Ничего не тронув, Анджей незамедлительно кинулся на поиски Пеперика.
Всего через четверть часа они вместе отчалили от берега на утлой лодчонке. Грошек сел на весла и, слушаясь указаний пана Болеслава, стал загребать на противоположную сторону водоема.
– Здесь бьют родники, – информировал его Пеперик. – Течение очень слабое, но оно могло вынести тело на плес…
До крохотного островка, поросшего скудной растительностью, в основном чахоточными кустарниками, они добрались минут за десять. Свернув в широкую протоку, Грошек перестал грести веслами и все внимание сосредоточил на изучении прибрежной полосы, усеянную густыми зарослями камыша.
– Кажется, что-то есть… – негромко сказал Пеперик, с прищуром вглядываясь в какую-то точку у края водного пространства.
Он поднял багор и свободной рукой махнул в направлении берега.
По мере приближения к камышам из воды все отчетливее стали проступать очертания какого-то предмета, который поначалу Грошек принял за небольшой валун с чрезвычайно гладкой поверхностью. И только подобравшись почти вплотную к нему, детектив понял, что ошибся – белеющее пятно оказалось не камнем, а оголенной человеческой спиной. Голова была скрыта под водой, но она угадывалась по длинным темным волосам – словно тонкие нити водорослей, они облепили безжизненное тело.
Пеперик багром осторожно зацепил руку и перевернул туловище на спину.
Лицо утопленницы еще не утратило человеческий облик. На нем было ни кровоподтеков, ни следов, которые бы явно указывали на насильственный характер смерти. Впрочем, не считая себя экспертом по таким вопросам, Грошек отвел глаза в сторону и снова взялся за весла.
Уже через три часа на берегу озера копошилась целая бригада из воеводского следственного комитета – вытащенное из воды тело девушки фотографировали, осматривали прилегающую к камышам местность, протоколировали показания Пеперика и Грошека.
– Её случайно звали не Марьяна? – поинтересовался частный детектив после того, как следователь закончил его опрос.
– С чего вы взяли? – удивился тот, поправляя на носу очки в роговой оправе. – Конечно, еще предстоит опознание, но почти со стопроцентной уверенностью можно сказать, что это Кристина Малецка. Родственники заявили о её пропаже несколько дней назад…
– А почему вы уверены, что это Кристина Малецка?
Следователь кивнул на полиэтиленовый пакет с футболкой и джинсами, найденными у щитовых домиков, которые теперь покоились на переднем сиденье полицейского внедорожника.
– Мы располагаем точным описанием одежды, – добродушно поведал он коллеге по ремеслу. – На майке имеется надпись «Puma» и характерный рисунок у левого рукава… Ну, и некоторое сходство утопленницы с пропавшей, конечно.
– Причину смерти установили?
– Механическая асфиксия вследствие попадания воды в дыхательные пути. Ничего необычного… Неделю назад отправилась на отдых с большой компанией. После затянувшейся вечеринки все встали поздно, и её отсутствие заметили не сразу. Почему-то решили, что она на автобусе с утра вернулась в город, не предупредив никого.
– Может быть, её утопили?
– Вряд ли. Пеперик видел, как какая-то девушка на рассвете входила в озеро. Наверное, это была Малецка, и не исключено, что в невменяемом состоянии. Сами понимаете – алкоголь, наркотики… Кстати, если наркотики, то весьма вероятен спид. А тогда возможно, что она просто свела свои счеты с жизнью.
Доводы казались убедительными.
Возвращаясь в пансионат, Грошек полюбопытствовал у Пеперика, верит ли он в вещие сны. Ответ его нисколько не смутил.
– Я сны вообще не запоминаю, – признался пан Болеслав. – Судить об этом никак не могу…
Однако Грошек уже решил для себя, что иногда мистическим знакам из подсознания все же стоит оказывать внимание.
Глава 7
По следам контрабандистов
Известие о трагическом происшествии на озере никого из обитателей пансионата не оставило равнодушным. Более того, пани Фелиция немедленно уложила в огромный кожаный чемодан все свои пожитки и попросила Басю подбросить её до автобусной остановки на машине.
Прощаясь со всеми на террасе, она холодно взглянула на профессора, намереваясь что-то сказать ему, однако передумала и обратилась к Гелене со словами:
– Всё было прекрасно, милочка! Но вы должны меня понять, находиться здесь после всего этого выше моих сил… Как подумаю, что…
Пани Фелиция поднесла руку к груди и молча покачала головой – нервная спазма сжала ей горло.
Её отъезд Грошека не удивил – впечатлительная женская натура не смогла свыкнуться с мыслью о смерти молодой девушки. Какое уж тут упоительное творчество на лоне природы!
Тем не менее, очередная ночь в пансионате прошла без эксцессов. На новом месте Грошек прекрасно выспался и уже с утра чувствовал себя как огурчик. После завтрака он обосновался на террасе и, словно сторожевой пес, занял наблюдательный пост у входа в здание.
Где-то через час в дверях пансионата появились Хайнштайны. Мартин приветливо махнул ему рукой, произнеся мимоходом что-то насчет благоприятной погоды. Парочка тут же повернула за угол дома и направилась в сторону поселка.
Чуть позже мимо него прошествовал Рушальский. Настроение у молодого мужчины было приподнятое. Полчаса Роман провел на берегу озера, сосредоточенно занимаясь силовыми физическим упражнениями. В том, что человек старается держать себя в форме, Грошек не нашел криминала. Если бы не лень и служебные обязанности, он сам бы с удовольствием присоединился к атлету, чтобы размять свои косточки. Но надо было все время быть начеку и не отвлекаться на маленькие радости жизни.
Стась Лучинский еще раньше отправился в Станички по каким-то хозяйственным нуждам. Несколько раз из кухни выходила жена Пеперика. Пожалуй, в этих перемещениях людей, занятых своим делом, не было ничего необычного. Никаким призраком, блуждающим по дому, не пахло и в помине.
Тем временем Рушальский вернулся с берега на террасу и вызвал Грошека на шахматный поединок. В молодости Анджей увлекался этой игрой, поэтому охотно откликнулся на предложение.
До обеда они сыграли пять партий, причем во всех верх взял детектив.
– Вы – серьезный соперник! – похвалил его Роман. – С вами надо держать глаз в остро! Так и норовите слопать у меня какую-нибудь фигуру…
Грошеку стало даже немного жаль этого незадачливого любителя посостязаться – на теннисном корте Монике Хайнштайн он проиграл, и тут ему ничего не выгорело. Впрочем, настроение от проигрыша у Рушальского отнюдь не ухудшилось. Наоборот, он с улыбкой на лице пообещал в следующий раз взять у победителя реванш.
После обеда Анджей спустился в подвал вместе с профессором и Басей, чтобы поглазеть на их работу.
Молодая женщина уселась перед стопкой спрессованных и обгорелых с одного края листов, взяла в руки пинцет и нечто вроде острого скальпеля, после чего с их помощью стала осторожно отделять верхний листик от остальных документов. Затем этот лист был перенесен ею на одну из двух стеклянных пластинок, с величайшей аккуратностью придавлен другой, и передан отцу. Пан Ольшанский, доселе просто наблюдавший за дочерью, уложил «сэндвич» перед штативом с закрепленной на нем цифровой фотокамерой и сделал пару снимков. После этого он поместил документ в кювету с какой-то жидкостью и посмотрел на часы.
– Почему бы вам не отправить все содержимое ларца пана Жуевского в лабораторию? – поинтересовался Грошек у профессора. – Наверное, можно было сэкономить кучу времени и не торчать с утра до вечера в этом подвале…
Ольшанский охотно пустился в объяснения:
– Видите ли, документы слишком долго лежали в помещении, не приспособленном для длительного хранения. Потом подверглись термическому воздействию. Не все листы бумаги теперь способны выдержать даже малую нагрузку при перемещении – любая небольшая встряска на ухабе и некоторые документы просто рассыпятся в прах. Чтобы этого избежать, надо их предварительно сфотографировать, а потом зафиксировать специальным составом на желатиновой основе…
– А что вы разбираете сейчас? – продолжил вопрошать Грошек, не зная чем еще себя занять в мрачном и неуютном помещении.
– Дневник пана Жуевского… Есть интересные сведения о Ноябрьском восстании в Королевстве Польском. Но они, наверное, будут интересны только специалистам…
– Да уж, – согласился Грошек. – Лучше воздержаться от цитирования кровавых моментов истории. Гелена Лучинская всё так близко принимает к сердцу!
– Не самое плохое качество в человеке, – улыбнулся профессор и, спохватившись, принялся доставать из кюветы стеклянные пластины с раритетным документом.
Больше часа Анджей в подвале провести не смог. Поэтому извинившись, он оставил Ольшанских внизу, а сам выполз на свет божий.
За время его отсутствия наверху произошли кое-какие перемены – в пансионат пожаловала представительная супружеская пара с мальчиком лет десяти. По словам Геленки назавтра в субботу ожидался приезд еще двух семейств по предварительной договоренности.
Ну, а ближе к вечеру к озеру вообще подкатила целая кавалькада из велосипедистов – вчетвером они заняли пустующий щитовой домик. Стась Лучинский, устроив их на ночлег, вернулся в двухэтажное здание и, проходя мимо Грошека, сидящего на террасе, поделился с последним новостью:
– Русские велотуристы из Калининграда… Завтра махнут в Сувалки, а потом в Литву.
Давно Анджей не крутил педали. А ведь в далеком босоногом детстве почти не слазил с велосипеда. На душе у него стало как-то непривычно грустно – еще немного и подойдет старость. А чем он живет? Вокруг вечная суета, чужие проблемы, собственные неосуществленные мечты. Даже отдохнуть по-человечески удается раз в три года…
Ужинал он в компании с Рушальским на террасе – чтобы не тесниться за общим столом, мужчины великодушно уступили свои места семейной паре с ребенком. Потом они вместе поднялись на второй этаж и разошлись по номерам, но уже через минуту в дверь Грошека постучали.
На пороге стоял Рушальский с полотенцем и бритвенным станком в руках.
– Не возражаете, если приму душ у вас? – по-приятельски осведомился Роман. – У меня что-то кран забарахлил. Стась еще с утра перекрыл воду, пообещав всё починить завтра…
– Прошу вас, – любезно отозвался Анджей.
Он пропустил Рушальского в ванную, а сам прошел в гостиную и включил телевизор.
Минут через пять в коридоре раздались голоса. Другие постояльцы пансионата тоже вернулись с ужина и разбрелись по комнатам.
Рушальский все еще плескался под душем. А, может быть, брился. Во всяком случае, кроме звука льющейся воды ничего слышно не было.
Вспомнив, что на вечер он не запасся напитками, Грошек поднялся с дивана и вышел в коридор, намереваясь спуститься в гостиную за парой жестянок пива. Проходя мимо номера Романа, он чуть скосил глаза в сторону и тут же остановился – снизу из щели между полом и дверью выглядывал краешек бумажного листа. Все это было очень похоже на оставленную кем-то записку.
Профессиональное чутье его не подвело. Быстро нагнувшись и вытащив лист наружу, Грошек стал обладателем послания, адресованного Рушальскому. Там была всего одна фраза. Но зато какая!
«Сегодня в десять часов у Сторожевой башни».
Вернув записку на место, детектив быстро сходил за пивом и поднялся обратно в свой номер. Он поспел вовремя – свежевыбритый Роман вышел из ванной, громко обращаясь к Грошеку:
– Я воспользовался вашим лосьоном. Надеюсь, это не сильно вас огорчит?
– Пустяки… – миролюбиво сказал Анджей. – Можете взять себе, если у вас закончился.
– Нет, спасибо, у меня есть, – отказался Рушальский. – Просто у вашего мне понравился запах…
Ценитель тонких ароматов не стал задерживаться и тут же ушел к себе.
Можно было до бесконечности размышлять над вопросом, кто же назначил Роману встречу, не застав его в номере. Но Анджей поступил иначе. Ровно в половине десятого он выскользнул из здания пансионата, под покровом темноты добрался до Сторожевой башни и затаился на самом верхнем ярусе полуразрушенного строения. Версия о контрабандистах всё не шла у него из головы. Она давала объяснения многим фактам из цепи тех событий, что произошли за последнее время. Теперь надо было все их связать воедино и, выявив сообщников Рушальского, передать злостных нарушителей закона в лапы полиции.
Конечно, можно было поступить намного проще. Можно было, например, расположиться на террасе и отмечать всех выходящих из здания. Но Грошеку очень хотелось проникнуть в тайны преступников. Подслушать их разговор, ознакомиться с планами – вот на что он рассчитывал.
Башня оказалась местом малоприспособленным для засады. Как и любой колодец, она усиливала все звуки, которые, отражаясь от старых каменных стен, рождали нечто вроде эха и оглушительного послезвучия. Даже малейший шорох в башне гремел громовым раскатом. К тому же в сторону особняка не выходила ни одна бойница. Приходилось лишь надеяться, что сверху Грошеку все же удастся рассмотреть что-нибудь, не привлекая к себе внимания.
Без пяти минут десять из-за угла дома показалась фигура человека. Это был Рушальский – на мужчине была майка в обтяжку, подчеркивающая все мышечные выпуклости его атлетичного торса. Роман по протоптанной тропинке приблизился к башне и заглянул в проем средневекового сооружения. Потом, немного потоптавшись у входа, он зашел внутрь и совсем скрылся из виду.
Автора записки пришлось ждать еще минуты три. Наконец, из-за угла дома со стороны конюшни появилась женщина в джинсах и куртке. Сколько в неё не вглядывался Грошек, он так и не смог определить, кто именно из обитательниц пансионата назначил Рушальскому встречу. С высоты в шесть-семь метров по косвенным признакам угадывалась лишь половая принадлежность второго участника тайного сборища, но никак не черты лица, по которым можно было однозначно опознать незнакомку. Это с равным успехом могла оказаться и Гелена Лучинская, и Бася, и даже Моника Хайнштайн. Правда, Моники Хайнштайн Анджей за ужином так и не увидел, но это ни о чем не говорило. К тому же в пансионат вселилась еще одна молодая дама, значит, и её нельзя было сбрасывать со счетов.
Так или иначе, женщина тоже зашла в Сторожевую башню. Внизу раздались её громкие шаги, а через мгновение до детектива донесся её приглушенный голос.
– По-моему тебе лучше уехать! – сказала женщина, обращаясь к Роману. – Кажется, он о многом догадывается…
«О ком это они?» – подумал Грошек.
Ему моментально припомнилась парочка, которую он двумя днями ранее углядел на виадуке. Тогда он решил, что с Рушальским была Гелена. «Не Стася ли Лучинского она имеет в виду?» – продолжил размышлять Грошек. – «Беспокоится, что муж прознает о её шашнях! Или, может быть… речь вообще идет обо мне?!» Последнее предположение детективу жутко не понравилось. Тогда ведь получалось, что его инкогнито почти раскрыто, и вся операция по разоблачению злоумышленников висит на волоске.
Рушальский ответил, не давая ему опомниться.
– Я не собираюсь никуда уезжать! Его давно надо было поставить перед фактом…
Далее последовала малоподдающаяся осмыслению фраза.
– Это проще всего, – сказала незнакомка, – но у него с Томашем слишком много общих дел. Они через месяц собирались вместе ехать в Финляндию. Он ведь к нему очень привязался… Я не знаю что будет, если всё раскроется!
– Не бойся, – успокоил женщину Роман. – Я сам поговорю с Томашем. Вот только привезу золото из Италии…
«Ага!» – с удовлетворением подумал Грошек. – «Все-таки золото!» Версия о контрабандистах несомненно брала верх над всеми остальными.
Тем временем незнакомка выдала новую порцию информации:
– Причем тут золото? Ты обещаешь, что это будет твоя последняя поездка? Это мое условие!
– На свете есть много способов зарабатывать себе на жизнь, – пространно заметил Рушальский. – Можно поработать с молодыми. Пусть золото возят они…
– Кстати, – неожиданно заметила женщина, – та девушка, которая тебя узнала… Её тело сегодня выловили из озера!
– Я в курсе, – спокойно отреагировал Роман на сообщение. – Следователь мне тоже показывал её фотографию.
– Бедняжка! – пробормотала незнакомка. – Ей бы жить да жить…
Грошек чуть сместился со своего места, намереваясь занять более удобную позицию, чтобы не пропустить ни слова из диалога, но тут произошло непредвиденное. Какой-то мелкий камешек предательски выскользнул у него из-под ног и с шумом, напоминающим лязг буферов железнодорожного состава, заскакал по ступенькам каменной лестницы вниз.
– Там!.. – сдавленно вскрикнула собеседница Рушальского. – Там кто-то есть!
Во мраке сразу заметался луч от фонарика. Пока Анджей приходил в себя, перед ним уже выросла фигура Романа. Мужчина направил на него пучок света и раздраженно проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Всего через четверть часа они вместе отчалили от берега на утлой лодчонке. Грошек сел на весла и, слушаясь указаний пана Болеслава, стал загребать на противоположную сторону водоема.
– Здесь бьют родники, – информировал его Пеперик. – Течение очень слабое, но оно могло вынести тело на плес…
До крохотного островка, поросшего скудной растительностью, в основном чахоточными кустарниками, они добрались минут за десять. Свернув в широкую протоку, Грошек перестал грести веслами и все внимание сосредоточил на изучении прибрежной полосы, усеянную густыми зарослями камыша.
– Кажется, что-то есть… – негромко сказал Пеперик, с прищуром вглядываясь в какую-то точку у края водного пространства.
Он поднял багор и свободной рукой махнул в направлении берега.
По мере приближения к камышам из воды все отчетливее стали проступать очертания какого-то предмета, который поначалу Грошек принял за небольшой валун с чрезвычайно гладкой поверхностью. И только подобравшись почти вплотную к нему, детектив понял, что ошибся – белеющее пятно оказалось не камнем, а оголенной человеческой спиной. Голова была скрыта под водой, но она угадывалась по длинным темным волосам – словно тонкие нити водорослей, они облепили безжизненное тело.
Пеперик багром осторожно зацепил руку и перевернул туловище на спину.
Лицо утопленницы еще не утратило человеческий облик. На нем было ни кровоподтеков, ни следов, которые бы явно указывали на насильственный характер смерти. Впрочем, не считая себя экспертом по таким вопросам, Грошек отвел глаза в сторону и снова взялся за весла.
Уже через три часа на берегу озера копошилась целая бригада из воеводского следственного комитета – вытащенное из воды тело девушки фотографировали, осматривали прилегающую к камышам местность, протоколировали показания Пеперика и Грошека.
– Её случайно звали не Марьяна? – поинтересовался частный детектив после того, как следователь закончил его опрос.
– С чего вы взяли? – удивился тот, поправляя на носу очки в роговой оправе. – Конечно, еще предстоит опознание, но почти со стопроцентной уверенностью можно сказать, что это Кристина Малецка. Родственники заявили о её пропаже несколько дней назад…
– А почему вы уверены, что это Кристина Малецка?
Следователь кивнул на полиэтиленовый пакет с футболкой и джинсами, найденными у щитовых домиков, которые теперь покоились на переднем сиденье полицейского внедорожника.
– Мы располагаем точным описанием одежды, – добродушно поведал он коллеге по ремеслу. – На майке имеется надпись «Puma» и характерный рисунок у левого рукава… Ну, и некоторое сходство утопленницы с пропавшей, конечно.
– Причину смерти установили?
– Механическая асфиксия вследствие попадания воды в дыхательные пути. Ничего необычного… Неделю назад отправилась на отдых с большой компанией. После затянувшейся вечеринки все встали поздно, и её отсутствие заметили не сразу. Почему-то решили, что она на автобусе с утра вернулась в город, не предупредив никого.
– Может быть, её утопили?
– Вряд ли. Пеперик видел, как какая-то девушка на рассвете входила в озеро. Наверное, это была Малецка, и не исключено, что в невменяемом состоянии. Сами понимаете – алкоголь, наркотики… Кстати, если наркотики, то весьма вероятен спид. А тогда возможно, что она просто свела свои счеты с жизнью.
Доводы казались убедительными.
Возвращаясь в пансионат, Грошек полюбопытствовал у Пеперика, верит ли он в вещие сны. Ответ его нисколько не смутил.
– Я сны вообще не запоминаю, – признался пан Болеслав. – Судить об этом никак не могу…
Однако Грошек уже решил для себя, что иногда мистическим знакам из подсознания все же стоит оказывать внимание.
Глава 7
По следам контрабандистов
Известие о трагическом происшествии на озере никого из обитателей пансионата не оставило равнодушным. Более того, пани Фелиция немедленно уложила в огромный кожаный чемодан все свои пожитки и попросила Басю подбросить её до автобусной остановки на машине.
Прощаясь со всеми на террасе, она холодно взглянула на профессора, намереваясь что-то сказать ему, однако передумала и обратилась к Гелене со словами:
– Всё было прекрасно, милочка! Но вы должны меня понять, находиться здесь после всего этого выше моих сил… Как подумаю, что…
Пани Фелиция поднесла руку к груди и молча покачала головой – нервная спазма сжала ей горло.
Её отъезд Грошека не удивил – впечатлительная женская натура не смогла свыкнуться с мыслью о смерти молодой девушки. Какое уж тут упоительное творчество на лоне природы!
Тем не менее, очередная ночь в пансионате прошла без эксцессов. На новом месте Грошек прекрасно выспался и уже с утра чувствовал себя как огурчик. После завтрака он обосновался на террасе и, словно сторожевой пес, занял наблюдательный пост у входа в здание.
Где-то через час в дверях пансионата появились Хайнштайны. Мартин приветливо махнул ему рукой, произнеся мимоходом что-то насчет благоприятной погоды. Парочка тут же повернула за угол дома и направилась в сторону поселка.
Чуть позже мимо него прошествовал Рушальский. Настроение у молодого мужчины было приподнятое. Полчаса Роман провел на берегу озера, сосредоточенно занимаясь силовыми физическим упражнениями. В том, что человек старается держать себя в форме, Грошек не нашел криминала. Если бы не лень и служебные обязанности, он сам бы с удовольствием присоединился к атлету, чтобы размять свои косточки. Но надо было все время быть начеку и не отвлекаться на маленькие радости жизни.
Стась Лучинский еще раньше отправился в Станички по каким-то хозяйственным нуждам. Несколько раз из кухни выходила жена Пеперика. Пожалуй, в этих перемещениях людей, занятых своим делом, не было ничего необычного. Никаким призраком, блуждающим по дому, не пахло и в помине.
Тем временем Рушальский вернулся с берега на террасу и вызвал Грошека на шахматный поединок. В молодости Анджей увлекался этой игрой, поэтому охотно откликнулся на предложение.
До обеда они сыграли пять партий, причем во всех верх взял детектив.
– Вы – серьезный соперник! – похвалил его Роман. – С вами надо держать глаз в остро! Так и норовите слопать у меня какую-нибудь фигуру…
Грошеку стало даже немного жаль этого незадачливого любителя посостязаться – на теннисном корте Монике Хайнштайн он проиграл, и тут ему ничего не выгорело. Впрочем, настроение от проигрыша у Рушальского отнюдь не ухудшилось. Наоборот, он с улыбкой на лице пообещал в следующий раз взять у победителя реванш.
После обеда Анджей спустился в подвал вместе с профессором и Басей, чтобы поглазеть на их работу.
Молодая женщина уселась перед стопкой спрессованных и обгорелых с одного края листов, взяла в руки пинцет и нечто вроде острого скальпеля, после чего с их помощью стала осторожно отделять верхний листик от остальных документов. Затем этот лист был перенесен ею на одну из двух стеклянных пластинок, с величайшей аккуратностью придавлен другой, и передан отцу. Пан Ольшанский, доселе просто наблюдавший за дочерью, уложил «сэндвич» перед штативом с закрепленной на нем цифровой фотокамерой и сделал пару снимков. После этого он поместил документ в кювету с какой-то жидкостью и посмотрел на часы.
– Почему бы вам не отправить все содержимое ларца пана Жуевского в лабораторию? – поинтересовался Грошек у профессора. – Наверное, можно было сэкономить кучу времени и не торчать с утра до вечера в этом подвале…
Ольшанский охотно пустился в объяснения:
– Видите ли, документы слишком долго лежали в помещении, не приспособленном для длительного хранения. Потом подверглись термическому воздействию. Не все листы бумаги теперь способны выдержать даже малую нагрузку при перемещении – любая небольшая встряска на ухабе и некоторые документы просто рассыпятся в прах. Чтобы этого избежать, надо их предварительно сфотографировать, а потом зафиксировать специальным составом на желатиновой основе…
– А что вы разбираете сейчас? – продолжил вопрошать Грошек, не зная чем еще себя занять в мрачном и неуютном помещении.
– Дневник пана Жуевского… Есть интересные сведения о Ноябрьском восстании в Королевстве Польском. Но они, наверное, будут интересны только специалистам…
– Да уж, – согласился Грошек. – Лучше воздержаться от цитирования кровавых моментов истории. Гелена Лучинская всё так близко принимает к сердцу!
– Не самое плохое качество в человеке, – улыбнулся профессор и, спохватившись, принялся доставать из кюветы стеклянные пластины с раритетным документом.
Больше часа Анджей в подвале провести не смог. Поэтому извинившись, он оставил Ольшанских внизу, а сам выполз на свет божий.
За время его отсутствия наверху произошли кое-какие перемены – в пансионат пожаловала представительная супружеская пара с мальчиком лет десяти. По словам Геленки назавтра в субботу ожидался приезд еще двух семейств по предварительной договоренности.
Ну, а ближе к вечеру к озеру вообще подкатила целая кавалькада из велосипедистов – вчетвером они заняли пустующий щитовой домик. Стась Лучинский, устроив их на ночлег, вернулся в двухэтажное здание и, проходя мимо Грошека, сидящего на террасе, поделился с последним новостью:
– Русские велотуристы из Калининграда… Завтра махнут в Сувалки, а потом в Литву.
Давно Анджей не крутил педали. А ведь в далеком босоногом детстве почти не слазил с велосипеда. На душе у него стало как-то непривычно грустно – еще немного и подойдет старость. А чем он живет? Вокруг вечная суета, чужие проблемы, собственные неосуществленные мечты. Даже отдохнуть по-человечески удается раз в три года…
Ужинал он в компании с Рушальским на террасе – чтобы не тесниться за общим столом, мужчины великодушно уступили свои места семейной паре с ребенком. Потом они вместе поднялись на второй этаж и разошлись по номерам, но уже через минуту в дверь Грошека постучали.
На пороге стоял Рушальский с полотенцем и бритвенным станком в руках.
– Не возражаете, если приму душ у вас? – по-приятельски осведомился Роман. – У меня что-то кран забарахлил. Стась еще с утра перекрыл воду, пообещав всё починить завтра…
– Прошу вас, – любезно отозвался Анджей.
Он пропустил Рушальского в ванную, а сам прошел в гостиную и включил телевизор.
Минут через пять в коридоре раздались голоса. Другие постояльцы пансионата тоже вернулись с ужина и разбрелись по комнатам.
Рушальский все еще плескался под душем. А, может быть, брился. Во всяком случае, кроме звука льющейся воды ничего слышно не было.
Вспомнив, что на вечер он не запасся напитками, Грошек поднялся с дивана и вышел в коридор, намереваясь спуститься в гостиную за парой жестянок пива. Проходя мимо номера Романа, он чуть скосил глаза в сторону и тут же остановился – снизу из щели между полом и дверью выглядывал краешек бумажного листа. Все это было очень похоже на оставленную кем-то записку.
Профессиональное чутье его не подвело. Быстро нагнувшись и вытащив лист наружу, Грошек стал обладателем послания, адресованного Рушальскому. Там была всего одна фраза. Но зато какая!
«Сегодня в десять часов у Сторожевой башни».
Вернув записку на место, детектив быстро сходил за пивом и поднялся обратно в свой номер. Он поспел вовремя – свежевыбритый Роман вышел из ванной, громко обращаясь к Грошеку:
– Я воспользовался вашим лосьоном. Надеюсь, это не сильно вас огорчит?
– Пустяки… – миролюбиво сказал Анджей. – Можете взять себе, если у вас закончился.
– Нет, спасибо, у меня есть, – отказался Рушальский. – Просто у вашего мне понравился запах…
Ценитель тонких ароматов не стал задерживаться и тут же ушел к себе.
Можно было до бесконечности размышлять над вопросом, кто же назначил Роману встречу, не застав его в номере. Но Анджей поступил иначе. Ровно в половине десятого он выскользнул из здания пансионата, под покровом темноты добрался до Сторожевой башни и затаился на самом верхнем ярусе полуразрушенного строения. Версия о контрабандистах всё не шла у него из головы. Она давала объяснения многим фактам из цепи тех событий, что произошли за последнее время. Теперь надо было все их связать воедино и, выявив сообщников Рушальского, передать злостных нарушителей закона в лапы полиции.
Конечно, можно было поступить намного проще. Можно было, например, расположиться на террасе и отмечать всех выходящих из здания. Но Грошеку очень хотелось проникнуть в тайны преступников. Подслушать их разговор, ознакомиться с планами – вот на что он рассчитывал.
Башня оказалась местом малоприспособленным для засады. Как и любой колодец, она усиливала все звуки, которые, отражаясь от старых каменных стен, рождали нечто вроде эха и оглушительного послезвучия. Даже малейший шорох в башне гремел громовым раскатом. К тому же в сторону особняка не выходила ни одна бойница. Приходилось лишь надеяться, что сверху Грошеку все же удастся рассмотреть что-нибудь, не привлекая к себе внимания.
Без пяти минут десять из-за угла дома показалась фигура человека. Это был Рушальский – на мужчине была майка в обтяжку, подчеркивающая все мышечные выпуклости его атлетичного торса. Роман по протоптанной тропинке приблизился к башне и заглянул в проем средневекового сооружения. Потом, немного потоптавшись у входа, он зашел внутрь и совсем скрылся из виду.
Автора записки пришлось ждать еще минуты три. Наконец, из-за угла дома со стороны конюшни появилась женщина в джинсах и куртке. Сколько в неё не вглядывался Грошек, он так и не смог определить, кто именно из обитательниц пансионата назначил Рушальскому встречу. С высоты в шесть-семь метров по косвенным признакам угадывалась лишь половая принадлежность второго участника тайного сборища, но никак не черты лица, по которым можно было однозначно опознать незнакомку. Это с равным успехом могла оказаться и Гелена Лучинская, и Бася, и даже Моника Хайнштайн. Правда, Моники Хайнштайн Анджей за ужином так и не увидел, но это ни о чем не говорило. К тому же в пансионат вселилась еще одна молодая дама, значит, и её нельзя было сбрасывать со счетов.
Так или иначе, женщина тоже зашла в Сторожевую башню. Внизу раздались её громкие шаги, а через мгновение до детектива донесся её приглушенный голос.
– По-моему тебе лучше уехать! – сказала женщина, обращаясь к Роману. – Кажется, он о многом догадывается…
«О ком это они?» – подумал Грошек.
Ему моментально припомнилась парочка, которую он двумя днями ранее углядел на виадуке. Тогда он решил, что с Рушальским была Гелена. «Не Стася ли Лучинского она имеет в виду?» – продолжил размышлять Грошек. – «Беспокоится, что муж прознает о её шашнях! Или, может быть… речь вообще идет обо мне?!» Последнее предположение детективу жутко не понравилось. Тогда ведь получалось, что его инкогнито почти раскрыто, и вся операция по разоблачению злоумышленников висит на волоске.
Рушальский ответил, не давая ему опомниться.
– Я не собираюсь никуда уезжать! Его давно надо было поставить перед фактом…
Далее последовала малоподдающаяся осмыслению фраза.
– Это проще всего, – сказала незнакомка, – но у него с Томашем слишком много общих дел. Они через месяц собирались вместе ехать в Финляндию. Он ведь к нему очень привязался… Я не знаю что будет, если всё раскроется!
– Не бойся, – успокоил женщину Роман. – Я сам поговорю с Томашем. Вот только привезу золото из Италии…
«Ага!» – с удовлетворением подумал Грошек. – «Все-таки золото!» Версия о контрабандистах несомненно брала верх над всеми остальными.
Тем временем незнакомка выдала новую порцию информации:
– Причем тут золото? Ты обещаешь, что это будет твоя последняя поездка? Это мое условие!
– На свете есть много способов зарабатывать себе на жизнь, – пространно заметил Рушальский. – Можно поработать с молодыми. Пусть золото возят они…
– Кстати, – неожиданно заметила женщина, – та девушка, которая тебя узнала… Её тело сегодня выловили из озера!
– Я в курсе, – спокойно отреагировал Роман на сообщение. – Следователь мне тоже показывал её фотографию.
– Бедняжка! – пробормотала незнакомка. – Ей бы жить да жить…
Грошек чуть сместился со своего места, намереваясь занять более удобную позицию, чтобы не пропустить ни слова из диалога, но тут произошло непредвиденное. Какой-то мелкий камешек предательски выскользнул у него из-под ног и с шумом, напоминающим лязг буферов железнодорожного состава, заскакал по ступенькам каменной лестницы вниз.
– Там!.. – сдавленно вскрикнула собеседница Рушальского. – Там кто-то есть!
Во мраке сразу заметался луч от фонарика. Пока Анджей приходил в себя, перед ним уже выросла фигура Романа. Мужчина направил на него пучок света и раздраженно проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19