— Нойдак дал посмотреть, — ответил северянин простодушно, — Нойдак насовсем не дал, этот гарпун можно отдать только следующему после меня колдуну…
— А если я заберу гарпун себе? — и старик сделал шаг назад.
— Но это нехорошо! Нойдак ведь сам его тебе дал, — удивился Нойдак.
— Да, ты прав, это нехорошо, — согласился старик и отдал гарпун обратно, — ну и глуп же ты, приятель!
— Хорошо, гарпун у Нойдака, а то что было делать? — обрадовался северянин.
— Попробовал бы у меня отобрать, — посоветовал старик.
— Стариков уважать надо, со стариками драться нельзя! — последовал мгновенный ответ.
— Да, ты — истинный дурак! — старик начал хохотать, — Ну, а дуракам, известно — счастье!
— Какое счастье?
— Да, вот решил тебе подарок сделать…
— А где подарок?
— У тебя!
— Где? — Нойдак машинально начал ощупывать себя.
— Подарок тебе — твоя жизнь, дурачок!
— Это как?
— Да хотел твое оружие заветное отобрать, да тебя убить, — сказал старик, — да не судьба! Гарпун ты мне сам как другу дал, да объяснил — неразумному, что — хорошо, а что — плохо… А коли так — живи, и зла я на тебя боле не держу!
— А почему на Нойдака держал зло? — удивился молодой колдун словам старика, но это удивление было ничем по сравнению с тем, как Нойдак удивился в следующий момент. Старик сгинул. Не так, как пропадают ведуны, отводя взгляд или делая шаг куда-то в невидимый мир… Нет, старик исчез честно, даже не устраивая «растворение в воздухе». Просто был и пропал, не стесняясь направленного на него взгляда Нойдака…
Своих друзей Нойдак нагнал далеко не сразу, те заговорились на все ту же тему — предстоящего объекта их охоты — и не заметили, что Нойдак отстал. Когда Нойдак оказался вновь между двух богатырей, он быстро, глотая слова, пересказал им то, что случилось между ним и неведомым стариком под старым дубом.
— Я ничего не понял! — заявил Сухмат, — повтори еще раз, помедленнее!
И Нойдак повторил рассказ еще раз. После этого побратимы задали несколько вопросов — как выглядел старик, как был одет, было ли что у него в руках…
— И в руках у него ничего не было, — закончил Нойдак свой рассказ.
— А взгляд? — опомнился Рахта, — Как он смотрел? Глаза?
— Нойдак не смотрит в глаза мудрым старикам, — ответил Нойдак, — так не принято. Со стариками надо разговаривать, опустив глаза…
Побратимы переглянулись. А потом некоторое время молчали. Первым высказался Рахта.
— Да ты везунчик, каких мало! — сказал он весело и почти с завистью, — Схлестнуться с богом, да еще и пристыдить его… Нехорошо мол, нечестно! А теперь — будешь жить спокойно…
— Да, Перун Слова не нарушит, — согласился Сухмат, — видно есть такой божественный закон?
— Что дуракам — счастье? — догадался Нойдак.
— Это уж точно!
— Теперь мы знаем, по каким законам боги живут!
Богатыри явно развеселились. До них дошло, какой опасности они только что миновали…
— Хорошо быть дураком! — смеялся Сухмат, — Стукни меня, братишка, по головушке кулачком, да посильнее, может и я поглупею… То-то счастливым буду!
— Дай Нойдак стукнет! — предложил Нойдак.
— Ну, если ты вдаришь, то Сухматьюшка вряд ли поглупеет, — веселился Рахта, — даже если сто Нойдаков одновременно ударят…
— Ты теперь будешь нам счастье приносить, — заявил Сухмат.
— Это как? — заинтересовался Нойдак.
— Да просто — пока ты с нами, везти нам будет, оно — точно!
— Вот какой Нойдак важный! — загордился северянин.
— Это точно! — согласился Рахта, — тебя в ином народе только кормили бы да поили, лишь бы ты счастье приносил…
— Слышал я о таком обычае у варягов, — сказал Сухмат.
— То не только у варягов, — поправил Рахта, — у других народов тоже. Вот, скажем, жил тыщу лет назад один воин великий, и так ему везло, что все аж бояться так его стали…
— Что стал он жить без охраны среди врагов своих, а их было у него великое множество, ибо злодеем он был отъявленным, и никто на него руку поднять до самой старости не посмел! — закончил Сухмат.
— А под старость все-таки посмели? — заинтересовался Нойдак.
— Нет, и на старости лет никто не посмел, так его черви заживо и съели, везунчика…
— Ой, Нойдак не хочет, чтобы его черви съели… заживо! — забеспокоился северянин.
— Ну, тебе это не грозит, такую честь еще заслужить надоть…
Далее пошли воспоминания о том, что и когда кто слышал по данному вопросу. Фразу о том, что «любимцы богов умирают молодыми» первым вытащил из своей памяти Рахта, беседа чуть переменила направление, замелькали имена Лександра и Святослава, потом еще и еще…
* * *
И все-таки размышления о высших существах продолжали тревожить Нойдака. Правда, как оказалось, эти самые размышления преследовали лишь одну, конкретную задачу. И вот, на ближайшем привале, Нойдак вновь начал терзать своих друзей вопросами.
— Вот у вас, князей да богатырей, бог — покровитель Перун? Так?
— Перун. — отозвался Сухмат.
— А у тех, кто коров да овец разводит, да торгует — Велес? — продолжал допытываться Нойдак.
— Ну, да…
— А девушки любви у Лады выспрашивают?
— Ага! — улыбнулся Сухматий.
— А кузнецы да иные мастера — Сварожичу?
— Ну, правильно, — отозвался на этот раз Рахта, — надоел уже. И Роду старики молятся да ведуны, а Симаргла колдуны уваживают. Все, теперь все?
— Вот видишь, у всех есть боги, а кто у Нойдака бог?
— А ты кто? Ведун — не ведун, воин — не воин… — Рахта был в этот вечер зол, — Дурак ты, Нойдак, вот кто ты!
— Если Нойдак дурак, то кто его бог? — задал уж совершенно глупый вопрос северянин.
— Да кому из богов дураки нужны? — вконец развеселился Сухмат, который, в противоположность побратиму, теперь уже забавлялся этим разговором.
— А разве у дураков нет бога? — удивился Нойдак, — У всех есть, а у меня — нет?
— Вот уж о ком никогда слыхом не слыхивал, так это о Боге Дураков! — попытался закончить разговор Рахта.
— И нигде, ни в каких землях, нет для меня бога?
— Слыхал я о земле Хинд, — продолжал веселиться Сухматий, — так там богов так много, как у нас — сорок да ворон. Но и там, думаю, Бога для дураков не придумали…
Разговор закончился, и Нойдак, так и оставшийся без личного бога, расстроился вконец. В самом деле обидно — у всех есть, а у тебя — нет!
* * *
— Что это ты такое …? — спросил Рахта, наблюдая за действиями старой бабки.
Рахта мог и сам напечь хлеба али пирогов, прекрасно знал, как готовить тесто, на чем замешивать, сколько чего класть — крутое ли нужно было тесто для печения, иль жидкое — для блинов. Но то, что смешивала эта бабка, было непривычно. Как так — муку и патоку? Что же это получится такое? Может, старуха на старости лет совсем из ума выжила…
— Тише ты, а то заругают меня, что при чужаке пряничное тесто замешиваю, — ругнулась было старая женщина и тут же схватила сама себя руками за рот, поняв, что проговорилась.
— Так вот он, секрет пряников печатных! — воскликнул Рахта. Все любили пряники, но тайна их изготовления зорко охранялась в этих краях. Повезти в Киев на продажу — сколько угодно, пусть едят… Но секрет — наш, никому не скажем!
— Ой, дитятко, если кто узнает, что секрет тебе заветный глупая я, выболтала, ой, убьют меня смертью лютой! — заголосила бабка.
— Ладно, — вздохнул богатырь, — никому не скажу, так и быть…
— Не скажешь?
— Родом клянусь!
— Ой, спасибо тебе, добрый молодец, не погубил бабку старую, глупую…
Слова старухи о возможной расправе над ней были не пустыми страхами. Селение получало стабильный доход от продажи пряников, доход, которого станичники бы лишились, если бы секрет готовки лакомства ушел бы гулять по Руси.
— Спасибо просто не бывает, — сказал Рахта, — будешь сегодня угощать меня со товарищами своими пряниками сладкими!
— Ой, дитятко, для вас и расстаралась, для того и готовилась…
* * *
Надо отметить, что бабка угостила наших героев не только пряниками, уж она-то расстаралась! Чего только не нашли в горшках, вынутых их печи да выложенных на стол дорогие гости. Называется, положила — ну все, что только можно, и мяса и кореньев не пожалела, и гречки вкуснейшей, да все сметаной залила. Сметана запеклась, образовав скусную корочку.
Нойдак чуть не захлебнулся слюной, почуяв такие ароматы. Дернулся к своему горшочку, обжегся, замотал рукой. Рахта покачал головой и не спеша преломил поданный к столу каравай. Бабка и тут расстаралась, испекла хлебушка из белой, чисто пшеничной муки, а не из сурожи, как обычно. И чего она так старалась? Может, действительно решила задобрить Рахту?
Ужин начался и закончился пивом. Впрочем, это было скорее не пиво, а какая-та бражка, уж больно она была крепка да хмельна. Известное дело — каждый варит пиво как умеет. Но Нойдак на этот раз держался молодцом — то бишь на ногах удерживался… Видно, впрок пошли северянину уроки, что от Василька он в Киеве получил!
* * *
Еще один сюрприз — с печи слез, кряхтя, дед — старый-престарый, древний-предревний.
— Ну, чем, внученька, кормить деда будешь? — прошамкал старец.
— Сейчас, деда, сейчас! — засуетилась старушка.
— Это что ж, твой дед? — удивился Рахта.
— Дед, — подтвердил дедуля, — самый что ни на есть настоящий дед!
— А как звать-величать то тебя, дедушко?
— Да так и зови — дед Пильгуй!
— А сколько ж тебе лет, дедуля? — заинтересовался Рахта.
— Я штарый дед, мне — што лет! — заявил Пильгуй с гордостью.
— Странно, у соседки моей тоже дед-сто-лет живет, и тоже Пильгуем зовется, — удивился Сухмат, — и тоже весь день на печи лежит, а слезает только когда ложками за столом застучат.
— Да, бывает, старички соберутся, да хвастают, какими в молодости силачами бывали, — усмехнулся Рахта.
— Да, их послушать… — поддакнул Сухмат.
— А што? — насупился дед Пильгуй.
— Да ты тоже, небось, добрым молодцем был?
— Был…
— А нонче постарел, послабел…
— Ну уж нет! — прошамкал дед назидательно, — Вшя моя шила при мне!
— Это как? — удивился Рахта на немощного деда.
— А так, — сказал Пильгуй, — и шилы моей не убавилось!
— А доказать— показать? — усомнился Сухмат.
— Ох, годы мои древние, — вздохнул Пильгуй, — ну, пошли, не верясшие, покажу…
И дед всамдели поковылял к двери. Богатыри отправились за ним. Последним шел Нойдак, глаза его блестели. Конечно, он повидал уже немало чудес, но и сейчас ему было страшно интересно!
— Вот, зырьте, не верясшие, вот камень немаленький! — старик оперся на валун ростом с человека, — этот камень шо времен молодости моей ждесь штоит, на нем я шилу и меряю!
— Да, камешек что надо! — согласился с уважением в голосе Рахта.
— И ты, дед, что — его? — Сухмат вообще пребывал в полной растерянности.
— Шмотри, внучек, шмотри! — и дед Пильгуй оперся обоими руками о камень, — Шмотри, вот шила моя молодесшкая!
Трое наших героев — Рахта, Сухмат и Нойдак — впились глазами в камень, явно ожидая чуда. Дед продолжал упираться, но ничего не происходило. Камень как стоял, так и продолжал стоять, ни на волосок не двинувшись с места и даже не покачнувшись. Наконец, вздохнув, Пильгуй отнял руки от валуна.
— Вот, убедилишь?
— В чем убедились? — растерянно переспросил Сухмат.
— В том, что вшя шила моя при мне!
— Как это?
— А я и в молодости не мог ни поднять, ни ш мешта шдвинуть этот камушек, — ухмыльнулся дед, — и шейчаш не могу!
Первым понял смысл шутки Сухмат, мгновением позже расхохотался Рахта, а вот Нойдак еще некоторое время растерянно смотрел на друзей, не понимая — чего это они хохочут, может, и ему надо смеяться за компанию? Но в этот момент и до северянина-простачка дошло, что над ним подшутили…
— И все-таки старость — не радость, — сказал Сухмат, когда все четверо возвратились в избу и вновь расселись на лавках за столом, — тебе, поди, еще жевать трудно — без зубов-то? Тебе кто пищу жует? Правнуки?
— Я дед бравый, — рассердился Пильгуй, — хоть и беж жубов, да пока мне чужие без надобношти!
— Так ты что, не жуешь пищу-то? Только кашкой питаешься? — пожалел старика Рахта.
— Что такое — не жую? Я вам вшем докажу и покажу! Вше шьем и шсшую!
— Ну, дед, с камнем ты нас провел, что ни говори, — покачал головой Сухмат, — но как без зубов жевать?
— Вот, не верят штарому Пильгую! — рассердился дед, — но я докажу!
— Давай, доказывай! — подбодрил деда Рахта, явно ожидая очередной шутки.
— Думаешь, шутка?
— Ну, я же вижу, что рот у тебя беззубый, — немного рассердился богатырь, — может, как и отшутишься, не знаю.
— А без шуток? — дед был, однако, еще тот!
— А без шуток не получится, — сказал Рахта спокойно и уверенно.
— Ах не получитша? — рассердился дед, — Гей, внучка, неши-ка шюда шухарь, да потверже, пошуше!
Чего-чего, а запас сухарей в избе — святое дело. Всякое ведь может случиться, а сухарики — не подведут, выручат от голодной смерти, если что…
И вот большой ржаной сухарь торжественно вложен в рот деду Пильгую. Раз-з-з! Челюсти деда сошлись вместе, раздался хруст и прямо в хари наших витязей полетела сухарная крошка. А дед продолжал разжевывать сухарик беззубым ртом. Закончив процесс жевания громким, смачным глотком, дед Пильгуй открыл рот, показав всем плотные, ороговевшие десны, на которых не было видно не единой царапинки — даже после жесткого сухаря.
— А теперь, хозяюшка, вше что ешть в печи — вше на штол мечи! — торжественно провозгласил дед.
— Стало быть, не нужно для тебя жевать? — сказал во время еды Сухмат, — хорошая старость, можно никого ни о чем не просить…
— Вообще-то, — возразил дед, — когда я лежу на печи, мне чаштенько хочетша, чтобы за меня…
— Что, принесли бы чего?
— Нет, — хихикнул Пильгуй, — вот ешли бы кто шходил за меня побрызгать…
* * *
— И все-таки этот дед — ну точно как тот, мамашин сосед, — сказал Сухмат, когда наша троица уже отъехала от деревеньки.
— Так что ж, мало ли дедов, — резонно заметил Рахта, погруженный в тяжелые думы.
— Все старики друг на друга похожи, — подал голос Нойдак.
— Похожи-то похожи, да не настолько! — продолжал гнуть свое Сухмат, — этот дед — ну, вылитый сосед, да и зовут так же — Пильгуем, и шамкает так же, и характер — занудный…
— Ну и что? — пожал плечами Рахта, — хотя… Слушай, Сухматьюшка, расскажу тебе одну байку, уж не знаю, правда это али нет…
— Ты расскажи, а мы решим!
— Как-то степняки совсем обнаглели, да забрались так далеко, как и не ждали их, — начал Рахта, — короче, в деревеньке — ни одного мужика, а тут — набег. Думают — все, пропали… Пограбят, пожгут! А тем все мало — собрали баб, да смеются — где, мол, богатыри ваши? Под лавками прячутся?
— Ну и?
— Тут слезает с печи дед-сто-лет, кстати, тоже Пильгуй, как сейчас помню, так и рассказывали — дед Пильгуй! Слезает с печи да ковыляет к супостатам. Те деда увидали — и смеются, заливаются. А он им клюкой грозит — я, мол, вас сейчас!
— А те испугались?
— Вот тут то и случилось самое странное. По разному судят. Одни говорят, что действительно испугались, потому как видок у деда был страхолюдный, ну вылитый леший!
— Да наврядли степняков видом испугаешь! — усомнился Сухмат.
— Да, вот и бабы все потом решили, что дед Пильгуй — был большой ведун в молодости, вот и под старость видно помнил и ЗНАЛ, как ворогов изгнать!
— И что же, действительно степняки ушли?
— Так и говорят — мол, ускакали прочь, едва дед-сто-лет им клюкой погрозил, — сказал Рахта.
— Что-то не верится, — покрутил головой Сухмат, — чтобы ведун в деревне жил, и никто бы не знал?
— Да, говорят, не все чуду поверили, хотя, оно конечно, может — обычай какой у степняков имеется…
— Ну, а кто не поверил чуду?
— Кто не поверил, по другому рассказывали, — голос у Рахты странно переменился, — просто ветерок в тот момент потянул, а от дедка, век на печи пролежавшим, душок был еще тот! Крепкий, видно, был дух, совсем коням степным непривычный. Как почуяли те кони этот запашок, решили, небось, что тут зверь какой-то великий да страшный сейчас их уест, ну и рванули прочь, а степняки, они ведь с конями — как одно тело…
— Решили, что неспроста?
— Может быть… Или обычай у них такой — коням доверять?
— Я и сам своему Каурому верю, — сказал Сухмат, — сколько раз он меня выручал…
— Вот так все и закончилось. Выгнал старый дед ворогов да опять на печь залез…
— И все?
— Нет, конечно не все, — засмеялся Рахта, — с той поры тот дед Пильгуй первым человеком на деревне стал, и за советом — к нему, и угощения — ему, и дети сказки слушать — и то к нему!
— Представляю, что он им нарассказывал!
— Я тоже представляю…
— Ну, а ты, Нойдак, понял хоть чего? — спросил Рахта северянина, который все это время что-то непрерывно жевал.
— Нойдак понял! — ответил тот, не переставая чмокать, — Пряники — это вкусно!
— А насчет деда?
— Старых людей уважать надо! — Нойдак был воспитан строго: стариков — уважать!
* * *
— Так где ж твой Дух, куда запропастился? — поддел в очередной раз северянина Сухмат.
— Носится невесть где, — пожал плечами Нойдак, — да и что с него взять, с несмышленыша!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42