Кресло Флэка протестующе скрипнуло под тушей - толстяк вынул бутылку и стакан из ящика. Только когда он поставил их перед собой и взглянул на Джейсона, кресло замолчало.
Но Джейсон не мог молчать и застонал, сгибаясь от проснувшейся с новой силой боли, и почти провалился в темноту. Попытка самовнушения была прервана Флэком:
- Возьмите.
Джейсон открыл глаза и увидел стакан коричневой жидкости у локтя.
- Это поможет, - мягко добавил Флэк, и Джейсон не возражал. Он не мог говорить. Он взял то, что принял за брэнди, и дрожащими руками поднес к губам, стараясь донести побольше до рта. Большая часть стекла по бороде.
Это было не брэнди. Жидкость оказалась практически безвкусной и не обжигающей. Поставив стакан, он опять схватился за живот, считая, что Флэк не будет против, если он применит КИ. Если КИ сработает. Он никогда не думал, что он потеряет уверенность в КИ. Но потом он утрачивал необходимую веру, когда оно требовало все больше времени, и однажды эта защита...
Боль ушла!
Как гигантский ластик, жидкость стерла пульсацию крови и боль спазмов, и когда странное тепло разлилось по телу, проникая всюду и сметая малейшую боль, Джейсон сел и осторожно вдохнул. Боли нет. Другой вдох. Наконец, глубокий, полной грудью. Ничего. Впервые за месяцы не было боли нигде. Даже постоянной тупой боли. Даже воспоминания. Ничего.
- Что за черт? - спросил он, поглаживая живот и не веря.
Флэк откинулся на спинку кресла и сказал:
- Анестезия. Химическая защита, называемая Эй-Си-Ес-39, достигающая мозга за секунду и снимающая всю боль. Не наркотик. Не затуманивает мозг. Нет побочных эффектов. И безопасна, как аспирин.
Гордость сверкала в темных глазах Флэка, и Джейсон мог только кивнуть. Средством можно было гордиться.
- Почему вы не взяли пилюли? - спросил Флэк, убирая бутылку со стаканом в ящик и вынимая из другого ящика папку. Он взял ручку и ждал ответа.
- Я в самом деле не знаю, - наконец сказал Джейсон. - Не считая, что я не люблю одурманивать себя наркотиками. Чувствую боль - значит, ещё живой. Кроме того, мне удавалось контролировать её без химии. До недавнего времени.
Флэк за ним записывал. Закончив, он поднял голову.
- Скажите, мистер Джейсон, почему вы пришли после решительного утверждения, что не нуждаетесь в нашем предложении? Как я помню, вы грозились являться мне после смерти.
Джейсон посмотрел в глаза Флэку и приятно удивился, что толстяк смотрел без обычной самоуверенности. Напротив, взгляд был твердым, и Джейсону Флэк нравился все больше и больше. И он решил говорить правду.
- Я не хочу умирать.
- Хорошо. - Флэк продолжал записывать. - Насколько не хотите?
Вопрос был задан, и Джейсон удивился, что не выпалил, что сделает все для сохранения жизни - включая убийство. Нет, он сказал, глядя на Флэка:
- Я не знаю, но я - здесь.
- Да, но это не обязательство. Насколько сильно вы желаете отсрочки?
Сначала Джейсон улыбнулся от облегчения. На самом деле он не был готов изменить стиль жизни, но он уже не боялся сказать:
- Я не знаю, насколько далеко я зайду.
- Вы убьете?
- Если жертва будет того заслуживать, возможно.
- А если вы не будете так считать?
- Тогда нет.
Джейсон не жалел, что сказал это. Ему было хорошо. Как тому атеисту, позвавшему священника и в последний момент пославшему слугу божьего к черту. Но восторг был недолгим и быстро сменился страхом, когда Флэк вернулся к записям, что-то мыча в густые усы, проверяя и спешно добавляя в записанное комментарии от себя. Затем он откинулся на спинку скрипучего кресла, скрестил руки на широкой груди и сказал:
- Прежде чем продолжить, позвольте рассказать вам об Институте Джона Анрина.
Для начала, Институт - исследовательский центр в конгломерате фирм, основанных гением Джона Анрина. Как вы помните, его талант и изобретательность подчинили молекулы его воле, а на его химических процессах и формулах базируются многие многомиллиардные отрасли. Джон Анрин создал сотни профессий, и целые города выросли вокруг его заводов. И все же он наиболее оклеветанный человек в современной истории.
Мало найдется учителей истории, права или экономики, которые не порицали бы его в то или иное время за философию созидательного эгоизма, которую он сделал антитезисом альтруизму. Он жил для себя, не предполагал и не требовал, чтобы другие жили для Джона Анрина. Он не был ни эксплуатируемым, ни эксплуататором. Джон Анрин жил ради одного: продолжать создавать продукты индустрии. Он только хотел, чтобы его оставили в покое и он мог бы изобретать, заодно улучшая этим положение человечества.
Но некоторые слои общества не оставили его. Во-первых, промышленники. Становясь богаче и могущественнее, они скупали местные правительства и целые части федеральной системы, а взамен финансовой поддержки сенаторы и конгрессмены, члены правительства и всякие разные бюрократы мчались им на помощь с деньгами всякий раз, как их дрянные делишки проваливались. Эти люди настаивали, чтобы Джон Анрин присоединился к ним, и когда он отказался, пытались любыми расследованиями государственных агентств устроить саботаж и свалить его.
Потом были общественные реформаторы, которые требовали от Джона Анрина отдать заработанное людям, имеющим меньше, и когда он отказался даже слушать их идиотские планы раздела богатства, они тоже прокляли его, и пытались вытянуть, что хотели, угрожая властями и социальными действиями.
Наконец, были бандиты, пытающиеся влезть в его дела путем угроз, шантажа и даже убийств.
Но хотя Джон Анрин и жил в мире молекул, химии и промышленной продукции, он осознавал, что на каждый заработанный им доллар приходилось десять человек, желающих забрать его любым путем. Он видел бедняков, убивающих для заработка, и богачей, подрывающих устои, чтобы выстроенный годами бизнес неожиданно перешел в другие руки. Новые хозяева никогда не работали, а только плели интриги.
И он понял, что нужно создать организацию, борющуюся с этими угрозами, этими кучками, которые требовали его деньги, его ум, его талант и время, как свою собственность. Эта организация - Институт Джона Анрина.
Наша организация не освобождена от налогов, что на самом деле лазейка для сверхбогатых. Институт был и остается деловой фирмой, а прибыль идет от продажи открытых нашими учеными научных секретов.
Но главная цель - защищать свободу индивида, сделать так, чтобы любой мог делать то, что хочет. Хочет ли индивид делать столько денег, сколько может, или презреть богатство и жить в пещере, питаясь ягодами, Институт поможет ему в борьбе за право делать то, что нравится. А это значит бороться с теориями коллективизма, поощряющими рабство обязательным самопожертвованием для "общего блага", пресечь попытки преступников контролировать рынки и людей.
Джейсон улыбнулся и спросил:
- Вы имеете в виду мафию?
- Больше, чем мафию, - ответил Флэк. - Это международное объединение, мистер Джейсон. Ассоциация преступников из Америки, Европы, Азии и любой точки на глобусе, где один человек может вымогать, красть или убивать, чтобы получить заработанное другим.
Видите, неважно, будет ли он страстным коллективистом, провозглашающим, что порабощенные, живя для других, в конце концов сделают всех свободными, или панком, вытрясающие из соседского уборщика десять долларов в неделю, здесь играет власть. Такая тактика основана на стремлении контролировать людей - заставить жить по своим правилам. И остановить любую критику, прежде чем она начнется, имея силу заглушить любые вздохи протеста.
Маклеры власти, мистер Джейсон. Это настоящие враги любого человека и свободы. Продавцы власти, живущие только чтобы контролировать других. И их мы хотим убрать. Убить.
Сморщившись, Джейсон покачал головой и сказал:
- Глупая идея. Убейте одного - появятся десять.
- Правда, - согласился Флэк. - Но пока они будут бороться за власть, у жаждущих свободы появится шанс занять пустое место и установить свои правила. Может, они не будут сразу распоряжаться собой, но если будет убрано достаточно маклеров силы, каждый просвет даст им ещё чуть могущества.
Не забывайте, мистер Джейсон, слабость власти в индивидуальном мнении. В человеке с мозгами, решающем для себя, чего он хочет в жизни. В презирающем лозунги и пропаганду, имеющем свое мнение. И пока сильные не позволяют этим индивидуумам возражать, их уничтожение даст свободно мыслящим чуть большую власть над событиями. В конце концов, они должны иметь право совершить неизбежные ошибки. И как только рабовладельцы упустят достаточно времени, мыслители поднимутся.
Флэк развалился в кресле и улыбнулся, когда гримаса Джейсона стала кислее. Казалось, он знал, что хотел сказать Джейсон, но не перебивал.
- И все таки это глупо, - снова проворчал Джейсон, добавив, - нельзя обвинять рабовладельца. Надо обвинять раба - без его согласия тот бы не существовал.
Флэк вцепился в это, как новичок на дискуссии старших.
- Но что, если рабы пытались бороться, но всегда были побеждены лучшим оружием? Если революции не удавались из-за недостатка подходящего оружия, чтобы стать серьезным противником, и недостатка союзников? Будете вы их обвинять? Или поможете?
Джейсон обдумал и, чувствуя себя попавшимся на аргумент второкурсника, ответил:
- Возможно, помогу - до определенного предела.
- Какого?
- Я помогу им добраться до колючей проволоки, отделяющей их от желаемой свободы. Затем я удалюсь и дам рабам решить самим. Если им суждено разорвать проволоку, то мне не нужно показывать, как.
Но если они решат, что рабство не было настолько плохим и жестоким, чтобы рвать пальцы о колючую проволоку, я ничем не смогу убедить их в обратном. Свобода ничего не стоит для раба, пока он сам её не завоюет.
Закинув голову, Флэк смеялся смехом победителя, усы колыхались от вырывающегося из груди хохота:
- А что, к черту, вы думали, Институт делает? Мы помогаем рабам дойти до проволоки. И это все.
Он взглянул на Джейсона и добавил:
- Но вот вопрос: что, если там был вооруженный часовой и необходимо было убрать его? Что тогда?
Джейсон покачал головой ещё энергичнее:
- Не думаю, что убийство будет решением.
- Почему?
- Ну, убийство всегда может быть повернуто против убийцы. Незаметный идиот станет святым. Хуже, он может стать мучеником. И более логично найти другие способы убрать его от проволоки и уменьшить угрозу. Сделать его дураком. Идиотом. Предателем. Все будет лучше, чем хладнокровное убийство.
- Точно, - сказал Флэк, светясь и излучая удовольствие каждой клеточкой, и до Джейсона дошло, что он неправильно понял Флэка. Он буквально понял "убийство", а толстяк использовал его фигурально.
- Как я уже говорил у вас, мистер Джейсон, Институт заинтересован в ваших способностях разнюхать информацию о человеке и использовать материал для его уничтожения. Из-за вас сняли мэра в крупном городе, несколько советников, местного плута адвоката и конгрессмена Штатов, а вы пользовались словами вместо пуль и головой вместо пистолета. Но они так же мертвы, как если бы им пустили пулю в лоб. У них столько власти, что с тем же успехом они могли бы быть под шестью футами земли.
Джейсон расслабился, пробежала волна по скрученным от напряжения мускулам. Расслабился, но только на минуту. Пока Флэк не добавил кое-что к своей речи.
- Но не думайте, что не будет момента, когда пистолет, нож или яд станут единственным средством, - промурлыкал толстяк. - Честно говоря, вы должны быть готовы к вероятности буквального и настоящего убийства. Не часто, но такое возможно.
Это было то, чего Джейсон боялся больше всего, и сейчас он знал, что после всех мучений может не получить этих двух лет, они просачивались между пальцев. У него не было выбора, даже уменьшая свои шансы, обсуждая вопрос жизни и смерти. Он не смог сдержать вызывающего тона, спрашивая:
- Кто выбирает жертвы?
- Это имеет значение?
- Да. Я достаточно долго жил по известным принципам, это мои ценности. Возникшие, обдуманные и соблюдаемые мной самим. Я не могу руководствоваться чужими ценностями. Даже сейчас. Я жил и умру по своим принципам.
Он договорил. Возможно, он приговорил себя, но он был рад сказанному. Его глупая прямота вредила ему, но он знал, что не сможет спрятать её, как бы ни хотел.
- И я не сменю принципы ни для кого и ни для чего, дерзко добавил он.
Флэк остался безучастным и спросил:
- Даже для спасения жизни?
Джейсон кивнул и промолчал, чувствуя на голове венок смерти, душащий его колючими листьями.
- Мистер Джейсон, а если вы будете основным судьей? Если вы, Алекс Джейсон, будете судьей и присяжными жертвы и окончательным исполнителем приговора?
Джейсон чуть просветлел и сказал:
- Если только я смогу сказать "да" или "нет" по поводу жертвы, я...
Он не был уверен, что хотел сказать.
- Если у меня будет исключительное право выбрать врага, изучить его и выбрать способ уничтожения, я подумаю о присоединении к Институту.
Казалось, вечность Флэк оставался безмолвным, с прищуром глядя на него, а Джейсон обдумал сказанное. Верно. Он был рад, что не оправдывал получение этих двух сверх-лет. Он ненавидел людей, желающих распоряжаться другими, как и Институт, и знал, какой потенциальной опасностью были они для него и для человечества. Но он знал, что только он должен мочь одобрить или не одобрить свои действия. Он должен решать, кого ему убрать и как. Кроме того, он был уверен, что немногих жадных до власти ублюдков он сможет убрать, не убив. Он только не мог убивать по чьему-то приказу. Он не знал, почему этот вопрос так беспокоил его, но тот стал решающим фактором.
- Решено! - неожиданно усмехнулся Флэк.
- Решено?
- Да. Вы один будете выбирать жертвы и то, как их убрать. И если после изучения человека вы решите, что он не тот или не вреден, Институт не будет возражать. Мы можем не согласиться, назначить другого исполнителя, но мы не заставим вас поступать против вашей морали. Годится?
Джейсон кивнул, и и венок смерти стал благоуханными маргаритками.
- Конечно, право единоличного решения будет даровано вам после выполнения одного или двух заданий, спланированных другими. Это не...
- Подождите, - Джейсон вновь ощутил колючие иглы венца. Я не Джеймс Бонд, чтобы гоняться за тем, кто покажется вам вредным, по всему миру. Я только...
- Мистер Джейсон, послушайте. Эти задания просто дадут вам представление о специальности. Я вам лично гарантирую, что это не будут убийства в прямом смысле слова. Обещаю, что вы не будете убивать по чьему-то приказу. Ваше первое задание, в частности, разрушить пару нефтяных скважин.
- Нефтяных скважин?
- Да. Один из способов навредить сильному - уничтожить его богатство, и это назначение будет хорошим началом. Вы должны уничтожить несколько нефтяных вышек, которые добавляют силы диктату, обеспечивая деньги режиму террора.
И как только вы поймете, в чем дело, вы станете сам себе хозяин. Вы это одобряете?
Снова распустились маргаритки, и Джейсон согласно улыбнулся. Флэк залез в ящик и достал другую бутылку и два стакана. Бутылка была дорогим хрустальным графином, и когда Флэк наполнил стаканы, Джейсон ощутил мягкий запах первоклассного брэнди.
Подняв стакан, Флэк молча выдал тост за договор, наклонив голову в сторону Джейсона, и отхлебнул. Джейсон присоединился и, глотнув, подошел к последнему вопросу.
- Я должен отправиться на задание прежде, чем вы вылечите рак, или...
- Нет, - ответил Флэк, поставив стакан. - В таком состоянии вы бесполезны. Но мы не собираемся его лечить.
Джейсон ожидал какой-то уловки, и подумал, что Флэк к ней и прибегнет.
- Мистер Джейсон, то, что я скажу, звучит экстравагантно и невероятно, но поверьте, мы это можем. Институт даст вам новое тело вместо старого, испорченного. Здоровое, без болезни, молодое тело.
- Значит, так я получу два года? - Джейсон улыбнулся, он поверил, что ему могли дать новое тело. Почему он поверил такому невозможному, он не знал. Но верил.
Флэк кивнул и отхлебнул брэнди.
- Но если тело такое здоровое, - громко спросил Джейсон, почему только два?
- Ну, доктор Роузголд, глава центра исследований и развитий, лучше объяснит вам недостатки пересадки тела, и после разговора с ним вы можете отказаться. Но как я уже говорил, два года могут растянуться до бесконечности. Только...
Флэк замолчал, таинственно улыбаясь.
- Пусть лучше доктор Роузголд объяснит вам детали. Я не могу об этом судить. Но поверьте, мистер Джейсон, мы можем дать вам здоровое тело без боли.
Глоток брэнди, и Флэк сказал:
- Мы можем идти, если нет больше вопросов.
- Есть несколько, и первый: когда я получу новое тело?
- Если вы решите остаться после разговора с доктором Роузголдом, через два часа.
- Почему Институт выбрал меня? На свете много умирающих, которые бы воспользовались шансом ради двух лет. Почему я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19