Я должна была удостовериться, Вы же понимаете.– Каково заключение врача?– Все в порядке, – ответила Хелен. Маргарет и Брюс опять кивнули.– Но она выглядела расстроенной?– Да, очень. Она всегда была трудным ребенком.– И вы заперли ее в комнате?– Да.– И ее там не было, когда вы принесли ей обед?– Не было.– Вы подумали, что она нарочно где-то прячется, но, не найдя ее в доме, пошли искать на пляже?– Все правильно, – проговорила Хелен скучающим голосом.– Там вы встретили мальчика, и он грозился вас убить.– Да, грозился, – сказала Хелен.– И ты этого не отрицаешь, верно? – спросил шеф, резко повернувшись и, подражая детективам из кинофильмов, бросил на Джона проницательный взгляд.– Нет, – тихо ответил Джон. Он и не собирался что-либо объяснять этим взрослым.– Когда ты в последний раз видел девочку?– Вчера, – сказал Джон. – Вчера ночью, когда нас нашли.– Я думаю, ты говоришь неправду, – заметил шеф. – Я думаю, что ты встретил ее на пляже, и я думаю, что ты…– Полегче, Боб, – зашипел адвокат.Шеф откинулся на спинку стула и закурил сигару.– По-видимому, нам остается только ждать, – сказал он. – Мы прочешем пляж, дюны и реку. Посты на дорогах уже предупреждены. Обычно мы не торопимся, но мне уж очень не нравится это дело.– Отпустите мальчика домой, – предложил адвокат. – С условием, что он не покинет своей комнаты.– Вы не выпустите мальчика из комнаты? – спросил Сильвию полицейский.– Мой сын ни в чем не виноват, – ответила она, не поднимая головы.– Вы за него ручаетесь?– Конечно!Той ночью Джон стоял у окна своей спальни, глядя на пляж и дюны, и по прыгающему свету фонарей следил за поисками. Мать пыталась его успокоить, но он отказался с ней разговаривать, сказав лишь, что с ним все в порядке и в помощи он не нуждается. У берега шумел прибой, на ветру шелестели пальмы. Из окна виднелись три звезды и гряда облаков, тянувшихся к луне. К четырем утра облака из серых стали белыми, и прошедшая ночь уже не казалась ужасной.На следующий день Молли нашлась. Ее обнаружили в трех милях к северу от города, бредущей в забытьи вдоль шоссе. Неделю она пролежала в больнице, набираясь сил, после чего ее уложили в постель дома.Когда Кен вернулся из Парижа и узнал, что произошло, он в первый раз в жизни ударил Хелен. Она завизжала, тут же прибежали Маргарет и Брюс. Маргарет в гневе выпалила, что им известно про Сильвию, а Хелен с криком потребовала развода. Кен ответил, что она может получить развод хоть сейчас, но он оставляет себе Молли.– Ничего себе отец! – ответила за нее Маргарет. Не говоря уже о вопросах морали, разве не его эта пагубная затея с яхтой? Они-то все были против с самого начала, но Кен поступил по-своему, и вот результат.– Мы поймали вас с поличным, – сказала Маргарет. Это была неправда, но, как говорила Хелен, ложь делает свое дело. – У нас есть свидетели.Спор продолжался всю ночь и почти весь следующий день, в течение которых Картеры несколько раз советовались с адвокатом по телефону. В результате был составлен иск о разводе. На время суда Молли решили отправить в интернат.Кен много беседовал с дочерью, но она ушла в себя и совсем с ним не разговаривала. После того как Хелен рассказала ей про Сильвию, она даже не хотела смотреть на него.Выбор остановили на интернате Брайервуд Мэнор в Вирджинии, о котором его директриса, мисс Саммерфилд, отзывалась как о лучшем в Соединенных Штатах. Картеры сопровождали Молли и пришли в ярость, увидев возле вагона Кена с большой, изящно перевязанной коробкой под мышкой. Джон тоже пришел проводить Молли. Это были напряженные проводы. Кен передал ей коробку и просил открыть после того, как поезд тронется.– Спасибо, – застенчиво сказала Молли и позволила себя обнять.Джону нечего было ей подарить – только взгляд откровенной, отчаянной любви, заметив который, Картеры решили, что, слава Богу, Молли уезжает вовремя. Молли пожала ему руку и сказала, что надеется его вновь увидеть, но голос ее звучал с убийственным безразличием. Казалось, ей все равно, увидит ли она кого-нибудь из присутствующих еще раз. Задолго до того как проводник объявил отправку, она отвернулась от родных и, не принимая возражений, одна направилась в заказанное Кеном купе. Там она сидела, держа на коленях коробку и глядя в окно. Только через час развернула подарок и увидела блестящую шубку, настоящую норку. И тут только, уткнувшись лицом в мягкий мех, она зарыдала. Глава 15 Из-за долгих предварительных переговоров оба развода грозили затянуться, поскольку стороны согласились лишь по очень немногим пунктам. Бартон вышел из морского госпиталя надорванный, но с твердым намерением остаться законным опекуном сына. Сильвия сказала Кену, что не сможет спокойно спать, пока Джон остается на острове с Бартом и Хаспером.– Черт, – выругался Кен. – Если уж на то пошло, суд скорее отдаст ребенка женщине, нарушившей супружескую верность, чем алкоголику. Когда мы поженимся, твои позиции будут сильнее.Хотя, конечно, они не могли пожениться прежде, чем их разведут, и Сильвия должна была предстать на суде женщиной, которая бросила мужа, ради другого мужчины. А Барт предусмотрительно получил в госпитале заключение о состоянии своего здоровья. На бумаге оно оказалось превосходным, подпорченным лишь одним острым приступом запоя на почве вполне понятных переживаний мужчины, от которого ушла жена. Настроение его было приподнятое, и адвокат считал, что, если он не будет пить, его дело выиграно. К тому же его шансы значительно возросли благодаря тому, что сын явно не хотел оставаться с матерью и активно поддерживал сторону отца.В переговорах с Хелен Кен имел безнадежно слабые позиции. По словам адвоката, у нее на руках были все козыри. Оспорить ее опеку над Молли не представлялось возможным, однако она зашла слишком далеко, считал тот же адвокат, пытаясь лишить Кена права видеться с дочерью даже несколько недель в году.Очевидно, решение отправить Молли в интернат, было правильным. История попала в газеты, и дальнейшее развитие событий не сулило ничего приятного. Барта представили читателям как ветерана войны, а Кена как владельца «Марфэба»; раскопали и поместили старую фотографию Сильвии, сохранившуюся в архивах со времен, когда она была «общественным лидером». Что до Хелен, то ее никак не удавалось убедить, что беседовать с репортерами не следует. Ей нравилось, когда ей сочувствовали, а внимание прессы согревало душу. Ей нечего скрывать, говорила она, если пресса хочет узнать правду, то зачем скрывать. Маргарет с ней соглашалась. Визиты репортеров и фотографов в их новый дом в Буффало наполняли их чувством собственной значимости. Такие приятные молодые люди, всегда любезные. «Пусть все узнают, какое это чудовище – Кен Джоргенсон», – заявила Маргарет одному молодому человеку, и в нью-йоркской газетенке появился чуть ли не развлекательный роман обо всей их компании с портретами Сильвии, краткой историей «Марфэба» и перечнем прошлых достижений Кена в футболе.Сильвия пригласила Джона к себе в комнату, чтобы объяснить, что сразу после развода она выходит замуж за Кена. Он пожелал ей счастья.– Конечно, тебе сейчас все это тяжело и непонятно, – сказала она. – Но когда-нибудь ты поймешь.– Мне и сейчас все ясно, – спокойно ответил Джон, но несмотря на скованность не отстранился и позволил себя поцеловать.За день до отъезда Джона в школу Сильвия затеяла рыбалку. Адвокат не советовал ей встречаться с Кеном до окончания процесса, и сама она не поехала, но Кену и Джону, считала она, нужно познакомиться поближе. Кен согласился и нанял рыбацкое судно, чтобы отправиться в места, где водится голубая пеламида. Джона пришлось уговаривать.– Послушай, – попросила она. – Кен Джоргенсон – хороший человек, и когда-нибудь ты все равно это поймешь. В жизни приходится сталкиваться с реальностью, и не нужно придумывать ничего лишнего. Он хороший человек, и любит нас обоих, и если ты откажешься, то очень его обидишь.– Если ты так хочешь, я поеду, – мирно ответил Джон. – Я просто не люблю рыбалку.Его взгляд стал не по годам взрослым, как и у многих детей разведенных родителей, а в манере держаться появилось спокойное самообладание, нарушить которое оказалось ей не под силу; та же выдержанная любезность, которую любил напускать на себя при посторонних Барт.Затея с рыбалкой успеха не принесла.– Спасибо, сэр, – произнес Джон, когда Кен передал ему удочку, и «Нет, благодарю вас, сэр», когда хотел показать, как насаживать наживку для пеламиды, добавив с некоторым высокомерием: «Сэр, я ловлю рыбу всю жизнь».Кен с грустью наблюдал, как Джон легко и изящно передвигается в лодке. Врожденная способность без усилий производить незначительные, простые действия всегда восхищала его в Барте в молодые годы, даже когда тот обыграл его в теннис. Ему нравилась легкость, с какой мальчик обращается с рыболовной снастью, ни разу ничего не запутав, и спокойная уверенность, с которой он удерживал равновесие, когда они вышли в залив и началась качка.Спустя несколько часов у них уже был изрядный улов, и капитан, намереваясь позавтракать, попросил Джона стать к штурвалу. Мальчик стоял, балансируя на цыпочках, и едва прикасался к рулю, по всей видимости, инстинктивно чувствуя, что именно надо делать, чтобы судно держалось курса.– Да ты настоящий моряк, – восхитился Кен.– Спасибо, сэр, – сказал Джон. – Меня учил отец. Он был капитаном корабля во время войны. Вы знали об этом, сэр?– Да, – мрачно ответил Кен. – Он был прекрасным морским офицером. И ты этим должен гордиться.– Вы воевали, сэр? – вежливо спросил Джон.– Нет, – ответил Кен, и, чувствуя, что это необходимо, добавил: – Считалось, что нас, ученых, не следует посылать на войну.– Ясно, сэр, – сказал Джон.Когда день подходил к концу, Кен, положив руку мальчику на плечо, сказал:– Джонни, мы могли бы побеседовать пару минут?– Конечно, сэр.Они уселись вдвоем на крыле ходового мостика. Судно уже шло по реке, возвращаясь домой. Мягким, глубоким голосом Кен проговорил:– Я только хочу, чтобы ты знал, что этот трудный для всех нас период пройдет. Твои отец, мать и я – порядочные люди, и мы справимся с нашими трудностями. И мы хотим помочь тебе всем, чем только можем.– Спасибо, сэр.– Как-нибудь на следующий год мы можем собраться вместе на Пайн-Айленде или здесь. Ты, Молли и я с мамой. Надеюсь, ты сможешь часть каникул провести с нами?Кену хотелось схватить его, прижать к себе и сказать: «Не надо так; не думай, что ты один, иди сюда, прижмись ко мне и поплачь; если хочешь, ударь меня, крикни, но сделай что-нибудь, черт возьми, скажи что-нибудь, только не держи все в себе, пусть выплеснется, и покончим с этим». Но с Молли это не вышло, и он понимал, что с Джонни так тоже нельзя.В ту ночь Сильвия в первый раз пренебрегла советом адвоката, который просил до развода даже не звонить Кену. Она позвонила ему из гостиницы, куда временно переселилась, и спросила, как прошел день.– Я не смог к нему пробиться, – печально ответил Кен. – Нужно время.Сильвия вздохнула и, немного помолчав, сказала:– Я люблю тебя, Кен. Я люблю тебя уже за то, что ты пытался это сделать.– Я тебя тоже люблю. И не беспокойся о детях. С ними все будет в порядке.– Надеюсь.– Нужно только время, – добавил Кен. Часть третьяТЕБЕ БЫВАЕТ ОДИНОКО? Глава 16 Колчестерская академия расположилась в уединенной сельской местности милях в пятидесяти от Хартфорда, столицы штата Коннектикут, и была на хорошем счету среди учебных заведений подобного рода. В нее принимали не только детей разведенных, овдовевших или больных родителей, но и тех, для чьих интеллектуальных и социальных устремлений домашнего обучения было мало. Из стен этой старой школы, основанной в 1803 году, вышли многие знаменитости. Бартон Хантер сам принадлежал к числу бывших воспитанников Колчестерской академии, и устроить туда Джона в разгар семестра удалось не без его влияния. Произошло это весной в марте.Утром на аэровокзале Джона встречал один из учителей школы мистер Нили. Это был скорбного вида мужчина средних лет и среднего роста, который когда-то мечтал стать профессором классической литературы в Гарварде, но не смог защитить докторскую и вот уже двадцать с лишним лет преподавал в Колчестерской академии. Недавно – по глупости – он купил подержанный автомобиль, намереваясь выбираться на выходные в Хартфорд, и его тощий бюджет едва выдерживал взносы за эту машину, приобретенную в рассрочку. В то утро жена сказала ему, что боль в плече усилилась и в любой момент ее могут забрать в больницу. Когда мистер Нили встречал Джона, его мысли занимало именно это обстоятельство, и рукопожатие показалось мальчику прохладным. Они молча доехали до школы, где мистер Колфилд, директор, объяснил Джону в своем кабинете, что придется как следует потрудиться, если он хочет считаться хорошим студентом.– Я постараюсь, сэр, – сказал Джон.Затем мистер Нили проводил Джона в общежитие и познакомил с будущим соседом по комнате, тощим, слегка заикающимся парнишкой по имени Билл Норрис, которому тоже было пятнадцать.– Р-рад по-познакомиться, – обратился к нему Билл, приятно улыбаясь. – Одному в комнате п-плохо.– Скажи, пожалуйста, где здесь почта? – спросил Джон после рукопожатия.Оставив чемодан нераспакованным, по весенней слякоти Джон отправился через квадратный школьный двор; он даже не взглянул на красивые кирпичные здания, построенные для Колчестерской академии на средства ее выдающихся выпускников, которым она так много дала. Дорога, указанная Биллом, привела его в маленькую комнату рядом со столовой, отведенную под почтовое отделение. В воздухе стояла странная смесь запахов клея, чернил и дешевых духов; последний исходил от жены привратника, которая исполняла роль начальницы отделения. В комнате было пусто. Джон робко постучал в фанерное окошко под вывеской «МАРКИ» и услышал женский голос:– Да-да?– Меня зовут Джон Хантер. Нет ли для меня писем?– Нет, – без колебаний ответил голос. – Новичок, что ли?– Да, мэм.– Подожди, я выделю тебе почтовый ящик. Последовала пауза, после которой морщинистая рука с большим искусственным бриллиантом на пальце выложила на полочку листок бумаги.– Ящик 135,– сказал голос. – Вот твой кодовый номер.Джон прочитал: 18–25–02. Он подошел к своему ящику и, набирая нужную комбинацию, попрактиковался, как его отпирать и запирать.Вернувшись в комнату, он сел за письменный стол и написал письмо. «Дорогая Молли! – писал он. – Я уже в Колчестерской академии. Моего соседа по комнате зовут Билл; кажется, он неплохой парень. Я прилетел сюда из Палм-Ривер, некоторых пассажиров в самолете укачало, а меня нет. Мне нравится летать на самолете, а тебе?»Было трудно придумать, о чем писать. Джон закусил конец авторучки и, оглядев комнату, решил описать ее. «Стены здесь зеленого цвета, – написал он, – а из окна комнаты хороший вид». Он приклеил на свое послание марку «авиа» и снова направился через двор опустить письмо.Ответ Молли пришел через четыре дня. «Дорогой Джонни! – писала она. – Похоже, твоя школа такая же, как и моя; стены у нас совершенно такого же цвета. Это чудесно, правда? Хотя, думаю, кормят вас лучше, чем нас. Честно, я не смогла бы существовать здесь, если бы нам не разрешали ходить в аптеку перекусить».Так и началась их постоянная переписка. Ни Джон, ни Молли в своих письмах о родителях даже не вспоминали. Они писали о еде, кинофильмах, которые смотрели, прочитанных книжках. Смысл букв, сложенных в слова, заключался в самом их существовании, а не в том, что они передавали.В тот начальный период учебы Джон довольно часто получал весточки от матери. Сильвия присылала короткие бодрые письма о рыбалке во Флориде и о ракушках, которые она начала собирать на побережье для коллекции. «Не исключено, что следующим летом у нас с Кеном будет возможность пожениться», – написала она однажды, как бы невзначай вставив эту фразу в рассказ о планах поехать за границу. На это письмо Джон не ответил. Каждый месяц он прилежно посылал матери открытку; но не более того.Барт писал нерегулярно, частенько прикладывая чек на небольшую сумму. Обычно его письма состояли из трех-четырех предложений. «Дорогой сын! – написал он как-то. – Надеюсь, с тобой все в порядке, у нас тоже все хорошо». В своих письмах с Пайн-Айленда Барт всегда употреблял местоимения «мы» и «нас», даже когда жил в этом большом доме один. Письма всегда заканчивались словами «Прощай, спешу», словно он вел невероятно деятельный образ жизни.Проходили дни и недели, и образы Кена, Сильвии и Барта стали меркнуть в сознании Джона; он перестал думать о них так часто. А образ Молли становился все реальнее, в особенности после того, как он получил от нее школьную фотокарточку. На снимке девушка с серьезным лицом и руками, аккуратно сложенными на коленях, прямо сидела на стуле с вертикальной спинкой. «Я выгляжу, словно чучело, тебе не кажется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28