– Это ловушка?
– Нет, сынок, мне нужна твоя помощь, я устала.
– Попроси об этом Романа. Я никуда отсюда не хочу выходить.
– Подумай, сынок. Я буду ждать твоего ответа. Виктор был против этой поездки так же, как и против того, чтобы отдать девочку, пусть и на время, Эстеле.
– Я должна спасти Хосе Игнасио. Никто, кроме меня, не сможет этого сделать.
– То же самое ты говорила, когда не разрешала Хосе Игнасио жениться. Я поддержал его тогда, чтобы он смог взять на себя ответственность, чтобы возмужал эмоционально и стал мужчиной. А сейчас ты превращаешь его в труса. Так он никогда не выберется из-под твоего крылышка.
– Он не трус. Просто он растерян, болен.
– Таким образом ты его не излечишь. Он должен почувствовать себя взрослым, должен сам преодолеть горе. Ведь такой удар может быть не последним в его жизни…
– Я избавлю его от ударов.
– С тобой бесполезно говорить. Для тебя существует только Хосе Игнасио. Сейчас ты придумала эту заграничную поездку, а что должен делать я в это время?
– Ждать.
– Нет, на сей раз я не буду таким идиотом, который сидит дома и ждет. Или ты останешься здесь со мной, или мы расстанемся. Я больше не намерен тебя ждать, Мария.
Дон Густаво теперь почти все время был под присмотром Флоренсии, которая следила, чтобы он принимал нужные лекарства, не сосредоточивался на горьких мыслях. Хуан Карлос уехал в Соединенные Штаты. Альберто постепенно оживал во многом благодаря Сильвии, и дон Густаво благословил его на брак с этой женщиной. О дочери дон Густаво старался не говорить даже с Флоренсией, но та чувствовала, что Лорена по-прежнему остается главной болью в сердце дона Густаво. Тайком от него Флоренсия навестила Лорену в тюрьме, и та разыграла перед ней душераздирающую сцену страдания.
– Малышка!.. Она такая симпатичная! Флоренсия, ты знаешь, что она вытворяет? – юродствовала Лорена.
– О чем ты? Какая малышка?
– Вчера я застала ее всю в пене. Она сказала, что стирает. Она стирает!
– Лорена, она умерла.
– Я сама говорила: пусть лучше она умрет. Вот она и умерла. Я спасла ее от этого ничтожества. А скоро умрет и этот несчастный ребенок, – забывшись, Лорена на какой-то миг вышла из образа, но тут же спохватилась, – иди сюда, прелестная моя доченька. Иди к маме.
– Значит, Идальго прав: Лорена действительно лишилась рассудка, – заключил дон Густаво из того, что рассказала ему Флоренсия. – Господи, помоги Хосе Игнасио избежать той же участи!
Хосе Игнасио продолжал жить в отеле, на занятия не ходил, видеть никого не желал. Приставить к нему доктора в этой ситуации было невозможно, и вся нагрузка легла на Луиса, общество которого Хосе Игнасио не раздражало. Мария надеялась, что когда-нибудь Луис приведет сына домой.
Не теряла надежды и Ивон, полагая, что в таком подавленном состоянии Хосе Игнасио может гораздо легче пойти на сближение. И, несмотря на то, что план ее пока не удался, Ивон бесцеремонно навещала Хосе Игнасио в отеле.
Возможно, эта осада Ивон оказалась для Хосе Игнасио не последним аргументом в пользу его возвращения домой. Однажды он сказал Луису, что нигде не чувствует себя защищенным, изолированным от ненавистного ему мира, где все напоминает о смерти Лауры.
– Может, тебе и в самом деле лучше поехать за границу? – не упустил верного случая Луис.
– Может быть. Но ты не соврал, что девочку увезли на ранчо?
– Если не веришь мне, то Насарии сможешь поверить?
– Ладно, прости.
– Знаешь, Хосе Игнасио, пойдем-ка мы к тебе домой. Там ты поешь, поспишь… Пойдем!
Хосе Игнасио согласился на поездку, но теперь Марии надо было как-то уладить отношения с Виктором. Рита предложила им отправиться в путешествие втроем.
– Ты думаешь Хосе Игнасио будет приятно видеть нас, влюбленных, когда он один, без Лауры? Я не смею напоминать ему о том, что он хочет забыть, – о любви.
– Ну, тогда я не знаю, как быть, – сдалась Рита.
– И что это у Виктора за любовь такая, – сокрушенно произнесла Мария, – если в самый трудный момент он отказался от меня?
– Мария чересчур избаловала Хосе Игнасио, – говорил в это время Виктор. – Я не могу этому потакать.
– Тогда убеди ее не ехать, – советовала донья Мати.
– Это невозможно. Для Марии превыше всего – долг матери. Разумеется, как она его понимает.
«Бедный мой сын, – думала донья Мати, – он не знает, что любовь матери сильней любой другой любви».
И все же, прежде чем уехать, Мария решилась еще раз поговорить с Виктором.
– Ты все занимаешься, – сказала она, застав его за учебниками.
– Да. У меня экзамен. Если помнишь, я собирался подарить тебе диплом, хотя все это уже ни для меня, ни для тебя не имеет значения.
– Виктор, не надо! Я скоро уеду и буду очень скучать по тебе.
– Так не уезжай.
– Ты же знаешь, почему я еду.
– Конечно! В Соединенные Штаты, поближе к Хуану Корлосу.
– Это же абсурд! Ты сам не веришь в то, что говоришь!
– Нет, давай будем честными: мы должны были пожениться давным-давно.
– Но в последний раз отсрочки попросил ты.
– Верно. Тогда поженимся сейчас.
– Сейчас для этого не время. Мы еще не пришли в себя после смерти Лауры.
– Для тебя никогда не настанет подходящее время. Всегда что-нибудь, да помешает. Мне надоело просить тебя стать моей женой.
– Как тебе будет угодно!
– Решай: сейчас или никогда!
– Это запрещенный прием, Виктор. Пойми, что наша свадьба, наше счастье ранит моего сына.
– Тогда я желаю тебе удачи! До старости ты будешь нянчиться с Хосе Игнасио. Что ж, твое право – отказаться от счастья. А я этого делать не собираюсь. Я найду свое счастье в другом месте.
Няня Чайо часто пыталась внушить всем домашним, что крестины маленькой Марииты нельзя откладывать.
– Детей надо представлять Богу сразу же, как только они родятся. Ах, никто не знает, что может случиться!
– Нет-нет, не дай Бог! – испугалась Эстела.
– И я думаю, что лучше поторопиться, – поддержала няню Ана.
– Что ж, устроим все очень скромно, – согласилась Эстела. – Надо только договориться со священником и позвонить Марии. А крестными будут Федерико и Ана. Лаура их обоих очень любила.
Звонок с ранчо застал Марию, когда она разговаривала с Хосе Игнасио.
– Сделаю все возможное, Федерико. Ты же знаешь, как бы мне хотелось присутствовать на крестинах моей внучки.
– И чего же ты ждешь? – вспылил Хосе Игнасио. – Можешь отправляться немедленно.
– Хосе Игнасио, это уж слишком!
– Зачем ты отправляла девочку, если намерена постоянно расспрашивать о ней и ездить туда?
– Она – моя внучка.
– Она так дорога тебе, что ты готова отложить поездку в Штаты до лучших времен, не правда ли?
– Конечно, нет.
– Не волнуйся, мама. Ты можешь ехать на ранчо когда угодно, потому что я с тобой никуда не поеду.
– Если бы ты знал, чем твоя мать жертвует ради тебя, – вмешалась Рита, – ты бы не сказал такого.
– Да уж! Пожертвовала внучкой и теперь жалеет. Можешь оставаться с нею на ранчо!
– Я не сказала, что буду на крестинах. Федерико только сообщил мне, что они состоятся завтра, вот и все.
– Ты лжешь! Ты все время мне лжешь!
Хосе Игнасио, считая себя оскорбленным, покинул гостиную, а Рита выразила сомнение в том, что Мария поступила верно, слишком потворствуя Хосе Игнасио.
– Так надо, Рита. Поверь, я знаю, что так надо, – отвечала Мария.
– Ты и учителя не убедила в своей правоте?
– Увы, нет! Он потребовал немедленной свадьбы. Прямо сейчас, сегодня.
– Конечно, вы долго выбирали подходящее время и наконец выбрали самое удачное! – съязвила Рита и продолжила уже совсем в другом, горестном тоне: – Какие же мужчины эгоисты! Оба одинаковые: Хосе Игнасио со своей бедой и учитель со своими претензиями.
– Виктор сказал, что разговора о свадьбе больше не будет.
– Он сто раз уже это говорил.
– Нет, сейчас все гораздо хуже. Все у меня плохо, Рита! Я даже не могу поехать на крестины внучки, – Мария больше не сдерживала слез.
– Ах, если уж ты так угождаешь Хосе Игнасио, то поезжай на ранчо тайком. Самолетом. А я здесь придумаю что-нибудь правдоподобное для Хосе Игнасио.
– Спасибо, Рита! Спасибо! Я так и сделаю.
Утром Рите очень хотелось отругать и даже отшлепать Хосе Игнасио, но она должна была сохранять мир в течение дня, пока Мария не вернется с ранчо.
– Ты уверена, что мама так рано ушла в офис, а не уехала в другое место? – подозрительно спросил Хосе Игнасио.
– Слушай, ты обижаешься, что тебе все не дают покоя, – напустила на себя строгость Рита, – а по-моему, ты сам постоянно ищешь повода для скандала. Лучше бы поел как следует.
Зато Луис не стал церемониться с другом и сказал, что нельзя так относиться к матери.
– Она хочет, чтобы я все время был под рукой: боится, как бы чего не вытворил.
– Есть отчего бояться. Ведь ты ведешь себя как капризный, жестокий ребенок.
– Я всего лишь не хочу, чтобы она поехала на крестины.
– Но это ее право. Даже обязанность.
– Не думаю.
– Знаешь, тебе действительно надо развеяться где-нибудь в Штатах. Скажи спасибо матери, что она хочет вернуть тебя к нормальной жизни.
– А я что, ненормальный? Я, по-твоему, рехнулся?
– Нет… Но в твоем сознании что-то все-таки перевернулось. Давай лучше пойдем в университет. Я хочу быть твоим другом и в радости, и в горе, но это не значит, что я одобряю все твои выходки. Дай Бог, чтобы ты потом не пожалел.
Крестины прошли несколько скомканно из-за того, что Мария торопилась с отъездом. Она чуть не плакала, расставаясь с малышкой. Сестры утешали ее, говоря, что скоро все устроится, Мариита вернется в родной дом. А Диего опять заявил, что Хосе Игнасио – трус и никогда не захочет видеть свою дочь.
Дома Мария застала гостей: дона Густаво и Виктора. Оба пытались вразумить Хосе Игнасио – каждый на свой лад. Дон Густаво предлагал пожить у него («Будем затворничать вместе»), а Виктор был более категоричен:
– Мария сделала большую ошибку, вытащив тебя из отеля, Хосе Игнасио. Тебе следовало там сидеть долго и залечивать свои раны. Если бы ты понял, что такое одиночество, то сейчас не вел бы себя так жестоко с теми, кто тебя любит. Ты хочешь страдать? Пожалуйста! Но прекрати шантажировать мать!
– Виктор, перестань! – испугалась Мария.
– Нет уж! Ты не хочешь открыть ему глаза, так это сделаю я.
– Виктор, не смей обижать моего сына!
– Я не хочу жить! – вдруг истерично вскрикнул Хосе Игнасио. – Я всем только усложняю жизнь. Ты страдаешь, мама, прости. Нет, было бы лучше, если бы я умер!..
– Только не это, Хосе Игнасио! – Мария вцепилась в порывающегося уйти Хосе Игнасио, а Виктору бросила зло:
– Видишь, чего ты добился? Вернул его в реальную жизнь? Доволен?
В это время в гостиную вошел Рафаэль Идальго и, увидев Марию, засиял от радости:
– Ты уже вернулась? А мне сказали, что ты на крестинах, и я зашел узнать, как там твоя внучка.
– Ты обманула меня! – новый приступ гнева накатил на Хосе Игнасио. – Не хочешь, чтобы крестный причинял мне боль, а сама делаешь еще хуже!
– Сынок, я прошу меня выслушать.
– Нет! Я сам решу свои проблемы! Теперь я навсегда уйду из этого дома! Не хочу от тебя ничего – ни сочувствия, ни жалости!..
Хосе Игнасио выбежал вон, а Рафаэль, поняв свою оплошность, стал просить прощения у Марии.
– Ах, не беспокойся, – обессиленно отвечала Мария. – Все равно он бы узнал. Лучше посоветуй, что мне делать с сыном. Боюсь, как бы он не наложил на себя руки.
Никто не заметил, как Рита выбежала вслед за Хосе Игнасио и догнала его уже во дворе.
– Ты что, действительно сошел с ума? – Рита ухватила крестника за руку, и, вероятно, в ее словах и в ее движениях была такая уверенность, что Хосе Игнасио остановился и даже как-то затих, присмирел.
– Да, мы обманули тебя. Но мы ведь уже боимся твоих истерик. Ты посмотри на себя: что ты выделываешь! Ты добиваешься, чтобы мать умерла от горя?
– Я ей больше не помеха.
– Ты или дурак, или негодяй. Быстро же ты все забыл, в такого эгоиста превратился! Разве ты не помнишь, как твоя мать дни и ночи, год за годом горбилась над швейной машинкой? И все – ради тебя, чтобы ты получил и образование, и развлечения. И любовь! Тебе мало?
– Она лгунья!
– И такая маленькая ложь застлала целую жизнь, посвященную тебе? Какой же ты несправедливый! Хорошо, уходи! Добей свою мать в ее горе! Видно, ей и вправду на роду написаны одни страдания.
– Ладно, я никуда не уйду. Только оставь меня одного, пусть я немного остыну. Я действительно будто не в себе, прости. А позже я попрошу прощения и у мамы.
После этой скандальной сцены Хосе Игнасио был каким-то безвольно послушным. С безразличием и обреченностью выполнял все просьбы: ел, спал, шел в университет. Казалось, что на прежнюю агрессивность у него уже не было сил. О дочке с ним, правда, никто не заговаривал, все молили Бога, чтобы в таком состоянии Хосе Игнасио продержался до отъезда из Мексики.
И вот этот день наступил: чемоданы уложены, прощальные слова сказаны, можно ехать в аэропорт. Мария с горечью вышла из дома: Виктор, видимо, не нашел в себе сил прийти хотя бы попрощаться. Но нет, он ждал их у машины.
– Извините, чуть не опоздал, – Виктор, конечно же, не признался, что это донья Мати уже в последний момент чуть ли не на коленях упросила его поехать к Марии.
– Прости, Хосе Игнасио, я был груб с тобой.
– Каждый имеет право на свое мнение.
– Я только хочу, чтобы ты знал: моя любовь к тебе остается прежней.
– Давай забудем о том случае. Спасибо, что пришел, крестный.
– Удачи тебе, сынок!
– Я подожду вас в машине, – проявил деликатность Хосе Игнасио.
– Ты умеешь признавать свои ошибки, – сказала Мария. – Может, ты изменил мнение и о поездке?
– Нет. Просто я не хотел, чтобы Хосе Игнасио уехал с обидой на меня.
– А моя обида не имеет значения?
– Надеюсь, депрессия Хосе Игнасио там скоро пройдет. И ты… развлекайся. Желаю успехов.
– Я буду скучать.
– Ты сама так решила.
– Не хочешь ждать?
– Моя любовь устала.
– А моя – нет! Виктор, не обижай меня. Скажи, что отпускаешь меня, что будешь ждать. Обещай, Виктор!
– Нет, Мария. Обещать я ничего не буду.
– Это твое последнее слово?
– Да, Мария. Прощай навсегда!
Глава 31
Будто бес закружил Виктора после отъезда Марии. Сам того не осознавая, маэстро искал приключений. Без определенной цели бродил по городу, заходил в кафе, заглядывался на незнакомых женщин. Так, от нечего делать, свернул он однажды к офису Романа и там познакомился с манекенщицей Сулеймой, которая надеялась найти работу в фирме Марии Лопес. Прежде Сулейма работала в Бразилии, откуда вместе с Рейнальдо, одним из ближайших помощников Марии, приехала в Мексику. Он же представил ей Виктора как недавнего управляющего фирмой, и практичная Сулейма решила, что ей могут пригодиться связи нового знакомого. К тому же Виктор показался ей и весьма симпатичным мужчиной. И лишь предупреждение Рейнальдо о том, что Карено помолвлен в Марией Лопес, несколько охладило пыл Сулеймы.
Но, видимо, все тот же бес столкнул Виктора в книжном магазине с доктором Габриэлой дель Конде. Раньше ничего, кроме разговора о том о сем из этой встречи не вышло бы, но сейчас учитель был полон романтических устремлений.
– Судьба помогает мне, – заявил он, сам удивляясь своей лихости. – Во-первых, я встретил вас, а во-вторых, вы сказали, что располагаете свободным временем. Так почему бы нам не посидеть где-нибудь в кафе?
Габриэла приняла приглашение, и вечер прошел как нельзя лучше.
– Обычно я возвращаюсь из больницы такой утомленной, что мне уже не хочется никуда выходить. Но сегодня, как видите, я даже не чувствую усталости.
– Надеюсь, я не слишком досаждал вам своим присутствием?
– Что вы! Вечер пролетел, как один миг.
– Это воодушевляет меня и на дальнейшее.
– Я тоже буду рада повидать вас… А скажите, Мария надолго уехала?
– Понятия не имею.
– Но Альберто говорил, что вы помолвлены. Вы… поссорились?
– Вы угадали. И более того: мы расстались навсегда.
– Вы говорите это с горечью. Надеюсь, когда Мария вернется, ваши отношения восстановятся.
– Нет, я двадцать лет ждал, когда она выйдет за меня замуж, однако у нее всякий раз находилась причина, чтобы мне отказать. Теперь Мария для меня попросту не существует и хватит о ней. Расскажите лучше о себе. Я знаю, что вы не замужем…
– Да, это так. Но я не могу сказать, что я страдаю от недостатка любви. Каждый ребенок, которому я помогла появиться на свет, – сама любовь.
– Понимаю. Хотя есть и другая любовь. Вы – замечательная женщина…
– До сих пор мне с этим как-то не везло.
– Извините. Мне бы хотелось, чтобы вы зашли когда-нибудь к нам на обед. Моя мама – большая мастерица готовить всякие угощения.
– Спасибо. Вы так любезны.
Мария и Хосе Игнасио ужинали в отеле, где они остановились. Впервые за много дней Хосе Игнасио проявил интерес к пище и очень огорчился, что у Марии, наоборот, нет аппетита.
– Тебя расстроил крестный? Что он сказал тебе, когда я оставил вас одних?
– Ничего существенного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70