– Дайте ваш номер. Я его прервала.
– На самом деле вам не хочется приходить. Вы пытаетесь разыгрывать комедию.
– Пытаюсь? – воскликнул он. – Неужели, «я пытаюсь»?
Он сердился.
– Вам хотелось спрятаться. Поджидали одного мужчину, благодаря мне и вопреки мне вы оказались с женщиной. Вы вышли из положения. Убийцы искали одинокого мужчину, сопровождение для вас было ширмой. Я хорошо представляю киллера со снайперской винтовкой с оптическим прицелом. Он следит за нами. Мы попадаем в поле видимости с крестиком на спине. Движущиеся мишени.
– Это не так, – сказал он. – У меня была большая проблема. Это правда, вы мне помогли. Я вам пришлю цветы. Извините меня, но я очень нервничаю.
Я покачала головой.
– Ваша история не выдерживает никакой критики. Вы не свихнувшийся. Вы кажетесь совсем нормальным.
– Еще раз спасибо, – сказал он, – но если вы не перестанете меня разглядывать…
– Это вы меня привели сюда.
– Вас не пришлось долго упрашивать.
Он был бледен. Мне казалось, что я хочу поймать рыбу голыми руками. Рыба ускользала между пальцами. Что ему надо было от меня?
– Почему вы так легко пошли за мной?
– Браво. Я вам спасла жизнь, и вы же меня упрекаете. Я позволила себя похитить из-за Спилберга. Я вас приняла за Е.Т.
Он молчал, потом произнес:
– Почему вы не сопротивлялись?
– Я была рада, что кто-то обратил на меня внимание. Вода прибывала, я шлепала по грязи по лодыжку. Это походило немного на конец света.
Я смотрела на свои сандалии в грязи.
– Может быть, вы хотели мне помочь перейти через площадь. Помешать мне покончить с собой. Как знать?
– Было безумием идти под дождем, – сказал он.
– Мы оба были идиотами.
В своем смятении он был скорее симпатичен. Обеспокоенный, в меру угрюмый, раздосадованный. Есть такие типы, я их знала, с виду они меланхоличны, одновременно агрессивны и печальны, и, как только они открывают рот, они принимаются объяснять, что их нынешнее поведение вызвано несчастным детством. Он ходил взад и вперед по комнате.
– Я вам очень признателен. Я вам должен все объяснить. Но дайте мне немного времени. Я хочу с вами встретиться. В Нью-Йорке все боятся незнакомых людей. Почему вы не боитесь? Не боитесь меня?
Надо было его разочаровать, пусть ему будет неприятно.
– Я сожалею, но в вас нет ничего ужасного. Я не в состоянии вас бояться.
– Не только меня, – запричитал он. – Ситуация, в которой вы оказались…
– Я слишком много видела фильмов ужасов, чтобы не удивиться похищению такого рода. Вы не вооружены, у вас нет никакого желания меня удушить…
– Откуда вам знать? – сказал он, впервые он показался немного странным.
Я продолжила:
– У вас есть юмор. Вы могли бы сойти за невинного маньяка, который играет в большого злодея, позволяет себя обругать и уходит довольный. Мазохист.
Я попыталась его убедить.
– Если вы действительно в бегах, я могла бы вас спрятать у себя. Вам было бы лучше, чем в этой дыре… При условии, что вас не разыскивает полиция.
– Вы не последовательны.
– Я не хочу попасть в толстую книгу чиновника иммиграционной службы как персона non grata. Я слишком люблю США, чтобы лишиться возможности снова сюда приехать.
Мысль о том, что он мог бы у меня поселиться, мне понравилась. Я бы им занималась с удовольствием. Это был бы мой узник, мой заложник, мой протеже. Собеседник Мне нравилось, как он говорил. У него было прекрасное произношение. Я представляла, как готовлю ему еду. Мы обсуждаем нью-йоркское дно и другие метафизические темы. Я попыталась смягчить обстановку.
– Возможно, давно умерший гангстер перевоплотился в вас. И вы обречены, не та эпоха.
– Спасибо, – сказал он. – Вы изобретательны, у вас есть воображение…
Затем он повторил:
– Вы бы действительно согласились, чтобы я переночевал у вас?
– Одну ночь или несколько, места достаточно… Три спальни… Кровати приготовлены.
Он покачал головой.
– Вы неосторожны. Вы приглашаете неизвестно кого.
Я оправдывалась.
– Не думаю. Вы другой в своем роде. У меня впечатление, что мы знакомы давно. Странно, не правда ли? Что вы делаете в этой гостинице?
– Я живу здесь со вчерашнего дня.
– И вы хотите остаться?
– Нет, – сказал он. – Мне кажется, что нас засекли. Он мне нравился. Я желала, чтобы он поселился у меня. Мне не хотелось, чтобы он меня принял за нимфоманку, ищущую приключений.
– Я не собираюсь бросаться к вам на шею. Вы будете жить у меня как младший брат. Мое предложение может вас выручить, и я буду счастлива оказаться в компании на несколько дней. Я с удовольствием вас приму, если вы мне дадите слово, что никого не убили…
Он внимательно меня разглядывал.
– Вы выглядите скорее интеллектуалом, чем убийцей-садистом. Но, может быть, вы замешаны в более важном, более серьезном, личном или политическом деле, чем обычный разбой.
– Я слушаю вас, – сказал он с трудом.
– Нечего слушать. Я высказала лишь гипотезу по поводу вашего бегства… Мир безумен. Все бегут от чего-то. Я тоже. Семнадцать дней. Ни с кем не обмолвилась ни единым словом. Я почти стала неврастеничкой… Поэтому предлагаю вам поселиться у меня.
– Я найду вас, – сказал он. – Дайте мне ваш адрес.
Не было бумаги. Я написала на внутренней стороне его пачки от сигарет.
– Я вам позвоню, – сказал он. – Непременно. Черты его лица отекли, он казался усталым.
Я была почти готова его пожалеть, но мне необходимо было чье-либо присутствие. Его. Я настаивала:
– Скажите мне, что с вами происходит…
– Позже, – сказал он. – Потом. У вас. Договорились? Уходите теперь, я вас умоляю…
– Одна?
– Да.
– Мне неудобно. Толстуха у стойки портье может принять меня за проститутку.
– Номер оплачен, остальное ее не интересует. Мне было стыдно выходить из этой дыры.
– Мне ужасно неприятно от того, что она может вообразить.
– Какая разница! Уходите, пожалуйста. Я этого требую. И спасибо за все, что вы сделали для меня.
Он действительно хотел, чтобы я ушла. Он меня интриговал и сбивал с толку. Я была немного взволнована. Он был привлекателен, почти красив. Меня приводило в отчаяние то, что я расстаюсь с ним таким образом, продрогшая, без объяснений, без продолжения знакомства.
– Вы остаетесь в Нью-Йорке?
Я его заинтересовала.
– Это зависит от обстоятельств. Я делаю то, что мне хочется. Я не знаю.
Он взглянул на окно, все еще шел дождь.
– Уходите… – воскликнул он нетерпеливо. – Умоляю вас.
Я сказала ему мягко, чтобы у него появилось желание со мной снова встретиться:
– Не потеряйте мой адрес. Вам он может пригодиться. И не забудьте, что надо позвонить, перед тем как прийти.
– Я понял.
Он меня почти вытолкнул за дверь. Я услышала, как повернулся ключ в замке. Я прошла мимо портье, толстухи больше там не было. Я вышла и окунулась в теплый дождь. Дождь меня согрел, настолько я замерзла в гостинице. Меня бросало в дрожь, я относила это за счет шока. Остановила такси и поехала к ближайшему от дома Элеоноры супермаркету. Если мой странный беглец решится однажды навестить меня, я ему устрою королевский прием, чтобы ему захотелось остаться.
В магазине я набирала продукты с каждого прилавка. Заметила свое отражение в зеркале. Выглядела плохо, купила румяна, тушь для ресниц, тени для век. Прихватила ненужные вещи: дорогое мыло, флакон с солью для ванны. Я охотно бы купила шелковый халат в стиле ретро с огромными цветами на черном фоне, покрыла бы ногти ярким лаком. Я собрала все, что сумела, включая пудру светлого цвета. Мне захотелось накраситься. Приземлилась в нескольких шагах от супермаркета – дождя больше не было – в роскошной бакалейной лавке. Я уже составляла меню на вечер. Прикинула на руке вес дыни, попросила у торговца четыре персика, каждый из них был помещен в отдельный бумажный пакетик и стоил очень дорого, и взяла еще два пучка салата с плотными листьями. Купила ветчины и две банки крабов в ломтиках. За отсутствием парной куры, которая бегала по траве на ферме, я решила взять охлажденного цыпленка. В дальнейшем его местопребыванием будет холодильник Элеоноры.
Придя в квартиру, я начала готовиться. Настроилась на активное ожидание. Мое воображение уносило меня. Я окрестила личность моего незнакомца. Я его лепила. В воображении и наяву превращала квартиру Элеоноры в будущее гнездо заговора, подполья. И страсти, элемент, который, мне казалось, обязателен для моего романа. Я видела себя в роли нежной покровительницы, а также соблазнительницы, повелительницы, любовницы мужчины в смятении и хозяйки дома. Энергичная женщина, умная женщина. Чем я отличалась от паука, который собирался полакомиться мухой?
Во время генеральных уборок я обнаружила несколько бумажных салфеток цвета полевого мака. Нашла также свечи, толстые, тонкие, полые, огромные, наполовину использованные. Я их вытащила со дна ящика стенного шкафа и расставила. Зажгла. Мне казалось, что я нахожусь в сицилийской католической церкви, запах свечей у меня вызывал отвращение. Приоткрыла окно, влажная жара постепенно заполняла комнату. Мне стало плохо от нервного напряжения и благоговейного запаха, я задула свечи.
На следующий день я все еще ждала. Я теряла надежду, я была не только узницей Нью-Йорка, но и пленницей в квартире. Я не осмеливалась выйти из боязни, что Грегори позвонит, а меня не будет. Я была обескуражена. А если он не объявится? Ожидание продолжалось. Я стерегла тишину. Я его больше не увижу.
В половине седьмого вечера зазвонил телефон. Я бросилась к аппарату, но мужественно сосчитала до четырех, прежде чем подняла трубку.
– Алло!
И услышала, воскресшая от надежды, голос Грегори.
– Лори? Это вы, Лори?
– Да, это я.
– Какая удача застать вас дома, – сказал он. – Я могу прийти? Сейчас?
Я играла:
– Я оказалась совсем случайно дома. Я полагала, что вы не собирались звонить. Где вы?
– В двух шагах от вашего дома. В кондитерской. Он, должно быть, звонил из «Sweet Hell».
– Вы сумели уладить ваши дела?
– Я вам должен объяснить, – произнес он. – Если бы я мог остаться у вас на ночь, меня бы это устроило. Вам нечего бояться. Я нормальный человек.
Он заметно изменился. Я пыталась определить, в чем была разница. Он не хотел больше пугать, ему хотелось внушать доверие.
Он пришел. Я спустилась по лестнице и ждала его внизу несколько минут. Хорошо выбритый, с нежным взглядом, одетый в джинсовый костюм полинявшего синего цвета. У него был рюкзак. У меня не было ничего от роковой женщины, а у него все, что нужно для соблазнителя. Я быстро поднялась по ступенькам. Он следовал за мной. Я остановилась у двери, взволнованная.
– Вот и мы… Входите…
Он замер посередине гостиной. Я бросилась на кухню, чтобы попить воды. Время умерит мой пыл. Манок сработал – птичка в клетке. Я не была больше одна. Я становилась светской, как некоторые матери моих учеников. Я изображала владелицу замка.
– Я вам покажу квартиру. Выбирайте себе спальню. Ту, которая вам понравится.
Он ходил из одной комнаты в другую. Если бы он остался дольше, чем на один день, я бы вытащила куру из морозильника. Зажгла свечи. Грегори оставил рюкзак в бывшей комнате Дирка. Вернулся ко мне.
– Надеюсь, вы не ведете себя так всегда с незнакомыми…
– Я вам доверяю, и вы же упрекаете меня.
– Нет. Совсем нет. Я вам признателен, но вам следует быть более недоверчивой в Нью-Йорке. Этот город исключительно опасный…
– Все города опасны. Париж тоже не детский садик.
Он осторожно обнял меня. У него были повадки кота, который трижды обходит вокруг своей миски прежде, чем приняться за еду. Грегори целовал меня так, словно следовал какому-то правилу. Сначала в закрытые губы, затем медленно в приоткрытые, осторожно кончиком языка. Я высвободилась.
– Мы займемся этим позже.
Он посмотрел на меня с любопытством этнолога.
– Расскажите мне о моей жизни, – попросил он.
– Как это о вашей жизни?
– Свои догадки. Это меня позабавит…
– Представить вашу жизнь? Психоанализ наоборот?
– Игра. Именно вы попытались разгадать мои намерения. То, что я чувствую. Кем я мог быть в прошлом. В какой истории я замешан, и, когда вы будете близки к правде, я скажу: «Остановитесь, это как раз то, что есть».
Я привыкла к тому, что интересовались только моим телом. Это было оборотной стороной моей гордости. Грегори находил меня умной. Мне будет скучно. Я приготовила ветчину с дыней как раз вовремя, потому что ни та, ни другая не дотянули бы до следующего дня. Едва мы сели за стол, как он начал чихать.
– У меня аллергия на запах свечей. Вы их переносите?
Я погасила свечи, и мы навалились на ветчину. Он выпил немного калифорнийского вина. После ужина он пригласил меня прилечь возле него на кровати. Он меня дезориентировал. Я разговаривала с ним, чтобы его удержать здесь. Я ему придумала тысячу характеристик Я предполагала, что он связан с мафией. Эта версия его мало интересовала. Я ему приписывала возможные сицилийские корни. Я его представляла то богатым флегматичным молодым человеком, то, как в романе Диккенса, бедным, продающим газеты. Сегодня вечером он был даже сыном армянского портного. Я его очаровывала, почти разыгрывая перед ним жизни, которые ему предлагала. Со своей стороны, я все больше и больше убеждалась, что имею дело с богатым мегаломаном. Мы уснули рядом, не выключив света. Какое счастье не быть одной! Сумасшедший или плут, жулик или авантюрист, не важно – у меня кто-то был.
На следующий день, довольно веселый и свежевыбритый, он отвез меня в такси на Пятую авеню. Купил мне легкомысленную и дорогую одежду в очень дорогих магазинах и, чтобы завершить прогулку, остановился у одного из самых известных в мире ювелиров. Мысль о том, чтобы туда войти, ошеломляла меня. Могла ли я вообразить, что однажды проникну в эту святая святых денег, в этот храм, обитый бархатом? Мой беглец, по-видимому, был богат и его таковым знали. Как только мы перешагнули через порог, один из продавцов полностью посвятил себя нам. Впервые в жизни я была женщиной, которую хотели одарить, что меня приводило в восторг. Мы были «cool», и мне удалось принять полураздраженный, полускучающий вид, что могло убедить продавца, который нас обслуживал, что я постоянная посетительница такого рода мест.
Грегори потребовал у них браслет особой модели под названием «рабыня». Мысленно я представила себя, исполняющей танец живота. Я не знала точно, как выглядит мой пупок. Надеюсь, что он был в порядке.
Сидя за столом, мы ждали. Продавец вернулся с подносом, на котором лежало несколько браслетов. Он их примерил поочередно на запястье левой руки, они защелкивались на существе, которое щедро одаривали. Возлюбленному надлежало хранить золотой ключик.
– Мадам нужны еще красивые часы. Затем вы мне покажете ваши кольца в спортивном стиле.
Почему он называл меня мадам? Ему хотелось, чтобы я выглядела респектабельно?
Продавец принес на другом подносе часы. Я не знаю, ослабевает ли плоть в ювелирном магазине, душа ли уходит, но я почувствовала, что у меня нет больше ни ног, ни угрызений совести. Я пользовалась без зазрения совести хорошим расположением богатого человека, который встречается лишь в высших финансовых сферах, возможно, это был изощренный игрок, осуществлявший надзор за валютными сделками и их крахом на мировом финансовом рынке. Но почему я? С его внешностью спортивного Гамлета он мог бы отхватить любую девицу, гораздо более привлекательную, чем я… Грегори был соблазнительным. Это не богатый старик, который осыпал меня подарками, а плейбой.
– Мы украсим левую руку и ладонь сначала, – объяснил он продавцу. – Все сюда: браслет и часы тоже. И кольцо.
– Тебе они нравятся?
Я оглянулась. Но это был не сон. Он обращался ко мне. Ему хотелось убедиться, что мне нравятся эти чудеса из золота, серебра и вкуса.
– Что-нибудь, чтобы выделить пальчик мадам. У нее специфические руки. Хрупкие, но кажутся большими и сильными. Кольцо должно быть достаточно большим.
Если бы он купил мне бриллиант, я бы упала в обморок Он выбрал перстень с печаткой. Я прошептала ему на ухо:
– Я «пролетарка».
– Какие инициалы тебе хотелось бы иметь на кольце?
У меня не было родословной. Мне хотелось кольцо без монограммы.
Продавец надел на свой мизинец кольцо с печаткой. Оно придавало богатый и благородный вид одновременно. То, чего у меня никогда не будет.
Теперь было бы страшно гулять по Пятой авеню. Америка бедных меня уже потрясала несколько раз. Америка богатых заставляла меня парить. Как сказать ему «спасибо». Он нервно гладил мою руку.
– Мне хотелось тебе сделать приятное. Если мне удалось…
– Ты очень богат, Грегори?
– Есть более богатые, чем я… Намного богаче…
Я старалась вести себя как женщина-вещь. Немного жеманства, играть в девочку-куклу. Я была обезоружена. Золото на моей левой руке сняло все великие человеческие проблемы с моей совести.
Некоторые прохожие оборачивались, чтобы получше рассмотреть моего соблазнителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29