роман
Глава первая
В этот вечер Майклу Шейни удалось прекрасно расслабиться. А. Шейни из тех, кто знает в этом толк. Был конец июня. Горячий курортный сезон в Майами уже закончился. Майкл не вел сейчас никакого расследования и в последние три дня не утруждал себя даже тем, чтобы зайти в офис.
Он не собирался браться ни за какие дела в ближайший месяц или два, может быть, даже три. Жители Майами и туристы — из тех, кто откладывает отпуск на межсезонье, когда цены пониже,— не та публика, которая загружает работой частного детектива. Это был период полного безделья, наслаждения радостями жизни, и Шейни за годы, прожитые в Майами, научился использовать преимущества этих недолгих месяцев.
Сейчас он уютно развалился на краю дивана в гостиной Люси Гамильтон. Перед ним на низеньком кофейном столике стоял поднос с блестящим ведерком. В нем среди ледяных кубков видна была открытая бутылка его любимого коньяка. Рядом с ведерком стоял стограммовый стаканчик с янтарной жидкостью и высокий бокал с ледяной водой.
В тот вечер Люси приготовила ужин на двоих. Сейчас она мыла посуду в маленькой кухоньке и тихонько что-то напевала. Слушая мурлыканье Люси и журчание воды в мойке, Майкл с удовольствием подумал, что он самый счастливый человек на земле. Потому что Люси превосходно готовила. Пожалуй, она была поваром даже, лучшим, чем секретаршей,— признался себе Шейни. Впрочем, он едва ли думал об этом всерьез — секретаршей она тоже была непревзойденной.
Но Майклу казалось, что мир полон умелыми расторопными секретаршами. Наймите любую из них, и она за скромное жалованье будет вести ваши дела именно так, как вам этого хочется. Только и всего.
Но многие ли секретарши смогли бы готовить так, как Люси?Сегодня вечером она приготовила в своей маленькой квартирке жареных цыплят. О'кей, жареных цыплят может приготовить кто угодно. Разве нет? Наверняка. Любая Женщина может поджарить цыпленка. А что из этого получится? Нечто съедобное, не более того.
Но жареный цыпленок в исполнении Люси! О, это совсем иное! Приготовленное с любовью и заботой и поданное со вкусом и фантазией. Во-первых, это должен быть упитанный, только что зарезанный цыпленок, купленный именно в том магазинчике, владелец которого знает Люси и всегда продает ей только самое лучшее. Разумеется, только цыплячьи ножки и крылышки. Все остальное недостойно внимания Люси.
Слегка присыпав цыпленка мукой и какими-то травами, названия которых Люси держала в строгом секрете (Шейни подозревал, что она каждый раз, когда жарила очередного цыпленка, меняла их состав), она бросала его в кипящее масло, в котором плавали два слегка поджаренных зубка чеснока, потом выбрасывала чеснок, уменьшала огонь и еще час колдовала над плитой, часто переворачивая цыпленка, пока он не покроется со всех сторон хрустящей корочкой. Потом перекладывала его в горячий чугунок, ставила в Духовку и тут же принималась за подливку и рис.
Люси Гамильтон была родом из Нового Орлеана, и Майкл даже не представлял себе, что рис можно приготовить так, как это делала она. Он не знал точно, как ей это удавалось, но похоже, что она наливала на большую сковороду немного воды и готовила на медленном огне, не перемешивая. Это был довольно-таки расточительный способ приготовления риса. После него на сковороде оставалась толстая, совершенно несъедобная корка, которую приходилось потом долго отдирать. Зато остальной рис получался пышным и сочным, каждое, зернышко отдельно. Приправленный особым соусом, приготовленным на масле, в котором Люси жарила цыпленка с чесноком, он сам просился в рот.
Конечно, такой соус, как и рис, может приготовить любая хозяйка, даже не имеющая ни грамма воображения. Но у Люси Гамильтон было воображение, и она не была домашней хозяйкой. Она была секретаршей Майкла Шейни и уделяла своему соусу столько же времени и внимания, сколько большинство хозяек из пригорода уделяют сухому мартини, которым они оглушают гостей, прежде чем угостить их кусочками сухого жесткого мяса, кое-как поджаренного на вертеле.
Не будем пытаться рассказать, как Люси готовит этот соус, Шейни не знал ни как она его готовила, ни из чего. Он никогда и не старался это выяснить. Просто поливал этим соусом рис и с удовольствием ел его вместе с нежным, сочным и хрустящим цыпленком.
Именно так Майкл Шейни поужинал в этот вечер в квартире своей секретарши. Конечно мясо подавалось с овощами. О да! Люси просто обожала готовить овощи к ужину. Она давным-давно отказалась от мысли накормить Майкла салатом. Как она ни старалась, он всегда отказывался и отодвигал салат в сторону.
Не помогало даже крайнее средство, к которому Люси прибегала, заправляя салат вместо уксуса бренди. Майкл просто выпивал подливку, а зеленые листья салата так и оставались на его тарелке, вялые и унылые.
Сегодня Люси приготовила тонко нарезанный редис с зеленым луком, добавив к ним мускатного ореха и залив маслом. Им можно было соблазнить любого невегетарианца, и салат этот Шейни тоже прельстил.
Десерта не было. Люси подала к обеду слегка охлажденное «Токайское», а потом крепкий черный кофе. Сейчас она возилась на кухне с посудой, что-то напевая себе под нос. Ее босс удобно устроился на диване в гостиной. Вытянув длинные ноги, он потягивал коньяк, запивал его ледяной водой и думал о том, что он самый счастливый человек в мире.
Но даже и сейчас в глубине души Майкл ощущал тяжелое чувство вины. Это чувство постоянно мучило его все эти годы — годы работы Люси Гамильтон его секретаршей. Обычно Шейни удавалось загнать его вглубь и сделать почти неощутимым.
Но сегодня, когда Майкл пил коньяк в гостиной Люси, прислушиваясь к доносящимся из кухни приятным звукам, это чувство почему-то охватило его особенно сильно.
Он понимал, что Люси Гамильтон создана для семейной жизни. И она заслуживает гораздо большего, чем, пишущая машинка в офисе и ежемесячная плата за услуги. Эта девушка достойна мужа, который будет наслаждаться ее стряпней, и детей, которые будут цепляться за ее передник, греясь в лучах ее любви и нежности.
А вместо этого она тратит свою жизнь, работая секретаршей у Майкла Шейни. Он длинным ленивым глотком опустошил Свой стакан, и чувство вины стало еще сильнее. Бог свидетель, это его вина.. Он знал, что Люси влюблена в него. Она никогда об этом не говорила, но все понятно и без слов. Люси чертовски привлекательна. Мужчины часто пытаются за ней ухаживать, порядочные мужчины, и некоторые из них, может быть, готовы на ней жениться.
Но Люси остается равнодушной. Она делает вид, что вполне удовлетворена своей жизнью. Шейни мрачно покосился на носки своих туфель и подумал,— наверное, в тысячный раз,— почему он до сих пор не предложил Люси выйти за него замуж.
«Было бы очень хорошо,— угрюмо подумал Майкл,— если бы мы жили вместе». Он наклонился вперед, плеснул в стакан еще коньяка и прикурил сигарету. Справа послышался шорох. Шейни повернул рыжую голову и увидел у двери Люси. В одной руке девушка держала посудное полотенце, другой слегка опиралась о бедро. Она весело улыбнулась Майклу:
— Все в порядке, босс?
Майкл посмотрел на девушку спокойным внимательным взглядом. Ему нравились ее ровные блестящие каштановые волосы и теплота больших карих глаз.
— Я только что пришел к заключению, что далеко не все у нас в порядке,— проворчал он.
Девушка нахмурилась — на гладком лбу между бровей появились три вертикальные морщинки — и неуверенно произнесла:
— Да?
Майкл поднял стакан, снова поставил его и сердито спросил:
— Скажи, милая, почему ты до сих пор со мной возишься? Она шагнула в гостиную и сказала, удивленно бкруглив глаза:
— А почему я не должна этого делать? Что с тобой сегодня, Майкл? Что ты имеешь в виду?
— Все это,— резко ответил он, жестом большой руки обводя гостиную.— И все остальное, милая. Этот ужин, которым ты меня накормила... Ты достойна лучшего, Люси.
— В самом деле? — ее глаза еще больше расширились.— Кажется, Майкл, я тебя не понимаю.
— Тебе нужно выйти замуж, Люси,— быстро сказал Шейни.-Ты достойна того, чтобы иметь свой дом... и детей.
Некоторое время девушка стояла неподвижно и не мигая смотрела на него. Потом произнесла звенящим от напряжения го лосом:
— Как мило, что ты мне это сказал. Я и не знала...
Но Шейни не дал ей договорить. Нахмурившись так, что его лохматые рыжие брови сошлись на переносице, он сказал: — Знаешь, милая, не стоит из-за этого ругаться. Черт возьми, ведь ты не становишься моложе!
Он помолчал, медленно качая головой, и с затуманившимися болью глазами проговорил:
— Ты ведь знаешь, Люси, что я никогда больше не женюсь.
— Знаю,— спокойно ответила она.— Ну и...
— Ну и нечего тебе губить молодость на работе! — резко оборвал он.
— Я уже не так молода, Майкл.
— Ты достаточно молода, чтобы найти себе мужа. Стоит только захотеть,— отрезал он.
— Значит, я не хочу этого.
Майкл не нашел, что на это ответить. Теплота и искренность тона Люси положили конец обсуждению этой темы. Шейни откинулся назад и, глотнув коньяка, полностью сосредоточился на смаковании ароматного напитка. Потом лениво сказал:
— Я могу, по крайней мере, вытереть посуду, а ты пока посидишь здесь и расслабишься.
Но он при этом не пошевельнулся, чтобы встать, и Люси ласково сказала:
— Пусть тарелки высохнут сами, а я хочу выпить вместе с тобой.
Она вышла на кухню и тут же вернулась с высоким бокалом, на четверть наполненным водой. Люси бросила в бокал несколько кубиков льда, налила коньяк и удобно устроилась на диване рядом с шефом.
Майкл достал две сигареты, и они молча закурили.
Тишину разорвал приглушенный взрыв. Казалось, он донесся из расположенной прямо над ними квартиры. Люси вскочила, расплескав коктейль и глядя на Шейни расширившимися от ужаса глазами.
— Что это?
Майкл выпрямился и некоторое время напряженно вслушивался.
— Похоже, там взорвалась маленькая бомба.
Он встал и не спеша двинулся к двери.
Недолгая тишина сменилась гулом возбужденных голосов на верхнем этаже. Шейни и следовавшая за ним Люси поднялись по лестнице.
Дверь третьего этажа была открыта. Сбежавшиеся люди стояли перед запертой дверью посреди коридора. Мужчины были без пиджаков, а женщины в домашних халатах. Они стучали в дверь, дергали за ручку и возбужденно переговаривались: — Я уверена, именно здесь.
— Почему они не отвечают? Я знаю, они оба там.
— Я видел, как он ее впустил минут пятнадцать назад.
— Как вы думаете, что это было? Шейни подошел к ним и спросил:
— Вы уверены, что это произошло здесь? Люди дружно закивали головами.
— Дверь заперта, и никто не отвечает.
Шейни стал на колени и опустил голову, принюхиваясь к узкой щели под дверью. В нос ему ударил острый запах пороха. Он встал на ноги и приказал:
— Ну-ка,. отойдите все в сторону!
Потом сам отошел к противоположной стене и, выставив вперед правое плечо, ударил своими ста девяностами фунтами в дверь со всего разгона.
Послышался протестующий скрип выдираемых из дерева шурупов, и дверь приоткрылась. Но всего на несколько дюймов — она была заперла на цепочку.
Запах пороха стал- намного сильнее. Шейни отошел назад и второй раз с разбега ударил дверь плечом.
Цепочка поддалась, и дверь открылась настежь. Рыжеволосый детектив вылетел на середину комнаты, с трудом удержав равновесие.
Он окинул взглядом мрачную картину смерти и медленно обернулся к столпившимся в дверях людям.
— Отойдите отсюда все! — сказал детектив.— Люси!
— Я здесь, Майкл!
— Спустись к себе в комнату и вызови полицию. Скажи, что
произошло двойное убийство.
— Иду,— сказала девушка. В тишине послышались ее быстрые шаги.
Шейни вытянул руки вперед и двинулся к стоящим в дверях возбужденным и испуганным людям.
— Вам незачем смотреть на это,— резко сказал он,— Возвращайтесь в свои комнаты и никуда не уходите. Полицейские всех вас опросят.
Он плотно закрыл дверь, не обращая внимания на вопросы и возмущенные выкрики.
Глава вторая
Майкл Шейни, много лет проработавший частным детективом, не раз видел смерть в самых разных ее обличьях. Но ни разу за все эти годы его глазам не открывалось более ужасное зрелище, чем то, что он увидел в этой комнате.
По планировке и убранству эта квартира ничем не отличалась от хорошо знакомых Майклу комнат, где жила Люси Гамильтон.
Посреди гостиной лежала мертвая женщина. Ее конечности были сведены страшным напряжением предсмертной судороги, лицо исказила гримаса мучительной боли.
Это была женщина лет тридцати пяти с красивой стройной фигурой, одетая в роскошное желто-зеленое шелковое платье для коктейля. Шейни подумал, что она была очень привлекательна. На пальцах женщины были бриллиантовые кольца, шею украшало жемчужное колье, рыжевато-коричневые волосы были тщательно уложены.
С некоторым усилием Шейни заставил себя перевести взгляд на то, что осталось от мужчины, тело которого свешивалось из глубокого кресла у окна.
На полу рядом с креслом лежал дробовик двенадцатого калибра. Шейни повидал достаточно самоубийств, чтобы понять, что в момент выстрела дуло ружья было у мужчины во рту. Страшная сила порохового заряда буквально разнесла несчастному голову. Сейчас нельзя было сказать, старый это человек или молодой, блондин или брюнет.
Он был босой, в желтой шелковой пижаме и парчовом халате. Пол позади него был залит кровью, усеян осколками черепа и разбрызганными мозгами.
Майкл Шейни неподвижно стоял у стены. Дверь в спальню была открыта. Наверняка открыто было и окно спальни — легкий ветерок проносился по гостиной, постепенно рассеивая кислый запах пороха.
На коврике в двух футах от тела женщины лежал перевернутый бокал для коктейля. Но рядом с ним, на коврике, не было влажного пятна. Значит, бокал был уже пуст, когда женщина его уронила. Второй бокал лежал возле открытой двери на кухню. Большое темное пятно на ковре ясно показывало, что его уронили полным или почти полным.
На низеньком столике слева от Шейни лежали аккуратно сложенные черные шелковые дамские перчатки и шляпа с широкими полями.
Когда память детектива с фотографической точностью запечатлела каждую деталь этой жуткой сцены, он медленно двинулся вперед. Обошел труп женщины и остановился у стоящего перед диваном журнального столика, разглядывая два лежащих на нем листка бумаги. На обоих листках были второпях написанные записки. Шейни сел на диван и осторожно, чтобы ни к чему не прикоснуться и ничего не сдвинуть с места, наклонился вперед.
Обе записки были написаны одним и тем же неразборчивым почерком. Более короткая гласила:
«Тем, к кому это относится.Когда вы будете это читать, мы с Эльзой уже будем мертвы. Мы с ней обо всем договорились. Я приготовил яд и теперь жду прихода Эльзы, чтобы вместе выпить напиток забвения.
Мй верим, что бог простит нас,— ведь у нас нет другого выхода. Мы не можем жить друг без друга, а религия, которую исповедует моя жена, не оставляет нам никакой надежды, что в этой жизни мы когда-нибудь будем вместе/
Сейчас мы осушим свой последний коктейль и навсегда соединимся в мире ином.
Боже, прости нас обоих!Роберт Ламберт»
Вторую, более длинную записку, было еще труднее прочесть. Косые строчки наползали одна на другую, расстояние между словами было очень маленьким, так что Шейни с трудом ее разобрал:
«Как ужасно то, что я сделал! Моя любимая Эльза лежит передо мной, мгновенно убитая смертельным зельем, которое она выпила смело и честно.
А я все еще жив. Какой же я жалкий трус! Ничтожная малодушная тварь! Не думал, что так получится, клянусь честью, я этого не ожидал. Но нет, в решающий момент меня подвёл не дух. Дрогнула плоть. Мы провозгласили тост за смерть в наших бокалах и, радостно приветствуя забвение, поднесли ее к губам.
К моему величайшему позору и — клянусь! — помимо моей воли плоть моя восстала в тот момент, когда я уже готов был выпить яд. Пальцы разжались, и бокал упал на пол. Я стоял, онемев от ужаса, не имея сил закричать и остановить Эльзу.
В следующее мгновение, показавшееся мне вечностью, я увидел, как. моя дорогая возлюбленная покачнулась и упала. Как страшно было сознавать, что должно произойти с ней дальше! Я стал возле Эльзы на колени и, рыдая, говорил ей о своей любви, а она уходила в Вечность.
У меня не осталось цианистого калия, чтобы сделать еще одну дозу смертельного напитка и присоединиться к любимой. Но я нашел другой выход. В шкафу висит мой дробовик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15