Крюков дважды проехал по одному и тому же маршруту на разных машинах, в обоих случаях платя по счетчику. Первый раз его вез пожилой водила в кожаной, потертой куртке. Весь вид его, а особенно эта куртка да кожаный потрескавшийся картуз говорили о том, что шофер - настоящий работяга, из тех, кого иногда называют "правильными мужиками". Счетчик у работяги высветил сто рублей. Второй рейс обошелся Гоше уже в сто семьдесят пять - за рулем сидел такой же, как и сейчас, молодой ухарь с нахальной улыбочкой.
- Куда едем, говорю? - повторил парень, искоса глянув на устроившегося рядом Гошу.
- Едем прямо, - молвил Крюков. - До поворота. Потом направо и дальше по проспекту до конца. Короче, на Северное кладбище.
Парень хотел было что-то сказать, но Гоша посмотрел на него с особым выражением лица, и водитель отвернулся. Он переключил передачу и тронулся с места. Это выражение Гоша специально примеривал на свою помятую физиономию так смотрели на некоторых заказчиков его коллеги по кладбищу: легкий взлет бровей, подрагивание желваков, сузившиеся зрачки, из которых, казалось, ощутимо тянуло холодом могилы.
Водитель все правильно понял и больше вопросов не задавал. Он остановил машину у ворот кладбища, без комментариев принял сотенную купюру и тут же умчался в ночную темноту.
В конторе, как всегда, горел свет.
Крюков махнул рукой охранникам, поднялся на крыльцо двухэтажного деревянного домика и, пройдя по длинному коридору, толкнул дверь последней комнаты, расположенной в торце.
- О! Ебена мать! Писатель прибыл! Гоша, ты чего? Сегодня же не твоя смена.
Крюков шагнул в клубы сизого дыма, плавающие по небольшому помещению, предназначенному для сторожей. Вдоль стен стояли обычные железные шкафчики для рабочей одежды, перед ними - длинные лавки, в центре - деревянный, колченогий, выкрашенный коричневой краской стол.
У стола сидел Миха - Гошин сменщик, мужчина лет шестидесяти пяти. Для своего возраста это был удивительно крепкий, жилистый мужик, способный махать лопатой не хуже самых здоровых молодых ребят. Михе было по силам перетащить небольшой памятник, да и кулаками он мог поработать вполне на уровне среднего уличного "быка".
Кроме него, в помещении находились и двое не знакомых Крюкову парней судя по их одежде и рожам, они как раз и были "быками". По крайней мере первое впечатление Крюкова о гостях - а эти молодцы были гостями, всех, кто работал на кладбище, Гоша знал в лицо - было именно таким.
- Ты чего пришкондыбал? - снова спросил Миха.
- Да дома не сидится, дед.
Крюков протянул Михе руку, не глядя на парней и не здороваясь с ними. Первыми должны здороваться. Он здесь хозяин. Ну, если и не совсем хозяин, то почти.
- Это кто? - спросил один из молодцов, тот, что был пониже ростом.
- Это наш, - ответил Миха. - Крюк. Сменщик мой.
- А-а, - протянул низкорослый крепыш. Он был одет в длинное пальто кожаные куртки последнее время потеряли в статусе, теперь они считались униформой нижнего звена бандитской иерархии. - Тогда здорово.
Он протянул Гоше руку.
- Антон, - солидно сказал парень, крепко - гораздо крепче, чем полагалось при знакомстве, - сжимая пальцы Крюкова.
- Гоша...
- Виталий, - второй парень в таком же пальто, только серого цвета, привстал и навис над столом.
- Крюков...
- Ну что, мужики? - Антон стрельнул глазами в сторону своего кореша. Тот пожал плечами. - Что, Миха, может, выпьем? А? Что думаешь, Гоша?
- Да я, собственно, - начал было Крюков, но Миха закашлялся и громким хрипом прервал его ответ:
- Шел бы ты домой, Гоша. Чего приперся-то?
- Елы-палы, - развел руками Крюков. - Да я треснуть тут с тобой хотел, Миха. А ты прямо зверем на меня... Что за дела, старый?
- Давай, мужик, вмажь, вмажь, правильно... А ты, Мишаня, зачем хорошего человека гонишь? - Антон хлопнул Крюкова по спине. - Садись давай... Мишань, давай стаканы... Виталя!
- Чего?
- Не спи, е-мое... Давай, наливай. Гоша, да присаживайся ты, что стоять-то... Ты здесь тоже трудишься? С Мишаней?
- Ну я говорю - наш он, - встрял Миха.
Антон махнул на него рукой.
- Сиди, дед. Я с человеком разговариваю. Короче, давай за знакомство.
Виталя уже разлил по несвежим стаканам водку - открытая бутылка стояла, оказывается, в ногах у Михи.
Крюков взял протянутый ему стакан, чокнулся с Антоном и в три глотка выпил содержимое. Приятная теплая волна пробежала по телу, наконец пришло первое опьянение, самое желанное состояние, ради которого Крюков, в общем-то, и пил.
- А ты уже принял, что ли? - спросил Миха как-то недружелюбно.
- Ну. А что такое?
- Да нет, я так. Опять нажрешься, е-мое... Шел бы домой, ей-богу. Чего болтаешься? Дел, что ли, нету?
- Ты меня гонишь, Миха? Халтурка, может, подвернулась?
Гоша весело посмотрел на парней, которые так и не сняли свои пальто, хотя в комнате было достаточно тепло - проблем с отоплением на кладбище не было. Местное начальство уважали все городские службы. Вышедшая из строя сантехника всегда чинилась мгновенно и незаметно, автопарк находился в идеальном состоянии, ремонт в служебных помещениях проводился в срок и качественно словно кладбище на окраине Города было государством в государстве. Счастливым, тихим и мирным княжеством, выдерживающим нейтралитет в отношениях и с милицией, и с бандитами, и с городскими чиновниками. Здесь, в здании администрации, можно было видеть самых разных людей, которые в других ситуациях и в других местах вряд ли сошлись бы в одном помещении по доброй воле.
- Халтурка... - пробормотал Миха, и Гоше показалось, что ребята в пальто как-то напряглись.
- Давай, Гоша, еще треснем, - торопливо сказал Антон, снова наполняя стакан Крюкова.
- Я курну, - заявил Виталя и вытащил из кармана папиросу. Крюков вспомнил Ильфа и Петрова - молодой бандит не достал из пальто пачку, а, неуклюже порывшись в кармане, вытянул папиросу пальцами, и она появилась на свет уже изрядно помятая.
- Бля, - сказал Виталя, бросил папиросу на пол и полез за следующей.
- Не парься, - усмехнулся Антон и бросил на стол серебряный портсигар. Слышь, Крюк, покурим, может?
- Что там у тебя? Трава? - спросил Гоша. После второго стакана он уже "поплыл".
- Ну. Ништяк трава. Супер. Будешь?
- Давай попробуем...
Гоша потянулся к портсигару, но Антон выхватил его из-под Гошиных пальцев, открыл и, вытащив три папиросы, одну из них сунул Крюкову прямо в рот.
- Давай, присмоли, сторож... Сейчас так разопрет, все забудешь.
- Хорошо бы, - вздохнул Гоша и сделал первую затяжку.
- Запей, - сказал Антон, протягивая ему стакан с водкой.
Крюков очнулся оттого, что все его тело ходило ходуном. Дрожь, да какая там дрожь - настоящие судороги, сковывающие и отпускающие руки, ноги, шею, трясли его, заставляя голову биться о что-то твердое, совсем не похожее на подушку.
Первое ощущение - жуткий холод. Второе - сырость.
Крюков открыл глаза и увидел перед собой глину. Он не мог сказать, пол это или стена. Серо-голубая, скользкая на вид плоскость занимала все поле зрения, а положение своего тела в пространстве Гоша еще не определил - то ли он лежал на боку, то ли на спине, то ли вовсе стоял, прислоненный к чему-то твердому и устойчивому.
Крюков мрачно усмехнулся, вспомнив Булгакова. "Нужно пошевелиться, чтобы определить, в носках я или нет", - подумал он и сделал движение правой рукой. Все сразу встало на свои места.
Тело наполнилось болью - теперь дрожь, сотрясающая тело Крюкова, приносила очень неприятные ощущения. Можно даже сказать, страдания.
Гоше удалось встать на четвереньки и подняться на ноги. Вместе с осознанием собственного тела и приданием ему вертикального положения вернулась память. Не совсем конечно, память возвращалась рывками, но Крюков начал понимать, где он находится и что предшествовало его попаданию в столь странное место.
Гоша хоть и напивался частенько до состояния полной невменяемости, но никогда еще прежде не приходилось ему просыпаться вот так - в какой-то яме, на куче мокрой глины. Крюков всегда умудрялся тем или иным способом добраться до дома - "автопилот" множество раз спасал его от больших неприятностей, но сейчас, видимо, автоматика испортилась, либо просто истек срок годности спасительного биологического механизма, работающего в Гошином мозгу и многократно выручавшего беспутного хозяина.
Руки Гоши то и дело соскальзывали с глиняной стены, и он раз за разом бессильно опускался на четвереньки, оказываясь в луже грязной воды. Наконец Крюкову удалось выползти из неглубокой ямы, и подозрения его подтвердились. Гоше не нужно было даже оглядываться по сторонам, чтобы понять, где он находится.
"Слава богу, тепло еще... Относительно, конечно, - подумал Гоша, ежась и обхватывая себя руками, стобы унять дрожь. - Зимой замерз бы тут к едрене фене..."
Он провел ночь в заброшенной части кладбища, которую давным-давно, согласно плану благоустройства, собирались превратить в "цивильное" место захоронений, но все время что-то этому мешало. То денег не хватало, то техники, то какой-нибудь ретивый деятель, уже начавший было подготовку участка, попадался на мелкой взятке и с позором изгонялся из трудового коллектива, и дело снова замораживалось до лучших времени, вернее, до лучшего руководителя. В общем, участок этот, заросший бурьяном, заваленный какими-то непонятного происхождения железяками, строительным мусором и всякой дрянью, заносимой на кладбище бомжами, для охраны от которых и поставлены были на свои посты Крюков, Миха и еще трое мужичков, - участок этот более походил на старую, лишенную внимания властей свалку, чем на часть действующего городского кладбища.
Крюков стоял, с трудом удерживая равновесие на покатом склоне возле ямы, в которой ему пришлось волей обстоятельств провести ночь.
Он не винил обстоятельства - ведь сам же Гоша и спровоцировал эту ситуацию. Если бы не желание "догнаться", напиться в дым, которое привело его в компанию Михи и двух незнакомых парней, сидел бы себе дома, пил бы сейчас чай в тепле, чистоте и покое...
Гоша окинул взглядом свою одежду. Нужно непременно зайти в контору и переодеться - там всегда найдется какой-нибудь бесхозный ватник и рабочие штаны. Сношенные солдатские кирзачи тоже подойдут, чтобы добраться до дому. В таком виде выходить в город - чистое безумие. До первого милиционера. Хотя, с другой стороны...
Гоша подумал, что вряд ли сейчас милиция станет забирать человека, у которого в кармане, совершенно очевидно, нет ни гроша, да который при этом еще настолько грязен, что его ни в машину посадить, ни даже просто схватить покрепче невозможно, без того чтобы самому не изгваздаться в липкой жирной глине.
Отрывки воспоминаний мелькали в сознании Крюкова с нарастающей скоростью. Его начало тошнить, голова болела, тело ломило, глаза слезились, в горле отвратительно першило - в общем, все было как обычно, такое всегда случалось с Гошей после бурно проведенного вечера. Всегда, да не всегда.
Какая-то мысль сидела в мозгу, не давая Гоше сосредоточиться на проблемах насущных и первоочередных. Согреться, переодеться, что-нибудь выпить, да хоть бы чаю, - вот чем должен был озаботиться Гоша Крюков, привыкший к лишениям и жизненным трудностям. Однако он продолжал стоять на глиняной куче, расползающейся под ногами, и пытался вспомнить нечто, крепко засевшее в подсознании и не очень-то склонное оттуда вылезать.
Вчера была какая-то драка...
Или нет, не драка. Они сидели в комнатке для сторожей, пили... Так, это Крюков помнил более или менее отчетливо. Ага, курили. Ну конечно! Курили траву. Потом этот, Виталя, кажется, разошелся, выпил с Крюковым, начал какие-то истории рассказывать. Из своей бандитской жизни. Антон тоже сидел, посмеивался. Откуда-то еще водка взялась... А, это он, Крюков, разошелся. Ну конечно, он ведь и хотел напиться, и деньги на водку у него были припасены... Миху отправили за бутылкой. Потом появился кто-то еще... Третий... Кажется, главный среди этих бандитов. И что-то там у них произошло... Он ударил Виталю... А тот, вместо того чтобы ответить, начал прощения просить...
Крюков вдруг застыл, окаменел, даже дрожь, измучившая его совершенно, даже она прекратилась. Он вспомнил. Вспомнил, в чем заключалась суть конфликта. Вспомнил, о чем говорил в пьяно-наркотическом угаре Виталя и за что ударил его третий, безымянный бандит. Вспомнил, что после случившейся ссоры ему налили еще стакан, потом куда-то тащили... Что значит - куда? Сюда и тащили. В эту яму... Нет, до ямы он, вероятно, добрался сам. Из помещения его вывел Виталя, этот, старший, что-то шептал ему на ухо. А Виталя просто вывел Крюкова на улицу, дал еще хлебнуть из бутылки и толкнул в спину. Дальше, вероятно, включился тот самый "автопилот", но направление было уже утеряно, Крюков в сомнамбулическом состоянии добрел до ямы и свалился в нее, мгновенно выключившись.
Тот третий - в нем и была загвоздка. Что же он говорил, за что накинулся на болтливого Виталю? Именно это не давало Крюкову сейчас собраться и двинуться вперед, с тем чтобы пройти хоть и неприятный, но привычный и не страшный путь возвращения в собственную квартиру.
Крюков разматывал события прошедшей ночи, и чем яснее они вставали перед глазами, чем конкретней всплывали в памяти обрывки диалогов, звучавших в сторожке, тем сильнее охватывал его столбняк, тем глубже проникал во все его существо леденящий ужас.
"Почему я паникую? - думал Крюков. - Ведь меня лично это никаким боком не касается... Приятного, конечно, мало, но... Это все похмельные дела... Депрессия. Выдуманные ужасы. В первый раз, что ли?.. И потом, куда я сейчас, в таком виде?.. Это несерьезно... Нужно ехать домой, ложиться спать. Или нет. Переодеться, сходить в магазин, взять чего-нибудь, вдумчиво опохмелиться, а потом уже спокойно подумать, что можно сделать, да и вообще - нужно ли что-то предпринимать или разумнее пустить все дело на самотек. Кто они мне? Друзья? Родственники? Они мне никто. Они, они первые виноваты в том, что происходит... И со мной в том числе..."
Так ничего и не решив, Крюков махнул рукой и побрел по направлению к сторожке. И в самом деле, для начала нужно было переодеться, привести себя в более или менее человеческий вид, а потом уже принимать решения.
"Рисковать мне собственной шкурой ради этих игроков в политику или оставить все как есть? - продолжал размышлять Крюков. - Нет, пусть сами разбираются в своих интригах. А то даже как-то странно - сидел себе тихо-мирно, декларировал полную аполитичность и тут вдруг брошусь на амбразуру... Бред какой-то. Похмелье это все. И трава. Черт меня дернул курить эту дрянь. Бандиты - понятно, они от таких стимуляторов и становятся отмороженными на всю голову. А мне-то это к чему? Мучайся теперь, мудак... Любитель экстремальных удовольствий! Надо же, на старости лет потянуло на эксперименты... Козел, одно слово".
Крюков приблизился к зданию администрации. Официально рабочий день еще не начался, и первым человеком, которого увидел Гоша, был его напарник.
- О! Мать твою! - хмуро сказал Миха. - Ты откуда? Е-мое... Ты что, в могиле ночевал, Крюк?
- Ага, - ответил Гоша.
- Ну ты, блин, дал... Тебя же домой отправили вчера... Ты что, значит, всю ночь вот тут? - снова спросил Миха, и голос его зазвучал как-то растерянно.
- Ну да. Пошел, понимаешь, напрямик, через свалку. Да, видно, на ходу вырубился... Так и уснул. Только что проснулся...
- Ага.. Вот, значит, как... И что - так и спал?
- Ну да. Так и спал.
- Ох, - покачал головой Миха. - Слушай... - Он шагнул к Крюкову и взял его за рукав. - Ты вчера опять дал... Ты бы завязывал, Крюк. Такое буйство тебя до добра не доведет... Неуправляемый ты, в натуре, делаешься...
- Да? А что такое? Я что, буянил вчера, что ли? Расскажи-ка. Я не помню ничего.
Крюков все помнил. Или, во всяком случае, почти все. Но внимание и какой-то немой вопрос в глазах Михи заинтриговали его, и теперь ему хотелось выяснить, чего же добивается от него напарник. А он явно хотел что-то выяснить, только боялся обозначить свой вопрос, не решался спросить прямо.
- Ну так... Не особо. Нес всякую херню.
- Какую?
- Да бред разный... Ты в самом деле, что ли, ни хрена не помнишь?
- Не-а, - нарочито безразлично ответил Гоша. - Как отрезало. Водка такая, что ли? С димедролом или с чем еще... Мозги начисто выключает.
- Это точно. У тебя-то выключает... Давай, Крюк, завязывай, ей-богу...
- А что было-то? - продолжал допытываться Гоша. - Не грубил я там никому?
- А кому? - быстро переспросил Миха.
- Ну... С кем мы там сидели?
- С кем?
- Ты чего, Миха? К тебе ведь пацаны приходили. Это с ними, что ли, я сцепился?
- Сцепился... Ты скажи спасибо, что пацаны правильные были. А то сцепился... Ты бы как сцепился, так и... Кранты, в общем, тебе были бы. Это люди серьезные, ты смотри, лишнего не болтай...
- О чем?
- О ребятах этих. Ребята серьезные.
- А чего они к тебе приходили, эти "серьезные"?
- Так... - неохотно ответил Миха. - Заказик один им нужно сделать...
- Что за заказик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41