Он может заполнить крысами любую емкость. Крысами и рыбой с красным мясом.
Или пятнами.
Леска уходила через мои руки, моток, лежащий на полу, разворачивался. Судя по скорости, Дэн не спешил. Правильно делал, в таких случаях не стоит спешить. Я слегка прижала леску большим пальцем, леска остановилась. С той стороны дернули раз. Все в порядке. Я дернула раз в ответ. Леска снова поплыла.
– Все нормально, – сказала я Жуку. – Идет.
– Все идет по плану. – Жук плюнул на стену.
Леска смоталась уже наполовину, Дэн ушел в глубину коридоров примерно на пятьдесят метров.
Леска остановилась снова. И снова Дэн дернул один раз, и я ему ответила.
– Хорошо идет, – сказал Жук. – Так никакой лески не напасешься. А кричат-то вроде недалеко даже… Орет… Черт, хорошо, что ты не слышишь!
Леска на первой катушке кончилась, Дэн дернул, что все в порядке, и я привязала вторую катушку. Леска не двигалась.
– Эй, – позвал меня Жук. – Что там?
– Стоит, – ответила я. – Не двигается.
– На рыбалку похоже, – ухмыльнулся Жук. – А Дэн вроде как наживка…
– Дурак, сплюнь.
Жук второй раз плюнул на стену, только на сей раз через левое плечо.
– Если бы я каждый раз плевал… – начал Жук.
Леска резко дернулась и рассекла мне ладонь. Затем пришел сигнал – два рывка, затем еще один – два рывка, затем рывки зачастили, леска дергалась, как ненормальная, а потом леску потянули.
Я сдуру попыталась ее прихватить и только ухудшила положение – леска разрезала мне руку еще глубже, почти до кости. Но я все равно почему-то ее не отпускала, я пребывала в каком-то дурацком ступоре.
– Ах ты! – крикнул Жук. – Бросай же!
Я отпустила леску.
Леска разматывалась с космической скоростью, катушка подпрыгивала на полу, я попробовала придавить катушку ногой, но Жук меня оттолкнул. Он подскочил к катушке и прижал ее своим мощным ботинком. Катушка остановилась. Леска натянулась и зазвенела. Жук не отпускал. Я почувствовала, что крики о помощи стихли и в коридоре установилась какая-то враждебная тишина.
Леска натянулась до предела, запела на самой высокой ноте и вдруг резко ослабла. Жук убрал башмак.
– Все. – Он начал сматывать леску.
Он сматывал леску и одновременно целился в коридор.
– Что все? – глупо спросила я.
– Шишел-мышел, – сказал Жук. – Плюнул-вышел. В безвоздушное пространство.
– Как это? – не понимала я.
– Так вот.
Жук продолжал сматывать леску.
– А что с Дэном? – спросила я.
Жук не ответил. Он бросил леску и вытряхнул из рюкзака Дэна бинт, сунул мне его. Я стала автоматически заматывать руку. Жук снова принялся за леску.
– Что с Дэном? – повторила я.
– Уходить отсюда надо, – только и сказал Жук. – Скорее.
– А Дэн? – Я мотала и мотала бинт.
– Все! – заорал неожиданно Жук. – Нету его больше! Смотри!
И он показал мне размочаленный конец лески. Размочаленный конец лески впечатлял. Я смотрела на леску и мотала, рука у меня получилась, как кокон, а я продолжала и продолжала наворачивать эти бинты. До тех пор, пока Жук не остановил меня, не отобрал бинт, не срезал половину и не сделал мне перевязку, как надо.
– Его нет, – повторил Жук. – Черт!
Жук уронил бинт.
– Что? – заорала я. – Что там?
– Теперь Дэн зовет, – ответил мне Жук. – Так же, как Володька.
– Идем! – Я рванулась было в коридор, но Жук схватил меня за шиворот.
– Стой, – спокойно сказал он. – Не спеши. Говорит, что провалился в яму.
Я снова рванулась вперед, но Жук снова остановил меня. Я хотела сделать ему подсечку, но он придавил меня к стене и держал, не отпускал. Уткнул свой локоть почти в горло, а в другой руке держал самострел.
– Погоди! – шипел он. – Погоди!
– Что? Что опять? – орала я.
– Послушай! Послушай! Володька замолчал – Дэн раскричался!
– Ну и что? – орала я.
– Ты что, не понимаешь? – тоже стал орать Жук. – Это не они! Давай проверим!
– Что проверим? – отбивалась я. – Что ты так любишь все проверять…
– Погоди! – Зрачки у Жука расползлись на все глаза, это от злобы. – Погоди! Погоди минуту, хорошо? А потом пойдешь. Ладно?
Я согласилась. Жук отпустил меня. Но он был напряжен, я это видела. Он готов был схватить меня каждую секунду.
– Не убегу, – сказала я.
Жук расслабился.
– Зовет, – говорил Жук. – Ребята, говорит, помогите! Сейчас я его… – Жук подмигивал мне. – Сейчас я его сделаю…
Он крикнул:
– Эй, ты! Слышишь меня? Слышишь? Как меня зовут? Эй, Дэн, как меня зовут?
– Жук, – сказала я. – Хватит дурака валять!
– Погоди, Валь… Я тебя спрашиваю, Дэн, как меня зовут? Мое настоящее имя? Жук – это прозвище.
Хитрый. Жук был хитрый. И совсем не такой глупый, как нам всегда казалось.
– Отвечай!
Жук прислушался к коридору.
– Это не Дэн, – сказал Жук. – Оно не знает, как меня зовут на самом деле.
– А как твое настоящее имя? – спросила я.
– Георгий, – улыбнулся Жук. – Жора. Дэн знал, как меня зовут. Настоящий Дэн.
Тогда я повернулась в сторону коридора и громко закричала:
– Заткнись, тварь! Заткнись!
– Тишина, – сказал Жук. – Оно замолчало.
Колыхавшийся воздух остановился. А потом оттуда, куда ушел Дэн, послышался смех. Хищный жадный смех. Смех я определяю, я вам уже говорила. Я бы не сказала, что человек может так смеяться. Похоже на то, как смеялся гиененок, если это только был гиененок. Видимо, Дэн все-таки врал. Насчет гиененка. Зачем только? Чтобы нас успокоить? А может, Жук прав? Может, он с самого начала хотел нас сюда затащить? Что там с ним случилось в зале под бассейном? Ну, когда он потерял сознание? Когда он увидел пятно. Когда заманил нас сюда. Значит, никому нельзя доверять. А Жук? Жука я не теряла из виду? Вроде нет. Он всегда был перед глазами. Бред. Бред. Бред.
Коридоры смеялись все громче. Смех тряс стены, лампы раскачивались от этого смеха, я не знаю, какое существо могло так смеяться. Над нашей головой лопнула лампочка, потом другая. Лампочки лопались, ослепительно вспыхивая и разлетаясь тысячами мелких колючих осколков.
Жук выставил перед собой самострел, и мы стали отступать, медленно, шаг за шагом. Рев раздавался еще какое-то время, потом начал стихать и скоро сошел на нет. Лампочки перестали биться.
Жук тащил меня за руку. Он сворачивал то влево, то вправо, то бежал прямо, пытаясь как можно сильнее запутать наши следы. Жук бежал и кричал, чтобы я не оборачивалась, не оборачивалась ни в коем случае, оборачиваться никогда нельзя…
Но я обернулась, да. И увидела, да.
Из-за угла по стене, медленно-медленно, выползло темное, похожее на синяк пятно».
Десятый вечер
– И тогда цыганка ему и сказала – завтра ночью к тебе придет смерть. А он ее спросил, что ему делать. А она ему и сказала – тут уже ничего не сделать, ты должен просто ждать. Мужик говорит: давай я тебе все деньги отдам, все отдам, а ты смерть куда-нибудь отведешь. Она ему отвечает, что, мол, как ни старайся, а даже за все деньги, что ни есть, ничего не сделаешь. Если только кто добровольно, без денег, за тебя согласится смерть встретить. Ну, мужик подумал и пошел искать, кто за него смерть согласиться принять. Пошел сначала в больницу, к смертельным больным. К одному подходит, к другому подходит – никто не соглашается за него помирать. Говорят, что хоть и смертельно больные, а надежда всегда есть. А вдруг чудо? Мужик говорит: какое чудо, чудес не бывает. А они все равно не хотят. Тогда он пошел к старикам старым. А те ему – ни дня, говорят, не уступим, сами все до конца доживем, до крошки, до последней капельки. Мужик тогда расстроился, пошел в кабак, в ресторан то есть. Вина выпил и спрашивает у официанта, скажи, друг, кому больше всего жизнь не мила? Официант ему и порекомендовал одного самоубийцу. Отправился тогда мужик к самоубийце. Давай, говорит, тебе ведь уже все равно, а я еще пожить хочу. А самоубийца ему и отвечает: каждый умирает сам за себя, я за тебя умирать не собираюсь. Пришел мужик домой, ничего своим домашним не сказал, а сам лег спать. А уснуть не может, боится. Ну, как полночь наступила, он вообще затрясся. Ждет смерть. А никто не приходит. А он ждет и ждет. Ничего, тишина. А потом вдруг в час ночи слышит: в окно скребется будто кто-то, как коготками по стеклу – скры-скры. Он весь потом холодным покрылся даже. А потом в дверь звонить начали. Позвонят – и тишина на минуту. Позвонят – и тишина. И звонят, и звонят, как робот будто звонит или кто неживой. А мужик терпеливый попался, лежит и не встает. Около часа, наверное, звонили, а потом перестали. Мужик решил, что все, смерть ушла. Пошел на кухню, воды выпил, спать лег. А потом на следующее утро глядь в дет
скую, а сын его и помер. Смерть разозлилась, что он ее не впустил, и забрала кто под руку попался.
– Ну и что? – спросил Корзун.
– Ничего, – зевнул Малина. – Он пожил неделю, пожил другую, а потом взял и повесился.
– Нормальная история, – протянул Борев. – Забавная…
– К нам кто-то вчера стучался ночью, – сказал Корзун.
– Куда стучался? – присвистнул Борев. – У нас ведь даже двери-то нет!
– Двери нет, а стучались, – гнул свое Корзун. – Такие вот дела.
– Не открывали? – насторожился Малина.
– Открыл, а под дверью крыса дохлая валяется, – вздохнул Борев.
– И что?! – воскликнул Корзун.
– Ничего. Я ее тебе, старина Корзун, под гамак положил…
Корзун перевалился из гамака и стал ползать по полу, искать крысу.
– Нету ничего. – Он выпрямился и с угрозой поглядел на Борева. – Сейчас я тебе, Борев, в глаз дам…
Но идею дать в глаз Бореву никто не поддержал, все остались холодны и равнодушны к кровожадным корзунским замыслам. Корзун постоял посреди палатки, подумал, а потом вернулся в гамак.
– Я тебе, Борев, завтра в глаз дам, – сказал он. – С утра. Завтра мне лучше видно будет.
– Зря, – сказал Борев. – Зря. А то смотри, Корзун, до завтра не доживешь еще… Крысу-то тебе не зря, наверное, подкинули…
– А может, Борев, это ее тебе подкинули, а? – Корзун бил правым кулаком в левую ладонь. – А может, Борев, на тебе уже тоже пятно? Ты чего сегодня купаться не ходил?
Борев не ответил.
– Я знаю, почему он не ходил, – хихикнул Малина. – Вчера в реке кость нашли. Перец из третьего отряда купался и наступил на что-то. Сунул руку в воду и вытащил кость с остатками мяса. Он решил, что человеческая, и как заорет! А кость оказалась коровьей…
– Дурак ты, – покачал головой Борев. – Это вам всем сказали, что кость коровья. Чтобы вы, дурни, не перепугались и не поразбегались. А на самом деле она совсем не коровья. Ты думаешь, эту кость просто так в реке нашли? Нет. Это потому, что в реке рыба такая завелась, она все мясо до костей только так объедает.
Борев отвязал окошко и принюхался к ночному воздуху. Пахло лесом, болотом и почему-то канифолью.
– А я к этому мясу уже привык, – вдруг сказал Малина. – Оно даже вкусное. На говядину похоже.
– Вот так, – вздохнул Борев. – Сначала начинают есть такое мясо, потом на теле пятна всякие появляются…
– Мы же договаривались! – возмутился Корзун. – Договаривались это мясо не есть! Ты же зуб давал!
Малина лежа пожал плечами.
– Ну ты, Малина, гад, – ругался Корзун. – Свинопис зеленый. Все договаривались, а ты всех кинул.
– Отстань, Корзун. Жрать-то хочется.
– Так всегда происходит, – сказал Борев. – Сначала один начинает, потом другой… А потом ночью они друг друга все убивают и превращаются в волков…
– Я к этому мясу близко не подойду! – пообещал Корзун. – Мамой клянусь.
– Много не выиграешь, – сказал Малина.
– Эти, которых зубы повезли лечить, они ведь не вернулись! – продолжал Корзун.
– Они в городе лежат, Корзун, – смеялся Малина. – У них коклюш обнаружили.
– Скоро и у нас коклюш обнаружат, – сгущал краски Борев. – Обнаружат коклюш и повезут в город на анализы. А потом следующему отряду тоже такое же мясо подадут…
Новенький ждал, раскрыв черную тетрадь.
– «Мы теряем друг друга снова в бесконечности переходов», – сказал Жук. – Это песня такая есть. Есть такая песня у соловушки…
Жук выглядел устало и как-то болезненно. По левой стороне лица расплывалась нездоровая краснота, глаза тоже были красные и воспаленные, с прожилками.
– Что стало с Дэном?
– Я же сказал. Шишел-мышел, плюнул-вышел.
Мы сидели в комнате с беленным известкой потолком. Жук заставил двери старым шкафом. Он был спокоен, только руки у него тряслись. Жук сел прямо на пол и принялся глотать свои кофеиновые таблетки. Таблетки он рассыпал на пол, собирал трясущимися пальцами и снова ронял.
– Шмелик укусил… – бормотал он. – Негритенка укусил шмелик…
Надо было что-то сделать, вывести его из этого дурацкого ступора, и я спросила:
– Жук, а у тебя что, действительно граната есть?
Жук посмотрел на меня непонимающе, потом смысл вопроса дошел до него, и Жук ответил:
– Есть. Две.
Жук сунул руку за пазуху и вытащил две зеленые, похожие на лимон гранаты. До этого я гранаты видела только в кино. Эти были похожи на настоящие. Жук протянул мне одну. Она оказалась тяжелой и теплой, сразу чувствовалось, что внутри у нее спит злая, готовая вырваться сила. От гранат исходила угроза.
– Только взрыватели не вкручены, – пояснил Жук. – Если вкрутить, все в порядке будет.
И Жук достал из другого внутреннего кармана два блестящих стержня с кольцами и какими-то ручками.
– Я их тоже там нашел. Там, на пороховухе, даже снаряды целые валяются, можно настоящий фугас сделать… Только что автоматов нет. Эх, сюда бы фугас, все бы тут на фиг разлетелось…
Жук стал вкручивать взрыватели. Вкрутил и протянул мне одну гранату.
– Зачем? – спросила я.
– На всякий случай. – Жук пожал плечами. – Запоминай. Первое, что надо делать. Вот эту ручку надо прижать и держать плотнее. Затем надо вытащить вот это кольцо, а ручку не отпускать. Потом ручку отпускаешь – и кидаешь. Все просто. Повтори.
Я повторила очередность. Жук остался доволен. Я не знала, смогу ли я вовремя бросить гранату – правая, поврежденная леской рука была замотана бинтом почти полностью.
– Это «Ф-1», – объяснял Жук. – Оборонительная. Разлет осколков от четырехсот до шестисот метров. Посечет все. Ни один Крысолов не устоит. Главное – спрятаться.
– Немного отдохнем и дальше пойдем. – Жук закрыл глаза. – Надо идти.
Я спрятала гранату в сумку и сразу почувствовала какую-то уверенность и подумала, что это, наверное, гранаты придавали Жуку такую силу. Жук прислонился к старому шкафу и заснул, вернее, закрыл глаза. Потом он их открыл и сказал:
– А хочешь еще одну историю?
– Страшную?
– Конечно. Это будет последняя страшная история, которую я расскажу.
– Почему последняя?
– Потому что я больше не знаю. Потом я буду рассказывать только веселые истории. Про Незнайку на Луне, про Мумми Тролля. А сейчас я расскажу страшную историю. Я буду ее рассказывать, и мы будем отдыхать.
Жук стал перекидывать гранату из руки в руку.
– Вот эта история. Однажды одни парни отправились на рыбалку. На реку, на два дня с ночевкой. Их было четверо, а до реки надо было довольно далеко идти. А идти надо было по лесу. Поэтому они вышли с утречка и пошагали по лесной тропинке. А где-то часа через два они услышали, что в лесу кто-то стонет. Они пошли в этом направлении и нашли пацана. Он попал в капкан. Этот пацан сказал, что он сидит тут уже целый день и целую ночь и что ночью по лесу все время кто-то ходит. И они его стали вытаскивать из капкана. А был среди них один мальчик, и он всем говорил, что не надо этого пацана выпускать, ни в коем случае. Но они его выпустили. Домой дороги он не знал, и они взяли его с собой. И тот, кто просил не выпускать этого парня из капкана, в тот же вечер упал в реку и утонул. И они его даже не нашли в реке. И на следующий день они тоже его искали. Пока они его искали, исчез еще один парень. Осталось трое. Они решили идти домой. Но было уже поздно, и они остались ночевать у костра и взялись сторожить. Первым стал сторожить тот, кого они спасли ночью, а двое других легли спать. А проснулся только один. И когда он проснулся, спасенный сидел у костра и улыбался. Тогда парень спросил, где его друг, и этот пацан сказал, что он отошел в кусты.
Жук отдышался и поставил гранату на пол.
– Тогда они стали ждать и ждали до утра. Но никто не пришел. Спать они не могли и все смотрели друг на друга, а когда взошло солнце, они отправились домой. Тот, кого спасли из капкана, шел последним, и, когда они прошли два километра, он загрыз впереди идущего.
– И какой смысл в этой истории? – спросила я.
Жук не знал, какой в этой истории смысл. В этой истории нет никакого смысла. Просто нельзя никого подбирать. А со спасенными надо быть особенно осторожными, потому что они побывали между двумя мирами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Или пятнами.
Леска уходила через мои руки, моток, лежащий на полу, разворачивался. Судя по скорости, Дэн не спешил. Правильно делал, в таких случаях не стоит спешить. Я слегка прижала леску большим пальцем, леска остановилась. С той стороны дернули раз. Все в порядке. Я дернула раз в ответ. Леска снова поплыла.
– Все нормально, – сказала я Жуку. – Идет.
– Все идет по плану. – Жук плюнул на стену.
Леска смоталась уже наполовину, Дэн ушел в глубину коридоров примерно на пятьдесят метров.
Леска остановилась снова. И снова Дэн дернул один раз, и я ему ответила.
– Хорошо идет, – сказал Жук. – Так никакой лески не напасешься. А кричат-то вроде недалеко даже… Орет… Черт, хорошо, что ты не слышишь!
Леска на первой катушке кончилась, Дэн дернул, что все в порядке, и я привязала вторую катушку. Леска не двигалась.
– Эй, – позвал меня Жук. – Что там?
– Стоит, – ответила я. – Не двигается.
– На рыбалку похоже, – ухмыльнулся Жук. – А Дэн вроде как наживка…
– Дурак, сплюнь.
Жук второй раз плюнул на стену, только на сей раз через левое плечо.
– Если бы я каждый раз плевал… – начал Жук.
Леска резко дернулась и рассекла мне ладонь. Затем пришел сигнал – два рывка, затем еще один – два рывка, затем рывки зачастили, леска дергалась, как ненормальная, а потом леску потянули.
Я сдуру попыталась ее прихватить и только ухудшила положение – леска разрезала мне руку еще глубже, почти до кости. Но я все равно почему-то ее не отпускала, я пребывала в каком-то дурацком ступоре.
– Ах ты! – крикнул Жук. – Бросай же!
Я отпустила леску.
Леска разматывалась с космической скоростью, катушка подпрыгивала на полу, я попробовала придавить катушку ногой, но Жук меня оттолкнул. Он подскочил к катушке и прижал ее своим мощным ботинком. Катушка остановилась. Леска натянулась и зазвенела. Жук не отпускал. Я почувствовала, что крики о помощи стихли и в коридоре установилась какая-то враждебная тишина.
Леска натянулась до предела, запела на самой высокой ноте и вдруг резко ослабла. Жук убрал башмак.
– Все. – Он начал сматывать леску.
Он сматывал леску и одновременно целился в коридор.
– Что все? – глупо спросила я.
– Шишел-мышел, – сказал Жук. – Плюнул-вышел. В безвоздушное пространство.
– Как это? – не понимала я.
– Так вот.
Жук продолжал сматывать леску.
– А что с Дэном? – спросила я.
Жук не ответил. Он бросил леску и вытряхнул из рюкзака Дэна бинт, сунул мне его. Я стала автоматически заматывать руку. Жук снова принялся за леску.
– Что с Дэном? – повторила я.
– Уходить отсюда надо, – только и сказал Жук. – Скорее.
– А Дэн? – Я мотала и мотала бинт.
– Все! – заорал неожиданно Жук. – Нету его больше! Смотри!
И он показал мне размочаленный конец лески. Размочаленный конец лески впечатлял. Я смотрела на леску и мотала, рука у меня получилась, как кокон, а я продолжала и продолжала наворачивать эти бинты. До тех пор, пока Жук не остановил меня, не отобрал бинт, не срезал половину и не сделал мне перевязку, как надо.
– Его нет, – повторил Жук. – Черт!
Жук уронил бинт.
– Что? – заорала я. – Что там?
– Теперь Дэн зовет, – ответил мне Жук. – Так же, как Володька.
– Идем! – Я рванулась было в коридор, но Жук схватил меня за шиворот.
– Стой, – спокойно сказал он. – Не спеши. Говорит, что провалился в яму.
Я снова рванулась вперед, но Жук снова остановил меня. Я хотела сделать ему подсечку, но он придавил меня к стене и держал, не отпускал. Уткнул свой локоть почти в горло, а в другой руке держал самострел.
– Погоди! – шипел он. – Погоди!
– Что? Что опять? – орала я.
– Послушай! Послушай! Володька замолчал – Дэн раскричался!
– Ну и что? – орала я.
– Ты что, не понимаешь? – тоже стал орать Жук. – Это не они! Давай проверим!
– Что проверим? – отбивалась я. – Что ты так любишь все проверять…
– Погоди! – Зрачки у Жука расползлись на все глаза, это от злобы. – Погоди! Погоди минуту, хорошо? А потом пойдешь. Ладно?
Я согласилась. Жук отпустил меня. Но он был напряжен, я это видела. Он готов был схватить меня каждую секунду.
– Не убегу, – сказала я.
Жук расслабился.
– Зовет, – говорил Жук. – Ребята, говорит, помогите! Сейчас я его… – Жук подмигивал мне. – Сейчас я его сделаю…
Он крикнул:
– Эй, ты! Слышишь меня? Слышишь? Как меня зовут? Эй, Дэн, как меня зовут?
– Жук, – сказала я. – Хватит дурака валять!
– Погоди, Валь… Я тебя спрашиваю, Дэн, как меня зовут? Мое настоящее имя? Жук – это прозвище.
Хитрый. Жук был хитрый. И совсем не такой глупый, как нам всегда казалось.
– Отвечай!
Жук прислушался к коридору.
– Это не Дэн, – сказал Жук. – Оно не знает, как меня зовут на самом деле.
– А как твое настоящее имя? – спросила я.
– Георгий, – улыбнулся Жук. – Жора. Дэн знал, как меня зовут. Настоящий Дэн.
Тогда я повернулась в сторону коридора и громко закричала:
– Заткнись, тварь! Заткнись!
– Тишина, – сказал Жук. – Оно замолчало.
Колыхавшийся воздух остановился. А потом оттуда, куда ушел Дэн, послышался смех. Хищный жадный смех. Смех я определяю, я вам уже говорила. Я бы не сказала, что человек может так смеяться. Похоже на то, как смеялся гиененок, если это только был гиененок. Видимо, Дэн все-таки врал. Насчет гиененка. Зачем только? Чтобы нас успокоить? А может, Жук прав? Может, он с самого начала хотел нас сюда затащить? Что там с ним случилось в зале под бассейном? Ну, когда он потерял сознание? Когда он увидел пятно. Когда заманил нас сюда. Значит, никому нельзя доверять. А Жук? Жука я не теряла из виду? Вроде нет. Он всегда был перед глазами. Бред. Бред. Бред.
Коридоры смеялись все громче. Смех тряс стены, лампы раскачивались от этого смеха, я не знаю, какое существо могло так смеяться. Над нашей головой лопнула лампочка, потом другая. Лампочки лопались, ослепительно вспыхивая и разлетаясь тысячами мелких колючих осколков.
Жук выставил перед собой самострел, и мы стали отступать, медленно, шаг за шагом. Рев раздавался еще какое-то время, потом начал стихать и скоро сошел на нет. Лампочки перестали биться.
Жук тащил меня за руку. Он сворачивал то влево, то вправо, то бежал прямо, пытаясь как можно сильнее запутать наши следы. Жук бежал и кричал, чтобы я не оборачивалась, не оборачивалась ни в коем случае, оборачиваться никогда нельзя…
Но я обернулась, да. И увидела, да.
Из-за угла по стене, медленно-медленно, выползло темное, похожее на синяк пятно».
Десятый вечер
– И тогда цыганка ему и сказала – завтра ночью к тебе придет смерть. А он ее спросил, что ему делать. А она ему и сказала – тут уже ничего не сделать, ты должен просто ждать. Мужик говорит: давай я тебе все деньги отдам, все отдам, а ты смерть куда-нибудь отведешь. Она ему отвечает, что, мол, как ни старайся, а даже за все деньги, что ни есть, ничего не сделаешь. Если только кто добровольно, без денег, за тебя согласится смерть встретить. Ну, мужик подумал и пошел искать, кто за него смерть согласиться принять. Пошел сначала в больницу, к смертельным больным. К одному подходит, к другому подходит – никто не соглашается за него помирать. Говорят, что хоть и смертельно больные, а надежда всегда есть. А вдруг чудо? Мужик говорит: какое чудо, чудес не бывает. А они все равно не хотят. Тогда он пошел к старикам старым. А те ему – ни дня, говорят, не уступим, сами все до конца доживем, до крошки, до последней капельки. Мужик тогда расстроился, пошел в кабак, в ресторан то есть. Вина выпил и спрашивает у официанта, скажи, друг, кому больше всего жизнь не мила? Официант ему и порекомендовал одного самоубийцу. Отправился тогда мужик к самоубийце. Давай, говорит, тебе ведь уже все равно, а я еще пожить хочу. А самоубийца ему и отвечает: каждый умирает сам за себя, я за тебя умирать не собираюсь. Пришел мужик домой, ничего своим домашним не сказал, а сам лег спать. А уснуть не может, боится. Ну, как полночь наступила, он вообще затрясся. Ждет смерть. А никто не приходит. А он ждет и ждет. Ничего, тишина. А потом вдруг в час ночи слышит: в окно скребется будто кто-то, как коготками по стеклу – скры-скры. Он весь потом холодным покрылся даже. А потом в дверь звонить начали. Позвонят – и тишина на минуту. Позвонят – и тишина. И звонят, и звонят, как робот будто звонит или кто неживой. А мужик терпеливый попался, лежит и не встает. Около часа, наверное, звонили, а потом перестали. Мужик решил, что все, смерть ушла. Пошел на кухню, воды выпил, спать лег. А потом на следующее утро глядь в дет
скую, а сын его и помер. Смерть разозлилась, что он ее не впустил, и забрала кто под руку попался.
– Ну и что? – спросил Корзун.
– Ничего, – зевнул Малина. – Он пожил неделю, пожил другую, а потом взял и повесился.
– Нормальная история, – протянул Борев. – Забавная…
– К нам кто-то вчера стучался ночью, – сказал Корзун.
– Куда стучался? – присвистнул Борев. – У нас ведь даже двери-то нет!
– Двери нет, а стучались, – гнул свое Корзун. – Такие вот дела.
– Не открывали? – насторожился Малина.
– Открыл, а под дверью крыса дохлая валяется, – вздохнул Борев.
– И что?! – воскликнул Корзун.
– Ничего. Я ее тебе, старина Корзун, под гамак положил…
Корзун перевалился из гамака и стал ползать по полу, искать крысу.
– Нету ничего. – Он выпрямился и с угрозой поглядел на Борева. – Сейчас я тебе, Борев, в глаз дам…
Но идею дать в глаз Бореву никто не поддержал, все остались холодны и равнодушны к кровожадным корзунским замыслам. Корзун постоял посреди палатки, подумал, а потом вернулся в гамак.
– Я тебе, Борев, завтра в глаз дам, – сказал он. – С утра. Завтра мне лучше видно будет.
– Зря, – сказал Борев. – Зря. А то смотри, Корзун, до завтра не доживешь еще… Крысу-то тебе не зря, наверное, подкинули…
– А может, Борев, это ее тебе подкинули, а? – Корзун бил правым кулаком в левую ладонь. – А может, Борев, на тебе уже тоже пятно? Ты чего сегодня купаться не ходил?
Борев не ответил.
– Я знаю, почему он не ходил, – хихикнул Малина. – Вчера в реке кость нашли. Перец из третьего отряда купался и наступил на что-то. Сунул руку в воду и вытащил кость с остатками мяса. Он решил, что человеческая, и как заорет! А кость оказалась коровьей…
– Дурак ты, – покачал головой Борев. – Это вам всем сказали, что кость коровья. Чтобы вы, дурни, не перепугались и не поразбегались. А на самом деле она совсем не коровья. Ты думаешь, эту кость просто так в реке нашли? Нет. Это потому, что в реке рыба такая завелась, она все мясо до костей только так объедает.
Борев отвязал окошко и принюхался к ночному воздуху. Пахло лесом, болотом и почему-то канифолью.
– А я к этому мясу уже привык, – вдруг сказал Малина. – Оно даже вкусное. На говядину похоже.
– Вот так, – вздохнул Борев. – Сначала начинают есть такое мясо, потом на теле пятна всякие появляются…
– Мы же договаривались! – возмутился Корзун. – Договаривались это мясо не есть! Ты же зуб давал!
Малина лежа пожал плечами.
– Ну ты, Малина, гад, – ругался Корзун. – Свинопис зеленый. Все договаривались, а ты всех кинул.
– Отстань, Корзун. Жрать-то хочется.
– Так всегда происходит, – сказал Борев. – Сначала один начинает, потом другой… А потом ночью они друг друга все убивают и превращаются в волков…
– Я к этому мясу близко не подойду! – пообещал Корзун. – Мамой клянусь.
– Много не выиграешь, – сказал Малина.
– Эти, которых зубы повезли лечить, они ведь не вернулись! – продолжал Корзун.
– Они в городе лежат, Корзун, – смеялся Малина. – У них коклюш обнаружили.
– Скоро и у нас коклюш обнаружат, – сгущал краски Борев. – Обнаружат коклюш и повезут в город на анализы. А потом следующему отряду тоже такое же мясо подадут…
Новенький ждал, раскрыв черную тетрадь.
– «Мы теряем друг друга снова в бесконечности переходов», – сказал Жук. – Это песня такая есть. Есть такая песня у соловушки…
Жук выглядел устало и как-то болезненно. По левой стороне лица расплывалась нездоровая краснота, глаза тоже были красные и воспаленные, с прожилками.
– Что стало с Дэном?
– Я же сказал. Шишел-мышел, плюнул-вышел.
Мы сидели в комнате с беленным известкой потолком. Жук заставил двери старым шкафом. Он был спокоен, только руки у него тряслись. Жук сел прямо на пол и принялся глотать свои кофеиновые таблетки. Таблетки он рассыпал на пол, собирал трясущимися пальцами и снова ронял.
– Шмелик укусил… – бормотал он. – Негритенка укусил шмелик…
Надо было что-то сделать, вывести его из этого дурацкого ступора, и я спросила:
– Жук, а у тебя что, действительно граната есть?
Жук посмотрел на меня непонимающе, потом смысл вопроса дошел до него, и Жук ответил:
– Есть. Две.
Жук сунул руку за пазуху и вытащил две зеленые, похожие на лимон гранаты. До этого я гранаты видела только в кино. Эти были похожи на настоящие. Жук протянул мне одну. Она оказалась тяжелой и теплой, сразу чувствовалось, что внутри у нее спит злая, готовая вырваться сила. От гранат исходила угроза.
– Только взрыватели не вкручены, – пояснил Жук. – Если вкрутить, все в порядке будет.
И Жук достал из другого внутреннего кармана два блестящих стержня с кольцами и какими-то ручками.
– Я их тоже там нашел. Там, на пороховухе, даже снаряды целые валяются, можно настоящий фугас сделать… Только что автоматов нет. Эх, сюда бы фугас, все бы тут на фиг разлетелось…
Жук стал вкручивать взрыватели. Вкрутил и протянул мне одну гранату.
– Зачем? – спросила я.
– На всякий случай. – Жук пожал плечами. – Запоминай. Первое, что надо делать. Вот эту ручку надо прижать и держать плотнее. Затем надо вытащить вот это кольцо, а ручку не отпускать. Потом ручку отпускаешь – и кидаешь. Все просто. Повтори.
Я повторила очередность. Жук остался доволен. Я не знала, смогу ли я вовремя бросить гранату – правая, поврежденная леской рука была замотана бинтом почти полностью.
– Это «Ф-1», – объяснял Жук. – Оборонительная. Разлет осколков от четырехсот до шестисот метров. Посечет все. Ни один Крысолов не устоит. Главное – спрятаться.
– Немного отдохнем и дальше пойдем. – Жук закрыл глаза. – Надо идти.
Я спрятала гранату в сумку и сразу почувствовала какую-то уверенность и подумала, что это, наверное, гранаты придавали Жуку такую силу. Жук прислонился к старому шкафу и заснул, вернее, закрыл глаза. Потом он их открыл и сказал:
– А хочешь еще одну историю?
– Страшную?
– Конечно. Это будет последняя страшная история, которую я расскажу.
– Почему последняя?
– Потому что я больше не знаю. Потом я буду рассказывать только веселые истории. Про Незнайку на Луне, про Мумми Тролля. А сейчас я расскажу страшную историю. Я буду ее рассказывать, и мы будем отдыхать.
Жук стал перекидывать гранату из руки в руку.
– Вот эта история. Однажды одни парни отправились на рыбалку. На реку, на два дня с ночевкой. Их было четверо, а до реки надо было довольно далеко идти. А идти надо было по лесу. Поэтому они вышли с утречка и пошагали по лесной тропинке. А где-то часа через два они услышали, что в лесу кто-то стонет. Они пошли в этом направлении и нашли пацана. Он попал в капкан. Этот пацан сказал, что он сидит тут уже целый день и целую ночь и что ночью по лесу все время кто-то ходит. И они его стали вытаскивать из капкана. А был среди них один мальчик, и он всем говорил, что не надо этого пацана выпускать, ни в коем случае. Но они его выпустили. Домой дороги он не знал, и они взяли его с собой. И тот, кто просил не выпускать этого парня из капкана, в тот же вечер упал в реку и утонул. И они его даже не нашли в реке. И на следующий день они тоже его искали. Пока они его искали, исчез еще один парень. Осталось трое. Они решили идти домой. Но было уже поздно, и они остались ночевать у костра и взялись сторожить. Первым стал сторожить тот, кого они спасли ночью, а двое других легли спать. А проснулся только один. И когда он проснулся, спасенный сидел у костра и улыбался. Тогда парень спросил, где его друг, и этот пацан сказал, что он отошел в кусты.
Жук отдышался и поставил гранату на пол.
– Тогда они стали ждать и ждали до утра. Но никто не пришел. Спать они не могли и все смотрели друг на друга, а когда взошло солнце, они отправились домой. Тот, кого спасли из капкана, шел последним, и, когда они прошли два километра, он загрыз впереди идущего.
– И какой смысл в этой истории? – спросила я.
Жук не знал, какой в этой истории смысл. В этой истории нет никакого смысла. Просто нельзя никого подбирать. А со спасенными надо быть особенно осторожными, потому что они побывали между двумя мирами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15