.. И тут будто ударило что-то в грудь, аж пошатнулся. И в руках что-то черное... Васька! Да это же Васька живой, сидит на руках и ножкой своей железной постукивает мне в грудь, будто говорит - ты куда, стой, брат...
Как пелена с глаз спала. Огляделся - стою на стреле, вот-вот упаду, холодно, голый по пояс, Васька на руках. Куда это я шел, Боже?
ВОЛЯ. ШАКАЛОВ
Очнулся я, на вахте лежу. Как пьяный.
- Шо? - спрашиваю.
Все понимаю вскоре: эта сука Лебедушкин опоил меня вместо чая отравой, снадобьем каким-то. Еще щерился, урод, - пей, мол, дядя, чаек наш, с анашой. А я, дурак, не поверил ему... Вот сука-то какая... Все улыбался мне.
Встал я, побежал в кочегарку - убью, думаю!
Туда заскочил - никого. Кричу - выходи, курвы! Тут я чую - блин, газ же идет, кто-то вентиль открыл... Вот это да. Закрутил я вентиль. А если б закурил кто там, долбан бросил? Вот это да...
Тут дверь наружная скрипнула за моей спиной, оборачиваюсь... О, мамка ридна! Заходит... черт! С испугу мне и хвост, и рога померещились... Я с места запрыгнул на котел, мечусь, не знаю, куда дальше деваться... Сразу вспомнил бабушкину молитву, что меня в детстве учила... крещусь. Заорал... А бис топает ко мни все ближе... бельмами страшными лупает... И вдруг балакаит мэни, як москаль:
- Гражданин прапорщик... спасите, замерзаю...
Я еще пуще заорал... трубу в руки схватил. А потом пригляделся, а это поп вись в саже, голый... по крестику на груди угадал... А он пал и лежит... Я его скорей в баню, кожа уж похрустывает... теплой водой отливать, реанимировать.
- Дэ ховався?! - ору.
- На Небе...
Дурдом...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Тихонько спустился Лебедушкин, взглянул осторожно в раздевалку бани. Шакалов сидит верхом на совершенно голом и черном от сажи Поморнике, делает ему искусственное дыхание. Старик хрипло поет псалмы.
Володька закрыл быстро дверь, постоял, прислушиваясь. Он испугался. Всплыло все, что сейчас случилось: побег, поп, котел, стрела...
Вошел тихо и, когда Шакалов обернулся к нему, сделал виноватое лицо:
- Добрый вечер!
Шакалов зарычал...
ВОЛЯ. ШАКАЛОВ
Тут и Лебедушкин этот заявился, тоже глаза дикие, испугался, зараза. Я его схватил, кто, говорю, Зону взорвать хотел?! Лепечет что-то, обхезался от вида моего грозного... В общем, разобрались до ночи во всей этой катавасии.
А случилось вот что: Аркашка Филин, не смотри, что зад у него, как у того борова, решил полетать... орел нашелся! Ну, там его ребята-то тепленького враз взяли.
А вот дальше ничего не понятно... Дид почему-то в трубе оказався, Лебедушкин на стрелу крана башенного попал, потом газ открыл кто-то диду, он чуть не вмер... Загадки.
Из этого вывод один командование сделало: не перекрой я вовремя задвижку, взлетела бы котельная на воздух. Ну, поощрили, конечно, часы, сказали, к празднику будут, а пока благодарность с занесением в личное дело и ходатайство о повышении очередного воинского звания. А то я уж столько лет прапором хожу, мне пора и старшим прапорщиком стать, и по выслуге, и вообще... пашу как лошадь.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
История, конечно, запутанная, что там случилось в ту ночь? Ясно одно Филин уходил неудачно, что-то не рассчитал, непонятно. Услышали солдатики треск веток, мороз ведь, звук несется за километр, тень его засекли летящую... Далеко не смылся Филин, где-то метров восемьсот от запретки по воле и пробежал Аркаша...
Зона же на следующий, последний рабочий день сама не своя стала - вся ходуном заходила. Не из-за Филина, нет, просто накопилось все - смерти безвинные, побеги... Какой-то поток злости заходил-забродил по баракам, будоража людей.
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Я чувствовал по настроению, по глазам зэков - будто волчье бешенство привили за прошедшую ночь сотням людей. Засверкали глаза, желваки по скулам заходили, необязательность в выполнении приказов появилась... Не уходил дотемна.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Старый служака Медведев точно почувствовал изменение общего настроя Зоны.
Если горную лавину не предвидеть заранее, если не определить точно, по какому склону и куда хлынет стремительный снежный поток, сметет он все на своем пути. Если возможности нет направить эту стихийную разрушительную силу в определенное русло, она может натворить много бед... Но как понять, откуда прорвет Зону на этот раз?
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Обычно приказ о рабочем воскресном дне подготавливался заранее, за несколько суток зэков оповещали об этом. Ну и тут одно к одному: Львова вызвали в Москву, обязанности начальника колонии временно исполнял заместитель по производству Баранов. У него была хреновая черта - заботился всегда только о плане, а люди побоку. Какой там режим содержания - пусть пашут как бобики...
Баранов издал приказ о работе в выходной только вечером. По его мнению, горел план. Это значит, назавтра надо выгнать Зону на внеурочную работу. И вот уже в выходной, после завтрака, объявили о приказе по селектору.
К этому времени многие зэки отправились уже в баню - побриться да постираться, кто завалился книжонки почитать, кто - за письма, в общем, обстановка в Зоне была нерабочая. Попивали чифирь, слушая колонийское радио, и вдруг на тебе - передает оно: важное сообщение - на работу. Многие в тот момент под балдежом уже были, на работу не выходить, под оком прапорщиков не светиться, отчего бы не покурить да не почифирить...
Тут же на вахту стали приходить завхозы из отрядов, докладывая осужденные отказываются выходить на работу. Баранов же не хотел признавать свою ошибку и своим баритоном объявил по селектору всеобщее построение.
Собрались офицеры на разводной площадке, а она - пуста. Кроме них, не подошел никто из отрядов. Из осужденных. Приехали...
Бунт.
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Волков принес перехваченную записку в ПКТ Воронцову. Бросил ее передо мной и уселся задом на край стола. Я поморщился:
- Что тебе - стула нет?
- Простите... - ухмыльнулся капитан, - а ваш праведник, судя по тексту, пахан Зоны?
- Ну и что? Авторитет. - Я развернул скомканную бумажку и включил настольную лампу.
Кваз!
Завтра сходняк. Как ты скажешь, так и сварганим. Пульни депешу. Зона в кипише. Надо давить режим беспредельников ментов и сучий парламент, мы правы. Завтра всей зоной не выйдем на пахоту. Пока сдерживаю, не даю бить сук. Но кое-кого из козлов надо проучить.
Хмурый.
- Что скажешь? - не выдержал капитан.
- Ты же оперативник, думай.
- А что тут думать... Нужен ответ Квазимоды.
- Ну, вот и иди к нему, попроси, - улыбнулся я.
- Он меня пошлет, - мрачно вздохнул Волков, - нужно идти тебе, Василий Иванович. Дело серьезное... он в твоем отряде, вы в приятельских отношениях...
- Только не груби, капитан... это ты в приятельских отношениях с некоторыми осужденными... продолжать?
- Не надо, - зло скривился Волков. - Дело очень серьезное, вам решать...
- А чего решать? Все уже решено... - Я достал из кармана клочок свернутой бумаги и бросил перед капитаном на стол.
Хмурый!
Дуру не гоните! Головой паплатишься если не погасишь бунт. За твою дурь мне расплачиваться и другим. На сходняке утихомирь кодлу до мово выхода с кичи. Вы што думаете танковый полк зря при городе хавалку жрет? Кроме нас тут воевать ему не с кем. Думать нада! Башкой ответишь!
Кваз.
Уделал я оперативничка, он аж посерел от злости. Он сейчас понимает, что никакими угрозами, пытками и обещаниями подобное письмо ему не вырвать у Квазимоды. И особенно обидно, что пришел ко мне с козырем, а он оказался битым...
Я попросил:
- Передайте ответ Хмурому по цепочке, из которой изъяли его письмо. Все должно быть чисто. Понимаете?
- Не учи ученого... - хлопнул дверью и вышел. Но письмо к Хмурому попало только через сутки...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Давно уже у нас не было, чтобы одновременно такое большое количество преступников стало неуправляемым.
- Сколько вышло на работу? - Баранов спрашивает у нарядчика.
- Дежурные по котельной - восемь человек. Из цеховиков - никто.
- Чем объясняют невыход? - зло уже спрашивает майор у топчущихся здесь трех завхозов. Вырисовывается общая картина: работать в выходные не хотим; дайте отдохнуть, не ровен час несчастный случай какой, а они стали частыми на вашем долбаном производстве; не хочется погибать, надоело.
Пошли офицеры по баракам, а там уже кричат:
- Кто морячка убил - ответит? Почему правды не знаем?!
- Филин уходить не хотел, опер его заставил, а сам сдал! А теперь ему новый срок лепят!
- За Леху Лунева кто будет отвечать?!
- Хватит, завтра придавит на стройке!
Офицеры тоже в крик:
- Нырков, строй свою бригаду!
- Сорокин, в строй давай!
- Удодин, гони своих!
Им отвечают:
- Да плевать мы хотели на вас, пиночеты! Порядок наведите, люди дубарят ни за что!
- Список отказников на вахту! - кричат офицеры. - А кто пойдет - идите, не ждите новых приглашений.
Тут заулюлюкали зэки:
- Кто пойдет, прибьем, паскуды! Петухами закукарекаете!
И на плацу стали собираться со всех отрядов самые дерзкие.
- Разойдись! - орали прапорщики, но куда уж там...
Люди не знали, что они хотят, знали - чего не хотят.
Тут уже прапоров матом стали посылать, полетели в них камешки, палки. Поехала буза...
Когда Медведев прибежал в Зону, перепуганный нарядчик сообщил о том, что в промзоне начались драки.
Посоветовал бежать в прессовый цех.
Ворота в промзону еще не успели закрыть, и подгоняемые офицерами активисты заспешили туда на помощь контролерам.
В цехе, куда влетел Медведев с тремя офицерами, привычно лязгали пуансоны. В глубине, у станков, слышались мат, угрозы, гром железа.
Там, норовя схлестнуться в поединке, крутились в японском танго стравленных два молодых зэка. Глаза у обоих завязаны. Шел смертельный поединок втемную - развлекуха блатных. У каждого в руке сверкало по большому тесаку-приблуде, и кто-то азартно подначивал их к схватке, а кто-то предупреждал: "Не подходи! Убьют, кто вмешается!"
Завидев офицеров, бросилась вся кодла врассыпную. Один же из дуэлянтов сорвал повязку с глаз, взбежал по лестнице на мостовой кран и запрыгнул в кабину.
Кран вздрогнул и поехал. К стропам была подцеплена бадья с деталями, она со скрежетом протащилась по бетонному полу, стала подниматься, раскачиваясь и норовя сорваться.
- Трайлер отключи! - заорал кто-то истошно.
Но не успел дуэлянт отключить рычаг питания, как бадья со всего размаха ударила по одному из станков, по второму, полетела за убегающими от нее зэками.
Далее взбесившийся кран избрал предметом мести офицеров, направляя на них бадью. Стараясь сохранять достоинство, они спешно ретировались в угол цеха.
Наконец бригадир по приказу Мамочки кинулся к трайлеру, и через мгновение ожесточенный металлический зверь притих. Все так же продолжала раскачиваться зловещая бадья, будто умирающий динозавр из последних сил крутил головой. Бунтовщик, выбравшись из кабины, балансируя руками, побежал по балке, не зная, куда спрятаться, но решив - надо бежать. В руках сверкал нож. Забился в угол балки и замер там, что-то бессвязно выкрикивая. На все призывы спуститься, бросить нож отвечал матом. Оставив под ним прапорщика, Медведев с офицерами заторопились в Зону - там могло быть и похлеще...
ЗОНА. БОЛЬНИЧКА. ЗЭК САНИТАР ДЕРГАЧ
В этом кипише ночью будит меня сам опер Волков:
- Вставай, дрыхало, пойдем во двор покурим.
Я испугался, с чего бы этот зверь так ласков. Выхожу за ним в темь, на всякий случай скальпель в кармане халата... Сидит на лавочке, засмаливает сигаретку, угощает меня.
- Сидай... Слушай мой приказ, мохнатый вор... Завтра приведут Филина из следственного изолятора, на обязательную медпроверку перед этапом.
- Ну, и что?
- Не нукай! А слушай и вникай... это тебе не школьниц дырявить... целочник... Спрятал тебя Медведев сюда от расправы воров, но если дернешься, брошу завтра же на съедение паханам... из больнички переведу в барак. И будет с тобой то же самое, что с Силовым, - Волков указал горящей сигаретой на пожарище морга, - тебя в первую же ночь кокнут... Понял?
- Понял...
- Так во-от... Заставишь этого шулера принять лекарство перед рентгеном, мол, так положено. Вот тебе пузырек, из него нальешь.
- А что за лекарство?
- Снотворное, - хохотнул Волков.
- Что?! - Я все понял и вскочил. - Да вы что?! Это шутка, надеюсь?
- Сядь, падла! - Напористый змей грубо рванул меня за рукав и уронил на скамью. - Пузырек потом в сортир выкинь. Лекарство хорошее, через десять минут ни одна экспертиза не докажет ни фига. Не бзди! Если сделаешь, через годок на химию отвалишь... а тебе еще двенадцать лет куковать. Этот карточный шулер достал всю Зону, наркотиками осужденных травит, он барыга воровского общака... его за карты все равно грохнут... не ты, так другой.
- А ты не боишься, капитан, что я тебя сдам? - вдруг вырывается у меня.
- Не-а!
- Почему?
- Потому, что ты дристун, это раз, во-вторых, тебе никто не поверит... А в-третьих, я тебе сам сейчас башку сверну и скажу, что так и было... Действуй! Это оперативное задание, понял?
Я до утра не сомкнул глаз в трясучке и... ничего не придумал. Утром вылил в мензурку темную жидкость из пузырька, его забросил в туалет. Поставил мензурку на поднос, вместе с другими лекарствами для больных, под каждой из них бирочка с названием препарата...
Вот пришли врачи и ведут Филина на осмотр. Перед рентгеном оттер от прапора его и сую поднос, мол, выпей вот это, так положено... Он что-то базланит, смеется, бирки читает, лапает пальцами все мензурки...
БОЛЬНИЧКА. ФИЛИН
В карточной игре самое главное - понимать психологию партнеров... Внимательно следить за их мимикой, глазами, руками... Шулерская школа меня часто выручала.
Сует мне назойливо лекарство этот придурок жизни, а ручонки-то дрожат, глазки бегают, личико бледное... Я сразу врубился - Волков!
Ну, тварь, погоди! Поменять мензурку на подносе при моей ловкости пальцев и умении отвлечь внимание - плевое дело... Тяпнул стопарь валокординчику, поморщился, страдательно посмотрел в бегающие глаза санитара, крякнул и пошел в рентген светить свою гармонь. Дергач смылся мигом, это еще больше укрепило мои подозрения. Интересно, кто же привет от кума выпьет? Или я уже психую, все кажется...
ЗОНА. БОЛЬНИЧКА. ДЕРГАЧ
Жду у кабинета врача, когда Филин крякнет в рентгене и шум начнется, сердце колотится, руки потеют от страха... Тут только дошло, что Волк и меня уберет с таким же успехом, как свидетеля и исполнителя... Что делать?! Побег?
Тут пришел на работу главврач Павел Антонович. У меня в голове туман. Смотрю, остановился он рядом и бормочет:
- Что у тебя тут налито? - читает вслух этикетки. - Спешил, что-то сердце прихватило от быстрой ходьбы...
Хвать мензурку... и выпил!
А я весь в своих мыслях, сижу за столиком. А он вдруг - хлоп на пол и... пена изо рта! Я к нему, врачи сбежались, мешают друг другу, орут, делают искусственное дыхание...
А тут оборотень выходит из рентгена, и я все понял. Мензурку уже пустую в карман сунул. А Филин мимо идет, подмигнул мне и шипит:
- Поклон оперу передай... я его тоже полечу седня!
Но тут не до него, реанимируют Павла Антоновича. Я весь в холодном поту... Амба!
Со всех сторон обложили... Надо делать ноги...
НЕБО. ВОРОН
Привлеченный большим выбросом отрицательной энергии, я тоже прилетел в Зону, нарушив свое обещание не появляться здесь до выхода из нее моего хозяина. Здесь мирно шел тихий бунт, праздник непослушания.
Заключенные собрались по предложению офицеров в клубе, где высказывали часто матом - претензии по поводу их содержания, режима дня, запретов, что окончательно портили им жизнь.
У офицеров хватило ума не раззадоривать рассерженных, ждущих повода к драке людей, записывать их претензии, не споря и не демонстрируя силу. Заводилой этого разговора по душам был, конечно, майор Медведев - Мамочка. Его сейчас не боялись, но ему единственному поверили: майор пообещал доложить через неделю перед активистами отрядов об исправленных недостатках.
Этот разговор был воплощением наивысшей степени демократичности, невиданной доселе в этой Зоне. И люди приободрились, и бунт сошел на нет. Все разошлись по баракам. Крови на этот раз не пролилось. И основную роль в этом сыграло чуть запоздавшее письмо Квазимоды лидеру отрицаловки Хмурому. Боялся Кваза прибалт.
ВОЛЯ. ДОСТОЕВСКИЙ
Только вот за демократию эту пришлось отвечать Медведеву на полную катушку. И был он вызван к приехавшему отдохнувшему в Москве похмельному подполковнику, и вдул Мамочке за самоуправство его лучший дружочек Львов.
И за мягкотелость Блаженного, и за излишнюю любовь к зэкам, и за дурную манеру видеть в них людей... за все получил майор Медведев в тот вечерок. Пытался Василий Иванович возразить, что было это единственно верным решением в тот злополучный день, когда Зона полыхала яростью к ним, но... разве сейчас докажешь, как там все было на самом деле...
- Ты, Василий Иванович, Чапаевым должен быть, - негодовал Львов, - а тебя зэки Мамочкой и Блаженным прозвали! Где это видано, чтобы в советской тюрьме советского офицера так охристоматить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59