– Попали! Теперь на нас еще жмурика повесят. Лучше было ментам сдаться… – от нахлынувшего страха он даже забыл добавить свое обычное «в натуре».Дрон с Лехой переглянулись. Обо понимали, что на этот раз Колян прав. Дело обернулось серьезней не куда. И пути назад уже нет. Леха тут же вспомнил упавшую лесенку и все понял; видно в висок мужику каблуком попал…По всему получалось, что они пришли сюда, как бы затем, что бы грохнуть этого чувака; теперь же, сделав свое дело, будут линять. – То есть выглядело это для посторонних никак не иначе. И преследовать их теперь будут не два нижних милицейских чина в попытках проверить документ, а какая-то МАФИЯ за убийство какого-то важного заложника! А от мафии, как известно не скрыться. Раздался шорох и приглушенный удар. Троица вздрогнула и повернулась на звук – большей кусок гипрока, висевший под потолком с треском отвалился и, падая вниз, пришелся прямо по голове лежащему у стену мужику.– Ну, теперь точно конец… – затравленно резюмировал Дрон. Остальные были с ним полностью согласны. III. Труп? Мужчина ростом выше среднего, одетый в черную вязанную шапочку, серую куртку и темно синие джинсы, безмятежно озираясь по сторонам, прогуливался. Определение это, правда, не совсем подходило к роду обозреваемых им окрестностей: гулял он по перрону Петербургского вокзала города Москвы.Он неторопливо шел в одну сторону, затем, дойдя до края перрона, медленно возвращался назад. Он, словно, то ли искал, то ли ждал кого-то, не совсем понимая, с какой стороны ожидать пришедшего.Тем временем успел придти поезд и встречающие, дружными группками кучкующиеся каждый у своего вагона, ожидали выхода своих родственников, друзей или сослуживцев.Вокруг, время от времени, раздавались радостные вскрики и все новые и новые чемоданы вливалась в поток, движущийся в сторону вокзала. Мужчина приостановил свое движение, присоединившись к одной из групп и, казалось, так же стал кого-то ожидать. Не простояв, однако, и пяти минут он то ли передумал, толи решил по-другому: он отошел от них и медленно двинулся вместе с потоком людей.По виду он ничем ни отличался от только что приехавших и никем не встреченных пассажиров. Он шел, как и все, в сторону вокзала, но через некоторое время, кажется, определился еще один его интерес. Он следовал, держась на почтительном расстоянии, но, не упуская из вида, за лысоватым человечком маленького роста и неказистой наружности.В руках у него был серый дипломат невысокого пошиба. Из одежды – коричневая куртка, черные брюки-дудочки и какие-то заношенные, видавшие виды ботинки. Своим непрезентабельным видом он словно говорил всей толпе – «Я маленький, незаметный человек, до меня никому не должно быть дела…». Однако в смысле конспирации – если конечно так можно было трактовать его внешний вид – он не преуспел. Окружающие выглядели сильно лучше и периодически поглядывали на человечка с интересом и сомнением, как бы не будучи до конца уверены, что он вот только ехал вместе с ними в этом чудесном, презентабельном и популярном ночном экспрессе «Санкт-Петербург – Москва».Когда вышли на вокзал, обращать внимание перестали: одетых «по-разному» здесь было больше. Человечек, нервно оглядываясь по сторонам, прошел в зал ожидания и сел, иногда поглядывая на часы, словно ожидая кого-то. Затем отошел к газетному киоску и купил журнал. Сел снова, но читать, видимо от избытка и разрозненности чувств, не смог, а только смотрел поверх страницы на проходящих мимо людей, скрываясь таким образом от посетившей его внезапно ажиотации. Впрочем, в отношении большинства людей он был в этом прав: никому не было до него дела. Кроме, пожалуй, одного: высокого человека в серой куртке, который уже долго, с самого прихода человечка в зал ожидания внимательно наблюдал за ним, удобно устроясь в кресле за колонной и, в свою очередь, делая вид, что читает газету.Этот «делал вид» профессионально. Здесь никто не смог бы даже понять что что-то не так, даже если бы и специально за ним наблюдал. «Высокий» периодически обводил взглядом зал, каждый раз останавливаясь на ком то, словно оценивая его, анализируя. Здесь, чувствовалось, перебиралось огромное количество критериев, прежде чем решить – «не опасен» – и перейти к следующему. Он так же не выпускал из вида входящих и выходящих из помещения, не уделяя, однако, много внимания тем, кто не задерживался. Подозрительного не находилось и «высокий» постепенно успокаивался. Он уже, кажется, на что-то решился, но тут вдруг неожиданное движение спугнуло его и он остался сидеть в кресле.В зал вошла пестрая компания: несколько стариков и старух живописного вида: в праздничных костюмах, с флагами и транспарантами. Они, очевидно, прибыли в столицу для участия в какой-то акции или уже возвращались с нее. Содержания транспарантов было не разглядеть – их было три, все были сложены, но вдруг один распахнулся, и стало видно: «Слава КПСС!». Старики и старушки поскладировали свое революционное имущество у стены и стали по очереди перебегать к буфету, что бы купить по пирожку. Мужчина спокойно ждал, происходящее не вызвало у него никакого беспокойства. Затем он медленно встал и, подойдя к сидевшему лысому господину, опустился рядом с ним.– Что интересного пишут? – спросил он, глазами показывая на журнал. Тот как-то странно дернулся, словно его ударило током, но не сильно, и посмотрел на высокого.– Про первые олимпийские игры, – каким-то деревянным голосом ответил он.– И, сколько ж там негритят после них в Москве родилось? Сотня? Или две? – продолжал вопросы высокий.– Тринадцать, – назвав цифру, первый отвел взгляд от соседа и медленно, как бы нехотя пододвинул ногой чемоданчик к тому.– Спасибо. – Попрощался высокий. Видимо, задерживаться не входило в его планы. Он взял серый чемоданчик, встал и, не прощаясь, удалился.Выйдя на улицу, он поймал такси и поехал в аэропорт, где взял билет на ближайший рейс в Санкт– Петербург. Перед самым отлетом зашел в туалет. Там он, сидя в кабинке на крышке унитаза, открыл чемодан. Тот оказался наполовину заполнен пачками с деньгами. Сверху лежал какой– то белый клочок. Он взял его и развернул. Там была фотография и несколько слов, напечатанных компьютерным шрифтом. Некоторое время посмотрев на фотографию и пару раз прочитав написанное на листке он поднес листки к зажигалке. Когда все сгорело, пепел отправился в унитаз и мужчина прошел на регистрацию. Через два часа он уже выходил из Пулковского аэропорта в городе Санкт-Петербург. * * * Бомж Кеша проснулся сегодня не в духе. Он был совершенно раздражен на жизнь – и без того если и бьющую ключом, то в основном гаечным и по голове – а теперь еще и осложненную рядом обстоятельств.Накануне вечером он совершил проступок даже для него самого не вполне объяснимый и тем самым крайне раздражающий. В «Ночлежке» – месте ночевке лиц без определенного места жительства – где он благополучно ночевал в течение уже более чем полутора месяцев, произошел неприятный инцидент.Вчера туда нагрянула международная комиссия. Благопристойные на вид господа ходили по «Ночлежке», сердобольно осматривая бездомных, что-то периодически поминая о «правах человека» и «мире во всем мире». Раздавали гуманитарную помощь и щелкали затворами фотоаппаратов. Подошли и к Кеше. Тот же, прибывая на момент в оптимистическом состоянии и желании общаться рассказал им все. И про жизнь, и про добрых риэлтеров, выменявших его трехкомнатную квартиру на целый дом, по их обещаниям – большой и комфортабельный. С джакузи (что это Кеша не знал, но впечатлился очень) и холлом (слово было тоже незнакомым, но уж больно понравилось выражение, с которым его произносил менеджер агентства недвижимости). А на деле дом оказался в Урюпинске, да и то… Когда он туда приехал, выяснилось, что и Урюпинска, как такового уже не существует – на его месте теперь водохранилище… Воду Кеша любил, но не настолько, что бы в ней жить. Так и оказался он опять в Санкт-Петербурге – теперь уже без всего. Но Кеша был человек добрый, в происшедшем никого не винил, а только расстраивался.И так понравился рассказ иностранцам, что снимали его все по очереди, и в профиль и в анфас. И слова его записывали на магнитофон; а один, важный такой, в очках и с локонами до золотых часов сказал, что эта история «грейт». И впал от этого Кеша в такое возбуждение, так все это ему понравилось – и камеры и свет, и мужик этот с локонами ему и впрямь мужиком показался (потом сказали, что тетка это была) что надо было как-то такую ажиотацию унять. И вышел он на лесенку, покурить хотел. А там, – оба на! Висит на стене аптечка, «ну кто ж её туда повесил, ё мое» – повторял Кеша теперь, вспоминая. И, ясное дело, к чему ажиотация привела… Схватил он аптечку, и, ну текать… Только увидел это кто-то из иностранцев и в крик… Воруют! Воры!!! Сбежались все. Ну и конечно, свои же кореша первыми давай отнимать. «Ты что, чувак», – орут, – «они же нам помогают! А ты, переть!»В общем такой позор вышел, дальше некуда… Потом кореша рассказали, что из-за этого инцидента гуманитарная комиссия «Ночлежке» за сознательность высший балл поставила и обещала новое финансирование открыть. Вот так… А он теперь без крова остался и вообще стыдно о том поминать…Правда сейчас, дом он какой-то, вроде ничего, приблудный нашел, хоть и дует везде, но – крыша над головой.Да вот и поперло наконец: сегодня с утра как встал, так пошел на «исследование». И сразу – повезло. Видать, то ли работал здесь кто-то, то ли забыли какие-то чудики – свисал сверху в лифтовой шахте замечательнейший канат желтого цвета. Кеша, не веря себе до конца, прошел пару этажей вверх. Висит. Поднялся еще на один. «Да она, похоже, до верха, – подумал Кеша. Вверх смотреть было страшно. Вниз уже тоже. – Дальше не пойду, – решил он. – Тут и так… больше не унесу. – Он, поискав, нашел разбитую бутылку и начал пилить. Через некоторое время трос, разрывая своим весом не допиленные волокна, обрушилась вниз. * * * Мужчина лежал на этой крыше уже несколько часов, но не испытывал неудобств. Теплый спальный мешок на крыше заброшенной стройки в спальном районе – это было даже любопытно: наблюдать за людьми с такой высоты с утра до вечера. Продуктов у него хватит еще на день, что бы справлять нужду здесь есть куча пустых помещений. Тишина. Даже беспризорников нет. Для них тут слишком опасно – все покрыто коркой льда и слишком холодно; из-за близости залива ветра просто непереносимы, тем более, на такой высоте. Сегодня холодный, солнечный день… Он вспомнил, что всегда любил этот район – Васильевский Остров. В нем было что-то своё, неповторимое. Люди, родившиеся здесь, уже никогда не хотели жить в другом месте: несмотря на эти нескончаемые продувающие все, вдоль и поперек ветра, здесь была какая-то особенная свежесть…Он вспомнил, как еще в детстве, мать водила его в парк, кататься на лыжах. Лыжи он очень любил. А мать – нет. Она была старым партийным работником, из тех, кто всегда готов кого-то куда-то вести и, по возможности, «возглавить» и «доказать»… И была из-за этого в ее жизни какая-то неуловимая «ненастоящесть» – так он в детстве, еще не умея как следует склонять глаголы, определил для себя ее мир: все на показ. Как будто бы то, что она делала, и чему были подчинены ее действия, было не для нее самой; не для сына или родителей, а для кого-то другого, кто смотрит на нее как на актрису, находящуюся на сцене и вот-вот закричит ей «бис». Только никто не кричал, потому что всем, по большему счету, было ни до неё, ни до её семьи никакого дела. Как, впрочем, и до других людей или семей других людей…Короткое время в таких зрителях пребывал его отец. Однако быстро устал. В театре жить трудно и не очень практично. А ему хотелось семейного уюта: тапочек, обеда и телевизора по вечерам. Ни того, ни другого, ни третьего не предвиделось и не поощрялось – отвлекало от происходящего на сцене…Все это пронеслось в его голове как-то между делом, ничего не обозначая и не к чему не ведя. Просто, надо было занять себя чем-то. Вот он и думал.Вдруг происходящее внизу его насторожило. Он сразу прищурил глаза, движения утратили медлительность и стали остро отточенными.Во двор небольшой двухэтажной постройки, буквой «П» окружавшей двор, в ворота въехали два автомобиля марки «Мерседес». Первый бы очень длинный и приземистый. Второй – джип – видимо, охрана.Он ловким кошачьим движением подтянул лежащий рядом чехол, открыл его и достал из его недр блестящую никелем и стеклом оптических прицелов винтовку. Быстро приложил щеку к прикладу, что-то поправил в регулировках, но, по всему чувствовалось, что это было «так», «для проверки», и застыл.Из джипа вышло трое и, озираясь по сторонам, заняли выжидательные позиции. Из первого автомобиля вышел еще один охранник. Он подошел к задней двери и аккуратно её открыл. Оттуда не спеша вывалился высокий человек крепкого телосложения в черном пальто. Охрана окружила его и, внимательно осматриваясь, двинулась к входу в здание.Мужчина еще раз спокойно вздохнул и замер, глядя в оптический прицел. «Был бы пониже, может бы пронесло», – мелькнула индифферентная мысль и он нажал спусковой курок.Мужчину в черном пальто словно кто-то толкнул в спину; он вдруг начал падать вперед, налетев на идущего впереди охранника. Тот, еще не понимая в чем дело, пытался его придержать, однако напрасно. Пуля попала в затылок и прошла бы сквозь глазное яблоко. Однако, уже на излете, она столкнулась с носовой перегородкой, да так и застряла там, чуть выйдя наружу… От этого казалось, что один глаз у человека вдруг стал железным и, отливая металлом, то ли грозил кому-то, то ли обещал мстить… * * * Мужчина быстро бросил винтовку, и, будучи уже давно снаружи спального мешка, отполз назад. Здесь он рискнул чуть разогнуться и двинулся вглубь здания. До оставшихся предметов ему не было дела. И так поймут, что это «заказ». Хоть съешь все эти ружья – явно не несчастный случай. Следов же на предметах не осталось ни одного. Он быстрым шагом прошел к видневшейся в глубине шахте лифта. Механизмов там никаких не было, – она была полностью пуста. За исключением, пожалуй, одного – на его этаже был загодя закреплен тяжелый альпинистский канат. Конец его таял в глубокой темноте шахты. Он быстро закрепил на нем карабин и, не мешкая, начал спускаться вниз. «Один, второй, третий – автоматически считал он отрепетированное заранее движение. – седьм…» На этом месте запланированность действия прервалась. Там, где раньше был трос, теперь сиял распушившимся концом обрыв – мужчина падал теперь вниз, прямо в черную пустоту лифтовой шахты… * * * Кеша в этот момент как раз заканчивал сматывать, так удачно, во время подвернувшийся трос. «На бутылку, точняк, хватит, – к нему начал возвращаться потерянный было оптимизм. – Веревка хорошая. На такой не то что – белье – машину буксировать можно, если аккумулятор сядет!» В его голове всплыло далекое воспоминание о том, как когда-то, еще до того как он начал пить, у него был старый «Москвич». «Очень хорошая машина – как любил тогда рассказывать Кеша друзьям, – только аккумулятор все время садиться, ну да ничего у меня трос есть!» Тут над его головой раздалось какое-то свистящее шуршание, затем удар, что-то заскреблось, а затем затопало вниз, приближаясь. Кеша вжался в стену, боясь пошевелиться: страшная черная тень неслась прямо на него. Он с ужасом закрыл глаза и обрушился назад, в пропасть… * * * Человек с трудом успел уцепиться за край шахты следующего этажа – спасли перчатки для скалолазания – все было покрыто льдом. Медленно, концентрируясь на каждом движении мускулов и рассчитывая их исходя из всех видимых обстоятельств, он все же с взобрался на край колодца. Оставалось три этажа. Возобновив быстроту движений, но, оставаясь максимально аккуратным – лед был везде – он спускался вниз. Уже на уровне первого этажа он увидел мелькнувшую в проеме тень. «Концы решили зачистить… – мелькнуло у него в голове. – Что ж не ожидал, господа приятные; разберемся, да не с этой шестеркой а с заказчиком». Он быстро вышел из дома и двинулся к хорошо замаскированному автомобилю. Быстро открыл дверь, завел мотор и, стараясь вернуть утраченное равновесие, рванул к воротам. * * * Кеша поднялся – оказалось, он упал в проем двери и это, видимо, спасло ему жизнь. Он осторожно выглянул. От дома отъезжал автомобиль черного цвета с заляпанными номерами. «Уходит, спаси господи», – мелькнуло в голове у Кеши, и он перекрестился. Как раз в этот момент из-под автомобиля вырвался, и, как в замедленной съемке, вырос вверх огромный гриб пламени. В стороны полетели части машины: колеса, бампера; машину подняло от удара на несколько метров и опустило вниз уже только ее горящий, оплавленный остов.«Господи, стах-то какой… – Кеша, казалось, впал сначала в столбняк, но потом, вдруг движимый какой-то силой, прижимая к себе моток веревки, устремился к воротам, – надо скорее, скорее продать… и выпить, а то ведь спать не смогу после такого…».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22