— Конечно, милорд! — с благодарностью вскричал Эврит.Регент положил руку на стенку фургона и наклонился к Эвриту.— Боюсь, сам того не желая, я ввел вас всех в заблуждение. Видишь ли, разбойники, захватившие вас, не имели на это никакого права, потому что все рабы принадлежат Короне, иными словами, мне, — ласково проговорил он. — Мерзавцы, в руки которых вы попали, наверняка продали бы вас фермерам, владельцам оливковых рощ или яблоневых садов, но я считаю, что мужчин можно использовать с гораздо большей пользой — на соляных копях в Никоси. Вы мне кажетесь сильными парнями, и некоторое время там продержитесь. Женщин мы отправим на прядильные фабрики, а дети будут работать во дворце, чистить трубы и канализацию, пока не вырастут.Регент отвернулся от Эврита и зашагал к своему экипажу, остановившись лишь затем, чтобы отдать приказ капитану своей стражи:— Миковач, приведи ко мне вон ту женщину в зеленой юбке. Я начну с нее. Утром я желаю получить самую красивую и молоденькую. До соляных копей три дня пути.Обернувшись, он посмотрел на Эврита, лицо которого вдруг залила такая смертельная бледность, что можно было подумать, будто луна, освещавшая пустыню, внезапно опустилась на землю.— Когда я закончу с женой их предводителя, можете разрешить ей сидеть рядом с мужем, пока мы не доберемся до места, — заявил он и забрался в свой экипаж, оставив дверь открытой. 6 Гильдия Ворона, рынок воров, Ярим-Паар Ябрит, удачливый вор и убийца, обладал удивительным талантом — он всегда знал, когда человек сломается. Он использовал этот дар множество раз в своей преступной деятельности, заслужив репутацию мастера, который всегда может выбить информацию из любого, даже самого крепкого человека.Когда он оказался в самом сердце Гильдии Ворона, за полуразрушенными, темными стенами Внутреннего Рынка Ярим-Паара, его внутреннее чувство опасности забило во все колокола. Казалось, сам воздух был пропитан опасностью и едва сдерживаемой черной яростью.Ябриту совсем не хотелось стать той песчинкой, которая перевесит чашу весов. Он поставил тяжелый хрустальный стакан перед наследником главы гильдии и быстро встал сбоку от стола, стараясь не привлекать к себе внимания и надеясь, что принесенное им спиртное немного ослабит нервное напряжение, не отпускавшее всех членов гильдии в последние недели.Дрант, наследник главы гильдии, протянул слегка подрагивавшую руку и, схватив стакан с янтарной жидкостью, осушил его одним глотком. Сжав зубы, он сделал глубокий вдох, надеясь, что винным парам удастся наконец надежно окутать его мозг, и прекрасно понимая, что напитка нужной крепости в природе просто не существует.Вот уже целый лунный цикл по ночам его терзали кошмары — чего не случалось с тех самых пор, как он был несмышленым ребенком, — и он просыпался в поту, весь пропитанный мерзкой вонью страха. Дрант взял в привычку ходить по комнате в надежде прогнать ужасные видения, но ему удавалось лишь на короткое время загнать их в самый дальний уголок своего сознания, где они и поджидали момента, когда он снова уснет.И тогда они вновь с остервенением набрасывались на него.Дрант выронил стакан и поморщился, услышав, как он ударился о толстую деревянную столешницу нового стола. Этот звук напомнил ему тот, что преследовал его в кошмарах, — глухой стук ящика, который поставили перед ним на другой, старый стол вот уже около месяца назад.Дрант открыл небольшую, обтянутую кожей коробку и обнаружил внутри сверток, аккуратно завернутый в пергамент. Он решил, что это очередная посылка от Хозяйки гильдии, которая тайно работала в горах Илорка, в самом сердце королевства болгов. Однако, сняв бумагу, он увидел голову самой Хозяйки. Ее глаза и рот были широко раскрыты от удивления, а в пустых глазницах копошились черви.Он отшатнулся и заблевал весь пол в зале собраний гильдии.Но вовсе не ужас перед тем, какая страшная судьба постигла Хозяйку гильдии, заставил его так бурно отреагировать на это действительно весьма неприглядное зрелище. И не чувство потери или жалости к ней самой. Хотя за двадцать лет, что Дрант провел рядом с Эстен, он ни к кому не был так привязан, так верен и никому не подчинялся настолько безоглядно, в тот миг, глядя на ее разлагающуюся голову, он не испытал ни горя, ни отвращения.Его охватил самый обычный страх.Потому что до того кошмарного момента, когда он открыл эту проклятую коробку, он бы никогда не поверил, что кто-то способен убить Хозяйку гильдии, да еще так жестоко и страшно.Впервые увидев ее в темной аллее, где она без малейших колебаний воткнула нож в живот удивленного солдата, — надо заметить, что ей тогда было всего восемь лет, — Дрант сразу понял: она наделена врожденным талантом убийцы, сверхъестественным чувством самосохранения и совершенно лишена души. Всю свою сознательную жизнь Эстен держала в не знающих жалости руках гильдию, город и большую часть Ярима, добившись безоговорочного права Гильдии Ворона контролировать черный рынок, убийства, воровство и множество других, гораздо более страшных преступлений, подняв их до уровня искусства.Дрант, любивший и уважавший ее как никого другого в этом мире, считал, что Эстен является воплощением Зла. Более того, он был уверен, что она неуязвима.Однако кому-то удалось убить ее и отрубить ей голову, пока она еще была жива.Значит, если неуязвимое зло можно прикончить, причем таким незатейливым способом, выходит, что он, Дрант, всю жизнь недооценивал могущество своих врагов, а следовательно, и врагов гильдии.С тех пор прошел месяц, но он никак не мог успокоиться. Во время новолуния он ускользнул в пустыню и под покровом темноты, не скрывая слез, похоронил останки Эстен, зарыв их в кроваво-красную глину. Дрант постарался забыть место, где она обрела последний приют, поскольку знал, что найдется немало желающих поглумиться над ней в смерти, о чем они и мечтать не смели, пока она была жива. Кому-нибудь даже могла прийти мысль выставить ее голову на всеобщее обозрение в захудалой таверне, борделе или рядом с отхожим местом.Как делала она сама со своими многочисленными врагами.Он сжег обтянутый кожей ящик, стол и все, что напоминало о ее гибели.Дрант поднял взгляд от новой столешницы. В тусклом свете зала собраний гильдии около шести десятков ее членов, старавшихся держаться в тени, ждали его указаний.Когда он смог заставить себя говорить, его голос прозвучал хрипло, как карканье старого ворона, и в нем слышалась смертельная угроза.— Хозяйка гильдии отправилась ко двору короля болгов, чтобы отомстить ему за неприятности, которые он доставил ей несколько лет назад, — сказал он, и его глаза засверкали в отблесках огня, горевшего в камине на противоположной стороне комнаты. — Посылка, содержащая… посылка пришла из Илорка. Эстен создала нашу гильдию собственными руками, не жалея сил и времени. И тот, кто пролил ее кровь, должен ответить за это перед гильдией.Зашелестел тихий хор голосов, выражая согласие, потом все снова стихло.— Мы должны отомстить королю болгов, и мы это сделаем. Но тот, кто сумел убить Эстен, очень силен, и обычными способами нам с ним не справиться, не подойдут даже те наши методы, которые мы используем, когда желаем остаться в тени.Он замолчал.— В таком случае что мы можем сделать, Дрант?Голос раздался откуда-то справа.Дрант смотрел в огонь, наблюдая за тем, как пламя облизывает сажу, закоптившую кирпичи камина, и позволяя своим мыслям плясать и извиваться вместе с ним. В конце концов злая усмешка искривила его губы, и он не спеша обвел взглядом членов гильдии.— Мы поможем его врагам, — промолвил он. — Перед смертью Хозяйка гильдии прислала нам подробные карты королевства, на которых указано расположение складов продовольствия и оружия, а также сторожевых постов. Эта информация бесценна для тех, кто хочет его низвергнуть и обладает достаточно сильной армией, чтобы это сделать. Он швырнул хрустальный стакан в огонь.— Таких желающих найдется немало, — продолжал наследник Хозяйки гильдии. — Но думаю, первым делом следует навести справки в Сорболде. Он граничит с королевством болгов на юго-западе, и у них новый регент. Я слышал, что прежде он возглавлял какую-то гильдию. — В глазах Дранта загорелся яростный огонь. — Эстен много раз повторяла, что член гильдии знает цену товару и нужно только заставить его почувствовать, что он без этого товара не сможет обойтись, — и не важно, нужен он ему на самом деле или нет. Значит, мы предложим ему наш товар по такой цене, от которой он будет не в силах отказаться.
Огромные двери дворца покрылись таким толстым слоем льда, что их практически невозможно было узнать.Драконица смотрела на них, чувствуя, как от холода постепенно замедляются все ее движения. Снег облепил ее когти и забился между пальцев, с каждым новым шагом он становился плотнее и доставлял ей все новые страдания. Веки болели от налипшей на них ледяной корки, кожа трескалась под тяжестью льда, намерзшего на чешую.Жизнь, которая вернулась к ней после стольких дней, проведенных в могиле, медленно покидала тело.— Откройся, — прошептала она, — пожалуйста, откройся.Драконье чутье, которое оставляло ее вместе с жизненными силами, подсказало, что дверь пошевелилась, словно узнала ее, но либо из-за тяжести льда, либо из-за глупого каприза не хотела реагировать.В самой глубине ее души, там, где еще оставались могучая воля и непоколебимое высокомерие, вспыхнула ярость. Гнев Драконицы, встретившей отказ, точно лесной пожар, охватил все ее существо.— Откройся, — сказала она громче, и в ее голосе прозвучала сила.Приказ отдала ее драконья кровь, он не вырвался из глотки — у вирмов нет голосовых связок, и потому им приходится манипулировать стихией воздуха, чтобы иметь возможность разговаривать так, как это делают люди, но ее слова перекрыл вой ветра.Гигантские куски льда, казалось, слегка пошевелились, и между ними образовались щели. Дверь содрогнулась, однако осталась закрытой.Драконица задрожала от такой всеобъемлющей ярости, что она воспламенила ее кровь, а сила ее гнева была такова, что с вершин гор сорвались снежные шапки и обрушились в бездонные пропасти.— Откройся! — взвыла она, и ветер подхватил ее приказ. — Я приказываю тебе открыться!По льду, покрывавшему двери вот уже три года, пошли глубокие трещины, и он начал сползать вниз, на землю, большими гладкими кусками. На замерзшие камни двора обрушилась лавина снега и мелких обломков. Драконица, чьи пронзительно-голубые глаза сверкали от гнева, сделала вдох, а затем исторгла из себя бушевавшую внутри ее злобу.Языки ядовитого пламени, родившегося в ее чреве, были такими яркими, что едва не ослепили ее.Волна жара хлынула на дверь и растопила остатки льда и снег, налипший на стены вокруг нее. На землю, словно могучий водопад, потекли потоки обжигающего пара, и глазам драконицы предстала металлическая дверь.Очень медленно она начала открываться.Драконица смотрела, задыхаясь и ликуя, как перед ней открывается огромный холодный вестибюль.«Возможно, я еще не все вспомнила, — подумала она, глядя на то, как растаявший лед снова превращается в замерзшие диковинные ручейки, — но я уверена, что этот дворец принадлежит мне. А то, что мне принадлежит, обязано мне повиноваться».Не обращая внимания на боль в конечностях, она поползла вперед, протащила свое ноющее тело сквозь огромный дверной проем и замерла на холодном каменном полу.Дверь у нее за спиной бесшумно закрылась.
В высоких, похожих на пустынные пещеры залах и коридорах гуляло пронзительное эхо — скрежет металла по камню — когда драконица ползла по полу громадного холла, царапая могучими когтями гранитные плиты.Вскоре она оказалась возле массивного камина с черными давно остывшими углями. Над ней возвышался свод потолка, до которого она достала бы головой, если бы могла выпрямиться в полный рост. У нее за спиной, сквозь окна, покрытые толстой коркой льда, внутрь замка лился приглушенный свет.Ее драконье чутье, такой же орган чувств, как зрение, слух или осязание, погрузившееся в спячку от холода, начало просыпаться, словно постепенно оттаивая. Сначала, как будто издалека, а потом все отчетливее, она почувствовала замок, точно он был живым существом, — три башни, винтовые лестницы, глубокие подвалы, заполненные всевозможными припасами, замерзшими после того, как погасли громадные очаги и камины. Она начала медленно поворачиваться из стороны в сторону, впитывая информацию кожей, получая ее из воздуха.Воспоминаний, связанных с этим местом, оказалось совсем немного. Судя по нарочитой лаконичности интерьеров и отсутствию хоть каких-нибудь украшений на стенах, она жила здесь одна. Она понимала, что комнаты, расположенные наверху и внизу, она больше никогда не увидит из-за своих размеров, — она могла пройти лишь в двери, ведущие в самые большие гостиные первого этажа. Но, по крайней мере, здесь она укроется от холода и ветра, воцарившейся снаружи зимы.Неожиданно ее внимание привлек мощный гул, драконица отвернулась от холодного камина и посмотрела в сторону высокого окна. Перед ним стоял алтарь, простой, вырезанный из дерева, а на нем лежала потускневшая от времени подзорная труба.Драконица закрыла воспаленные глаза.Но даже и так она видела подзорную трубу, от которой исходили волны могущества. Драконица сосредоточила всю свою внутреннюю энергию на трубе, и ее тело омыли вибрации, запевшие в унисон с песней ее крови.«Вспоминай, — в отчаянии приказала она себе. — Что это такое?»Потом она снова открыла глаза, по холодному полу подползла к алтарю и принялась разглядывать подзорную трубу.В голове у нее возникли самые разные, не связанные друг с другом образы: сцены яростного сражения, невероятные страдания, борьба, победы, события, имевшие значение для судеб целого мира, и те, что вообще ничего не стоили, — и все они настойчиво требовали ее внимания. Смущенная, она отползла от алтаря и закрыла свое сознание от полыхающих огнем мыслей, словно пыталась от них защититься.Внутри ее расцвела боль, пронзительная и невыносимая, даже более мучительная, чем та, от которой страдало ее тело. Эта боль отняла у драконицы последние силы, и она опустила на пол отчаянно закружившуюся голову. Но через некоторое время она немного пришла в себя и вновь гордо распрямила шею.А потом, еще не до конца понимая, что происходит, она вспомнила голос, ясный и чистый, точно колокол, победивший рев морского шторма. Голос принадлежал женщине, и она говорила медленно, отчетливо произнося слова, словно зачитывая приговор:«Я даю тебе новое имя: Прошлое. Твои деяния нарушают равновесие. Впредь твой язык будет рассказывать только о том, что с помощью этого инструмента увидят твои глаза. А вот во владения своих сестер — в Настоящее и Будущее — доступ тебе закрыт. Отныне никто не станет тебя искать, никто, кроме тех, кто захочет доподлинно узнать о событиях прошлого, так что отвечай на их вопросы правдиво, иначе ты лишишься и этого права».Огромная драконица содрогнулась.В первый момент она хотела схватить подзорную трубу с алтаря, разбить ее, раздавить собственным весом, швырнуть в пропасть со стены замка, но эта мысль причинила ей настоящую физическую боль, словно кто-то нанес ей сильный удар. Невзирая на то что память к ней вернулась лишь в виде отдельных фрагментов, она поняла: этот древний инструмент старше ее самой, он прибыл из далекой земли, уже давно переставшей существовать, из места, найти которое не под силу даже ветрам и о котором забыло само Время. Она не сомневалась, что подзорная труба и она сама связаны какими-то очень важными, почти священными узами.«Я даю тебе новое имя: Прошлое».Подзорная труба сияла в свете уходящего дня.«Этот инструмент видит Прошлое, — подумала драконица, и эта мысль принесла ни с чем не сравнимую уверенность, словно раскрыла двери ее сознания в забытые, потайные места, куда прежде вход ей был заказан. — Он видит Прошлое. Он поможет увидеть меня».Вместе с пониманием проснулись новые силы, она начала оживать. Драконица, по-прежнему искавшая дорогу к своей памяти, перестала быть невидимой для Времени, больше не была одинока в белых бесконечных горах. Ее воспоминания прятались где-то в Прошлом, они ждали, когда она их отыщет.А подзорная труба могла помочь их увидеть.Боль в желудке стала сильнее, за ней снова накатила волна слабости.«Голод, — подумала драконица. — Это называется голод».Она подобралась к замерзшему окну, но не смогла ничего разглядеть за обледеневшими стеклами. Чувство самосохранения проснулось, и драконье чутье помогло ей увидеть все, что могло поддержать в ней жизнь, на расстоянии пяти миль.Она внимательно обследовала свой замок. Мельчайшие существа стали громадными, крошечные зернышки вдруг засияли перед ее мысленным взором, словно полуденные солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Огромные двери дворца покрылись таким толстым слоем льда, что их практически невозможно было узнать.Драконица смотрела на них, чувствуя, как от холода постепенно замедляются все ее движения. Снег облепил ее когти и забился между пальцев, с каждым новым шагом он становился плотнее и доставлял ей все новые страдания. Веки болели от налипшей на них ледяной корки, кожа трескалась под тяжестью льда, намерзшего на чешую.Жизнь, которая вернулась к ней после стольких дней, проведенных в могиле, медленно покидала тело.— Откройся, — прошептала она, — пожалуйста, откройся.Драконье чутье, которое оставляло ее вместе с жизненными силами, подсказало, что дверь пошевелилась, словно узнала ее, но либо из-за тяжести льда, либо из-за глупого каприза не хотела реагировать.В самой глубине ее души, там, где еще оставались могучая воля и непоколебимое высокомерие, вспыхнула ярость. Гнев Драконицы, встретившей отказ, точно лесной пожар, охватил все ее существо.— Откройся, — сказала она громче, и в ее голосе прозвучала сила.Приказ отдала ее драконья кровь, он не вырвался из глотки — у вирмов нет голосовых связок, и потому им приходится манипулировать стихией воздуха, чтобы иметь возможность разговаривать так, как это делают люди, но ее слова перекрыл вой ветра.Гигантские куски льда, казалось, слегка пошевелились, и между ними образовались щели. Дверь содрогнулась, однако осталась закрытой.Драконица задрожала от такой всеобъемлющей ярости, что она воспламенила ее кровь, а сила ее гнева была такова, что с вершин гор сорвались снежные шапки и обрушились в бездонные пропасти.— Откройся! — взвыла она, и ветер подхватил ее приказ. — Я приказываю тебе открыться!По льду, покрывавшему двери вот уже три года, пошли глубокие трещины, и он начал сползать вниз, на землю, большими гладкими кусками. На замерзшие камни двора обрушилась лавина снега и мелких обломков. Драконица, чьи пронзительно-голубые глаза сверкали от гнева, сделала вдох, а затем исторгла из себя бушевавшую внутри ее злобу.Языки ядовитого пламени, родившегося в ее чреве, были такими яркими, что едва не ослепили ее.Волна жара хлынула на дверь и растопила остатки льда и снег, налипший на стены вокруг нее. На землю, словно могучий водопад, потекли потоки обжигающего пара, и глазам драконицы предстала металлическая дверь.Очень медленно она начала открываться.Драконица смотрела, задыхаясь и ликуя, как перед ней открывается огромный холодный вестибюль.«Возможно, я еще не все вспомнила, — подумала она, глядя на то, как растаявший лед снова превращается в замерзшие диковинные ручейки, — но я уверена, что этот дворец принадлежит мне. А то, что мне принадлежит, обязано мне повиноваться».Не обращая внимания на боль в конечностях, она поползла вперед, протащила свое ноющее тело сквозь огромный дверной проем и замерла на холодном каменном полу.Дверь у нее за спиной бесшумно закрылась.
В высоких, похожих на пустынные пещеры залах и коридорах гуляло пронзительное эхо — скрежет металла по камню — когда драконица ползла по полу громадного холла, царапая могучими когтями гранитные плиты.Вскоре она оказалась возле массивного камина с черными давно остывшими углями. Над ней возвышался свод потолка, до которого она достала бы головой, если бы могла выпрямиться в полный рост. У нее за спиной, сквозь окна, покрытые толстой коркой льда, внутрь замка лился приглушенный свет.Ее драконье чутье, такой же орган чувств, как зрение, слух или осязание, погрузившееся в спячку от холода, начало просыпаться, словно постепенно оттаивая. Сначала, как будто издалека, а потом все отчетливее, она почувствовала замок, точно он был живым существом, — три башни, винтовые лестницы, глубокие подвалы, заполненные всевозможными припасами, замерзшими после того, как погасли громадные очаги и камины. Она начала медленно поворачиваться из стороны в сторону, впитывая информацию кожей, получая ее из воздуха.Воспоминаний, связанных с этим местом, оказалось совсем немного. Судя по нарочитой лаконичности интерьеров и отсутствию хоть каких-нибудь украшений на стенах, она жила здесь одна. Она понимала, что комнаты, расположенные наверху и внизу, она больше никогда не увидит из-за своих размеров, — она могла пройти лишь в двери, ведущие в самые большие гостиные первого этажа. Но, по крайней мере, здесь она укроется от холода и ветра, воцарившейся снаружи зимы.Неожиданно ее внимание привлек мощный гул, драконица отвернулась от холодного камина и посмотрела в сторону высокого окна. Перед ним стоял алтарь, простой, вырезанный из дерева, а на нем лежала потускневшая от времени подзорная труба.Драконица закрыла воспаленные глаза.Но даже и так она видела подзорную трубу, от которой исходили волны могущества. Драконица сосредоточила всю свою внутреннюю энергию на трубе, и ее тело омыли вибрации, запевшие в унисон с песней ее крови.«Вспоминай, — в отчаянии приказала она себе. — Что это такое?»Потом она снова открыла глаза, по холодному полу подползла к алтарю и принялась разглядывать подзорную трубу.В голове у нее возникли самые разные, не связанные друг с другом образы: сцены яростного сражения, невероятные страдания, борьба, победы, события, имевшие значение для судеб целого мира, и те, что вообще ничего не стоили, — и все они настойчиво требовали ее внимания. Смущенная, она отползла от алтаря и закрыла свое сознание от полыхающих огнем мыслей, словно пыталась от них защититься.Внутри ее расцвела боль, пронзительная и невыносимая, даже более мучительная, чем та, от которой страдало ее тело. Эта боль отняла у драконицы последние силы, и она опустила на пол отчаянно закружившуюся голову. Но через некоторое время она немного пришла в себя и вновь гордо распрямила шею.А потом, еще не до конца понимая, что происходит, она вспомнила голос, ясный и чистый, точно колокол, победивший рев морского шторма. Голос принадлежал женщине, и она говорила медленно, отчетливо произнося слова, словно зачитывая приговор:«Я даю тебе новое имя: Прошлое. Твои деяния нарушают равновесие. Впредь твой язык будет рассказывать только о том, что с помощью этого инструмента увидят твои глаза. А вот во владения своих сестер — в Настоящее и Будущее — доступ тебе закрыт. Отныне никто не станет тебя искать, никто, кроме тех, кто захочет доподлинно узнать о событиях прошлого, так что отвечай на их вопросы правдиво, иначе ты лишишься и этого права».Огромная драконица содрогнулась.В первый момент она хотела схватить подзорную трубу с алтаря, разбить ее, раздавить собственным весом, швырнуть в пропасть со стены замка, но эта мысль причинила ей настоящую физическую боль, словно кто-то нанес ей сильный удар. Невзирая на то что память к ней вернулась лишь в виде отдельных фрагментов, она поняла: этот древний инструмент старше ее самой, он прибыл из далекой земли, уже давно переставшей существовать, из места, найти которое не под силу даже ветрам и о котором забыло само Время. Она не сомневалась, что подзорная труба и она сама связаны какими-то очень важными, почти священными узами.«Я даю тебе новое имя: Прошлое».Подзорная труба сияла в свете уходящего дня.«Этот инструмент видит Прошлое, — подумала драконица, и эта мысль принесла ни с чем не сравнимую уверенность, словно раскрыла двери ее сознания в забытые, потайные места, куда прежде вход ей был заказан. — Он видит Прошлое. Он поможет увидеть меня».Вместе с пониманием проснулись новые силы, она начала оживать. Драконица, по-прежнему искавшая дорогу к своей памяти, перестала быть невидимой для Времени, больше не была одинока в белых бесконечных горах. Ее воспоминания прятались где-то в Прошлом, они ждали, когда она их отыщет.А подзорная труба могла помочь их увидеть.Боль в желудке стала сильнее, за ней снова накатила волна слабости.«Голод, — подумала драконица. — Это называется голод».Она подобралась к замерзшему окну, но не смогла ничего разглядеть за обледеневшими стеклами. Чувство самосохранения проснулось, и драконье чутье помогло ей увидеть все, что могло поддержать в ней жизнь, на расстоянии пяти миль.Она внимательно обследовала свой замок. Мельчайшие существа стали громадными, крошечные зернышки вдруг засияли перед ее мысленным взором, словно полуденные солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45