая древняя старуха или алхимик считались ведьмой или чернокнижником. Естественно, что Круг Ктулху и его последователей объявили демонами или пособниками «темных сил».
На поверку же правда оказывалась совершенно противоположной, ибо за очень немногими исключениями, главным из которых был Хастур, единокровный брат Ктулху, заключенный в озере Хали в Каркосе, божества этой мифологии были добрыми существами, милостиво взиравшими на деяния тех, кто им поклонялся. Когда звезды займут благоприятное положение, великий Ктулху снова восстанет из волн, выйдет из своей гробницы в Р'льехе. Тогда его последователи пожнут плоды его всемогущей славы! Что же до тех, кто препятствовал ему, презирал или отрицал его... им было бы лучше никогда не рождаться на свет.
Семпл явно противоречил сам себе, с одной стороны, говоря о славном завершении, а с другой — об угрозах чудовищного конца. Я не пытался прояснить спорный момент, а просто позволил рассказчику продолжать.
Настоящими злодеями мифологии, продолжал Семпл, были так называемые Старшие Боги, жившие на Орионе. В давнюю эпоху Древние восстали против тирании и деспотических законов Старших Богов и бежали от них в Солнечную Систему. Старшие Боги бросились в погоню и, догнав межзвездных повстанцев, заключили их там, где нашли. Ктулху они связали заклятьями в его доме в Р'льехе и погрузили его в воды Тихого океана, Итаква — Ступающий-по-Ветру — стал пленником в мире, называемом Борея, в странном параллельном измерении. Впоследствии он освободился, но обнаружил, что Старшие Боги похитили у него его дар, и теперь он обречен блуждать в холодных и замерзших просторах вселенной. Йог-Согота и Йибб-Тстлла изгнали в хаотические континуумы, подобных которым не знала природа. И так далее...
Однако медленно и верно, так же как звезды кружат на небесах, а эпоха ползет за эпохой, приверженцы Ктулху, не только глубоководные, но и отсталые народы, неустанно трудились, чтобы освободить своего господина из древней темницы. Глубоководные верили, что Ктулху не умер, а просто спит и посылает своим приверженцам телепатические сновидения из Р'льеха, направляя их и указывая им путь к ускорению его освобождения. Абдул Альхазред знал это, когда писал свои загадочные строки:
То не мертво, что вечно пребывает
В веках, и смерть сама, бывает, умирает.
Вот какова была высшая цель глубоководных. Они хотели распространять слово их бога, пусть тайно и медленно, и в конце концов добиться его триумфального воскрешения, чтобы он снова мог править Землей, как было в те незапамятные времена, прежде чем Старшие Боги низвергли его.
В целом мифология Ктулху завораживала. Несмотря на пленение и насильственное обучение, она неимоверно меня заинтересовала. Казалось, Семпл был доволен, когда я сказал о моем интересе, но, с другой стороны, разочарован, что я не смог заставить себя считать чем-то большим, чем легенды.
— И все же теперь вы принимаете все остальное, — объявил он в конце последней лекции. — Вы принимаете глубоководных, их подводные города, даже шогготов. Но почему не можете принять и великих Древних?
Мы надеялись, что вы сможете принять культ Ктулху без дальнейших убеждений.
— Убеждений? — я внимательно посмотрел на него. — Не понимаю, что вы хотите сказать. Разумеется, я согласен с тем, что глубоководные — реальность. Да и шогготы. Я ведь видел и тех и других. Но Ктулху? Почему, чтобы стать вашим послом, так необходимо, чтобы я «принял в душу» вашего бога? Я полагаю, все то, что рассказала мне Сара, правда. В конце концов мне предстоит стать кем-то вроде посла между глубоководными и моим собственным народом?
— Вашим собственным народом? — Семпл изумился, но потом взял себя в руки. — Это она сказала вам, верно?
— И?
— Теперь уже осталось совсем недолго, Джон Воллистер, до того, как вы начнете более ясно понимать ваши будущие функции. Говорить что-либо еще сейчас будет излишне. В любом случае, все станет ясно без объяснений. Вы увидите.
— Но вы, несомненно, можете рассказать мне больше... — заупрямился я.
— Не сейчас, Джон, — остановил он меня. — Подождите еще неделю.
С этими словами он быстро вышел.
После этого я не видел Семпла по меньшей мере неделю, но эта неделя была полна перемен. Во-первых, мои силы стремительно восстанавливались, главным образом благодаря тому, что последние пять или шесть дней я не принимал таблетки, которые Семпл давал мне в конце каждого своего визита. Я прятал их под языком и притворялся, что запиваю водой и глотаю, а потом, как только оставался один, выплевывал их.
Я подозревал, что и в мою еду тоже что-то подмешивают, но, сколь бы противной ни была полусырая кашица из сырой рыбы, я съедал ее с жадностью. Причиной, говорил я себе, было то, что с каждым днем моя порция становилась все меньше и меньше, как будто мои тюремщики намеревались уморить меня голодом.
Кроме того, теперь я гораздо реже стал видеть Сару. Когда она приходила ко мне, то смотрела на меня как-то по-другому. Я ловил ее на том, что, держа мои руки, она внимательно их разглядывает или смотрит мне в лицо, будто пытаясь отыскать что-то в моих глазах, что-то скрытое, что можно найти, лишь заглянув достаточно глубоко. Она притворялась, что целует меня, но в это время я чувствовал, как ее пальцы нежно массируют по бокам мою шею. Как будто она знала, что у меня постоянно болит горло и сильно распухли гланды.
Потом, на девятый день, после того как Сарджент принес мне свежие одеяла и чистые простыни (мое белье приходилось регулярно менять из-за влажной атмосферы в цистерне), он вернулся — подумать только — с ведром живой молодой макрели! Он выпустил ее в углубление в полу цистерны, сказав, что рыбы проживут еще два дня... после чего есть их будет уже нельзя. И с тех пор еды мне больше не приносили.
Я заснул, потом резко проснулся от повторяющегося кошмара, как будто кто-то преследует меня по подземным коралловым пещерам. Два часа подряд нервно мерил я шагами границы моей цистерны, однако так и не дождался ничьего посещения. Потом я встал на колени, всматриваясь в воду в углублении. Макрель была там. Ее движения стали медленными и ленивыми. С каждой секундой я все сильнее и сильнее чувствовал подступающий голод.
Потом я снова заснул. Проснулся я с мыслью о том, есть ли разница между вкусом только что пойманной рыбы и той пищей, которую я получал до недавнего времени. Я был уверен в одном: я не должен захиреть от голода, потому что тогда мне никогда не хватит сил на побег.
Да, побег! Именно эта мысль завладела мной. Я хотел выбраться отсюда и довести факт существования этих существ — глубоководных, как они себя называли — до сведения властей. Вполне возможно, что в конце концов настанет время, когда люди и глубоководные смогут встретиться на условиях взаимного доверия, дружбы и выгоды. Однако пока такие группы, как эта, способны на преступления против людей, время еще не пришло. Чем скорее я выберусь отсюда, тем лучше, но чтобы выполнить задуманное, мне нужно стать настолько сильным, чтобы побороть по меньшей мере одного из моих тюремщиков.
Я не думал, что Сара или доктор приходили ко мне, не оставив кого-нибудь поблизости на случай осложнений. Это означало, что придется выбирать между Сарджентом и Семплом. Первый, хотя и казался несколько глуповатым и заторможенным, произвел на меня впечатление человека недюжинной силы. А Семпл был худым и щуплым. Значит, стать жертвой предстояло ему. Я собирался совершить попытку, когда... Мог пройти как один день, так и все десять до того, как мне представился бы удобный случай, а пока... Пока я был голоден.
Я не собираюсь вдаваться в подробности того обеда, который я себе добыл после того, как снял одежду и вошел в воду, чтобы поймать макрель. Однако я поел и после первого пробного укуса уже не чувствовал отвращения. Я с удовольствием накинулся на еду. Как бы там ни было, это была еда, пища, и мой желудок без колебаний принял ее. Очевидно, я оказался более сильным человеком, чем подозревал раньше.
Покончив с едой, я уже обсох и, надевая одежду, удивился, почему не чувствую холода. В цистерне, несомненно, должно было быть холоднее. Одним из воспоминаний моих первых сознательных дней было чувство постоянного холода. И все же, несмотря на то, что у меня все еще очень болело горло, я чувствовал себя хорошо. Однако мне не дали времени обдумать происходящее. Как только я закончил одеваться, за дверью послышались шаги и шум борьбы.
Возня и удары, сопровождаемые нечленораздельным бормотанием и стонами, переместились куда-то за цистерну. Неожиданно я услышал лязг открывающейся металлической двери. Затем я ясно различил резкие голоса, громкие и сердитые, и еще один голос, звенящий от страха. В стену цистерны несколько раз что-то тяжело ударило. Каждый удар сопровождался криком боли. Наконец до меня донесся лязг захлопнувшейся двери и скрежет засова. Потом послышалось несколько злобных гортанных ругательств, сопровождаемых топотом ног, и через некоторое время все стихло.
Только тогда мне пришло в голову забарабанить в дверь и потребовать объяснений тому, что происходит. Я бы так и сделал, если бы меня не остановил тихий стон, донесшийся откуда-то поблизости. Я приложил ухо к металлической стене и прислушался. Да, с той стороны металлической стены кто-то был ранен и стонал от боли. Второй заключенный? Но кем бы он ни был, чем я мог помочь ему?
Во внезапном отчаянии я пошарил вокруг взглядом, пока увидел утопленную в стену вентиляционную решетку, укрепленную в стене на высоте примерно восьми футов. Я уже замечал ее раньше, но не придал этому особого значения. Всего лишь девять квадратных дюймов! Даже если бы мне удалось снять ее, это не улучшило бы моего положения. Хотя, если встать на стул, я мог, по меньшей мере, заглянуть в соседнюю цистерну.
Я подтащил стул к стене и забрался на него, встав на цыпочки, чтобы посмотреть сквозь металлическую решетку. Там, на узком бортике паза с моей стороны решетки, лежала небольшая отвертка, ржавая, но все еще исправная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39