Здесь не признавали праздности вообще — Броня учил науку, а хотел отдохнуть — работал по хозяйству или выполнял разные там поручения мудрых старцев. Впрочем, среди здешних ведунов было и много молодых. Вскоре у Броняты появились друзья, но не друзья в праздности — дружба заключалась, смешно сказать, в том, что мальчик бегал к новым знакомым, а те учили его еще какой-нибудь премудрости дополнительно к основному ученью.
Дни, месяцы, годы проходили незаметно. Бронята прочитал горы мудрых книг, исписал сам груды листов, овладевая грамотой многих ныне живущих и давно вымерших народов, узнал значенья рун и магических знаков, выучил бессчетное количество заклинаний. Мальчик превратился в юношу, потом — в мужа могучего. В этом городе кормили самую малость, так уж было заведено, что человек, коли стремится к знаниям, должен быть всегда голоден. Мяса здесь не потребляли, зато молока да меда — бессчетно. Такое питание не дало вырасти не то что животу, даже мышцам, богатырям подобясь. Но Броне приходилось все время бегать — все приказы по традиции исполнялись бегом, мальчик, бывало, по пять раз за день обегал весь город — много работать руками, махать, так сказать, топором, ведь Броня, начав с колки дров, овладел сначала плотницким, а потом и столярным делом — да еще и делать упражнения такие особые, тайные, тело укрепляющие. Вот и вырос он худым, жилистым, мышцы были хоть и не велики на вид, та твердостью не меньше, чем то дерево, которое он то рубил, то пилил, то строгал. Так за время, пока обычный подросток овладевал одним делом, Броня овладел весьма и весьма многими…
И вот прошло девять лет. Потом — девять месяцев. И, наконец, девять дней. Бронята давно ждал этого момента, ведь граду было предначертано вновь выйти из воды, показаться на часок миру, чтобы вновь уйти под воду на следующие девять лет, девять месяцев и девять дней… Град ждал новых учеников, кое-кто из ведунов планировал уйти из города, замыслив какие-то дела среди людей, возможно — исполняя предначертания… Бронята мог бы остаться в городе, здесь его ждала почти что вечная жизнь. Но он хотел другого. Хотел вновь жить в неспокойном, опасном, но таком интересном большом мире. К тому же его ждал Одоленя на берегу озера. К этому моменту Броня уже знал, почему пока в Светлом Граде проходят девять лет, девять месяцев и девять дней, в большом мире истекает лишь лунный месяц — всего-то двадцать восемь дней. Эти странности со временем уже давно не удивляли его, он воспринимал их как должное…
Когда срок пришел, Броня вернулся по светящейся дороге обратно на берег озера. И встретил там своего первого наставника Одоленю, такого же молодого, каким он был при расставании с ним. Одоленя с интересом разглядывал повзрослевшего Броню, почти сравнявшегося с ним в возрасте. Им было очень интересно друг с другом первые пару дней, пока Броня рассказывал бывшему учителю разные премудрости. А потом вдруг обнаружил, что теперь учитель — уже он! И стало немного скучно. Вскоре Одоленя и Броня расстались, разъехались в разные стороны, ибо разные были и пути у них в жизни. Броня уже знал, чем будет заниматься теперь здесь, в большом мире. А Одоленя уезжал с чувством исполненного долга — ведь его воспитанник получил теперь такую закалку, такие знания, что никакие черные колдуны не смогут теперь свернуть его со светлой дороги. Да и тот возраст опасный, когда Броня мог уйти к Темным силам, повинуясь року своего рождения, теперь миновал — ведь юность паренек прожил в Светлом Граде, откуда уйти бы никак не смог, пока не минул назначенный срок…
Глава 24
— Слушай, Бронята! — решился, наконец, задать вопрос Нойдак, поняв, что Броня собирается покинуть их компанию.
— Слушаю.
— Ты собираешься уйти ведь, так?
— Да, наши пути сейчас разойдутся, — кивнул Бронята, — но мы еще встретимся! Вы ведь возвращаетесь в стольный град Киев, я тоже скоро буду там, но сначала должен побывать в двух других местах. Но то — мое дело, ведунье…
— Да, понятно, — растеряно произнес Рахта, он только-только примирился с тем, что этот ведун — его бывший маленький дружок, а тут еще выясняется, что у него свои дела, которые простым смертным, вроде него, Рахты, знать не положено!
— Но ты что-то хотел спросить меня?
— Да, хотел, — кивнул Нойдак, — а можно мне в тот город светлый?
— Тебе? А зачем?
— Хочу все-все знать!
— Ну, всего и там не знают, и даже те, кто этот мир создавал — тоже…
— Как так? — удивился северянин, — Ведь тот, кто мир создал, должен все о нем знать!
— Как же! — засмеялся Бронята, — Коли ты курятник состроишь, да кур в нем заведешь, разве ж будешь знать каждое перышко у каждой несушки? И когда какая чего снесет, да кто вылупится — петушок али несушка? Хоть и хозяин, хоть и в миг всех кур передушить могешь, а где тебе про них все знать?!
— Так что, некому, выходит, меня выучить? — вконец расстроился Нойдак.
— Отчего ж, выучат, и очень многому… Но не всему!
— Так хоть немногому, я готов и немногому выучиться! — выпалил Нойдак, — Пустят ли меня в тот город? Будут ли учить?
— В тот град пускают всех, кто туда за знаниями идет, и всех учат, — успокоил Нойдака Бронята.
— А как до него добраться?
— С этим сложнее, город этот из многих озер русских вход имеет, вот только когда и с какого — вот в чем вопрос!
— Я так понял, что звезды в ряд должны встать, — заметил Нойдак, — и новолуние быть должно…
— Да, ты хорошо слушал, только не звезды, а планеты, сие — разница немалая! Впрочем, если у мудрых людей подучишься, то и сам срок знать будешь… А где город сей вновь всплывет — о том я тебе потом скажу, попозже, когда срок придет!
— А Лёкки можно со мной?
— Лёкки? — чему-то удивился молодой ведун, — Открою тебе, что знаю я заранее, что придешь ты, Нойдак, в тот град, но об остальном — умолчу! А вот насчет Лёкки там ничего не было, в той книге…
— Так ты читал Книгу Судеб? — поразился Сухмат, — Тогда не знаешь ли ты…
— Судьбы наши Пряха нитью прядет, — холодно бросил Броня, — а что в предсказаниях рунами обозначено — так то еще может и не спрястись! И нет большего зла, чем сказать человеку его судьбу, Сухмат, ты уж не держи на меня зла…
— Значит, Нойдаку сказать можно, а мне — нельзя? — Сухмат разозлился.
— Разные то вещи! — голос ведуна был холоден, но в глазах промелькнула печаль, — Тебе, Сухмат, знать будущее никак нельзя! Уж такова твоя Судьба! А Нойдаку что, я лишь дорогу ему обозначил… Кстати, Рахта, дружище, вы по какой дороге идти дальше собираетесь? Уж не влево ли собрались?
— Тебе вправо нам влево, так что ж?
— Если Вы дальше этой дорогой побредете, так прямиком в Шушмор и попадете!
— Что за Шушмор такой?
— Место запретное есть такое, мало кто живым возвращается, коли в Шушмор попадает!
— Что за место — расскажи!
— Посреди леса — поляна великая, а на той поляне — камни преогромные, и Алатырь-камень там, и Бел-Горюч камень, и другие… о которых не многие знают, — вздохнул Броня, видно знал он теперь не мало, — Коли увидите вы камень посреди других камней, как купол иль над домом крыша, так и знайте — впереди Шушмор, и ходить туда не надо, а лучше бежать назад без оглядки, если повезет — живыми уйдете…
— Сдается мне, бывали мы уж там, — заметил Сухмат, — и, ничего, вроде живы-здоровы!
— Бывали?! — поразился Броня, потом его взгляд упал на Полину, — Хотя да, теперь понятно… Но не всегда смертному богов побеждать!
— Посмотрим, — отозвался Сухмат.
— Коли такова наша Судьба — так и Шушмор этот пройдем, а коли нет счастия да удачи — так и здесь сгинуть можем, — согласился с побратимом Рахта.
— Что же, мое дело — предупредить, — вздохнул Бронята, — а сейчас прощайте! Вернее, до свидания, Рахта, друг ты мой, до свидания и ты, Сухматий, до свидания и ты, Полина, — его взгляд остановился почему-то на ее животе, — может, и до скорого!
* * *
В то морозное зимнее утро ничто не предвещало беды. Небо было светленькое, лишь чуть голубое, а более — белое, и с этой самой белизны падал редкий снег крупными хлопьями. Наши герои уже полностью перешли на валенки, обзавелись теплыми шапками и варежками. Не забыли и про коней, обрядив и их как смогли… Короче, к зиме, даже самой лютой, богатыри были готовы!
— Странное у меня чувство, — вдруг заявил Сухмат, ехавший первым, — будто теперь не я по дороге еду, а дорога меня куда-то ведет…
— Вернее, не ведет, а заводит! — откликнулся Рахта.
— И у тебя тоже?
— Да, что-то не так, только не слышал я, чтобы дорогами колдовали так, как лешие деревьями да тропинками в лесу, — продолжал недоумевать Рахта.
— Это ж какое колдовство нужно, чтобы старую дорогу заворожить! — сказал Сухмат, — Этой дороге, поди, тысяча лет будет, а то и две… Эй, Нойдак, бывает ли волшба дорожная? Чтобы дороги крутить?
— Не знаю… — протянул Нойдак.
— Может, повернем обратно?
— Еще чего, мужи, а дороги испугались! — воскликнула Полина, — Да и где это видать, чтобы судьбы своей миновать?
— Ладно, ладно, только не сердись…
В этот момент лошади встали как вкопанные. За разговорами богатыри и не заметили, что окружившие их высокие камни и не камни вовсе. Или были камнями, да вдруг стали идолами каменными! И стоят наши путники посреди капища древнего, зловещего, и впереди дороги уж нет. Оглянулись — и позади тоже идолы стоят, назад не выпускают. Стало быть, приехали! А впереди — тот самый огромный камень-купол, о котором их Броня предупреждал.
— Шушмор, стало быть, — констатировал ставшее уже для всех очевидным Рахта.
— И что теперь? — спросил неизвестно кого Сухмат.
Небо аж потемнело — это невероятное скопление черных воронов, невесть откуда прилетевшее, кружило сейчас над богатырями. Путники вытащили мечи — а как это злые колдуны воронами обратились, да сейчас нападут сверху? Но нет, вороны покружив, расселись по камням — на верхушке каждого идола по ворону, а то и по два! Вороны, известное дело, чьи птицы…
— А вы думали, что от меня так легко отделаться? — спросила огромная мертвая каменная голова, невесть откуда, как из-под земли, возникшая перед богатырями, — Мое все одно моим будет!
— Твое твоим бывает, когда срок приходит! — возразил Сухмат.
— Твой, стало быть, пришел!
— С каких это пор ты нить жизни отмеряешь? — не согласился Сухмат, — Не Виево это дело!
— А я такой… На все руки мастер, — отвечала голова, — и на Дурня больше не надейтесь, не поможет, далеко он, да и глуп слишком, забыл о вас, поди!
— Нет у тебя права в Светлом Мире распоряжаться! — заявила Полина.
— А кто ж мне перечить будет? А?
— Мы Солнце ясное попросим!
— Солнце сейчас не в силе, вы лучше Перуна-Громовика попросите помочь, уж он-то вам точно споможет, молний да громов по головам вашим глупым накидает! — продолжал издеваться Вий.
— Так что, нет на тебя управы? — спросил Рахта несколько растеряно.
— Какая ж на меня может быть управа? Сам подумай?
— А Прародитель наш Род? — воскликнул Сухмат, — Роду поклонимся…
— Спит Род сном великим, спит! — заявил Вий, — Стар он, да немощен, да и чего ему не спать — мир-то создал, все уже сделал, пора и на покой…
— А вот выходит, что и не пора! — молвил вдруг один из воронов голосом человечьим. Сидевшие рядом другие вороны, размером поменьше, так и шарахнулись от «собрата». А ворон, точнее — Ворон, тем временем как-то вдруг стал большим-пребольшим.
Богатыри бросились на колени перед этой огромной птицей, поняв, кто сейчас перед ними. Нойдак, слышавший уже сокровенные сказания о создании Мира и Всего Сущего, и хорошо осознавший важность момента, силой заставил поклониться ворону недоумевавшего и даже слегка сопротивлявшегося Лёкки. Просто взял его рукой за шею и наклонил!
— Защиты твоей просим, великий Прародитель наш! — воскликнул Сухмат.
— Справедливости! — потребовал Рахта.
— Рассуди нас… — попросил Нойдак.
— Да, не пора мне на покой пока, — продолжал рассуждать Ворон, — Так вот вздремнешь чуток, и сразу разные там начинают… С каких это пор ты, Владыка Мира Мертвого, в дела живых людишек лезешь?
— Но они беглые из царства моего… — начал было оправдываться Вий, но Ворон уже отвернулся от него, и начал разглядывать людей, переводя взгляд с одного на другого.
— Защиты просишь? То не для меня дело, мое дело — все сущее хранить, а не часть его охранять от другой части. Что ты, добрый молодец, — Род смотрел в этот момент на Сухмата, — что Вий — все вы мои дети… А вот насчет справедливости, — теперь ворон взглянул на Рахту, — это уже ближе! Но нет в мире справедливости, запомни, мил человек, нет ее, а кабы была полная справедливость, одна правда без кривды, одно добро без зла — замер бы мир, жизнь в нем умерла бы! На то вы и люди, чтобы сами за свою справедливость бороться… Что же до «рассуди», — Род внимательно посмотрел на Нойдака, — не люблю я этого дела, да ничего не поделаешь, придется, а то где вы еще на Вия судью найдете?
— Лады! — встрепенулся Вий, — Судить так судить! Прими, в таком разе, от меня слова истцовые…
— Ишь, обвинять-то все скоры, — в этот момент богатыри увидели, что перед ними уже не ворон, а высокий седой старик с красивым, прямо-таки лучащимся мудростью лицом. Одет Прародитель был в длинную холщовую рубаху до самых пят, даже не беленую, без расшивки, но зато — идеально чистую! Старец сидел на троне дубовом, сплошь покрытом резными изображениями зверей, птиц и растений. Нойдак, в отличии от других, так и уставился на эти узоры. Род заметил его взгляд, — А ты его рассматриваешь?
— Птицы и звери у тебя как живые! Мне бы так научиться…
— Тьфу на тебя! — опешил Прародитель, — Тебя, твою жизнь да поступки Высшим Судом судить будут, а ты — узоры разглядываешь?
— Да дурак он, — выпалил Сухмат, — и по нашим обычаям дураков не судят!
— Что ж, ты прав, смел богатырь, — неожиданно согласился Род, — дураков не судят! Встань и отойди в сторону, паренек, и ты, — бог указал на Лёкки, — ты, отроче, тоже отойди с ним подале, потому как дети — тем паче неподсудны…
В центре капища остались пятеро — Прародитель, сидящий на троне, двое богатырей и поляница, стоявшие перед ним, да Вий, принявший уже свой исконный, страхолюдный вид, окруженный со всех сторон черными воронами…
— Слушаю тебя, подземный паренек, несчастненький ты наш, что за напасть такая с тобой приключилась, чем тебя эти смертные забидели? — насмешливо спросил Род Вия.
— Обидели — не обидели, а мое у меня отнято-украдено! — заявил Вий, — Эта баба, по имени Полина, умерла, в требу принесенная, а вот этот человечек, по имени Рахта, в злом безумстве своем с любовью своей расстаться не захотел, как тем Судьба распорядилась, и вымолил у Леля, чтоб она живой-мертвой на Белом Свете осталась!
— И что, Лель на то согласился?
— Он отказать не мог, закон таков!
— Непорядок, непорядок… — кивнул Прародитель.
— А потом они — вот эти оба, в Мир Мертвых попали, — продолжал Вий, но был перебит Сухматом:
— Не попали, а ты их туда обманом заманил!
— Не обманом, нет, я еще предупреждал — брось, богатырь, деву, заберу только ее, а ты — живи! Так нет, упрям был!
— Но если они в твоем царствие оказались, то почему теперь они здесь? — спросил Рад, прищурясь, — Упустил?
— Да я бы не упустил бы их ни за что, да вот им какой-то дух пришлый, законов не соблюдавший, помог!
— Что же это за дух такой? — Род, кажется, знал определенно, что это за «дух»!
— Не знаю, но поймаю — плохо тому злыдню придется! — пообещал Вий.
— Ну, лови, лови… — согласился Прародитель, явно не собиравшийся выдавать секрет Лёкки.
— А потом твой любимчик, Дурий бог, Алатырь-камень с места сдвинул, дверь между мирами открыл, они и сбежали!
— Но если они сбежали, отчего ж живые они, не мертвые?
— Да они источники Живой да Мертвой Воды нашли, как я ни прятал, все — разнюхали! — продолжал злиться Вий.
— Ну, тогда все по закону, — пожал плечами Род, — так уж положено — коли в Мертвой воде искупался — раны заживут, коли в Живой воде — снова жить будешь!
— А вот и не все по закону!
— А что же не так?
— А то… Что живому любить мертвую — не положено! А любиться — тем паче! — нашел победный аргумент Вий.
— Любиться живому с мертвой? — задумался Прародитель, — Да, нет такого обычая! Правда ли это, добрый молодец?
— Правда… — признался Рахта.
— Тогда плохи твои дела! — вздохнул Первый Бог, — Может, есть, что в оправдание сказать?
— Люблю я ее! — молвил Рахта.
— Так тебя ж я, Прародитель твой сужу, а не Лель какой-нибудь, это для него — любовь — оправдание! — рассердился Род.
— Но ведь не делал зла Рахта, — вступился Сухмат за побратима, — все от доброты души…
— Добро, зло — какое мне до них дело! — вскипел Прародитель, — И Суд я свой заканчиваю, виновны вы в нарушении законов да обычаев — человечьих и божьих! И кара вам будет…
— Позволь, о Прародитель, дураку слово молвить, — неожиданно полез в пекло Нойдак.
— Только дурака здесь и не хватало!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42