– Поспел вовремя, Джонни? – спросил он, снимая с гвоздика на стене ключ. Вставить его в замок почтового мешка Барту удалось далеко не сразу. Подняв мешок выше, чем требовалось, он высыпал содержимое на пол.Там оказались письма из благотворительных обществ с просьбами о пожертвованиях, «Уолл-стрит джорнэл» за неделю, дюжина счетов; последние он отложил в сторону – с ними разбиралась Сильвия. Конверт, адресованный Тодду Хасперу и надписанный корявым почерком его девяностолетней матери, которая жила в Харвеспорте и писала ему раз в неделю зимой и летом, несмотря на то, что ни разу не получила ответа. И, помимо всего, два голубых конверта из Палм-Ривер, штат Флорида; один – Джону – с крупным детским почерком, другой, с адресом, профессионально отпечатанным на машинке, Барту.Ни слова не говоря, Барт отдал Джону его письмо, и мальчик ушел с ним к себе в комнату. Барт был рад остаться один; последние несколько месяцев чье-либо присутствие его тяготило. Он с любопытством распечатал письмо от Кена.«Дорогой Барт!В Палм-Ривер я нашел возможность хорошо вложить капитал: в один из мотелей на пляже. Но дело в том, что для его содержания трудно найти подходящую супружескую пару. Может быть, вы с Сильвией рискнете принять участие в этом предприятии на паях со мной? Я обеспечиваю финансовую сторону, вы административную и хозяйственную. Управляющему с женой полагается квартира и приличная зарплата или процент с прибыли. Мы с Хелен купили неподалеку дом; я рассчитываю приезжать туда в отпуск, а все остальное время он в вашем полном распоряжении. Посылаю фотографию мотеля; если вы заинтересуетесь моим предложением, буду крайне признателен.Возможно, я излишне самонадеян, но мне кажется, стоит попробовать.Искренне Ваш, Кен» Пока Барт читал, с его лица не сходила усмешка. С письмом в руке он вышел в спальню; Сильвия шила там платье на допотопной ножной швейной машинке. Когда он вошел, Сильвия откинула со лба волосы и вопросительно взглянула на мужа.– Что у тебя там?Он молча положил перед ней письмо. С каменным лицом она прочитала написанное и возвратила ему.– Что скажешь? – поинтересовалась она. Барт улыбнулся.– Сильвия, есть старая шутка: «Может быть, я сумасшедший, но я не дурак». Думаю, – это про меня.Ее лицо сохраняло неподвижность, только глаза раскрылись чуть шире.– Никто не говорит, что ты сумасшедший, Барт.– Я знаю о вас с Кеном, – спокойно произнес он. Она опустила голову.– Все это время у тебя был еще один обожатель, – продолжал Барт бесстрастным ироническим тоном. – Ему известно о тебе гораздо больше, чем ты думаешь…– О ком это ты?– О нашем старом друге.– Что за старый друг? Не играй со мной в кошки-мышки, Барт!– Тодд Хаспер. Очевидно, прошлым летом вас с Кеном мучила бессонница, а Хаспер тоже гуляет по ночам.Несколько мгновений она молчала, потом проговорила:– Гадко, что ты узнал об этом таким образом.– Ну, не знаю. В некотором смысле это сблизило нас с Тоддом.– Прекрати, Барт! Разве это повод для шуток? Он побледнел, насмешливая улыбка сползла с его лица.– Ни в коем случае, – сказал он. – Оказывается, Тодд обожает тебя с тех пор, как ты приехала сюда девочкой.Она вскинула голову.– Что ты имеешь в виду?– Тодд не очень-то умеет внятно объясняться, но он говорил что-то о твоем раздевании перед окном и прочий вздор. По всей видимости, он изучает твою жизнь. Он не страдает болезненной тягой к подглядыванию в окна и, судя по всему, в его интересе нет ничего нездорового. Он – ученый, этакий орнитолог-наблюдатель. Кроме того, в некотором смысле он в тебя влюблен.Сильвия закрыла глаза.– Мне нечем оправдаться.– Неужели?– Кроме одного.– Да?– Я повзрослела, Барт, и изменилась.– Ты предлагаешь забыть прошлое?– Нет. Я предлагаю посмотреть в лицо настоящему.– Как?– Я люблю Кена.– Очень трогательно, – сказал Барт.– Мы с детьми не можем оставаться здесь, на острове, с тобой.– Ты хочешь развестись?– Да. Но я не хочу причинять тебе боль.Он стоял, выпрямившись, словно солдат по стойке «смирно».– Ценю твою заботу.– Ты знаешь обо мне правду, и я ничего не отрицаю. Не отрицай же и ты правды о себе.– И что же это за правда?– Тебе нужно уехать с острова, Барт. Зимой ни тебе, ни мне с детьми находиться здесь нельзя.– Но ты намерена забрать при разводе детей?– Да.– Я могу сделать так, что на суде тебе будет несладко. Я – пострадавшая сторона и безвинен, – Барт скривил губы в подобие улыбки.– Знаю.– Думаю, Тодд будет не прочь выступить свидетелем. Он долго обо всем этом размышлял про себя, и теперь самое время ему выговориться.Сильвия прикрыла глаза рукой.– Но дети…– Ты сама виновата.– Если на то пошло, я могу доказать, что ты алкоголик, – тихо проговорила она в отчаянии. – Так или иначе, ты ведь не хочешь оставить детей на острове, правда?– Имею полное право.– Да, имеешь, но ты не настолько плохой отец, чтобы воспользоваться этим правом.– Конечно. Спасибо, что поняла.– Почему бы тебе не поехать с нами во Флориду? Я не хочу оставлять тебя здесь одного.– Да что ты? – запальчиво изумился он. – Пусть я потерял деньги, дорогая, но еще не опустился до такой степени, чтобы пойти на содержание к любовнице Кена Джоргенсона. Или его жене?– Не знаю.– Думаю, вам будет нелегко совладать с этой женщиной, я имею в виду Хелен. Она не так покладиста, как я.– Возможно.– Может, я ненормальный, но кое-что еще понимаю. У нее есть оружие. Твой громила не захочет потерять дочь.– Да.– Не верю, что он когда-нибудь на тебе женится.– Может, и не женится.– Я хочу только сказать, – начал Барт и вдруг, словно по команде «вольно», весь как-то обмяк. – Я готов все забыть, если ты согласишься оставить письмо без ответа.– Нет.– Этого я и боялся, – невесело произнес Барт. – Большинство женщин не хотят прощения.– Не в этом дело.– Я отдам тебе Карлу, – продолжал он уже бесстрастным тоном. – О ней я не смогу позаботиться.– А Джонни…– Я бы хотел оставить сына у себя, – с достоинством высказал окончательное решение Барт.– Здесь даже школы нет!– Он уже не маленький и будет учиться в интернате. За обучение я позволю заплатить твоему другу.– А летом? Ты не годишься в отцы, Барт! Любой суд это признает.– А ты что за мать? Неужели лучше доверить воспитание мальчика любовнице Джоргенсона?Сильвия снова закрыла глаза.– Я предлагаю компромисс, – сказал Барт. – Ты берешь Карлу, оставляешь мне Джонни, а я не буду вытаскивать на суде грязное белье.Сильвия молча покачала головой.– Я не могу оставить тебе Джонни.– Почему?– Ты его убьешь. Вспомни…– Да, я был пьян. Но вот что я тебе скажу. Я отправлю его в интернат, а потом в летний лагерь. Жить здесь он практически не будет.– Тогда зачем он тебе?– Он останется моим сыном.– Гордость, – отметила Сильвия.– Если хочешь, да. По правда говоря, ему лучше быть подальше от нас обоих. Интернат – лучший выход.– Да, – безнадежно произнесла Сильвия. – О, Господи, остается только надеяться, что так оно и будет.– О Карле говорить нечего, – печально продолжал Барт, – она слишком мала. Забирай ее. Но Джон мой сын, и я хочу, чтобы он им и остался.– Можно ему меня навещать?– Лучше не вспоминать о том, что ушло.– Я так не считаю.– А я – именно так. И в данном случае ты поступишь по-моему.– Позволь мне с ним видеться хоть изредка. Нелепо запрещать это!– Нет, – ответил Барт. – Ты попытаешься его вернуть. Прошу тебя не беседовать с ним даже сейчас. Мы вместе сообщим ему о случившемся.Уронив голову на руки, она заплакала. Он стоял рядом, глядя на нее, и уже хотел было нежно дотронуться до ее плеча, но внезапно отвернулся и с перекошенным лицом вышел из комнаты. Глава 11 «Дорогой Джон, – писала Молли. – Я во Флориде. У нас забавный домик, выкрашенный в зеленый цвет. Купание прекрасное, а волны даже больше, чем на острове. Здесь иногда бывают ураганы, но при мне еще не было. Мама пока в Буффало и приезжает завтра. Представляю ее лицо, когда она увидит морского ежа, которого я нашла на берегу. Папа заспиртовал его в банке. Безобразный до ужаса».В таком роде были исписаны четыре страницы, в конце стояла подпись «искренне твоя, Молли».– Джонни получает любовные письма, – доложила Карла.Джон покраснел.– Ничего подобного, – возмутился он. Вечером в своем письме он сообщил Молли последние новости о морже, которого видели с острова.На следующий день было очень холодно. В половине пятого Бартон Хантер в отутюженной Сильвией форме вошел в комнату Джона. Сын лежал и читал «Тарзана».– Джон, будь добр, зайди, пожалуйста, к нам, – отчетливо произнес он. – Мы с мамой хотим обсудить с тобой кое-что важное.– Конечно, папа, – Джон спрятал книжку под подушку, подальше от Карлы, и последовал за отцом. В комнате родителей на маленьком кресле в углу сидела Сильвия. На ней было новое, только что пошитое бледно-голубое платье. Когда вошел Джон, она достала из сумочки сигарету и, резко чиркнув спичкой, закурила.– Нам нужно поговорить с тобой об очень серьезном деле, сын, – начала она, при этом глаза ее выражали мольбу.– Каком? – спросил он.В комнате стояли две одинаковые кровати под белыми кружевными покрывалами, доставшимися Барту в наследство от матери. Барт присел на ту, что стояла ближе.– Известие не очень приятное, сын, – сказал он.– Что случилось? – снова спросил Джон. В воздухе витал аромат маминой пудры и духов, напоминающий запах сирени. В зеркале туалетного столика отражалась стеклянная ваза с тремя красноватыми кленовыми листьями.– Мы с мамой разводимся, – произнес Барт.В полной тишине выстрелила спичка, которую Сильвия зажгла, чтобы прикурить потухшую сигарету.– Разводимся, – повторил Барт, подумав, что мальчик не понял, о чем речь.– Почему? – Джон стоял очень прямо, и голос его звучал твердо.По лицу Барта промелькнула тень, но тут же исчезла, и уже приторно-фальшивым тоном он ответил:– Когда люди любят друг друга, они женятся. Иногда они перестают любить друг друга, и тогда им лучше разойтись. Это называется разводом.– Ты поймешь, когда вырастешь, – натянуто проговорила Сильвия.– Да, – подтвердил Барт.За окном залаяла собака Хаспера.– Когда? – переспросил Джон.– Когда вырастешь, – повторил Барт.– Нет, когда вы разводитесь?– Мама уезжает сегодня после обеда.– Джон, дорогой, но на тебе это не слишком отразится, – сказала Сильвия. – Ты будешь учиться в хорошем интернате, мы уже договорились.Джон промолчал.– Мама забирает Карлу, а ты, надеюсь, в перерывах между учебой и лагерем будешь со мной.Джон издал какой-то звук, шумно выдохнул воздух и повернулся к матери.– Ты берешь Карлу?– Да.Вдруг ему пришло в голову, что мать оставляет себе Карлу просто потому, что любит ее больше. Эта мысль настолько его ошеломила, что он потерял дар речи.– Не переживай, – сдерживая волнение, проговорил Барт. – Мы с тобой будем жить замечательно.– И ко мне как-нибудь приедешь, – добавила Сильвия.– Нет, – еле слышно произнес Джон.– Что, дорогой?– Никогда! – с трудом выдавил Джон.– Джонни! – воскликнула Сильвия, поднимаясь с кресла. – Пожалуйста, не надо так!Она притянула его к себе, и он против своей воли на какое-то мгновение прижался щекой к ее груди, вдыхая знакомый аромат духов, но тут же отстранился.– Не стоит огорчаться, – сказала она. – Ты скоро станешь взрослым, и мы будем часто видеться.Джон ничего не ответил; он плакал и, пытаясь сдержать слезы, часто-часто всхлипывал.– Мы не будем скучать вдвоем, – робко пытался утешить его Барт.Джон молча глядел то на мать, то на отца. Потом вдруг взвился и опрометью помчался к себе. Он слышал, как вскрикнула мать, но не остановился и, вбежав в свою комнату, запер дверь.Скоро слезы высохли; более того, он чувствовал, что у него пересохло во рту. Ему почудилось, что следом за ним в комнату проник приторный запах духов и пропитал здесь каждый предмет.В тишине он услышал шаги матери и стук в дверь. Он не ответил.– Джонни! – позвала она. – Впусти меня. Он лежал и молча сжимал кулаки.– Пожалуйста! – попросила она.Где-то сильно хлопнула дверь, и послышались шаги Барта.– Оставь его в покое, черт возьми!С моря доносились глухие, зловещие удары волн о скалы. Джон перевернулся на спину и лежал, глядя в потолок и стараясь не шевелиться. «Пусть она думает, что я умер, – твердил он про себя. – Пусть думает, что я умер». По потолку шла длинная трещина со множеством ответвлений, напоминавшая изображение реки на карте. Тарзан со своей лунной невестой мог бы пуститься по ней в плавание на выдолбленном каноэ, и Джон отправился бы с ними; они бы неслись через пороги, мимо кишащих в мутной воде крокодилов, а с берега раздавались бы хриплые крики диких кошек. «Держись, Джон!»– сказал бы ему Тарзан. «Вперед! – прозвенел бы голос лунной девушки, которая во всем была похожа на Молли. – Вперед, к лунным горам!»Через некоторое время Джона разбудил стук хлопнувшей двери и шум отъезжающего автомобиля. Он понял: уезжает мать. Его первой мыслью было, что этого не может быть, что сейчас раздастся стук в дверь, и она войдет в комнату в своем голубом платье, окутанная ароматом духов. Но ничего не произошло. Ему отчаянно захотелось помчаться следом, что есть силы бежать за машиной, но его не пускала гордость. Он остался лежать неподвижно и в конце концов опять заснул.Проснулся он словно от толчка. Было совершенно темно, и кто-то ломился в дверь. На какое-то мгновение все стихло, потом прозвучал голос отца:– Джон! Впусти меня!Джон лежал без движения и молчал, затаив дыхание.– Пожалуйста! – повторил отец. Джон не отвечал.– Джон, – взмолился Бартон, – с тобой все в порядке?– Да, – проговорил мальчик.– Я хочу поговорить с тобой, сын. Позволь мне войти!– Нет!– Почему? – в голосе Барта послышалось отчаяние.– Потому что я хочу побыть один, – спокойно ответил Джон.– Ладно! – разозлившись, бросил Барт и стал спускаться по лестнице.Джон продолжал лежать в темноте. За окнами свистел ветер, раскачивая голые ветви деревьев, грохотал прибой.В три часа утра в дверь опять постучали, затем раздался какой-то утробный звук, похожий на звериный вой, от которого Джон задрожал и резко приподнялся. Наступила тишина, затем звук повторился: то ли всхлипывание, то ли шепот, то ли стон раненого. Джон вскочил и распахнул дверь. В комнату ввалился отец и, наткнувшись на кровать, упал на нее. Он все еще был в форме. Когда Бартон обернулся, в слабом свете, проникавшем из холла, Джон увидел, что отец плачет. По комнате распространился запах виски. У Джона сперло дыхание.– Мы с тобой! – воскликнул Бартон с достоинством, внезапно выпрямившись.– Да, – ответил Джон.– Мы сами…Последовала пауза, Бартон, казалось, погрузился в глубокое раздумье.– Мы сами… – повторил он, – Мы сами по себе и ни от кого не зависим.– Да, – сказал Джон.Отец повернулся на спину и изрек:– В женщинах не нуждаемся.– Да, – согласился Джон.– Хватит споров, – продолжал Бартон. – Хватит драк. И хватит проклятых рогоносцев. Ты знаешь, что это такое?Двумя пальцами он изобразил у себя над головой рожки.– Нет, – сказал Джон.– Тебе и не надо знать, еще рано.Джон ничего не ответил.– В жизни всякое бывает, – вздохнув, сказал Бартон. – Даже с хорошими людьми. Когда-нибудь ты это узнаешь.Джон промолчал.– Ты слышишь меня?– Да.– Сильвия в общем хорошая женщина. Я потерял деньги, все из-за чертовых денег. Победитель забирает все, проигравший плачет.– Наверное, – сказал Джон.– Женщину просто так, без денег, не удержать. Нищета противна женской натуре. Она уходит к тому, кто предлагает наивысшую цену.Ответа не последовало.– На такую женщину всегда найдется претендент. А третий лишний.– Лишний, – повторил Джон, не понимая смысла сказанного.– Доморощенный философ в третьем поколении, – сказал Барт. – Это я. Тебе повезло. Ты можешь начать все с нуля.– Да.– Ступай вверх по лестнице, мальчик. Снизу вверх, а не сверху вниз. Вот так, сэр. Понимаешь?– Да, – повторил Джон.– Хорошо. Но не в этом дело. Весь вопрос в том…Бартон сделал усилие и приподнялся на руках.– Дело в том, – еще раз произнес он, – дело в том, что нам с тобой не надо волноваться. Никаких волнений. Все кончено.Свесив ноги с постели, он попытался встать, но не смог и повалился снова.– Дай мне руку, а, сынок? – попросил он.Подав отцу руку, Джон другой ухватил его чуть повыше локтя. Рука отца оказалась поразительно тонкой и слабой. С трудом поднявшись, Барт оперся на плечо сына и, еле держась на ногах, сказал:– Спасибо, сын. Только не думай, что я пьяница, ясно? Просто сегодня особый случай. Очень особый. Ты помоги мне спуститься, и я буду в порядке.Перед самым рассветом Джон проснулся в сильном ознобе. В комнате было очень холодно. В доме стояла полная тишина, только за окном слышался шум ветра и волн, вой собаки Хаспера. Джон отправился к Барту. Тот лежал с раскрытым ртом, раскинув руки и не двигался. Одеяло сбилось в сторону. На простыне виднелись следы пролитого виски, бутылка валялась тут же. С ужасом подумав, что он умер, Джон замер; прислушался, ловя его дыхание, но доносились лишь звуки ветра и собачий вой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28