– Я так люблю тебя, Кирби. Поговорим об этом ужас ном человеке завтра, хорошо? – Мама испытующе смотрит на меня и улыбается, видя, что я киваю.
– Я тоже тебя люблю, мам. Спокойной ночи.
Пока мама поднимается по лестнице в комнату для гостей, я принимаю решение позвонить утром Марии Эстобан и все рассказать. Должны же почетные братья и сестры оценить мою честность? А я теперь ни за что не расстанусь с Лорен.
Издаю стон. Кстати о Лорен – я ведь завтра должна с ней и Эньей пообедать. И нужно хоть немного поспать. Только вот позвоню в полицию. А еще, может быть, возьму пример со Стива и звякну Бэннингу на мобильный. Можно оставить голосовое сообщение, тогда не придется говорить с ним и волноваться. И мяч окажется на его половине поля, правда? «Трусиха!»
«Эй, полегче! Мы с мамой только что сражались с мужчиной ростом шесть футов и четыре дюйма, вооружившись перекладиной от шкафа и лампой. В семье Грин трусов нет».
Наверное, встреча с детскими воспоминаниями и их переосмысление придают мне больше храбрости, чем стремление казаться крутой.
Набирая номер полицейского участка, я не в силах сдержать улыбку.
«Никто не смеет трогать мою дочь… мать их!»
Одна такая фраза стоит года психотерапевтических сеансов.
– Кирби, я так хорошо выступила! Просто замечательно! – Огромный кролик с галстуком-бабочкой скачет вверх-вниз по ступенькам концертного зала. – Мама, ведь правда – я молодец? Я же здорово танцевала?
Энья смеется, и лицо ее сияет так же, как у дочери.
– Да, зайка. Ты танцевала прекрасно! Могу поспорить – Кирби будет очень интересно об этом услышать.
Я наклоняюсь и стискиваю Лорен в объятиях.
– Ладно, попрыгунчик. Пойдем пообедаем, и ты мне все расскажешь. Меня бросает в дрожь от собственных слов, но… не хотите съесть по «Хэппи мил»?
Трудно говорить, когда в горле стоит ком. Даже не подозревала, что меня может настолько растрогать радость Лорен. По-видимому, я становлюсь сентиментальной… на старости лет.
К тому же бесконечные кризисы, угроза изнасилования и прочая муть в два часа ночи не способствовали укреплению моих нервов. Ухмыляюсь, вспоминая маму. Утром она была совершенно спокойна. «Да что ты, милая, я отлично спала. Этот скандалист больше не придет. Такие всегда отступают, как только получают отпор. Я в конце концов поняла это и в отношении твоего отца – к сожалению, намного позже, чем следовало».
Мы поджарили яичницу-болтунью и тосты и наслаждались первым совместным завтраком за долгое время, пока не надо было отправляться на встречу с Лорен и Эньей. Мамины друзья должны были заехать за ней и отвезти пообедать, а во второй половине дня мы планировали вновь встретиться дома.
Но сначала – праздник живота. Улыбаюсь моему любимому крольчонку:
– Ладно, Бог с ним, с атеросклерозом. Но чтобы никаких какашек в моей машине!
Лорен рассыпается звонким смехом, а Энья удивленно приподнимает бровь.
– Ой, это долгая история. Расскажу в машине. Или хотите пройтись? – Грожу Лорен пальцем: – И на тротуар тоже не какать!
Она снова хихикает, затем бросается на меня и сжимает в объятиях. Ком в горле становится еще больше, и я боюсь сделать какую-нибудь глупость – например, расплакаться прямо на улице, поэтому отстраняюсь.
– Пойдем, коротышка. Надо идти, пока снова не начался дождь. Как ты думаешь, у них есть «Макморковка»? Или наггетсы из крольчатины? Ой, нет, это нам не подходит – нельзя же есть представителей своего вида. А как насчет…
Лорен хватает меня за руку, задирает голову, глядя мне в глаза, и ее личико светится радостью и любопытством.
– Кирби, вы такая смешная! Но все равно, кроме мамы, вы самая лучшая из всех людей, которых я знаю.
Я не успеваю и слова сказать в ответ, как слышу хорошо знакомый добродушный голос:
– Да, это уж точно.
Медленно оборачиваюсь, не понимая, каким образом мое гиперактивное воображение умудрилось материализовать Бэннинга именно здесь и сейчас, после выступления Лорен. Вижу его в паре шагов от себя, и все мысли, что приходят мне в голову, состоят в следующем: «Ух ты, мое воображение здорово поработало – он красивее, чем когда-либо. И очень, знаете ли, аппетитно выглядит».
При всем при этом вид у него довольно усталый, но он улыбается мне. Той самой неторопливой, очень сексуальной улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по спине.
– Привет, Кирби. Я получил твое сообщение.
Лорен выскакивает вперед и смотрит на него снизу вверх:
– Вы – парень Кирби? Вы знакомы с мистером Кроликом? Бывали на морковной ферме? Я тоже кролик, видите? Хотите пойти с нами на обед и поесть «Макморковку»? Правда, на самом деле мы будем есть не морковку, а «Хэппи мил», зато я буду рассказывать, как танцевала на концерте. Хорошо? Ну, скажите уже что-нибудь!
Бэннинг улыбается еще шире и обменивается с Лорен торжественным рукопожатием.
– Меня зовут Бэннинг. Да, я парень Кирби. По край ней мере хочу им быть, если она позволит. Терпеть не могу морковку, зато люблю картошку фри. И с удовольствием послушаю про концерт, если Кирби разрешит мне пойти с вами.
Энья подает голос:
– Ну если она не разрешит, то разрешу я. Кирби, не оставляй этого красавца здесь одного. Пойдемте, иначе мы все умрем с голоду.
Итак, мы топаем к «Макдоналдсу», Лорен скачет впереди нас, держа за руку маму и весело о чем-то болтая, а Бэннинг берет за руку меня.
– Я звонил утром тебе домой, и твоя мама сообщила, где ты. Надеюсь, ты не возражаешь? Она сказала: «Я по голосу отличаю хорошего человека от грязной свиньи». Не хочешь объяснить, что все это значит?
Я смеюсь и нежно пожимаю его ладонь.
– Нет. Может, когда-нибудь потом. Зачем звонил?
– По разным причинам, но вот три основные. Первая: раз я теперь не твой шеф, ты согласна со мной встречаться? Часто и долго – может быть, ближайшие лет десять – пятнадцать? Думаю, мне потребуется много времени, чтобы тебя раскусить.
– Эй, притормози! – Высвобождаю руку и бью его кулаком в плечо. – Женщине нравится быть загадочной. Да, возможно, в моем расписании найдется свободное время. Давай начнем с года-двух, и посмотрим, как пойдут дела, хорошо?
Мы останавливаемся на светофоре.
– А вторая и третья причины? – спрашиваю я.
– Вторая: моя мама приехала на неделю в наш город, и я надеялся, что ты не откажешься пообедать с нами завтра во «Временах года». Ты ей понравишься.
Загорается зеленый свет, и мы переходим улицу.
– Конечно. Ой, то есть – я бы согласилась, но у меня утром самолет, и… – Внезапно я замираю, прямо посреди улицы. – Ты приглашаешь меня на воскресный обед? С твоей мамой?
Бэннинг пожимает плечами, затем оглядывается и тащит меня вперед через улицу, под дружный смех Лорен и Эньи, ждущих нас на тротуаре.
– Да. Хотя должен предупредить: я очень редко знакомил с ней подруг, так что приготовься к допросу. Она одна из таких матерей. Ну, знаешь, из чрезмерно заботливых, которые оберегают детей от всего на свете.
Я разражаюсь смехом, подумав об Энье и Лорен и вспомнив, как моя мама размахивала палкой перед носом у Дэниела.
– По-моему, они все такие. А номер три?
Мы наконец у «Макдоналдса». Лорен с Эньей сразу входят туда, а Бэннинг останавливает меня:
– Третья причина, Кирби, состоит в том, что в течение ближайших пяти месяцев я узнавал тебя все лучше и лучше. И чем больше я узнавал, тем сильнее ты мне нравилась. Ты настойчивая, практичная, требовательная, критически подходишь ко всему, И в то же время ты великодушная: да, я слышал, что ты дала секретарше отпуск для подготовки к прослушиванию в опере. Ты умная, с потрясающим чувством юмора, а ко всему прочему – самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.
Я стою на улице, в изумлении слушая, как самый сексуальный, умный и веселый мужчина, которого я когда-либо встречала, произносит целую речь о моих достоинствах.
Прямо перед «Макдоналдсом». Удивительно, но это не сон.
Бэннинг нежно берет меня за плечи:
– Поэтому третья причина, Кирби Грин, заключается в том, что мне почему-то нравится звук твоего голоса. Я узнал цены на билет в Италию, чтобы прилететь туда… скажем, на последнюю неделю твоего отпуска, и подумал: может, ты не будешь возражать, если кто-нибудь разбавит вашу с подругой теплую женскую компанию…
А потом я целую его. Не могу удержаться. Пусть это самое неромантичное место в мире, но я целую его. И представьте, Бэннинг мне отвечает! Поцелуй выходит страстный – такой был бы гораздо уместнее где-нибудь в уютном помещении, а не на тротуаре перед закусочной, где продают гамбургеры.
Отстраняюсь, смотрю в его глаза и вдруг осознаю, что идет дождь.
Разражаюсь смехом, и тут открывается дверь «Макдоналдса».
– Кирби! Ну, идете вы или нет? А в моем «Хэппи мил» игрушечный кролик! Представляете? Наверное, у вас телепатические способности, раз вы привели нас именно в этот «Макдоналдс», когда я в костюме кролика и мне попадается кролик! Вы, наверное, учились на экстрасенса? Пойду расскажу маме, что вы настоящая телепатка! – Лорен мчится обратно.
Бэннинг вновь наклоняется ко мне и целует, потом ласково подталкивает к входу.
– Так, значит, ты у нас «настоящая телепатка», Кирби? А может, даже дипломированная волшебница? – Он смеется и открывает передо мной дверь.
Вхожу вслед за ним, вдыхаю аромат картофеля фри, смотрю, как Лорен в костюме кролика танцует в проходе, и вздыхаю:
– Знаешь, Бэннинг, я точно не телепатка, поскольку не могла предвидеть, что буду так счастлива.
Итак, меня зовут Кирби Грин, я зарабатываю на жизнь продажей сексуальных игрушек. Но знаете что? Я нашла классного парня. А может, это он нашел меня. Так или иначе, я обязательно пойду с ним на воскресный обед, только не сейчас, а три недели спустя.
Я una brava ragazza. И жизнь бьет ключом.
39
Кирби
Ciao! (Пока!)
«В Италии».
Дневник Кирби Грин, писательницы и просто хорошей девушки.
Отец Джули в конце концов объявился. Первые сто страниц и синопсис моего романа очень понравились ему и его агенту, и он просит меня закончить как можно скорее. Его агент уверена, что продаст мою книгу. Гигантских продаж, конечно, пока ожидать не приходится, я не заработаю миллион долларов и не попаду в программу «Сегодня», но нужно же с чего-то начать. Том напомнил, что сам продал первую книгу всего за пять тысяч долларов, и посмотрите, как он живет теперь! Единственным, что просили изменить, было название. В издательстве считают, что заголовок «Хорошие девочки получают все» будет цеплять намного сильнее.
Пребывая в своем нынешнем душевном состоянии, вынуждена согласиться.
Итак, сегодня пятое февраля, я в Италии и пишу эти строки, сидя в крохотном римском кафе. Жизнь прекрасна. Немного везения (плюс очень много труда) – и, возможно, я скоро смогу реализовать писательские амбиции, взращенные родителями Джули в их «второй дочери».
Только что я закончила писать открытки маме, Лорен, Энье и Бри. Придется приобрести еще один чемодан, чтобы сложить все купленные для них подарки! И теперь сижу в маленьком кафе, наслаждаясь вкусом горячего итальянского кофе и теплом жаркого итальянского солнца. (Да, здесь, конечно, зима, зато хоть дождь не идет!)
Поднимаю глаза и вижу, как Джули, пританцовывая, идет по улице, держа за руку Сэма. Я радуюсь, что зависть исчезла, и теперь могу испытывать чистейшую, неподдельную радость за подругу. Удивительно, как удовлетворенность собственной жизнью развивает умение радоваться за других. Ой, кажется, мне пора. Подоспел Бэннинг с пирожными, и я планирую съесть одно. А может, два. И даже позволю ему поцеловать меня при всех.
Многие преувеличивают важность самодисциплины и «приличий».
Изменилась ли я? Стала ли «хорошей девочкой»? Может быть. Но парень, попытавшийся ущипнуть меня за задницу у фонтана Треви, вероятно, сейчас в больнице. С переломом кисти. Доброта, возможно, и правит миром, но немного твердости не повредит.
Чао!
Эпилог
Из журнала «Новости оперы»:
1 марта –… художественный руководитель «Сиэтл-опера» объявил о приеме в труппу великолепной молодой певицы с колоратурным сопрано – Брианны Хиггинс. В течение последних семи лет Хиггинс училась у легендарной мадам Габриэллы…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31