— Как же хреново мне, Володя!
— Я как раз хотел с тобой на эту тему поговорить.
— И место и время самое что ни есть подходящее выбрал, можешь начинать!
— Нет! Поговорим, когда вернемся.
— Приготовь пистолет. Если Петрушин вскинет автомат, бей по ногам. Все, надо идти дальше, а то насторожится парень.
— Только анекдоты на этот раз ты рассказывай, пусть, если вдруг не видел нас, хоть голос твой узнает.
— Ладно! Вперед!
Они пошли дальше, а Антон начал рассказ из своей далекой курсантской жизни:
— А еще, Володя, на стажировке мы были, транзитом через Баку. До вылета было полдня, ну и решили по городу погулять. Зашли в хинкальную. Попробовать местной кухни, ну и водочки выпить. Попробовали, выпили, выходим на улицу. Месяц — март, мы в шинелях, а на улице тепло. Вот и премся распахнутыми по одной аллее.
Слева дома серые, справа парапет, за ним кустарник.
Я тогда не допер, зачем перед кустами парапет. Осознание, как говорится, пришло позже. Ну идем, шинели нараспашку, а тут из-за угла патруль! Приехали! Но ладно…
Петрушин! — закричал Антон с площадки между вторым и третьем этажами. — Петрушин! Оглох, что ли?
— Я!
Сергей передразнил беглеца:
— Я, я, головка ты от… Чего сразу не отвечаешь, уши давно не мыл? Я командир роты, узнал?
— Узнал! Вы зачем пришли? А если я стрелять начну?
— Кто же в парламентеров стреляет?
— В кого?
— В парламентеров, дубина! В них даже фашисты не стреляли, а ты что, хуже фашиста? Мы с капитаном Бережным идем к тебе, чтобы обговорить кое-какие условия. Но если ты предпочитаешь спецназ в масках, то пожалуйста, мы уйдем, черт с тобой!
Солдат крикнул:
— Нет! Поднимайтесь. Только если увижу Оружие в руках, сразу стреляю!
— Кого ты, дура, пугать вздумал? Где окопался?
— Направо, третий этаж, комната с балконом.
— Хорошо! Встречай гостей!
Сергей с Владимиром зашли в указанную комнату, сразу разойдясь по углам.
Напротив, на корточках сидел рядовой Петрушин.
— Здорово, Петрушин! Что ж это тут у тебя такое, присесть и то негде? Чего же у ментов в первую очередь пару кресел не потребовал? — спросил Антон.
— Не надо шутить, товарищ капитан!
— Не можешь ты пользоваться ситуацией, дай-ка сюда телефон!
— Для чего? , — Давай, раз говорю!
Солдат толкнул по полу трубку сотового телефона.
— Командир? Нет? Дайте мне подполковника Буланова. Товарищ подполковник, мы здесь, на месте, с Петрушиным. Все нормально, он спокоен, опрятен, как и подобает бойцу второй роты.
— Ты мне лишнего-то не болтай? Чего хотел? — пробурчал командир.
— Да вот, требует Петрушин бутылку водки и блок «Marlboro».
Петрушин удивленно посмотрел на командира роты.
Но тот продолжал разговор:
— Как передать? Бросьте веревку, а потом в пакете пузырь и сигареты, я подниму. Да милиции передайте, пусть хоть половину касок уберут. Собрали народу, словно дом отрядом чеченцев захвачен. И военного прокурора пригласите, может понадобиться.
— Прокурор уже здесь. Позвать его?
— Рано! Пока достаточно водки и сигарет!
— Сам, наверное, похмелиться хочешь? — подозрительно спросил подполковник.
— Я, командир, при выполнении боевых задач не пью, и вы это прекрасно знаете! И «Marlboro» не курю, не на что, не заработал еще!
— Все, хорош базарить, выполняю требование!
Через несколько минут Антон поднял пакет с бутылкой водки и блоком сигарет. Внес все в комнату.
— Я же не требовал ни водки, ни сигарет, товарищ капитан, — заметил солдат.
— Ты еще сдай меня насчет водки! Ты когда вечером пережрешь, похмелиться хочешь?
— Да я вообще не пью!
— Это пока молодой! А я вот болею после перепоя, мне похмелиться нужно, понял? И куришь ты что?
— «Приму».
— Ну вот видишь? Какой ты, к черту, террорист, если «Приму» куришь?
Сергей достал две пачки, одну бросил Владимиру, остальное — Петрушину.
— В газетах сообщат про твою «Приму», засмеют ведь, так что держи марку, кури «Marlboro», пока есть такая возможность!
Сам Антон открыл водку, отпил почти половину, закурил. Петрушин вдруг спросил:
— Зачем вы пришли?
— Я же сказал, обсуждать условия твоего освобождения!
— Моего освобождения? От кого?
— Не от кого, а от чего. От собственной твоей глупости!
— Я могу выстрелить.
— Знаю, но прежде ответь мне, — после изрядной доли спиртного Антон чувствовал себя значительно лучше, — зачем ты потребовал вертолет и деньги? Ну деньги понятно, а вот вертолет зачем?
— Чтобы улететь отсюда!
— Логично. Позволь узнать, куда? В Чечню?
— Зачем в Чечню? Чего я там не видал? В тайгу!
Антон изобразил крайнее удивление:
— В тайгу??? Но тогда вернемся к деньгам, зачем тебе в тайге деньги?
— Это мое дело!
— Понял. Твое так твое! Эту тему закроем. А с чего ты решил дернуть из части? Неужели из-за денег?
— Это тоже мое дело.
— Э, нет, браток. Вот это и мое дело тоже. Меня же после твоего побега сразу с должности снимут. Должен же я как-то оправдаться? Или я причинил тебе зло, что ты в отместку так решил меня подставить?
— Вас я не хотел подставлять!
— Хотел, не хотел, но подставил. Так что разъясни ситуацию.
Солдат закурил импортную сигарету, с непривычки закашлялся.
— Ладно, скажу! Девка моя. Галька, в деревне, замуж за фермера собралась. А обещала ждать! Я люблю ее!
— А она? — спросил Владимир.
— Что она?
— Она тебя любит?
Петрушин вздохнул:
— Говорила, что любит!
— Понятно! — Антон сделал еще несколько глотков. — Скажу тебе, Коля, дурак ты! Кто же бабам верит?
Ты, извини за вопрос, перед армией переспал с ней?
— Да!
— Еще больший дурак! Она же бабой стала! Ей теперь мужик нужен. По-любому! А не тронул бы, глядишь, и ждала бы тебя девочкой по-тихому, мужской ласки не зная, а значит, и не испытывая в ней потребности. А ты влюбился и сразу полез на нее, да еще перед армией. Как хочешь воспринимай мои слова, но ты, Коля, дурак! Но можешь утешиться тем, что не один ты такой, далеко не один! Вот у меня какая любовь была? Что ты! Как в романе приличном, но это пока все шло хорошо. А когда подранило меня в Чечне, она и упорхнула к одному своему школьному товарищу, «новому русскому». Обидно, Коля, стало, слов нет, думал застрелиться, в натуре тебе говорю. А потом решил, нет! Посмотрим сначала, как у них жизнь сложится? Признаюсь, переживал, но ничего, отпустило понемногу. А дальше ее нувориша…
Петрушин не понял слова, произнесенного Антоновым, переспросив:
— Кого?
— Нувориша! Ну это так называют тех, кто быстро разбогател. Так вот, нового муженька моей бывшей супруги кто-то грохнул за дела их. Моя в обратку было, прости, мол, Сереженька, а я ни в какую! Умерла так умерла!
Теперь она возле мамы своей трется вместе с чуханом каким-то, а я, как видишь, орлом хожу. Свободен я, Коля, и свободу эту больше ни на какую бабу не променяю. Вот так-то! А ты из-за бабы под пулю лезешь! Нет чтобы отслужить, приехать домой с медалью и почетом, все же в Чечне был.
— Я в Чечне не был!
Антонов успокоил солдата:
— Не волнуйся, туда бы ты попал точно! Так вот, вернулся и зажил бы как захотел. Свободно. А они, невеста твоя с фермером этим гребаным, пусть посмотрели бы на тебя. Ты думаешь, ферма — это тебе казино? И деньги рекой в карман льются? Как бы не так. На ферме пахать, Коля, надо. А ты бы во власть махнул, в ту же ментовку, участковым хотя бы. И сношал бы мозги этому фермеру.
Посмотрел бы, как она, твоя ненаглядная, тогда запела бы. А рядом девок куча! Выбирай любую. За героя всякая пойдет! А ты задумал какую-то херню, только себя и меня позоришь.
Беглец возразил:
— Ага! Отслужишь! Теперь мне одна дорога, если сдамся, в тюрьму!
— Ну так и в тюрьму! Дадут полгода дисбата, и все! Зато, знаешь, Коля, как фермер тебя бояться будет, когда узнает, что ты дисбат прошел?
— Дисбат за то, что я сделал? Нет, лет пять впаяют, точняк, — вновь тяжело и как-то обреченно вздохнул Петрушин.
— Да ладно тебе, — продолжал натиск Антон, — за что тебе пять лет? Сам сдался, никому вреда не причинил, в самоходе — считанные часы, дезертирства не повесят. Остается только хищение оружие, но это же в состоянии аффекта, вызванного сообщением из дома. И в конце концов сдашься-то ты сам, можно сказать, вернешься с повинной. Нет, Петрушин, по-моему, даже дисбата тебе не видать! Хотя поговори с прокурором, — спохватился Антон, — у нас же связь с ним! Набрать номер, он тебе все популярно и объяснит, а?
— Наберите!
Сергей соединил солдата с военным прокурором гарнизона. Они о чем-то долго разговаривали, вернее, говорил прокурор, Петрушин больше слушал.
Наконец солдат отключил телефон.
— Ну и что тебе сказали? — спросил Антон, сделав знак Бережному приготовиться. Еще неизвестно, какое будущее обещал прокурор солдату и не толкнет ли этот разговор Петрушина на агрессивные действия?
— Сказал, что если добровольно вернусь в часть, то могу отделаться и административным наказанием, в порядке исключения.
— Ну вот! А ты — пять лет, вертолет, деньги. Свобода, она, брат, дороже всего, запомни это! А твоей неверной невесте я лично письмо напишу, где отмечу тебя, как геройского парня, выполняющего сложнейшие задания в тылу чеченских боевиков. Пусть сравнит со своим фермером!
Петрушин засомневался:
— А прокурор не обманет?
— Нет!
— И вы напишете письмо?
— Сказал же? Ну давай автомат, и пойдем отсюда.
— Прокурор сказал, что я сам должен сдать оружие.
— А кому ты его сдать должен, кроме своего непосредственного командира, чудила?
Петрушин протянул автомат Антону.
— Ну пошли, Коля? Про бутылку спросят, скажи — разбилась, хорошо?
— Хорошо! — впервые с момента побега улыбнулся солдат.
Они начали спускаться по лестнице. Петрушин неожиданно спросил:
— А как, товарищ капитан, закончилась ваша встреча с патрулем?
— Ты о чем?
— Вы рассказывали, когда поднимались ко мне.
— Это про Баку, что ли?
— Ага!
— Да, Серег, ты так и не докончил свою историю, — напомнил Антону и Бережной.
— Любопытные какие! Как закончилось? Хреново закончилось. Виталик, сержант наш, как повязки увидел, дает команду всем в кусты. Ну мы через парапет и ломанулись. А кусты эти не кустами оказались, а вершинами каких-то южных деревьев, росших по крутому склону.
Потому-то и парапет стоял. Вот и полетели мы вниз, по этому склону, пока мордами в мостовую внизу не уперлись. Фейсы разбиты, шинели в клочья. А патруль ржет сверху. Весело им, чертям. Интересуются, что за мудаки вниз нырнули?
Владимир засмеялся, к нему присоединился и рядовой Петрушин.
Командир поблагодарил всех за участие в операции.
Солдата в сопровождении майора Крамаренко отправили в часть. Буланов выслушал доклад Антона, подозрительно глядя на него.
— Антонов, а чего это у тебя вид не того? И язык заплетается? Ты никак пьяный? А говорил, на задании не пьешь!
— Да какое это задание, так, шелуха! А пить не пил, это все остаточное явление, плюс чрезмерные психологические нагрузки, товарищ подполковник!
— А бутылку водки кто выпил? Солдат трезв, Бережной тоже, остаешься, Сережа, ты?
— А пузырь того, разбился. Не доставили по назначению, может, это и к лучшему.
Буланов спросил:
— И где же осколки?
— В мусоропровода — Антон, заметно захмелев, нес уже явную чушь.
— Какой в четырехэтажном здании мусоропровод?
На что Антон не нашел лучшего ответа:
— А вот это вопрос к строителям!
— Ладно! За захват вооруженного беглого солдата объявляю вам обоим благодарность, а с тобой, Антон, потом разговор отдельный будет, смотрю, ты и на ногах-то еле держишься.
— Мне благодарность нельзя, товарищ подполковник, — напомнил Бережной, переводя разговор на себя, — у меня взыскание, недавнее и наложенное вами же.
— Значит, снимаю ранее наложенное взыскание и объявляю благодарность.
— Служу Отечеству!
Подошел «уазик», офицеры вернулись в часть. Потом только и было разговоров, как Антонов с Бережным брали вооруженного солдата. Тему эту активно обсуждали и в штабе. Сергей возвратился к исполнению своих обязанностей, Антона же командир отправил в общежитие, приходить в себя от полученной «психологической» травмы, проще говоря — проспаться.
Глава 12
Вечером, в шесть двадцать, Владимир оделся в спортивный костюм — до встречи с Верой было еще два часа, и он прилег почитать книгу. Антон, после утреннего возлияния спиртного больше не употреблявший, а оттого абсолютно трезвый, спросил Бережного:
— Володь? Это, конечно, не мое дело, но, если можешь, скажи, ты не с Верой Крамаренко встречаешься?
Этого вопроса Бережной никак не ожидал.
— С чего ты взял?
— Слухами, Володя, земля полнится. И если до меня они дошли, знай, что и весь гарнизон в курсе ваших дел.
— А если с ней, то что?
— Ничего! Только не советовал бы я тебе слишком увлекаться.
Владимир напрягся.
— В чем дело, Антон?
— Ни в чем, я просто посоветовал тебе. Остальное решай сам. Я не хочу, чтобы она сломала жизнь еще и тебе, как долго и цинично ломает ее Крамаренко.
Бережной проговорил:
— Я знал ее, Серега, еще будучи курсантом. Любили, да и сейчас любим друг друга. У нас свадьба даже была назначена.
Сергей не понял, но заинтересовался откровением Друга:
— А что же она тогда с Крамаренко?
— Получилось так, Сережа.
И Володя рассказал, как Вера оказалась женой другого человека.
— Да! — Антонов закурил. — Прокололся ты глупо.
Теперь я все понимаю, а то думал, только прибыл и сразу с Верой начал шуры-муры крутить. И главное, без всякой предварительной подготовки. Оказывается, не шуры-муры это? А намного серьезнее? Извини, брат, если что не так сказал, но сам понимаешь…
Владимир отмахнулся.
— Да ты ничего особенного и не говорил, а слухи…
Назови мне, Серега, хоть одну обычную женщину в закрытом гарнизоне, о которой бы не ходили слухи? Слухи и сплетни паутиной опутывают военные городки, и самое несуразное, что ткут ее те, кто сами и становятся жертвами собственного производства! Я прослужил достаточно долго, чтобы убедиться в этом.
Антон согласился:
— Скорее всего ты прав! Но как вы разберетесь меж собой, не представляю! Крамаренко за нее зубами держаться будет.
— Это мои проблемы. И Крамаренко воспользовался в свое время ситуацией, когда у нас с Верой произошел разрыв, а я был на стаже. Нашел, сука, к ней подход!
Я ему тогда, когда все узнал, хавальник разбил прилично!
Под трибунал отдали, но потом отменили все и дали закончить училище.
— Ты, в натуре, Хмурому морду бил?
— — Не веришь? Спроси у него.
— Молодчик! Уважаю! Хотя в таких делах баба виновата, но все равно правильно сделал!
— Офицеры открыли окно, закурили. Сергей неожиданно продолжил разговор:
— И у меня, Володь, любовь была неудолбенная! Тоже в училище и тоже познакомился с Ленкой своей на дискотеке. Вот как увидел ее, на втором курсе дело было, так и решил: моей эта красотка будет! А она действительно такой эффектной была, не то что сейчас, как тряпка потрепанная. Видел я ее в последний свой отпуск.
Бережной перебил Антонова:
— Извини, так ты бойцу, которого брали, про свою супружескую жизнь правду рассказывал?
— Конечно! А чего ее скрывать? Что было, то было, это часть моей жизни. Но рассказывал о том, что было после развода, а до этого… До этого, Володя, все было иначе! Если хочешь, расскажу.
— Конечно, хочу, — ответил Бережной.
— А на свиданку свою не опоздаешь?
— Есть еще время, да и Вера поймет, если что.
— Ну слушай тогда, только я говорить складно не приучен, особенно когда вспоминаю прошлое, путаюсь, так ты не обращай внимания. Суть уловишь.
— Не волнуйся. Рассказывай, как сможешь.
И Сергей повел свой рассказ:
— Так вот, влюбился я в нее! А сам в училище разгильдяем еще тем слыл, за что на «губе», наверное, больше всего курса за время обучения просидел. Ну, увольнения, понятно, постоянно лишали, а меня к Ленке начало тянуть, как узнал ее, сил нет! Выход? Правильно, самоход! Причем почти каждую ночь! В нарядах да на лекциях и отсыпался. А у нас при училище, типа коменданта, подполковник Лысенко обретался. Так тот натуральную охоту за мной устроил, со своим помощником, прапорком одним. Так и пасли, суки! А хитрый этот Лысенко был, Володь, как лиса старая. В натуре говорю. Конечно, он не только меня ловил. Подполковник за всеми самовольщиками гонялся, желающих к девочкам после отбоя слинять всегда хватало, но я у него на особом счету был!
И что только он не делал. И мазутом торцы бетонного забора в тылах мазал. Перелезешь через такой, кранты. Наутро все ясно, что ты ночью делал! Попробуй отмой этот мазут! Да еще за ночь! А он по утренним осмотрам так и шастал от роты к роте. И ночью казармы шмонал, доставал скатки шинелей из-под одеял и прапорка своего в засады ставил. Короче, боролся с самовольщиками по полной программе и довольно успешно! Видать, в свое время тоже побегал вволю, все повадки знал! А у меня друг был, тоже Володя, кстати. Вова Крюк, Крюков. Его в первую чеченскую в Грозном подстрелил снайпер. Так вот, он со мной стал в самоходы ходить, оказалось, его девочка от моей недалеко жила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40