почему я тогда не боялась? И умные доктора в одноразовых зеленых халатах объяснят мне, что у меня был сильный нервный шок – в этом все дело. Что мой мозг как бы отстранился от всего, что со мной произошло, и выстроил защитные барьеры.
И еще они объяснят мне, почему я не боялась: потому что на самом деле всего того, что со мной случилось, в реальности не происходило, что все это, весь этот поход в подземелье, было моим бредом. Что будто бы мы спустились в подвал, а туда прорвался какой-то газ и этот газ вызвал галлюцинации. И чтобы доказать свою правоту, они предъявят мне Дэна и Жука, обоих целыми и невредимыми. Но я-то знаю, почему они целы и невредимы – потому что их спасла я.
Но они убедят меня, эти взрослые дяди, что ничего этого не было, и я сделаю вид, что верю им. Хотя всегда буду знать – то, что случилось тогда в День Всех Святых, случилось на самом деле…
…подводные очки. Зачем Дэн взял подводные очки? Впрочем, очки весили немного, и я их решила оставить. А вдруг придется плыть? Тут везде какие-то реки обнаруживаются.
Свисток на шее. Забавно, но я совсем забыла про этот свисток. И Жук забыл, и Дэн забыл. Хотя куда тут можно свистеть? Свисток я не стала выкидывать, а вдруг пригодится?
Последней вещью в рюкзаке Дэна был кроссовок Володьки. Кроссовок Володьки мне был не нужен.
Я вывернула мешок Жука. В мешке Жука нашлись: теплые носки, два шоколадных батончика, пачка соли, серебряная вилка. Зачем Жуку понадобилась тут соль? Непонятно. А вилка? Серебряная… Ясно. Серебряной вилкой и можно убить Крысолова. Как только? В глаз ему, что ли, воткнуть?
Еще в мешке обнаружилась бутылка с бензином, наполовину пустая. Ее я тоже решила прихватить. Ну и, конечно, надувная подушка. Надувную подушку я тоже прихватила.
Граната. Граната хранилась в моей сумочке, но теперь я достала ее и поместила в специальный кармашек на патронташе.
В результате ревизии припасов в моем инвентаре остались: свисток, очки, вилка, бензин, подушка, баллончик, компас, леска, граната. Кажется, все. Остальное осталось лежать на полу, забыто.
Да, вот еще. Я свинтила с баллончика колпачок и написала на стене: «Валя, Дэн и Жук были здесь». Потом еще добавила: «И Володька тоже».
Затем я перебинтовала себе руку. Забавно, но раны на руке почти затянулись. Я даже испугалась, что на мне тоже завелось пятно, и на всякий случай ощупала себя. Нигде не было этого холода, видимо, порезы затянулись просто от страха. Такое иногда бывает. Моему двоюродному брату в драке откусили палец, а он заметил это только через десять минут.
Все. Закинула рюкзак за плечи и шагнула в пещеру.
В пещере оказалось гораздо теплее, чем в коридоре. Я потрогала стены – они были почти горячие. Тепло, наверное, исходило из самой земли. Я слышала, что шахтеры уже на глубине в триста метров работают раздетыми. Потому что жарко. Интересно, на какой глубине я сейчас нахожусь?
Я шагала довольно уверенно – в правой руке через плечо самострел, в левой зажата вилка. Для борьбы с мировым злом вполне достаточно. Наверное.
Очень скоро пещеры стали разветвляться, но я на это никакого внимания не обращала – всегда шагала в средний проход. И через каждые двадцать шагов ставила на стене пещеры метку из баллончика, так, чтобы от одной метки было видно другую.
Постепенно пещеры все меньше напоминали коридоры и все больше походили на сказочное подземное царство – потолок стал выше, стены окончательно утратили гладкость и стали совершенно кривыми, а с потолка свисали сосульки, которые называются как-то по-научному, но я напрочь забыла как.
Эти сосульки были красивыми и разноцветными, мне даже захотелось сорвать одну на память. Я протянула к сосульке руку и потянула за холодный конус, как вдруг из-за сосульки высунулось пятно.
Это пятно слегка отличалось от тех, что поселились на Жуке. Наверное, это было взрослое, самостоятельное пятно: по нижней его стороне струились многочисленные мелкие ножки, спинка была покрыта чешуей, а на передней части имелись маленькие красные глазки и зубастая пасть. Пятно заметило меня и засуетилось, оно то ли спало, то ли занималось какими-нибудь своими пятнистыми делами, то ли просто не ожидало меня увидеть. Так или иначе, пятно растерялось и раскрыло рот, я же, завизжав и совсем не думая о последствиях, ткнула его серебряной вилкой.
Ткнула от души. Вилка вошла прямо между глаз, пробила с хрустом чешую и воткнулась в сосульку. Пятно дернулось и повисло на вилке, как старая стелька. Сороконожьи ножки растопырились и безжизненно опали, из пасти потекла красная слюна.
– Так вот, – сказала я. – Получи!
А потом произошло непонятное. Пятно вдруг шевельнулось. Сначала я думала, что это остаточные рефлексы, последние вздохи, пробегание всяких там нервных импульсов и тому подобная ерундистика. Но потом пятно зашевелилось как-то более осмысленно. Я протянула руку и осторожно дотронулась до вилки. Пятно скосило на вилку глаза и затряслось. Я отдернула руку. Пятно оживало на глазах. Оно шевелилось уже более активно и даже начинало грызть вилку. Я не могла понять, почему это все происходит, – вилка-то была серебряная! Она должна была убить это пятно, а оно ничего – постепенно приходило в себя, очухивалось и, судя по красным искоркам в глазах, собиралось преподать мне урок надлежащего поведения.
– Ты чего? – спросила я у пятна.
Пятно напружинилось, уперлось ножками в сосульку, отлепилось от нее и упало на пол. Упало пятно на спинку, тут же зашевелилось и стало вытаскивать из себя вилку. Я смотрела на все это и не знала, что мне делать. Пятно семенило ножками все быстрей и быстрей, вилка выдвигалась все дальше и дальше, пока не упала. Пятно перевернулось на живот и зашипело. Я ничего лучшего не придумала, как попытаться раздавить пятно ботинком, но пятно ловко увернулось, взобралось на стену и скрылось в неизвестном направлении.
Я подобрала вилку. Почему вилка не сработала? Жук сказал, что в мешке у него есть то, что может убить Крысолова. В мешке были шерстяные носки, шоколадные батончики, соль и серебряная вилка. Из всего этого колющими и режущими свойствами обладала лишь вилка. К тому же вилка была серебряной, а значит, обладала бактерицидными и другими полезным свойствами. Всем ведь известно, что именно серебром, серебряной пулей с особыми знаками, можно убить вампира и оборотня, что если капнуть расплавленным серебром на любую зарвавшуюся нечисть, то она сплавится и помрет. Несомненно, что именно вилку имел в виду Жук, когда говорил, что у него есть, чем убить Крысолова. Почему же вилка тогда не сработала? Может, серебро не совсем чистое?
Я стала разглядывать вилку. Было довольно темно и видно было плохо, я даже пожалела, что выкинула фонарики. Сейчас бы эти фонарики мне очень пригодились. Тут мне в голову пришла мысль – я взяла баллончик и распылила на стену довольно много краски. Краска легла большим кругом, который очень хорошо освещал все вокруг в радиусе метра. Я поднесла вилку к этому светящемуся кругу и разглядела на ручке две буквы.
«NS». Что такое «NS»? Должно быть, материал, из которого сделана вилка. Я прислонилась спиной к какому-то камню и стала быстро думать. Вспоминала уроки химии, вспоминала, что может означать «NS». И вдруг вспомнила. NS означало нейзильбер. Черт! Нейзильбер! Сплав меди, никеля и цинка. Ах ты! В этой вилке нет ни грамма серебра! Этой вилкой нельзя никого убить, даже самого завалященького вампира! Зачем же Жук взял ее с собой?
С химией у Жука было плохо, вот зачем!
Я огляделась. Без вилки я чувствовала себя какой-то безоружной. Я оглядела еще раз вилку, уже скептически, и спрятала ее в свободное отделение патронташа. Воткну кому-нибудь потом в глаз. Ха-ха. Становлюсь циничной. На меня вдруг накатилась какая-то дурная веселость, я взяла и крикнула:
– Эй, Крысолов! Ты полный придурок! Я оторву тебе твою грязную бороду! Ты у меня сожрешь свои пятна без уксуса!
Мне почему-то казалось, что у Крысолова есть борода. Борода, зубы, когти. А как еще могло выглядеть существо, появившееся на свет тогда, когда не было даже людей? Только так.
Пещеры ответили далеким, еле слышным сухим смехом, который я почему-то вполне расслышала.
Я вскинула самострел.
– Давай…
И тут я поняла, что имел в виду Жук, когда говорил, как можно убить Крысолова.
Соль.
Я вспомнила. Жук поморщился и рассказал мне:
– Соль убивает все нечистое. Раньше, когда сжигали ведьму, пепелище посыпали солью, чтобы она назад не возродилась. А колдунам в рот лили расплавленную соль…
Я же говорю, хотел соляную стрелу сделать, не успел. А этой стрелой надо стрелять почти в упор…
Соль. Соль! Я оставила соль там, в коридоре. А вместо соли взяла эту дурацкую вилку!
Я развернулась и побежала назад. Хорошо хоть, что я додумалась отмечать свой путь из этого баллончика – бежать по сияющим меткам было легко. А бегала я хорошо.
На двадцать второй метке я увидела начало коридора. На полу лежало все, что я оставила, – фонарики, носки, пустой вещмешок… Соли не было. Соль исчезла! Я приказала себе успокоиться, глубоко продышала легкие, помассировала переносицу. Немножечко помогло. Я огляделась еще раз, уже повнимательнее. Вдоль стены тянулась маленькая слизистая дорожка. Скорее всего, это пятно. Пятно пришло и утащило соль.
Почему пятно не полезло по стене? Потому что соль довольно тяжелая и у пятна не было сил волочь его по стене. Крысолов послал пятно, чтобы оно украло соль.
Почему он не вышел сам и не забрал соль? Потому, что он не может взять соль в руки. В лапы.
Почему он не послал несколько пятен? Неизвестно. Скорее всего, у него просто нет достаточного количества этих существ. А вдруг эти пятна тоже живут по тысяче лет? А вдруг они тоже вымирают? Хотя тут дело в другом – пятну для размножения необходима почва. То есть люди. А сколько пятен могут размножиться на одном человеке? Штук пять от силы. А людей у Крысолова мало. Значит, и пятен мало. И скорее всего он послал заняться проблемой с солью одну тварь, а не несколько.
Соль тяжелая. Навряд ли пятно смогло далеко утащить пачку соли весом в килограмм. Значит, его можно догнать.
И я пошла по следу пятна. Я торопилась – кто мог гарантировать, что Крысолову не придет в голову свернуть сейчас коридоры, или напустить в них воды, или запустить живых крокодилов или там пираний. Мало ли что могло прийти в эту голову? На этого Крысолова никак нельзя положиться.
Но то, что с пятнами можно справиться, я уже знала. Во всяком случае, их можно на какое-то время остановить.
Я догнала пятно метров через пятьдесят. Пятно старалось. Оно взвалило пачку себе на спинку и, быстро перебирая ножками, тащило соль вдоль стены. Иногда оно замирало и давало себе отдых.
Я остановилась метрах в пяти. Сняла с самострела разрывную стрелу и приладила на ее место обычную. Прицелилась. Жук говорил, что надо брать на пол-ладони влево. Я взяла на пол-ладони влево и надавила на курок. Стрела ударила в бетон в полуметре от пятна. Пятно остановилось и развернулось в мою сторону. Оно ощерилось, но соль не бросило. Я с трудом натянула резиновые тяги, зарядила новую стрелу, прицелилась и нажала на курок. Снова мимо.
Пятно развернулось и побежало. С пачкой соли на спине оно было похоже на ежика. На ежика, который тащит соль. На упорного ежика, который будет тащить соль до самого конца. Я пошла за пятном, на ходу перезаряжая самострел. Когда пятно остановилось, выбившись из сил, я прицелилась тщательнее, не торопясь, задержала дыхание и выстрелила между ударами сердца.
В этот раз я попала. Стрела угодила пятну в бок, пробила его насквозь и пришпилила к полу. Пачка соли свалилась на пол. Я снова зарядила самострел и приблизилась к пятну.
Пятно отчаянно корчилось, пытаясь слезть со стрелы. Из-под брюшка растекалась красноватая юшка. Глазки его быстро вращались, пытаясь оценить обстановку. Я подгребла самострелом пачку с солью.
– Ну что? – сказала я пятну. – Доигрался?
Я оторвала кусочек картона сверху пачки, набрала пригоршню соли. Пятно замерло и настороженно посмотрело на меня. Тогда я подошла ближе и высыпала всю соль прямо на пятно. Пятно завизжало, завертелось, от него пошел дым, и оно умерло. Скукожилось, почернело и рассыпалось в пыль. Стрела торчала из бетонного пола.
– Вот так, – сказала я. – И так будет с каждым.
Я подобрала соль, развернулась и пошла назад, к пещерам. На границе между коридором и пещерами я остановилась. Достала подушку Жука, надула и устроилась на ней поудобнее. Мне нужна была спокойная обстановка, несколько минут спокойной обстановки.
Я приставила самострел к стене справа от себя, слева от себя положила гранату, растянула на коленях рюкзак. Потом достала разрывную стрелу, изготовленную умельцем Жуком, и осторожно свинтила с нее боевой колпачок. Оторвала от пачки с солью длинный и широкий бумажный лоскут и высыпала на него содержимое стрелы. Черный порошок, видимо, порох, и мелкие блестящие стружки свинца. Я свернула лоскут в трубочку, завернула по обоим концам и стала трясти. И в соответствии с законами физики тяжелый свинец переместился на дно бумажной трубки, а порох остался сверху. Я оторвала бумагу сверху и высыпала на другой лист. Порох очистился от свинца. Я добавила к пороху столько же соли и тщательно смешала. После чего засыпала получившуюся смесь назад в стрелу, завинтила колпачок и зарядила ее в самострел. Я была готова продолжать путь. И была готова встретиться с Крысоловом.
Пачку соли я взяла с собой.
Я вернулась в пещеры, прошла по меткам до сосульки, где мною было ранено пятно, набрала в левый кулак соли и двинулась дальше. Я слышала, что раньше такой прием дети применяли против волков – идут по лесу – навстречу волк, а они ему в глаза соли – и все, нету волка, бежит к ближайшему водоему промывать зрительные анализаторы проточной водой. Конечно, правой рукой я кидала более метко, чем левой, но правая рука у меня была вся изрезана и к тому же в правой руке у меня был самострел.
Я продвигалась не спеша, внимательно смотря под ноги и даже принюхиваясь. Не знаю, зачем, мне казалось, что Крысолов должен пахнуть рыбой. Но рыбного запаха я пока не ощущала. В таких условиях по запаху ориентироваться легче всего.
Становилось все жарче и жарче, а сосульки становились все толще и толще. И росли они не только с потолка, но и с полу. Сосулек было много, и, когда все они превратились в настоящий лес, я, к своему удивлению, услышала голоса.
– Валя, привет, – говорил Дэн. – Как дела?
– Валя, присоединяйся к нам, – говорил Жук. – Нам тут скучно. И холодно.
– Э, Валь, зачем ты меня сюда послала? – спрашивал меня Володька. – Мне здесь плохо. У меня здесь нету глаз.
– Скоро, Валь, и у тебя не будет глаз, – добавлял Дэн. – Как у нас всех…
– Глаза – это самое вкусное, – хихикал Жук. – Если долго не ел, надо всегда начинать с глаз…
Они смеялись, смеялись сразу со всех сторон, так что я даже не могла понять, кто где. Я старалась не слушать и шагала вперед между сосульками. Два раза из-за сосулек высовывались пятна, но я грозила им пригоршней соли, и пятна отступали. И тогда голоса наглели и начинали звать меня особенно настойчиво.
– Валя, иди к нам! – звал Жук. – У нас хорошо!
– А помнишь, как мы ходили в поход? – спрашивал Дэн. – Тогда было хорошо! И у нас здесь очень хорошо!
– Я тебя простил, – уверял Володька. – Но если ты не придешь, я рассержусь!
– Мы все рассердимся! – грозился Дэн. – Очень рассердимся!
– И тогда тебе не поздоровится! – рычал Жук. – Очень не поздоровится!
Пространство между сосульками заполнялось рыком и смехом. Наверное, Дэн все-таки не зря сказал про гиененка. Тут явно был какой-то гиененок, во всяком случае, существо из этой породы. Вы скажете, что я тут немного вру – как я могла их слышать, если я на самом деле ничего не слышу и их губ я тоже не вижу. Но я их слышала, их голоса будто звучали у меня в голове.
Потом врачи мне рассказали, потом врачи мне объяснили.
– Очень не поздоровится! – рычали стены. – Тебе очень не поздоровится, маленькая дрянь! Очень!
Они пугали меня, но мне уже было не страшно. Я стискивала зубы и шагала дальше, рисуя на стенах и сосульках круглые знаки. Хотя зачем, я, в общем-то, уже не знала, зачем – вряд ли можно было возвратиться этим же путем. Потом у меня кончилась краска в баллончике, и я выбросила его.
А потом лес внезапно оборвался. Я стояла на самом краю огромной пропасти. Не знаю даже, с чем можно было сравнить эту пропасть. Размерами с несколько футбольных полей и глубиной с девятиэтажный дом. Пропасть была заполнена красноватым призрачным светом и от этого выглядела весьма мрачно. Через пропасть текла река, и там, в глубине этой пропасти, впадала в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
И еще они объяснят мне, почему я не боялась: потому что на самом деле всего того, что со мной случилось, в реальности не происходило, что все это, весь этот поход в подземелье, было моим бредом. Что будто бы мы спустились в подвал, а туда прорвался какой-то газ и этот газ вызвал галлюцинации. И чтобы доказать свою правоту, они предъявят мне Дэна и Жука, обоих целыми и невредимыми. Но я-то знаю, почему они целы и невредимы – потому что их спасла я.
Но они убедят меня, эти взрослые дяди, что ничего этого не было, и я сделаю вид, что верю им. Хотя всегда буду знать – то, что случилось тогда в День Всех Святых, случилось на самом деле…
…подводные очки. Зачем Дэн взял подводные очки? Впрочем, очки весили немного, и я их решила оставить. А вдруг придется плыть? Тут везде какие-то реки обнаруживаются.
Свисток на шее. Забавно, но я совсем забыла про этот свисток. И Жук забыл, и Дэн забыл. Хотя куда тут можно свистеть? Свисток я не стала выкидывать, а вдруг пригодится?
Последней вещью в рюкзаке Дэна был кроссовок Володьки. Кроссовок Володьки мне был не нужен.
Я вывернула мешок Жука. В мешке Жука нашлись: теплые носки, два шоколадных батончика, пачка соли, серебряная вилка. Зачем Жуку понадобилась тут соль? Непонятно. А вилка? Серебряная… Ясно. Серебряной вилкой и можно убить Крысолова. Как только? В глаз ему, что ли, воткнуть?
Еще в мешке обнаружилась бутылка с бензином, наполовину пустая. Ее я тоже решила прихватить. Ну и, конечно, надувная подушка. Надувную подушку я тоже прихватила.
Граната. Граната хранилась в моей сумочке, но теперь я достала ее и поместила в специальный кармашек на патронташе.
В результате ревизии припасов в моем инвентаре остались: свисток, очки, вилка, бензин, подушка, баллончик, компас, леска, граната. Кажется, все. Остальное осталось лежать на полу, забыто.
Да, вот еще. Я свинтила с баллончика колпачок и написала на стене: «Валя, Дэн и Жук были здесь». Потом еще добавила: «И Володька тоже».
Затем я перебинтовала себе руку. Забавно, но раны на руке почти затянулись. Я даже испугалась, что на мне тоже завелось пятно, и на всякий случай ощупала себя. Нигде не было этого холода, видимо, порезы затянулись просто от страха. Такое иногда бывает. Моему двоюродному брату в драке откусили палец, а он заметил это только через десять минут.
Все. Закинула рюкзак за плечи и шагнула в пещеру.
В пещере оказалось гораздо теплее, чем в коридоре. Я потрогала стены – они были почти горячие. Тепло, наверное, исходило из самой земли. Я слышала, что шахтеры уже на глубине в триста метров работают раздетыми. Потому что жарко. Интересно, на какой глубине я сейчас нахожусь?
Я шагала довольно уверенно – в правой руке через плечо самострел, в левой зажата вилка. Для борьбы с мировым злом вполне достаточно. Наверное.
Очень скоро пещеры стали разветвляться, но я на это никакого внимания не обращала – всегда шагала в средний проход. И через каждые двадцать шагов ставила на стене пещеры метку из баллончика, так, чтобы от одной метки было видно другую.
Постепенно пещеры все меньше напоминали коридоры и все больше походили на сказочное подземное царство – потолок стал выше, стены окончательно утратили гладкость и стали совершенно кривыми, а с потолка свисали сосульки, которые называются как-то по-научному, но я напрочь забыла как.
Эти сосульки были красивыми и разноцветными, мне даже захотелось сорвать одну на память. Я протянула к сосульке руку и потянула за холодный конус, как вдруг из-за сосульки высунулось пятно.
Это пятно слегка отличалось от тех, что поселились на Жуке. Наверное, это было взрослое, самостоятельное пятно: по нижней его стороне струились многочисленные мелкие ножки, спинка была покрыта чешуей, а на передней части имелись маленькие красные глазки и зубастая пасть. Пятно заметило меня и засуетилось, оно то ли спало, то ли занималось какими-нибудь своими пятнистыми делами, то ли просто не ожидало меня увидеть. Так или иначе, пятно растерялось и раскрыло рот, я же, завизжав и совсем не думая о последствиях, ткнула его серебряной вилкой.
Ткнула от души. Вилка вошла прямо между глаз, пробила с хрустом чешую и воткнулась в сосульку. Пятно дернулось и повисло на вилке, как старая стелька. Сороконожьи ножки растопырились и безжизненно опали, из пасти потекла красная слюна.
– Так вот, – сказала я. – Получи!
А потом произошло непонятное. Пятно вдруг шевельнулось. Сначала я думала, что это остаточные рефлексы, последние вздохи, пробегание всяких там нервных импульсов и тому подобная ерундистика. Но потом пятно зашевелилось как-то более осмысленно. Я протянула руку и осторожно дотронулась до вилки. Пятно скосило на вилку глаза и затряслось. Я отдернула руку. Пятно оживало на глазах. Оно шевелилось уже более активно и даже начинало грызть вилку. Я не могла понять, почему это все происходит, – вилка-то была серебряная! Она должна была убить это пятно, а оно ничего – постепенно приходило в себя, очухивалось и, судя по красным искоркам в глазах, собиралось преподать мне урок надлежащего поведения.
– Ты чего? – спросила я у пятна.
Пятно напружинилось, уперлось ножками в сосульку, отлепилось от нее и упало на пол. Упало пятно на спинку, тут же зашевелилось и стало вытаскивать из себя вилку. Я смотрела на все это и не знала, что мне делать. Пятно семенило ножками все быстрей и быстрей, вилка выдвигалась все дальше и дальше, пока не упала. Пятно перевернулось на живот и зашипело. Я ничего лучшего не придумала, как попытаться раздавить пятно ботинком, но пятно ловко увернулось, взобралось на стену и скрылось в неизвестном направлении.
Я подобрала вилку. Почему вилка не сработала? Жук сказал, что в мешке у него есть то, что может убить Крысолова. В мешке были шерстяные носки, шоколадные батончики, соль и серебряная вилка. Из всего этого колющими и режущими свойствами обладала лишь вилка. К тому же вилка была серебряной, а значит, обладала бактерицидными и другими полезным свойствами. Всем ведь известно, что именно серебром, серебряной пулей с особыми знаками, можно убить вампира и оборотня, что если капнуть расплавленным серебром на любую зарвавшуюся нечисть, то она сплавится и помрет. Несомненно, что именно вилку имел в виду Жук, когда говорил, что у него есть, чем убить Крысолова. Почему же вилка тогда не сработала? Может, серебро не совсем чистое?
Я стала разглядывать вилку. Было довольно темно и видно было плохо, я даже пожалела, что выкинула фонарики. Сейчас бы эти фонарики мне очень пригодились. Тут мне в голову пришла мысль – я взяла баллончик и распылила на стену довольно много краски. Краска легла большим кругом, который очень хорошо освещал все вокруг в радиусе метра. Я поднесла вилку к этому светящемуся кругу и разглядела на ручке две буквы.
«NS». Что такое «NS»? Должно быть, материал, из которого сделана вилка. Я прислонилась спиной к какому-то камню и стала быстро думать. Вспоминала уроки химии, вспоминала, что может означать «NS». И вдруг вспомнила. NS означало нейзильбер. Черт! Нейзильбер! Сплав меди, никеля и цинка. Ах ты! В этой вилке нет ни грамма серебра! Этой вилкой нельзя никого убить, даже самого завалященького вампира! Зачем же Жук взял ее с собой?
С химией у Жука было плохо, вот зачем!
Я огляделась. Без вилки я чувствовала себя какой-то безоружной. Я оглядела еще раз вилку, уже скептически, и спрятала ее в свободное отделение патронташа. Воткну кому-нибудь потом в глаз. Ха-ха. Становлюсь циничной. На меня вдруг накатилась какая-то дурная веселость, я взяла и крикнула:
– Эй, Крысолов! Ты полный придурок! Я оторву тебе твою грязную бороду! Ты у меня сожрешь свои пятна без уксуса!
Мне почему-то казалось, что у Крысолова есть борода. Борода, зубы, когти. А как еще могло выглядеть существо, появившееся на свет тогда, когда не было даже людей? Только так.
Пещеры ответили далеким, еле слышным сухим смехом, который я почему-то вполне расслышала.
Я вскинула самострел.
– Давай…
И тут я поняла, что имел в виду Жук, когда говорил, как можно убить Крысолова.
Соль.
Я вспомнила. Жук поморщился и рассказал мне:
– Соль убивает все нечистое. Раньше, когда сжигали ведьму, пепелище посыпали солью, чтобы она назад не возродилась. А колдунам в рот лили расплавленную соль…
Я же говорю, хотел соляную стрелу сделать, не успел. А этой стрелой надо стрелять почти в упор…
Соль. Соль! Я оставила соль там, в коридоре. А вместо соли взяла эту дурацкую вилку!
Я развернулась и побежала назад. Хорошо хоть, что я додумалась отмечать свой путь из этого баллончика – бежать по сияющим меткам было легко. А бегала я хорошо.
На двадцать второй метке я увидела начало коридора. На полу лежало все, что я оставила, – фонарики, носки, пустой вещмешок… Соли не было. Соль исчезла! Я приказала себе успокоиться, глубоко продышала легкие, помассировала переносицу. Немножечко помогло. Я огляделась еще раз, уже повнимательнее. Вдоль стены тянулась маленькая слизистая дорожка. Скорее всего, это пятно. Пятно пришло и утащило соль.
Почему пятно не полезло по стене? Потому что соль довольно тяжелая и у пятна не было сил волочь его по стене. Крысолов послал пятно, чтобы оно украло соль.
Почему он не вышел сам и не забрал соль? Потому, что он не может взять соль в руки. В лапы.
Почему он не послал несколько пятен? Неизвестно. Скорее всего, у него просто нет достаточного количества этих существ. А вдруг эти пятна тоже живут по тысяче лет? А вдруг они тоже вымирают? Хотя тут дело в другом – пятну для размножения необходима почва. То есть люди. А сколько пятен могут размножиться на одном человеке? Штук пять от силы. А людей у Крысолова мало. Значит, и пятен мало. И скорее всего он послал заняться проблемой с солью одну тварь, а не несколько.
Соль тяжелая. Навряд ли пятно смогло далеко утащить пачку соли весом в килограмм. Значит, его можно догнать.
И я пошла по следу пятна. Я торопилась – кто мог гарантировать, что Крысолову не придет в голову свернуть сейчас коридоры, или напустить в них воды, или запустить живых крокодилов или там пираний. Мало ли что могло прийти в эту голову? На этого Крысолова никак нельзя положиться.
Но то, что с пятнами можно справиться, я уже знала. Во всяком случае, их можно на какое-то время остановить.
Я догнала пятно метров через пятьдесят. Пятно старалось. Оно взвалило пачку себе на спинку и, быстро перебирая ножками, тащило соль вдоль стены. Иногда оно замирало и давало себе отдых.
Я остановилась метрах в пяти. Сняла с самострела разрывную стрелу и приладила на ее место обычную. Прицелилась. Жук говорил, что надо брать на пол-ладони влево. Я взяла на пол-ладони влево и надавила на курок. Стрела ударила в бетон в полуметре от пятна. Пятно остановилось и развернулось в мою сторону. Оно ощерилось, но соль не бросило. Я с трудом натянула резиновые тяги, зарядила новую стрелу, прицелилась и нажала на курок. Снова мимо.
Пятно развернулось и побежало. С пачкой соли на спине оно было похоже на ежика. На ежика, который тащит соль. На упорного ежика, который будет тащить соль до самого конца. Я пошла за пятном, на ходу перезаряжая самострел. Когда пятно остановилось, выбившись из сил, я прицелилась тщательнее, не торопясь, задержала дыхание и выстрелила между ударами сердца.
В этот раз я попала. Стрела угодила пятну в бок, пробила его насквозь и пришпилила к полу. Пачка соли свалилась на пол. Я снова зарядила самострел и приблизилась к пятну.
Пятно отчаянно корчилось, пытаясь слезть со стрелы. Из-под брюшка растекалась красноватая юшка. Глазки его быстро вращались, пытаясь оценить обстановку. Я подгребла самострелом пачку с солью.
– Ну что? – сказала я пятну. – Доигрался?
Я оторвала кусочек картона сверху пачки, набрала пригоршню соли. Пятно замерло и настороженно посмотрело на меня. Тогда я подошла ближе и высыпала всю соль прямо на пятно. Пятно завизжало, завертелось, от него пошел дым, и оно умерло. Скукожилось, почернело и рассыпалось в пыль. Стрела торчала из бетонного пола.
– Вот так, – сказала я. – И так будет с каждым.
Я подобрала соль, развернулась и пошла назад, к пещерам. На границе между коридором и пещерами я остановилась. Достала подушку Жука, надула и устроилась на ней поудобнее. Мне нужна была спокойная обстановка, несколько минут спокойной обстановки.
Я приставила самострел к стене справа от себя, слева от себя положила гранату, растянула на коленях рюкзак. Потом достала разрывную стрелу, изготовленную умельцем Жуком, и осторожно свинтила с нее боевой колпачок. Оторвала от пачки с солью длинный и широкий бумажный лоскут и высыпала на него содержимое стрелы. Черный порошок, видимо, порох, и мелкие блестящие стружки свинца. Я свернула лоскут в трубочку, завернула по обоим концам и стала трясти. И в соответствии с законами физики тяжелый свинец переместился на дно бумажной трубки, а порох остался сверху. Я оторвала бумагу сверху и высыпала на другой лист. Порох очистился от свинца. Я добавила к пороху столько же соли и тщательно смешала. После чего засыпала получившуюся смесь назад в стрелу, завинтила колпачок и зарядила ее в самострел. Я была готова продолжать путь. И была готова встретиться с Крысоловом.
Пачку соли я взяла с собой.
Я вернулась в пещеры, прошла по меткам до сосульки, где мною было ранено пятно, набрала в левый кулак соли и двинулась дальше. Я слышала, что раньше такой прием дети применяли против волков – идут по лесу – навстречу волк, а они ему в глаза соли – и все, нету волка, бежит к ближайшему водоему промывать зрительные анализаторы проточной водой. Конечно, правой рукой я кидала более метко, чем левой, но правая рука у меня была вся изрезана и к тому же в правой руке у меня был самострел.
Я продвигалась не спеша, внимательно смотря под ноги и даже принюхиваясь. Не знаю, зачем, мне казалось, что Крысолов должен пахнуть рыбой. Но рыбного запаха я пока не ощущала. В таких условиях по запаху ориентироваться легче всего.
Становилось все жарче и жарче, а сосульки становились все толще и толще. И росли они не только с потолка, но и с полу. Сосулек было много, и, когда все они превратились в настоящий лес, я, к своему удивлению, услышала голоса.
– Валя, привет, – говорил Дэн. – Как дела?
– Валя, присоединяйся к нам, – говорил Жук. – Нам тут скучно. И холодно.
– Э, Валь, зачем ты меня сюда послала? – спрашивал меня Володька. – Мне здесь плохо. У меня здесь нету глаз.
– Скоро, Валь, и у тебя не будет глаз, – добавлял Дэн. – Как у нас всех…
– Глаза – это самое вкусное, – хихикал Жук. – Если долго не ел, надо всегда начинать с глаз…
Они смеялись, смеялись сразу со всех сторон, так что я даже не могла понять, кто где. Я старалась не слушать и шагала вперед между сосульками. Два раза из-за сосулек высовывались пятна, но я грозила им пригоршней соли, и пятна отступали. И тогда голоса наглели и начинали звать меня особенно настойчиво.
– Валя, иди к нам! – звал Жук. – У нас хорошо!
– А помнишь, как мы ходили в поход? – спрашивал Дэн. – Тогда было хорошо! И у нас здесь очень хорошо!
– Я тебя простил, – уверял Володька. – Но если ты не придешь, я рассержусь!
– Мы все рассердимся! – грозился Дэн. – Очень рассердимся!
– И тогда тебе не поздоровится! – рычал Жук. – Очень не поздоровится!
Пространство между сосульками заполнялось рыком и смехом. Наверное, Дэн все-таки не зря сказал про гиененка. Тут явно был какой-то гиененок, во всяком случае, существо из этой породы. Вы скажете, что я тут немного вру – как я могла их слышать, если я на самом деле ничего не слышу и их губ я тоже не вижу. Но я их слышала, их голоса будто звучали у меня в голове.
Потом врачи мне рассказали, потом врачи мне объяснили.
– Очень не поздоровится! – рычали стены. – Тебе очень не поздоровится, маленькая дрянь! Очень!
Они пугали меня, но мне уже было не страшно. Я стискивала зубы и шагала дальше, рисуя на стенах и сосульках круглые знаки. Хотя зачем, я, в общем-то, уже не знала, зачем – вряд ли можно было возвратиться этим же путем. Потом у меня кончилась краска в баллончике, и я выбросила его.
А потом лес внезапно оборвался. Я стояла на самом краю огромной пропасти. Не знаю даже, с чем можно было сравнить эту пропасть. Размерами с несколько футбольных полей и глубиной с девятиэтажный дом. Пропасть была заполнена красноватым призрачным светом и от этого выглядела весьма мрачно. Через пропасть текла река, и там, в глубине этой пропасти, впадала в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15