Даже сейчас, будучи настолько близко к темным загадкам, которые одновременно привлекали и отталкивали его, он думал о побеге. Но сама его натура ни за что не позволила бы бежать. Сейчас им владел скорее гнев, а не ужас. Кроу было уготовано стать жертвой чудовищного Карстерза! Как же он мог, зная, каким будет исход, свернуть с намеченного пути? Нет, о бегстве и речи быть не могло. Карстерз быстро найдет ему замену. Даже если Кроу и сбежит, кто может сказать, какая месть может настигнуть его?
В 21:30 на аллее у дома остановились машины. Они подъехали тихо, словно катафалки, и их оказалось больше, чем раньше. Сквозь щель между шторами Кроу смотрел, как мрачные фигуры входят в дом. Некоторое время после этого до него доносилось еле слышное приглушенное бормотание и скрипы. Слух Титуса Кроу, затаившегося в кромешной тьме библиотеки, обострился так, что он мог различать самый слабый шепот. Чуть позже, когда ему показалось, что шум переместился под дом, он выключил свет в своем алькове и в абсолютной темноте уселся на стул. И ночь вокруг него стала сгущаться, пока не начала давить на его голову и плечи, точно свинцовая плита.
Текли минуты, и вскоре Кроу обнаружил, что его рука вновь и вновь возвращается к карману, в котором покоился тяжелый пистолет. Время от времени Кроу был вынужден унимать нервную дрожь рук и ног. Где-то вдали большие часы пробили одиннадцать, и сигналом Кроу послужил первый шепот тихих песнопений, доносившихся откуда-то снизу. У него на лбу тут же выступил холодный пот, который он вытер носовым платком.
Ритуал Червя начался!
Кроу яростно пытался взять себя в руки... Он знал, что ему предстоит! Он ругал себя последними словами... А минуты шли, и дьявольское песнопение набирало ритм, становилось все громче. Кроу встал, потом снова сел, промокнул ледяной лоб, прикоснулся к своему револьверу... и вздрогнул — часы неожиданно пробили половину двенадцатого.
Вмиг дом наполнился ледяным воздухом, температура упала до нуля! Кроу вдохнул черный морозный воздух и почувствовал, как стынет кровь в венах. Он вдохнул резко пахнущие испарения — ни с чем нельзя спутать вонь горящей белены и опиума. Песнопения из подвала неистово взвились, пульсируя и отдаваясь эхом, как бывает в огромных соборах.
Время близилось к полуночи, но Кроу больше не осмеливался взглянуть на часы.
Вдруг его ужас прошел; он снова владел собой. Устало вздохнув, Кроу заставил себя расслабиться, зная, что если не сделает этого, эмоциональное истощение очень скоро выпьет из него все силы. Вне всякого сомнения, время... уже наступило!
Песнопение сказало ему об этом. Оно усиливалось, а потом снова затихало и набирало новый ритм. Теперь Кроу услышал свое имя, произнесенное в ночи, в полном соответствии со словами Карстерза о том, что он его услышит.
Резко выпрямившись на стуле, Кроу увидел, как стеллаж бесшумно отъехал в сторону, увидел силуэт Карстерза в слабо освещенном портале, просторную рясу, подпоясанную на его худой талии. Высокий и тощий, еще более похожий на труп, чем обычно, оккультист поманил секретаря:
— Пойдемте, Титус Кроу. Час уже близок. Поднимитесь и идите со мной, и постигните великие и ужасные мистерии Червя!
Кроу поднялся и последовал за ним по спиральной лестнице, сквозь висящую в воздухе вонь белены и опиума, в залитый мрачным светом подвал. В четырех его углах стояли жаровни, металлические поддоны раскалились докрасна и испускали дымки сгоревших благовоний, трав и опиатов, а вокруг центрального места замерло двенадцать фигур в рясах с капюшонами. Все они склонили головы к нарисованным пересекающимся кругам. Их было двенадцать, вместе с Карстерзом тринадцать — полный шабаш.
Карстерз ввел Кроу в кольцо своих помощников и указал на круг с белым восходящим узлом.
— Встаньте здесь, Титус Кроу, — велел он. — И не бойтесь.
Сделав так, как ему было приказано, Кроу порадовался, что мерцающее освещение подвала и насыщенная испарениями атмосфера делала лица красными и подвижными, а его дрожь — почти незаметной. Он стоял в круге, его ноги покоились на устье восходящего узла, тогда как Карстерз занял место в примыкающем круге. Между ними, на пятачке, где круги пересекались, песок тонкой струйкой перетекал из одного почти пустого стеклянного шара огромных песочных часов в другой, который был уже почти полон.
Глядя на часы и видя, что песок уже почти кончился, Карстерз отбросил назад полы своей рясы и приказал:
— Смотри же на меня, Титус Кроу, и внимай Мудрости Червя!
Взгляд Кроу был прикован к глазам оккультиста.
Пение помощников Карстерза снова стало громче, но их многочисленные голоса больше не выводили его имя. Теперь они взывали к самому Пожирателю Людей, отвратительному повелителю этого ритуала:
— Вамас, Вормиус, Верми, ЧЕРВЬ! Вамас, Вормиус, Верми, ЧЕРВЬ! Вамас, Вормиус, Верми...
И тонкая струйка песка в часах иссякла!
— Червь! — закричал Карстерз, тогда как остальные замолкли. — Червь, повелеваю тебе — выходи!
Не в состоянии, не осмеливаясь отвести глаз от колдуна, Кроу оскалился в гримасе абсолютного ужаса перед перемещением, которое начало осуществляться. Несмотря на то, что тело Карстерза дергалось в чудовищной агонии, а его глаза вылезли из орбит, как будто на него плеснули расплавленным металлом, его раскрытый рот разразился оглушительным лающим смехом.
И изо рта, из ушей, ноздрей, даже из волос на его голове появилась шевелящаяся розовая волна личинок, могильных червей, которые извергались из всех его отверстий, а Карстерз корчился и дергался в адском экстазе!
— Время пришло, Титус Кроу! — закричал колдун, продолжая изрыгать червей. — Бери меня за руку!
И он протянул дрожащую руку Кроу.
— Нет, — возразил Титус Кроу. — Я не сделаю этого!
Карстерз булькнул, задохнулся, воскликнул:
— Что! — его ряса шевелилась, вздымаемая полчищем ползущих червей. — Дай мне руку, я приказываю тебе!
— Делай что хочешь, колдун, — выкрикнул Кроу сквозь стиснутые зубы.
— Но... я знаю твое число! Ты должен повиноваться!
— Это не мое число, колдун, — вновь возразил ему Кроу, качая головой. Круг помощников колдуна начал распадаться, сдавленные крики ужаса наполнили подвал.
— Ты солгал! — прохрипел Карстерз, на глазах съеживаясь. — Ты смошенничал! Но это неважно... — Он указательным пальцем начертил в воздухе какой-то знак. — Червь твой. Я повелеваю тебе, возьми его!
Он указывал на Кроу, и орда могильных червей на его ногах волной покатилась по полу и отпрянула от круга Кроу, будто он стоял в огненном кольце.
— Вперед! — взвыл Карстерз, обваливаясь внутрь себя, бешено вращая головой, покрываясь пятнами разложения. — Кто ты? Что ты знаешь? Я повелеваю тобой!
— Я знаю многие вещи, — проворчал Кроу. — Черви не хотят меня, они не осмеливаются прикоснуться ко мне. И я скажу, почему: я родился не в 1912 году, а в 1916 — 2 декабря 1916 года. Ваш ритуал основан на неверной дате, мистер Карстерз!
2 декабря 1916 года!
Кучка колеблющихся помощников издала единогласный вздох изумления.
— Мастер! — донесся до Кроу потрясенный шепот. — Его число двадцать два!
— Нет! — упал на колени Карстерз. — Нет!
Он рухнул на землю, подполз к границе своего круга, махнул обнажившейся до костей рукой.
— Даррелл, ко мне!
Его голос напоминал шелест и шорох опавшей листвы.
— Только не я! — взвизгнул Даррелл, сбрасывая с себя рясу и в панике бросившись к лестнице. — Только не я! — Он, как безумный, в два прыжка взлетел по лестнице, и одиннадцать его товарищей, не теряя времени, поспешили по его стопам.
— Нет! — пробулькал Карстерз еще раз.
Кроу смотрел на колдуна, все еще не в состоянии отвести взгляда. Он видел, как плавятся и растекаются его черты, принимая последовательно несколько различных обликов и застыв в окончательном — самом первом — мрачном арабском обличье своего прародителя. Потом Карстерз завалился набок, повернув изъеденное червями лицо к Кроу. Его глаза ввалились, и в красные орбиты хлынула волна извивающихся личинок. Розовая орда вернулась обратно, скрыв своего хозяина. Через миг от колдуна не осталось ничего, кроме костей и ошметков хрящей, мелькающих и снова скрывающихся в ненасытной волне личинок...
Кроу, шатаясь, выбрался из подвала, дрожа всем телом. Он с трудом удерживался на грани, стараясь не сойти с ума. Лишь его число спасло его, число 22, число Мастера Магии. Ковыляя по опустевшему дому, он шептал полузабытые слова, которые приходили к нему словно ниоткуда:
— Древняя молва гласит, что душа, проданная дьяволу, не спешит из земли могильной, но питает и взращивает самого червя грызущего, пока гниение и тлен не даст рождение зловещей жизни...
Позже, в здравом уме, но навсегда изменившись, Титус Кроу выехал из Бэрроуз. Стояла морозная ночь. Больше не чувствуя свое существование бесцельным, Титус Кроу знал, какое направление отныне должна была принять его жизнь. Вдоль всей усыпанной гравием аллеи лежала заиндевевшая розовая орда, настигнутая холодом и погибшая раз и навсегда. Однако Кроу не замечал мертвых личинок.
А шинам его автомобиля было совершенно все равно...
Под торфяниками
Глава 1
Открытия в ходе выздоровления
Из записных книжек профессора Юарта Кроу
После автомобильной аварии, которая едва не убила меня, став причиной серьезной мозговой травмы, я болел почти четыре месяца. Лишенный подвижности, я занялся своим хобби, возобновив изучение древних цивилизаций и городов юности Земли. Решение не заниматься основной моей работой было принято по необходимости. Ведь нельзя читать лекции, когда в любую секунду может подвести память, а сознание — померкнуть.
Именно в таком состоянии я находился первое время после аварии. Я едва мог сконцентрироваться, то и дело ускользая в туманные миры, наполненные неотчетливыми видениями смутно припоминаемых сцен и невнятными обрывками каких-то разговоров, которые я никак не мог вспомнить. Я погружался в туманные миры, которые, в сущности, представляли собой спонтанные грезы, пережитки дней полной бессознательности и вторичную фазу полуамнезии. Проявись это хотя бы раз на публике, профессор Юарт превратился бы во всеобщее посмешище. В таком состоянии с мыслью о лекциях можно было расстаться, как и с мыслью о любой деятельности, требующей продолжительной концентрации.
Я мог читать и даже заниматься научными исследованиями, но давал себе отдых сразу же, как только чувствовал приближение приступа головокружения. Поэтому, когда я в конце концов вышел из Лондонской больницы, что мне позволили сделать лишь при условии, что я не стану пытаться работать, мне ничего не оставалось, как сесть на первый же поезд, идущий с вокзала Кингз-Кросс на север, и вернуться в мой родной городок Харден на северо-восточном побережье, в дом моего племянника Титуса Кроу. Я собирался возобновить исследования, которые проводил в юности.
Джейсон не упустил ничего, запасшись кипой самых свежих археологических журналов и экземпляром «Заметок по дешифровке кодов, криптограмм и древних надписей» Уолмсли, полным отчетом о только что проведенных в Средиземноморье и на плато Ахаггар в Сахаре раскопках и двумя новыми иллюстрированными буклетами, дающих свежий взгляд на тему «забытых цивилизаций». Полагаю, он следовал принципу, что чем больше я буду читать, тем меньше у меня останется времени на более утомительные занятия. На самом деле мне хотелось отдохнуть. Я слишком долго работал, ни разу за последние восемь лет не взяв отпуска. Вне всякого сомнения, то, что я так себя загнал, и стало причиной аварии. Вина была полностью моя. Я слишком устал, чтобы вести машину. Нет, тишина и покой были как раз тем, в чем я нуждался. Не будет больше ни бесконечных часов, проведенных з дороге, ни бесчисленных дорожных карт, в которые нужно заглядывать, ни затянувшихся лекций в плохо освещенных помещениях зданий муниципалитета, ни бессонных ночей за подготовкой к завтрашней программе. По крайней мере, в течение достаточно долгого времени.
И все же за пару недель я затосковал, хотя раз за разом убеждался в бесполезности попыток заняться чем-либо серьезным. Пять раз приступы настигали меня в тот момент, когда я сидел за столом, занимаясь с какими-нибудь бумагами, а один раз, когда мы с Джейсоном вышли размять ноги, мой разум совершенно померк, и племяннику пришлось вести меня домой, в то время как я бормотал что-то какому-то невидимому товарищу своего детства.
Однако в следующие шесть недель мои «приступы странности» понемногу стали сходить на нет. Я уже мог сам выходить из дому. Джейсон очень радовался моим успехам и на восьмой неделе организовал поездку в музей в Радкар, чтобы я взглянул на некоторые из новых приобретений отдела древностей. Идея поездки возникла из моего интереса к статье в одном из археологических журналов, которые в изобилии припас для меня Джейсон. Похоже, что в витринах «Чудес Древней Британии» находился артефакт, более древний, чем любой другой известный предмет Британской истории. Согласно радиоуглеродному анализу и тесту Венди-Смита, вещице — миниатюрной статуэтке какого-то «бога», напоминавшего пресмыкающееся, — было около двенадцати тысяч лет, и все же на фотографиях в журнале черты твари казались настолько отчетливыми, как будто их вырезали только вчера. В ней было еще что-то такое... Намек на скрытую... жизнь... Это почему-то странным образом меня встревожило.
С того самого мига, когда я взглянул на фигурку, покоящуюся за стеклом в музейной витрине, я пропал. Мои изыскания были всего лишь странным хобби до этого момента, до появления этого крошечного осколка неизвестной древней истории. Но теперь?..
Внезапно у меня появилась цель. Это звучит странно, знаю, но эта статуэтка так взволновала меня, что я чуть ли не возблагодарил Бога за аварию, которая привела меня к этому открытию. Вернувшись в Харден, я сразу же принялся сортировать всю информацию о статуэтке, которую смог отыскать... В конечном итоге ее оказалось совсем немного...
Да, теперь мне было чем заняться, было что искать. Мое здоровье, казалось, ошеломляюще быстро пошло на поправку. Мои выпадения в странный полумир становились все реже и реже, пока не прекратились почти полностью. Похоже, доктора ошиблись, и работа не причиняла мне совершенно никакого вреда... Как я уже сказал, я очень удивился количеству информации, которую мне в конце концов удалось собрать.
Не то чтобы вся она немедленно оказалась у меня на руках, напротив. Однако после некоторых поисков — пару раз заглянув в «Древние Цивилизации» Венди-Смита, тщательно проштудировав предсмертные записи профессора Гордона Уолмсли из Гуля (автора одной из книг, припасенных для меня моим племянником) и, наконец, медленно проанализировав известные и нанесенные на карты подземные ручьи и реки поросших вереском йоркширских торфяников — я остался доволен.
А предмет? Хм. Сама статуэтка, хотя и заинтриговавшая меня с самого начала, стала лишь отправной точкой, ключом, указателем к... ну, скажем так... к чему-то, что я не вполне и сам понимал. Я был уверен, что стою на первой ступени ошеломляющей археологической и антропологической лестницы, на вершине которой меня ожидало... Что?
Мой интерес к спелеологическим картам был вызван тем обстоятельством, что похожую на ящерицу зеленую статуэтку нашли в ручье, куда, по всей видимости, ее вынес из какой-то подземной области выходящий на поверхность поток вблизи Сарби-он-Мур. Этот факт, вкупе с упоминанием в предсмертных записках Уолмсли мифического города Лх-йиба, (профессор предполагал, что ранее он располагался на торфяниках — совершенно голых и бесплодных), ужасно меня заинтриговал. Я видел между ними несомненную связь. Тот факт, что поверхность торфяников в том месте, которое упоминал Уолмсли, оказалась голой и лишенной каких-либо следов доисторического прошлого, за исключением обычных окаменелостей, не доказывал, что такой город никогда не существовал. Ведь за столетия, прошедшие со времен существования Лх-йиба, естественные катаклизмы Земли — землетрясения, подземные толчки, эрозия, разрушение, наводнения и прочие воздействия времени и природы — с легкостью могли стереть с лица земли даже самые незначительные следы древнего города! Но почему же в таком случае от действия этих разрушительных сил не пострадала статуэтка? Возможно, она многие века пролежала под землей, чтобы неожиданно отдаться на волю подземной реки и появиться в таком чистом и новом состоянии, будто ее только что изваяли? Это казалось мне единственным приемлемым объяснением. Если город рассыпался в прах, тогда как маленький идол остался целым и невредимым?
Я прочно обосновался в харденской городской библиотеке и за неделю или две крепко подружился с библиотекаршей, мисс Сэмвэйз. Она помогла мне в поиске уймы книг, дойдя даже до того, чтобы заказать некоторые в других филиалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
В 21:30 на аллее у дома остановились машины. Они подъехали тихо, словно катафалки, и их оказалось больше, чем раньше. Сквозь щель между шторами Кроу смотрел, как мрачные фигуры входят в дом. Некоторое время после этого до него доносилось еле слышное приглушенное бормотание и скрипы. Слух Титуса Кроу, затаившегося в кромешной тьме библиотеки, обострился так, что он мог различать самый слабый шепот. Чуть позже, когда ему показалось, что шум переместился под дом, он выключил свет в своем алькове и в абсолютной темноте уселся на стул. И ночь вокруг него стала сгущаться, пока не начала давить на его голову и плечи, точно свинцовая плита.
Текли минуты, и вскоре Кроу обнаружил, что его рука вновь и вновь возвращается к карману, в котором покоился тяжелый пистолет. Время от времени Кроу был вынужден унимать нервную дрожь рук и ног. Где-то вдали большие часы пробили одиннадцать, и сигналом Кроу послужил первый шепот тихих песнопений, доносившихся откуда-то снизу. У него на лбу тут же выступил холодный пот, который он вытер носовым платком.
Ритуал Червя начался!
Кроу яростно пытался взять себя в руки... Он знал, что ему предстоит! Он ругал себя последними словами... А минуты шли, и дьявольское песнопение набирало ритм, становилось все громче. Кроу встал, потом снова сел, промокнул ледяной лоб, прикоснулся к своему револьверу... и вздрогнул — часы неожиданно пробили половину двенадцатого.
Вмиг дом наполнился ледяным воздухом, температура упала до нуля! Кроу вдохнул черный морозный воздух и почувствовал, как стынет кровь в венах. Он вдохнул резко пахнущие испарения — ни с чем нельзя спутать вонь горящей белены и опиума. Песнопения из подвала неистово взвились, пульсируя и отдаваясь эхом, как бывает в огромных соборах.
Время близилось к полуночи, но Кроу больше не осмеливался взглянуть на часы.
Вдруг его ужас прошел; он снова владел собой. Устало вздохнув, Кроу заставил себя расслабиться, зная, что если не сделает этого, эмоциональное истощение очень скоро выпьет из него все силы. Вне всякого сомнения, время... уже наступило!
Песнопение сказало ему об этом. Оно усиливалось, а потом снова затихало и набирало новый ритм. Теперь Кроу услышал свое имя, произнесенное в ночи, в полном соответствии со словами Карстерза о том, что он его услышит.
Резко выпрямившись на стуле, Кроу увидел, как стеллаж бесшумно отъехал в сторону, увидел силуэт Карстерза в слабо освещенном портале, просторную рясу, подпоясанную на его худой талии. Высокий и тощий, еще более похожий на труп, чем обычно, оккультист поманил секретаря:
— Пойдемте, Титус Кроу. Час уже близок. Поднимитесь и идите со мной, и постигните великие и ужасные мистерии Червя!
Кроу поднялся и последовал за ним по спиральной лестнице, сквозь висящую в воздухе вонь белены и опиума, в залитый мрачным светом подвал. В четырех его углах стояли жаровни, металлические поддоны раскалились докрасна и испускали дымки сгоревших благовоний, трав и опиатов, а вокруг центрального места замерло двенадцать фигур в рясах с капюшонами. Все они склонили головы к нарисованным пересекающимся кругам. Их было двенадцать, вместе с Карстерзом тринадцать — полный шабаш.
Карстерз ввел Кроу в кольцо своих помощников и указал на круг с белым восходящим узлом.
— Встаньте здесь, Титус Кроу, — велел он. — И не бойтесь.
Сделав так, как ему было приказано, Кроу порадовался, что мерцающее освещение подвала и насыщенная испарениями атмосфера делала лица красными и подвижными, а его дрожь — почти незаметной. Он стоял в круге, его ноги покоились на устье восходящего узла, тогда как Карстерз занял место в примыкающем круге. Между ними, на пятачке, где круги пересекались, песок тонкой струйкой перетекал из одного почти пустого стеклянного шара огромных песочных часов в другой, который был уже почти полон.
Глядя на часы и видя, что песок уже почти кончился, Карстерз отбросил назад полы своей рясы и приказал:
— Смотри же на меня, Титус Кроу, и внимай Мудрости Червя!
Взгляд Кроу был прикован к глазам оккультиста.
Пение помощников Карстерза снова стало громче, но их многочисленные голоса больше не выводили его имя. Теперь они взывали к самому Пожирателю Людей, отвратительному повелителю этого ритуала:
— Вамас, Вормиус, Верми, ЧЕРВЬ! Вамас, Вормиус, Верми, ЧЕРВЬ! Вамас, Вормиус, Верми...
И тонкая струйка песка в часах иссякла!
— Червь! — закричал Карстерз, тогда как остальные замолкли. — Червь, повелеваю тебе — выходи!
Не в состоянии, не осмеливаясь отвести глаз от колдуна, Кроу оскалился в гримасе абсолютного ужаса перед перемещением, которое начало осуществляться. Несмотря на то, что тело Карстерза дергалось в чудовищной агонии, а его глаза вылезли из орбит, как будто на него плеснули расплавленным металлом, его раскрытый рот разразился оглушительным лающим смехом.
И изо рта, из ушей, ноздрей, даже из волос на его голове появилась шевелящаяся розовая волна личинок, могильных червей, которые извергались из всех его отверстий, а Карстерз корчился и дергался в адском экстазе!
— Время пришло, Титус Кроу! — закричал колдун, продолжая изрыгать червей. — Бери меня за руку!
И он протянул дрожащую руку Кроу.
— Нет, — возразил Титус Кроу. — Я не сделаю этого!
Карстерз булькнул, задохнулся, воскликнул:
— Что! — его ряса шевелилась, вздымаемая полчищем ползущих червей. — Дай мне руку, я приказываю тебе!
— Делай что хочешь, колдун, — выкрикнул Кроу сквозь стиснутые зубы.
— Но... я знаю твое число! Ты должен повиноваться!
— Это не мое число, колдун, — вновь возразил ему Кроу, качая головой. Круг помощников колдуна начал распадаться, сдавленные крики ужаса наполнили подвал.
— Ты солгал! — прохрипел Карстерз, на глазах съеживаясь. — Ты смошенничал! Но это неважно... — Он указательным пальцем начертил в воздухе какой-то знак. — Червь твой. Я повелеваю тебе, возьми его!
Он указывал на Кроу, и орда могильных червей на его ногах волной покатилась по полу и отпрянула от круга Кроу, будто он стоял в огненном кольце.
— Вперед! — взвыл Карстерз, обваливаясь внутрь себя, бешено вращая головой, покрываясь пятнами разложения. — Кто ты? Что ты знаешь? Я повелеваю тобой!
— Я знаю многие вещи, — проворчал Кроу. — Черви не хотят меня, они не осмеливаются прикоснуться ко мне. И я скажу, почему: я родился не в 1912 году, а в 1916 — 2 декабря 1916 года. Ваш ритуал основан на неверной дате, мистер Карстерз!
2 декабря 1916 года!
Кучка колеблющихся помощников издала единогласный вздох изумления.
— Мастер! — донесся до Кроу потрясенный шепот. — Его число двадцать два!
— Нет! — упал на колени Карстерз. — Нет!
Он рухнул на землю, подполз к границе своего круга, махнул обнажившейся до костей рукой.
— Даррелл, ко мне!
Его голос напоминал шелест и шорох опавшей листвы.
— Только не я! — взвизгнул Даррелл, сбрасывая с себя рясу и в панике бросившись к лестнице. — Только не я! — Он, как безумный, в два прыжка взлетел по лестнице, и одиннадцать его товарищей, не теряя времени, поспешили по его стопам.
— Нет! — пробулькал Карстерз еще раз.
Кроу смотрел на колдуна, все еще не в состоянии отвести взгляда. Он видел, как плавятся и растекаются его черты, принимая последовательно несколько различных обликов и застыв в окончательном — самом первом — мрачном арабском обличье своего прародителя. Потом Карстерз завалился набок, повернув изъеденное червями лицо к Кроу. Его глаза ввалились, и в красные орбиты хлынула волна извивающихся личинок. Розовая орда вернулась обратно, скрыв своего хозяина. Через миг от колдуна не осталось ничего, кроме костей и ошметков хрящей, мелькающих и снова скрывающихся в ненасытной волне личинок...
Кроу, шатаясь, выбрался из подвала, дрожа всем телом. Он с трудом удерживался на грани, стараясь не сойти с ума. Лишь его число спасло его, число 22, число Мастера Магии. Ковыляя по опустевшему дому, он шептал полузабытые слова, которые приходили к нему словно ниоткуда:
— Древняя молва гласит, что душа, проданная дьяволу, не спешит из земли могильной, но питает и взращивает самого червя грызущего, пока гниение и тлен не даст рождение зловещей жизни...
Позже, в здравом уме, но навсегда изменившись, Титус Кроу выехал из Бэрроуз. Стояла морозная ночь. Больше не чувствуя свое существование бесцельным, Титус Кроу знал, какое направление отныне должна была принять его жизнь. Вдоль всей усыпанной гравием аллеи лежала заиндевевшая розовая орда, настигнутая холодом и погибшая раз и навсегда. Однако Кроу не замечал мертвых личинок.
А шинам его автомобиля было совершенно все равно...
Под торфяниками
Глава 1
Открытия в ходе выздоровления
Из записных книжек профессора Юарта Кроу
После автомобильной аварии, которая едва не убила меня, став причиной серьезной мозговой травмы, я болел почти четыре месяца. Лишенный подвижности, я занялся своим хобби, возобновив изучение древних цивилизаций и городов юности Земли. Решение не заниматься основной моей работой было принято по необходимости. Ведь нельзя читать лекции, когда в любую секунду может подвести память, а сознание — померкнуть.
Именно в таком состоянии я находился первое время после аварии. Я едва мог сконцентрироваться, то и дело ускользая в туманные миры, наполненные неотчетливыми видениями смутно припоминаемых сцен и невнятными обрывками каких-то разговоров, которые я никак не мог вспомнить. Я погружался в туманные миры, которые, в сущности, представляли собой спонтанные грезы, пережитки дней полной бессознательности и вторичную фазу полуамнезии. Проявись это хотя бы раз на публике, профессор Юарт превратился бы во всеобщее посмешище. В таком состоянии с мыслью о лекциях можно было расстаться, как и с мыслью о любой деятельности, требующей продолжительной концентрации.
Я мог читать и даже заниматься научными исследованиями, но давал себе отдых сразу же, как только чувствовал приближение приступа головокружения. Поэтому, когда я в конце концов вышел из Лондонской больницы, что мне позволили сделать лишь при условии, что я не стану пытаться работать, мне ничего не оставалось, как сесть на первый же поезд, идущий с вокзала Кингз-Кросс на север, и вернуться в мой родной городок Харден на северо-восточном побережье, в дом моего племянника Титуса Кроу. Я собирался возобновить исследования, которые проводил в юности.
Джейсон не упустил ничего, запасшись кипой самых свежих археологических журналов и экземпляром «Заметок по дешифровке кодов, криптограмм и древних надписей» Уолмсли, полным отчетом о только что проведенных в Средиземноморье и на плато Ахаггар в Сахаре раскопках и двумя новыми иллюстрированными буклетами, дающих свежий взгляд на тему «забытых цивилизаций». Полагаю, он следовал принципу, что чем больше я буду читать, тем меньше у меня останется времени на более утомительные занятия. На самом деле мне хотелось отдохнуть. Я слишком долго работал, ни разу за последние восемь лет не взяв отпуска. Вне всякого сомнения, то, что я так себя загнал, и стало причиной аварии. Вина была полностью моя. Я слишком устал, чтобы вести машину. Нет, тишина и покой были как раз тем, в чем я нуждался. Не будет больше ни бесконечных часов, проведенных з дороге, ни бесчисленных дорожных карт, в которые нужно заглядывать, ни затянувшихся лекций в плохо освещенных помещениях зданий муниципалитета, ни бессонных ночей за подготовкой к завтрашней программе. По крайней мере, в течение достаточно долгого времени.
И все же за пару недель я затосковал, хотя раз за разом убеждался в бесполезности попыток заняться чем-либо серьезным. Пять раз приступы настигали меня в тот момент, когда я сидел за столом, занимаясь с какими-нибудь бумагами, а один раз, когда мы с Джейсоном вышли размять ноги, мой разум совершенно померк, и племяннику пришлось вести меня домой, в то время как я бормотал что-то какому-то невидимому товарищу своего детства.
Однако в следующие шесть недель мои «приступы странности» понемногу стали сходить на нет. Я уже мог сам выходить из дому. Джейсон очень радовался моим успехам и на восьмой неделе организовал поездку в музей в Радкар, чтобы я взглянул на некоторые из новых приобретений отдела древностей. Идея поездки возникла из моего интереса к статье в одном из археологических журналов, которые в изобилии припас для меня Джейсон. Похоже, что в витринах «Чудес Древней Британии» находился артефакт, более древний, чем любой другой известный предмет Британской истории. Согласно радиоуглеродному анализу и тесту Венди-Смита, вещице — миниатюрной статуэтке какого-то «бога», напоминавшего пресмыкающееся, — было около двенадцати тысяч лет, и все же на фотографиях в журнале черты твари казались настолько отчетливыми, как будто их вырезали только вчера. В ней было еще что-то такое... Намек на скрытую... жизнь... Это почему-то странным образом меня встревожило.
С того самого мига, когда я взглянул на фигурку, покоящуюся за стеклом в музейной витрине, я пропал. Мои изыскания были всего лишь странным хобби до этого момента, до появления этого крошечного осколка неизвестной древней истории. Но теперь?..
Внезапно у меня появилась цель. Это звучит странно, знаю, но эта статуэтка так взволновала меня, что я чуть ли не возблагодарил Бога за аварию, которая привела меня к этому открытию. Вернувшись в Харден, я сразу же принялся сортировать всю информацию о статуэтке, которую смог отыскать... В конечном итоге ее оказалось совсем немного...
Да, теперь мне было чем заняться, было что искать. Мое здоровье, казалось, ошеломляюще быстро пошло на поправку. Мои выпадения в странный полумир становились все реже и реже, пока не прекратились почти полностью. Похоже, доктора ошиблись, и работа не причиняла мне совершенно никакого вреда... Как я уже сказал, я очень удивился количеству информации, которую мне в конце концов удалось собрать.
Не то чтобы вся она немедленно оказалась у меня на руках, напротив. Однако после некоторых поисков — пару раз заглянув в «Древние Цивилизации» Венди-Смита, тщательно проштудировав предсмертные записи профессора Гордона Уолмсли из Гуля (автора одной из книг, припасенных для меня моим племянником) и, наконец, медленно проанализировав известные и нанесенные на карты подземные ручьи и реки поросших вереском йоркширских торфяников — я остался доволен.
А предмет? Хм. Сама статуэтка, хотя и заинтриговавшая меня с самого начала, стала лишь отправной точкой, ключом, указателем к... ну, скажем так... к чему-то, что я не вполне и сам понимал. Я был уверен, что стою на первой ступени ошеломляющей археологической и антропологической лестницы, на вершине которой меня ожидало... Что?
Мой интерес к спелеологическим картам был вызван тем обстоятельством, что похожую на ящерицу зеленую статуэтку нашли в ручье, куда, по всей видимости, ее вынес из какой-то подземной области выходящий на поверхность поток вблизи Сарби-он-Мур. Этот факт, вкупе с упоминанием в предсмертных записках Уолмсли мифического города Лх-йиба, (профессор предполагал, что ранее он располагался на торфяниках — совершенно голых и бесплодных), ужасно меня заинтриговал. Я видел между ними несомненную связь. Тот факт, что поверхность торфяников в том месте, которое упоминал Уолмсли, оказалась голой и лишенной каких-либо следов доисторического прошлого, за исключением обычных окаменелостей, не доказывал, что такой город никогда не существовал. Ведь за столетия, прошедшие со времен существования Лх-йиба, естественные катаклизмы Земли — землетрясения, подземные толчки, эрозия, разрушение, наводнения и прочие воздействия времени и природы — с легкостью могли стереть с лица земли даже самые незначительные следы древнего города! Но почему же в таком случае от действия этих разрушительных сил не пострадала статуэтка? Возможно, она многие века пролежала под землей, чтобы неожиданно отдаться на волю подземной реки и появиться в таком чистом и новом состоянии, будто ее только что изваяли? Это казалось мне единственным приемлемым объяснением. Если город рассыпался в прах, тогда как маленький идол остался целым и невредимым?
Я прочно обосновался в харденской городской библиотеке и за неделю или две крепко подружился с библиотекаршей, мисс Сэмвэйз. Она помогла мне в поиске уймы книг, дойдя даже до того, чтобы заказать некоторые в других филиалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39