Может, сдалась. А может, и нет.
– Я не отступил бы, – продолжал Рик. – Ни за что. У меня был Джастин. Тогда ему исполнилось всего несколько месяцев. Представляю, как презирала бы меня Энни, если бы я расквасился. В каком-то отношении именно Джастин спас мне жизнь.
И тут я сломалась. Клянусь, сама не ожидала. Похоже, я полностью съехала с катушек. Обезумела.
Энни, Энни. Все время Энни. Джастин – ребенок Энни. Не мой. И никогда моим не будет.
– Конечно, Энни была красивее меня, – выдала я, сглотнув слезы. – Разве ты способен полюбить меня так, как любишь ее?
Рик оцепенел. Ошарашенно уставился на меня. Наконец робко протянул руку, но я увернулась и выскочила из магазина, до смерти перепугав продавца, который, вероятно, принял меня за убегающую воровку.
Оказавшись на тротуаре, я быстро пошла направо. За спиной раздался топот.
– Джинси! – отчаянно кричал Рик. – Вернись!
Слезы струились по лицу, но я ускоряла шаг. Голос Рика все отдалялся, пока наконец не смолк.
Может, он понял, что звать меня напрасно. Или я умчалась так далеко, что уже ничего не слышала?
Устав, я пошла медленнее, то и дело спотыкаясь. Тяжело дыша от усталости. От только что пережитого. Сердце, казалось, вот-вот разорвется.
Я снова вспомнила о Гейл, так внезапно погибшей. Хотя кто знает? Может, смерть давно ее подстерегала…
Любил ли ее кто-нибудь?
И достаточно ли одной любви, чтобы спасти человека от отчаяния?
Я подумала о Салли, подарившей любовь той, которая не могла ей ответить. Нашей дружбе конец, и я во всем винила себя.
А любовь… любовь несет людям одни только беды.
На Саммер-стрит я остановилась и прислонилась к стене какого-то здания. Немолодой прохожий с портфелем в руках неодобрительно нахмурился, словно увидев очередную наркошу. Может, я такой и казалась: запыхавшаяся, несчастная, с тупым взглядом.
Почему в мире нет ничего определенного? Почему никто не дает никаких гарантий? Почему нельзя с уверенностью утверждать, что брак окажется крепким, что ребенок вырастет умным и здоровым, что сами вы умрете в достаточно зрелом возрасте, в своей постели, окруженные любимыми и любящими?
Я оттолкнулась от стены и, пошатываясь, как слепая, ступила на мостовую.
Истерически завизжали тормоза. Я замерла. В нескольких дюймах от моего носа пролетел микроавтобус.
– Глупая сучка! – крикнула перепуганная женщина, высунувшись из окна.
Я даже не потрудилась огрызнуться.
Наверное, она права. И я действительно глупая сучка. Глупая сучка с отвратительным характером. Дерьмо, короче говоря.
Я продолжала брести. Да где же эта чертова автобусная остановка?
«Именно этого ты хотела, Джинси, когда переехала в большой город», – напомнила я себе.
Опыт.
Сложные проблемы.
Вызов.
Жизнь.
Но сможешь ли ты справиться со всем этим?
ДАНИЭЛЛА
ХОРОШЕЕ ТАК ПРОСТО В РУКИ НЕ ДАЕТСЯ
– Итак, что ты собираешься ему сказать? – спросила я.
Джинси и Клер сидели на моем диване, а я – на месте председателя, в кожаном кресле, купленном на распродаже в «Адессо».
Я и не представляла, что Джинси способна на такие сцены. Выскочить из магазина, мчаться по улице, игнорируя умоляющие крики любовника?!
– Думаю, что уже ответила ему, – отрезала та. – Не будешь ведь ни с того ни с сего убегать от человека, который просит тебя остановиться. Должен же Рик что-то понять!
– Уверена, он не порвал с тобой, – мягко вступила Клер. – Он все понимает.
– Что именно? – закричала Джинси. – Что я тяну время, пока не наберусь храбрости сказать «нет»? И мне плохо от одной мысли, что могу его потерять!
– Значит, ты определенно собираешься сказать ему «нет»?
– Да, – вздохнула Джинси, потирая виски. – Ничего не поделать: я еще не готова.
– Все мы не готовы, – пробурчала Клер. – И специальных курсов подготовки нет.
– Это… понимаете, смерть все время рядом, – продолжала Джинси скорее себе, чем нам. – Энни нет на свете, и в то же время она есть, понимаете? Но то, что она умерла, а не просто развелась с ним… иногда мне просто не по себе становится. Не могу объяснить, но это так.
Ей было необходимо взять себя в руки. Нельзя так распускаться.
– Итак, – сказала я, – ты предпочла бы, чтобы стервозная хапуга, именуемая экс-женой Рика, то и дело скреблась в двери вашего дома, требуя денег? Предпочла бы, чтобы он был разведенным папашей-одиночкой, а не вдовцом? Какую Энни ты бы выбрала: мертвую или живущую на алименты и поливающую тебя грязью перед бывшими так называемыми друзьями Рика?
Глаза Клер от удивления, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
– Ты отвратительна, – прошипела Джинси дрожащим от ярости голосом. – Неужели у тебя нет сердца? В жизни не встречала такого жестокого создания!
– Я всего лишь пытаюсь смотреть на вещи реально, – спокойно ответила я.
Не жестокая. Только не жестокая.
– Слушай, Даниэлла, – продолжала она, – я не ты. Мы разные, как два полюса. И не стоит здесь излагать свою извращенную философию насчет мужчин и женщин, договорились? Можно подумать, ты знаешь, что делаешь! Можно подумать, ты что-то знаешь о любви и привязанности!
Я вцепилась в подлокотники кресла. В душе что-то дрогнуло.
Ладно. Если Джинси может разыгрывать драмы, у меня должно получиться не хуже!
Я запросто смогу изобразить драматическую или обреченную героиню. Потому что во всей этой истории жертва я, не так ли?
– Должна сказать, – заметила я, не повышая голоса, – что Крис просил меня быть с ним. И до сих пор ждет моего ответа.
– Браслет… – ахнула Клер.
– После этого. Когда приезжал в Бостон, на ужин в ресторане в честь дня моего рождения.
Джинси покачала головой:
– Ты не говорила…
– Я не обязана все говорить, – отрезала я. – Слава Богу, еще способна управлять своей жизнью.
– Не понимаю, – тихо вмешалась Клер. – Он просил тебя выйти за него?
– Нет, – призналась я. – Но идея примерно та же. Он хочет, чтобы я встречалась только с ним.
– И это означает, что на каком-то этапе он захочет жениться, – констатировала Джинси, ничуть не задетая моей вспышкой.
Только не торопиться. Стать главной в его жизни. Его единственной и неповторимой.
На каком-то этапе он захочет жениться…
Вот он, момент истины. Неожиданно я осознала, что решение принято.
– Да, – кивнула я, – но я не выйду за Криса Чайлдза. И не дам ему слова. Никогда.
Я сама ужаснулась тому, что произнесла. Но не собиралась брать обратно ни одного слова.
– Ты любишь его, Даниэлла? – осмелилась спросить Клер.
Я долго сидела, разглядывая подол платья.
– Дэн…
– Да или нет, – не знаю! – вскрикнула я. – И это не важно, потому что мне не позволят выйти за него замуж!
– Откуда тебе знать? – возразила Джинси. – Ты хоть раз говорила с родителями насчет возможности выйти замуж не за еврея? Ну? Ведь все дело в том, что Крис христианин?
Нет. Я никогда не говорила с родителями насчет возможности выйти замуж не за еврея. Но знала, чего от меня ждут.
– Вы не понимаете, – отбивалась я. – В глазах Лирзов рыбный бизнес – не такое уж блестящее предприятие. Это старомодно. Тяжелый, неблагодарный труд, бедность и смерть без единого зуба во рту еще до того, как тебе исполнилось пятьдесят.
Клер смущенно откашлялась.
– Даниэлла, я видела твоих родителей. Они не показались мне…
– Однажды! Ты видела моих родителей один раз! Я знаю их. А ты – нет!
Я вскочила и принялась мерить шагами гостиную.
– Поверь, матери абсолютно не важно, что у Чайлдзов сотни акров земли или что они живут в идеально отреставрированном доме девятнадцатого века недалеко от чудесного пруда. Эстер Лирз расстроится, узнав, что отец Криса даже не окончил школы, а сам Крис так и не учился в колледже. Господи, да она ужаснется, услышав, что его мать способна выйти в переднике к почтовому ящику, который стоит в конце подъездной аллеи…
– Тебе действительно так важно ее мнение? – спросила Джинси, и мне показалось, что в ее глазах мелькнуло сочувствие.
Не нужно мне было это самое сочувствие!
– Важно. Ровно настолько, чтобы мои родители, тетки, дяди и кузины захотели приехать ко мне в гости на праздники. Не желаю оказаться в изоляции. Не желаю, чтобы они решили, будто я предаю все, что они мне дали. Ради чего много и тяжко трудились. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы сохранить семью.
– Даже если это означает отказ от Криса? – едва слышно допытывалась Клер.
У меня на несколько минут отнялся язык.
– Д-да, – выдавила я наконец. – Даже если это так. Для меня главное – традиции. Я не могу и не хочу стать чужой для родственников. Обмануть их ожидания. Я должна оправдать эти ожидания.
– Какие именно? – вскинулась Джинси. – Объясни поточнее. Хочешь сказать, что твои родители в один прекрасный день вручили тебе список? Или ты просто предполагаешь…
– Отказ от Криса, по-вашему, жертва? – перебила я. – Ха! Можно подумать, другие члены моей семьи не приносили жертв! Отказ от Криса ничто по сравнению с тем, что потеряла в войну моя двоюродная бабушка Рут! Мои дед и бабка! А предрассудки, с которыми им приходилось сталкиваться! Что моя жертва по сравнению с этими! И я готова ее принести.
Наступило тяжелое молчание.
Наконец Джинси, не выдержав, встала и направилась к выходу.
– Не думаю, что дело в жертве, – негромко сказала она, уже взявшись за ручку двери. – И не думаю, что дело в твоей семье. Дело в тебе самой и в твоей трусости. По-моему, ты бежишь в кусты от собственной жизни. И мне жаль тебя.
Клер закрыла лицо руками.
Мне тоже было себя жаль.
ДЖИНСИ
ОТВАЖНОЕ СЕРДЦЕ
Я назвала Даниэллу трусихой. Я! Ирония судьбы.
И поэтому сама решила порвать с Риком, высказав ему все в лицо, хотя так и подмывало трусливо объясниться по телефону. Послать и-мейл. Или старомодное письмо, типа «дорогой Джон»…
Я позвонила и спросила, могу ли прийти. Рик ответил, что Джастин сейчас у приятеля и что мы можем поговорить. Волновался ли он? Голос абсолютно ничего не выражал.
Я осторожно вошла: Рик часто забывал запираться. Его нигде не было видно. «Наверное, – подумала я, – сидит в спальне».
Я помедлила, чтобы отдышаться. Вспомнить. И тут произошло нечто странное.
Впервые с тех пор, как я переступила порог этого дома, многочисленные фотографии Энни, одной или с Риком и Джастином, перестали нести в себе укор и угрозу. Мало того, я вдруг осознала, насколько естественными были ее изображения в этих стенах.
Энни – это Энни. Джинси – это Джинси.
Мы с Риком – это мы с Риком.
Парочка, снятая на пляже одноразовой камерой, попавшей в руки Джастина. Просто обнявшаяся, улыбающаяся солнцу парочка.
Прошлое, настоящее, будущее. Все в наших руках.
Я вошла в спальню. Рик стоял у окна, глядя на темнеющее небо. Я знала: он слышал мои шаги, но обернулся не сразу.
В глазах светилась робкая надежда. Не вопрос. Не капитуляция.
И в этот момент я поняла, что люблю его еще и за то, что он дал мне эту свободу. Свободу выбора.
«Его лицо – такое, как в этот момент, – всегда будет стоять передо мной. Вечно останется в моей памяти», – подумала я.
Рик нерешительно шагнул ко мне.
– Джинси?
– Знаешь, – начала я, чувствуя, как губы растягиваются в прежней широкой улыбке, – думаю, за диваном лучше съездить к «Джорданс». Я такой же терминатор, как пятилетний ребенок или собака. Или, скажем, ты. То есть все мы вместе – страшнее атомной войны. Может, стоит подумать об одноразовой картонной мебели или о чем-то в этом роде?
И тут мы бросились друг к другу, обнимаясь, плача, смеясь, целуясь.
Прыжок в неизвестность.
Рик прыгнул. А я за ним.
ДАНИЭЛЛА
САМЫЙ ЖЕСТОКИЙ МЕСЯЦ
Я избегала Криса с того самого дня, как он вернулся из Портленда. Но все же он должен был узнать, почему я не беру трубку. И почему в последний уик-энд я осталась в Бостоне – явно не по причине внезапной и сильной простуды.
Нам следовало поговорить с ним с глазу на глаз. Хотя бы это я была обязана сделать для него.
Наконец я позвонила Крису, и мы договорились встретиться на Вайнярде.
Разговор оказался коротким и нескладным.
– Не понимаю, почему все не может продолжаться как раньше, – бормотала я. – Зачем что-то менять? Все и так лучше некуда.
– Для кого? – коротко бросил он.
Ответа не было. В самом деле, для кого? Последнее время все шло хуже некуда.
– Послушай, – начал Крис, приложив руку к сердцу, – я так больше не могу. Если мы зашли в тупик, значит, так тому и быть. Прости, Даниэлла, но без взаимных обязательств все теряет смысл. Прости.
– Откуда ты знаешь, что у меня нет никаких обязательств по отношению к тебе? – выпалила я по-дурацки.
Крис смутился. За меня?
– Как-то вечером я видел тебя с незнакомым парнем. И знаю, что ты встречалась с другими мужчинами на острове.
– Значит, ты за мной следил? – вспылила я, хорошо понимая, насколько абсурдно обвинение.
– Нет-нет. Просто Вайнярд слишком мал. У моих друзей тоже есть глаза… Да нет, все в порядке. Ведь между нами никогда не было никаких договоренностей…
Это правда. Никогда и никаких.
– И я не знаю, как обстоят дела в Бостоне, – продолжал Крис. – Может, ты и там с кем-то встречаешься. Это я к тому, что вообще почти ничего не знаю о твоей жизни, Даниэлла.
– Все может измениться, – возразила я, понимая, что беззастенчиво лгу. Но слова продолжали литься, бессмысленные, ненужные. Я одновременно цеплялась за Криса и отталкивала его.
И похоже, ему это надоело.
– Даниэлла, – нахмурился он, – ты слишком все усложняешь. Для нас обоих. Пойми, цели у нас разные. И желания тоже. Ты хочешь не того, чего хочу я.
– Неправда! Я хочу того же! Только…
– Только не со мной? – докончил он. – Мило. А я думал, между нами что-то есть. Особенное.
– Так и есть, – пробормотала я.
Крис язвительно хмыкнул. Похоже, он был в бешенстве.
– Может, и так, но этого недостаточно, чтобы сказать «да» без всяких оговорок и оправданий. Я буду с тобой… но. Я буду с тобой, только… Я буду с тобой… до того, как… До чего? Пока не подвернется кто-то более подходящий? Богаче, более образованный? Брось. Даниэлла, нужно быть последним дураком, чтобы продолжать поддерживать отношения на твоих условиях.
Я покачала головой:
– Поэтому я должна принять твои?
– Нет. Строить отношения нужно на общих условиях. Но общих у нас как раз и нет.
Стоило ли продолжать спор?
– Послушай, – договорил он уже мягче, – мне пора идти. Надеюсь, у тебя все будет хорошо, Даниэлла. И ты получишь все, о чем мечтаешь.
Я тоже на это надеялась.
Каковы бы ни были эти самые мечты.
ДЖИНСИ
ПОКИДАЯ ГНЕЗДО
Переезд – это катастрофа.
Ненавижу собирать вещи. Держу пари, раскладывать их на новом месте – еще хуже. Интересно, буду ли я скучать по маленькой квартирке в Оллстоне? Конечно, это конура, но, подчеркиваю, моя конура.
А обстановка? Скособоченный деревянный стол, который я купила, еще учась в колледже, и с тех пор повсюду таскала с собой. Выщербленный пластиковый дуршлаг, приобретенный на блошином рынке. Зеленый складной стул, на который я бросала грязное белье…
И ни один из этих предметов не поедет со мной.
Скучать по всему этому?
Наверное, не стоит. Потому что настало время двигаться дальше. Начать новую жизнь. Какое счастье, что решение пришло ко мне так внезапно. Под влиянием момента.
И Джастин тоже обрадовался. Конечно, предстоит нелегкий период притирки, но до чего здорово, что Джастин попросил меня жить в его комнате!
Осталась только одна, и немалая, проблема.
Нужно было сообщить родителям, что я переезжаю к Рику.
Вдовцу и одинокому папаше с ребенком.
Да стоит ли вообще им говорить?
Может, лучше промолчать?
Отказаться от телефона. Пользоваться сотовым и…
А как насчет почты?
А если Томми снова заявится без предупреждения? До смерти перепугает нового жильца…
Я злобно уставилась на дурацкий телефон.
Как-то неприятно, что я все еще боюсь реакции родителей. И не столько их гнева, сколько разочарования.
Что, по их мнению, я должна делать с собственной жизнью?
Оправдает ли их надежды мой союз с Риком?
Да и есть ли у них эти надежды? Были ли?
Кто знает, не остаемся ли мы детьми на всю жизнь? Стремимся угодить родителям, иногда испытываем потребность в мятеже, лишь бы привлечь их внимание в той или иной форме.
Какое это тяжелое бремя – быть родителями!
Если у нас с Риком все сложится, если я стану официальной мачехой Джастина – не развалюсь ли под невыносимым бременем?
А что будет, если у нас появится общий ребенок? Неужели я искалечу ему жизнь еще до первого дня рождения, обеспечив годы лечения у психиатра, пичкая лекарствами от всех недугов, включая судороги, пироманиакальные тенденции и неконтролируемые приступы паники при виде овощей?
«Вот так и начинается безумие, Джинси, – остерегла я себя. – Этим путем лучше не идти».
Шаг за шагом. Как всегда говаривал отец.
Отец.
Я подняла трубку.
Хоть бы он подошел к телефону.
Удача была на моей стороне.
– Привет, па, – начала я дрожащим голосом. – Это я. У меня хорошие новости.
ДАНИЭЛЛА
ОДИНОЧКА
Я решила идти на свадьбу Клер одна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35