Подтверждались худшие из опасений. «Парень-то непростой, этот соседик… как бы дело не сорвал; у меня уже и тело новое на мази, – прозвучало в голове совсем непонятное. Надо пацанам сказать, пусть прощупают – что-то тут нечисто, нутром чую… Опять же, подробность про какого-то Тефани… откуда у экстрасенса возьмется? и про доверенность тоже как узнал?…»– Он уехал сейчас. На неделю. В Москву. – Стараясь не смотреть на Сергея, соврал я. Приедет, скажу. Он сам позвонит. Не могу без разрешения телефон давать, обидится… Точно позвонит! – Уверенно закончил я, решив, что если к тому времени дело не рассосётся, скажу все как есть. Других вариантов не было. – Ну, бывай, у меня концерт сегодня, – снова соврал я.– Где? В каком клубе? – быстро спросил Серега, не спуская с меня взгляда.– Да, кажется, в «Апельсине», надо еще у ребят уточнить. – Я встал и двинулся к выходу.«Надо прямо сейчас позвонить, не нравится мне этот наезд, нутром лажу чувствую…» – прозвучали вдогонку Серегины мысли. Я попрощался, закрыл дверь и вышел на улицу. На душе было хреново. По всему чувствовалось, что я влип в большую неприятность. К подъезду подъехал «RAV4». Из него вышла Наташа и, беззаботно оглядываясь по сторонам, просеменила в подъезд. Я, отвернувшись, прошел мимо. На душе скребли кошки. * * * Следующие дни прошли спокойно, если не считать нескольких происшествий, большей частью – неприятных.Во-первых, ночью вскрыли мою машину; причем с непонятной целью. Никаких особенных сигнализаций, препятствующих среднестатистическому вору что-либо у неё (или её саму) украсть, не было. Тем более, что проникновение было совершено виртуозно: двери остались запертыми и никаких сигналов бедствия ночью, когда это случилось, она не подавала. Я бы ничего и не заподозрил: видимых следов не наблюдалось. Но след чужих мыслей я учуял мгновенно. Обрывки слов – мат, строевые команды, технические детали. Почти ничего связного, но у меня была стойкая уверенность, что этот человек, остатки мыслей которого я теперь слышал, только что побывал в моей машине. Второе, и еще более неприятное обстоятельство, заключалось в том, что в мое отсутствие побывали и у меня дома. И опять: никаких видимых следов. Если что-то и искали, то сделано это было поистине виртуозно. Однако следы мыслей незваных гостей имелись всюду: и в спальне и в кабинете и, даже, с позволения сказать в туалете и кладовке. Причем это были следы нескольких людей. Я различал их по интонациям и набору слов. Это запутало меня еще больше: обрывки и так не были целостными, а тут еще это были мысли сразу нескольких людей…Надо ли говорить, что все эти дни я буквально промучился. Что предпринять и, нужно ли мне вообще, что либо предпринимать, было решительно не ясно. Я, было, пытался советоваться. Сначала поговорил с Андреем. Тот от конкретики ушел, выдав что-то про колесо Сансары и вынужденную цепь перерождений. «Не хочет брать ответственность», – так сформулировал его поведение для себя я. Оно и понятно, советчик всегда крайний, даже в выборе шляпы; а тут вообще не понять, куда заведет и чем окончиться.Затем, скрепя сердце напросился на разговор к Элеоноре Константиновне. Та меня приняла дома, в шикарной квартире на углу Невского и Фонтанки, с видом на воду, мраморной лестницей и вышколенным консьержем. Проговорили десять минут. На этот раз у нее не было ни следа жеманности. Она была строга и деловита. Я даже пожалел, что явился с такой ерундой. Атмосфера располагала обсуждать проблемы глобальные, и я почувствовал себя несколько неуместно. Но, раз уж пришел, надо было воспользоваться и я, сделав многозначительное лицо, и, представив дело так, что нуждаюсь, скорее, в каком-то общем понимании этической составляющей, чем в конкретном совете, рассказал про суть дела. Элеонора, в философию углубляться не стала, вопросов никаких не задала и сказала только, что раз уж я в это дело влез, то на половине бросать не гоже. Тем более, что неприглядно все как-то получается: человека загрузил и в кусты. Сказала, что по-хорошему, способности свои лучше не афишировать. Но раз уж я в эту сторону пошел, так надо Сергею все честно рассказать. Попросит проверить – продемонстрировать, что бы у него сомнений не оставалось. Затем объяснить все. Как на самом деле было… и, разойтись до лучших времен. Любовница его – ему и решать, что с ней делать. На этом аудиенция закончилась, и мы распрощались.Я вышел от Элеоноры в некотором замешательстве: происшедшая с ней перемена была неожиданна. Если раньше она была разговорчива и готова говорить о любом и долго, то сегодня – деловито-суха; но это было, наверное, и понятно. Человек она действительно занятой, а я набился без приглашения да еще с такой ерундой.Однако, подумав, я решил, что она права. Да я и сам это понимал. Дело приостановилось как-то уродливо: Сергей подозревал меня и этого одного было достаточно, что чувствовать себя не комфортно.С этими мыслями я вернулся домой. В дверях меня остановил консьерж: «Дмитрий, вы знаете, здесь вам сосед записку оставил, просил передать». Он протянул мне маленький кличек бумаги. «Какой сосед? – автоматически подумал я, одновременно соображая, что записка наверняка подписана. Развернул бумагу и прочёл: – „Дима, зайди срочно ко мне, не нашел твой телефон. Сергей“.У меня упало сердце. Как ни старался я отдалить надвигающуюся развязку, время, похоже, вышло… Не пойти было нельзя – он наверняка спросит у консьержа, отдал ли тот записку; к тому же это запутало бы ситуацию еще больше, что было глупо. Я зашел домой, быстро перекусил, оделся и снова вышел. Я принял решение все ему рассказать. * * * Зайдя в соседний подъезд я, поздоровавшись с консьержем, быстро поднялся по ступеням на третий этаж.Вся эта история не нравилась мне с самого начала, и теперь хотелось покончить быстрей. Я решил последовать совету Элеоноры (как сократил я про себя, уж больно мудреное отчество было «Константиновна») и все рассказать.Подошел к двери – настроение было приподнято паршивым: с одной стороны я был рад принятому решению, а с другой понимал, что придется оправдываться – а это было неприятно. В прошлый раз я напридумывал всякого; правда же оказывалась еще менее правдоподобной…Я позвонил, изображая на лице безразличное спокойствие. Подождал – никакой реакции; позвонил снова – то же. Если бы не записка, да еще, пожалуй, свет, видимый в линзе дверного глазка, я бы, не задумываясь, ушел. Но что-то меня удерживало, и я сделал вторую – если первой считать мой предыдущий визит к Сергею – ошибку…Полузадумчиво-автоматически я взялся за ручку и повернул. Сухо щелкнул замок. Дверь оказалась не заперта. Я опасливо заглянул и сделал шаг внутрь. Заходить в квартиру в мои планы не входило. Я просто решил громко позвать – иногда люди не слышат звонка, привыкнув к его звуку – особенно, если играет музыка или включен телевизор. Музыка играла. Телевизор, кажется, тоже был включён, по крайней мере, в глубине квартиры бубнил чей-то голос. Я, набрав в рот побольше воздуха, сделал еще один шаг внутрь коридора…Да так и замер с уже открытым и изготовленным для крика ртом: в проеме двери, ведущей в гостиную, на полу виднелась волосатая рука с часами «Ролекс» на запястье. Часы я узнал сразу – их носил хозяин этой квартиры, бизнесмен Серега. * * * Я, было, дернулся в сторону двери – покойников я не любил патологически, но в орошенной потоком адреналина голове мелькнула мысль о том, что, возможно, Сергей еще жив, и что, возможно… Все пронесшееся в моей голове затем было, по всей видимости, стандартным набором ударившегося в идеалистическую эклектику человека переживающего нешуточный шок но, все же, цепляющегося за обломки здравого смысла: – «Может спасу? Помогу? Герой буду, все знают, медаль вряд ли, но все равно…».На дальнейшее развитие мыслей в этом оптимистическом ключе силы духа у меня, однако, не хватило. Мне снова стало страшно. Я все же продвинулся немного вперед и с ужасом констатировал, что труп скорее мертв, чем жив – он лежал на спине, рот был открыт, голова запрокинута, грудь неподвижна, глаза бессмысленно смотрят в потолок… Я подумал, что «нужно что-то делать». Мысль была интересная, но дальше не шла. Что сделать, решительно не придумывалось.Я, в некотором ступоре, как от самой ситуации, так и от собственной беспомощности, поднял голову от трупа и застыл в еще более законченной прострации, заметив в глубине комнаты, нечто уж и совсем меня поразившее. Там, у дальней стены на диване расположилась девушка: она лежала первоначально видимо удобно, непринужденно устроившись на подушках; однако теперь наверху остались лишь ее ноги – тело же сползло с дивана. Лицом она уткнулась в пол, словно пытаясь куда-то ползти пока смерть не настигла ее… а в том, что она мертва я, почему-то, тоже был уверен.В этот момент за окном послышался вой милицейской сирены. На негнущихся ногах подойдя к окну, я увидел милицейский УАЗ-ик, остановившийся прямо под окнами квартиры, в которой я находился. Из него торопливо вышло несколько человек, и пошли в сторону подъезда. Шестым чувством я понял, что они идут сюда; что было делать – непонятно.Я, пребывая все еще в несколько сомнамбулическом состоянии, тихо выбрался на лестницу, прикрыв за собой неплотно дверь. Внизу слышались приближающиеся шаги. Недолго раздумывая, я кинулся вверх, стараясь преступать тише и пролетая каждым шагом чуть не пол лестничных пролета. Через несколько минут я уже был на последнем этаже – у двери, ведущей на чердак. К счастью, она была открыта – навесной замок висел чисто для вида – замкнут он не был.Выждав, когда внизу хлопнет дверь и перестанут слышаться голоса, я тихо приоткрыл щель и пробрался внутрь. Было темно, но не очень: виднелись слуховые окошки. Я, сообразив, что оставаться здесь небезопасно, стал пробираться вперед. Чердак был сквозной, один на весь дом, и здесь можно было свободно пробраться из одного подъезда в другой. Пол завален мусором и остатками мебели – выбрасывать жаль, а деть некуда. Останки велосипедов и колясок; бидоны и коробки; коробки про которые, как известно: – «Без упаковки назад не примут»… Я пару раз чуть не упал: один раз попав ногой в детский горшок, а второй, скорее, от неожиданности: кто-то поставил ловушку для мышей, в которую я не преминул попасться. В темноте мне было не видно, что это такое… показалось, что в ногу вцепился неведомый квадратный плоский зверь. Я успел даже решить, что это мышь-оборотень, мутировавшая от недостатка пищи и воды, однако быстро разобрался и перестал паниковать.Между тем, приближался выход в мой подъезд. С некоторым трепетом я повернул ручку – она вполне могла оказаться запертой. Что в таком случае можно было предпринять, я себе не представлял даже приблизительно. Тихо толкнул дверь. Она поддалась. Я облегченно вздохнул. Дальнейшее было делом техники – спустившись на один этаж и открыв дверь, я оказался в своей квартире. Едва переведя дух, я осторожно выглянул в окно. Подъехали еще несколько машин – в основном УАЗ-ики; было и две скорые. На улице начал накрапывать дождь. * * * Что было делать дальше, я решительно не понимал. Сейчас, немного отойдя от пережитого шока – путешествие по чердаку подействовало отрезвляюще – я понял, что попал в совершенно безвыходную ситуацию. Требовалось совсем немного времени, что бы узнать от консьержа, что за десяток минут до приезда милиции я заходил в подъезд. Обнаружив мое отсутствие в какой-либо из квартир и, выяснив, что назад я не вышел, только тупой не догадался бы про чердак. Далее, по моим следам, которые отпечатались на пыльном чердачном полу лучше некуда, проследить весь мой путь не представляло никаких проблем… Кроме того, в квартире Сергея наверняка остались мои отпечатки…Непонятным оставалось одно – кто вызвал милицию и, давно ли произошло убийство. Но это теперь было делом второстепенным, милиция с такими мелочами заморачиваться не станет; улик хватает, преступник налицо. Единственным выходом было – бежать.Пока о подобных вещах я смотрел по телевизору и читал в детективах, все казалось простым: скрываться, расследовать, гадов найти, всем всё доказать. Сейчас же, когда это случилось со мной, даже сам факт бегства казался мне чем-то спорным, вызывающим кучу простых вопросов: куда пойти? Что взять? – ведь на улице дождь, а может похолодать, значит, мне нужен зонтик и свитер! Или взять теплую куртку – но ведь завтра может стать теплее и мне будет жарко! Да и лишняя пара обуви не помешает, ведь когда я еще сюда вернусь… «А гитара? – какая к черту гитара, денег надо побольше! – Да ведь деньги на карте у меня… Значит карту, и код, пин-код не забыть, где же он записан-то…?»«Носки!» – я метался по квартире не понимая, с чего начать. Бегство, похоже, затягивалось, от ощущения опасности и близости преследователей у меня началась настоящая паника, на нервах я схватил какую-то сумку и стал бросать в нее все, что ни попадалось под руку. Каждую секунду я ожидал услышать звонок в дверь, но ничего не мог поделать – я, словно в гипнозе, все собирал и собирал вещи – не осознавая даже что я беру и не имея какого-либо определенного плана. Мне казалось, что все еще забыто что-то важное, крайне необходимое, без чего спастись не удастся и «все пропадет»… В суете я потерял банковскую карту уже, было, приготовленную к бегству и засунутую куда-то с мыслью о том, что «Сюда положу, что бы не забыть». Мысль о карте я помнил, а где сама карта – забыл… «Ладно, – решил я, – у друзей займу». – Совершенно отчаявшись и понимая, что из-за поисков все остановилось, я продолжил лихорадочные сборы.На все, в общем, ушло минут двадцать. Наконец, я накинул куртку и, стараясь ступать как можно тише, подошел к дверям. Приоткрыл дверь – на лестнице тишина. Я облегченно вздохнул, крадучись вышел из дверей и только повернулся, что бы ее запереть… В этот момент страшной силы удар обрушился на мою голову – перед глазами поплыло, замелькали цветные звездочки, и я провалился в темноту… * * * Я открыл глаза и сразу же закрыл их снова.Причиной тому была не окружающая обстановка – ее я не разобрал – а страшная головная боль, усиливающаяся при виде дневного света; я застонал и попытался двинуть телом. Это удалось – за исключением рук – они были прикреплены к чему-то жесткому и неподвижному.– Во б…, задергался! – послышался хрипловатый голос. – Слышь, Косой, шефу позвони. Он сразу велел. Послышалось характерное пиканье мобильного телефона, и после некоторой паузы, другой голос, навскидку моложе, но с вертлявыми интонациями, проговорил:– Борисович, тут, вроде, чел оклемался… че делать-то? – голос запнулся и, после еще одной паузы, уже с другими, испуганно преданными интонациями, отрапортовал:– Есть Виталий Борисович! Есть! Очнулся! Есть на фене не п…ть! Есть, по имени отчеству! Есть, ждем! – И, после сигнала отбоя, в несколько затянувшемся молчании, вновь послышался хриплый голос.– Что, вставил!? Я те скока раз говорил, что шеф по фене балакать запретил? Я тебе говорил, он культурно любит!? – Идиот… – уже тише добавил голос. Раздался звон посуды. Видимо пили чай. Головная боль несколько стихла. Я рискнул приоткрыть глаз.Мы сидели в просторной комнате крайне аскетичного вида: из мебели здесь было всего ничего: с десяток черных стульев с железными основаниями и массивный стол. Назначение помещения было понятно не очень. Походило на спортивный клуб: настолько все было незатейливо и практично.Мужики, сидевшие за столом, вполне соответствовали обстановке: один, более пожилой, видом своим напоминал тренера бокса. По крайней мере, так, как я его себе представлял: коренастый, невысокий и весь какой-то плотный и упругий. Его сосед, по кличке Кривой, был наоборот, сухощав; нос был несколько асимметричен, видимо, вследствие травмы; ощущение перекошенности усиливал шрам на левой щеке.– Оба! – подал голос Косой. – Зенки открыл, видать, живой еще! Ну, мы щас дело поправим! – и сам засмеялся собственной шутке.«Из-за какого-то терпилы в выходной здесь чалиться пришлось… Козлы! Все Козлы! И Бугай и Виталий этот, блин, Борисович… И, правда, пришить поскорее и домой… А то из-за какого-то…» – дальше мысли Косого зацикливались, но и услышанного мне хватило, что бы расстроиться в конец. На милицию не походило совсем. То есть, надежд выбраться не было никаких… II. Удар с подвыподвертом Беспризорник Леха, по кличке Горох, наевшись и напившись до отвала, дремал на куче тряпья в теплоцентре дома номер восемь по улице Стремянной. Лежал он на тряпье, любовно собираемом им в течение уже долгого времени. Это было его хобби – ежедневно он обходил все близлежащие помойки и выбирал все мало-мальски пригодное. Набралось теперь где-то на метр от пола по всей площади теплоцентра, и он подумывал даже однажды устроить ревизию: отобрать все лучшее, а остальное выбросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22