Заря — это знак могущества эфира, стихии, родившейся еще прежде самого мира, зажигающей звезды, что маячками горят в безбрежном пространстве вселенной. Когда она была женщиной, в чьих жилах текла кровь дракона, она улавливала легкий шепот стихии эфира внутри своего существа. Став же драконом, слышала гулкую пульсацию, звучащую в унисон с вибрациями зари.Эфир. Его холодная красота завораживала драконицу. Именно сила эфира в сочетании с чистым огнем поймали ее в ловушку мерзкого змеиного тела. Навсегда.На границе ее сознания возник фрагмент воспоминания.О событии, случившемся сравнительно недавно, не в прежние времена, когда она еще была женщиной, а когда уже стала драконицей, но до того, как ее замуровали в склеп из оплавившегося камня.Она летела, парила, оседлав потоки горячего воздуха. В когтистой лапе было что-то зажато. Оно пыталось вырваться, совсем как тот человек, которому она откусила голову.«Отличный пейзаж, правда, миледи? Вам нравится?»В ее мозгу возник образ, и она тут же увидела ослепительно пылающий меч, почувствовала обжигающую боль в крыле, когда огонь вонзился в ее плоть. Она невольно поморщилась от этого воспоминания.«Будь ты проклята, Энвин!»— Слишком поздно, — прошептала драконица, и ее голос эхом отозвался в воспоминаниях.Она вернулась по тропе своей памяти назад, мысленно глядя на свои окровавленные когти. Она увидела, как держит извивающуюся женщину с золотыми волосами, которая размахивает огненным мечом. Драконица попыталась произнести ее имя, но оно не пожелало выплыть из глубин ее памяти.Ненависть, черная, точно ночь у нее над головой, пылала в ее сердце, словно холодное пламя зари.«Энвин, — подумала она. Имя отразилось, зазвенело в ее памяти. — Энвин».Ее имя.Ее собственное имя.Она вспомнила. 12 Хагфорт, Наварн В восточные окна заглянуло утро, незваное и нежеланное.В сером свете наступающего дня Рапсодия села на кровати, еще окончательно не проснувшись и не чувствуя себя отдохнувшей. Она поцеловала мужа в щеку и откинулась на подушки, с любовью глядя в его лицо, покрывшееся за ночь щетиной. Во сне было особенно заметно, что в жилах Эши течет кровь людей и лиринов, поскольку о его драконьей сущности напоминали лишь узкие, вертикально расположенные зрачки, но сейчас его глаза были закрыты, и Рапсодия с особой нежностью смотрела на своего мужа, казавшегося самым обычным человеком.Наконец, когда Эши вздохнул во сне и перевернулся на другой бок, она встала, ласково коснулась рукой его плеча и направилась в туалетную комнату, чтобы одеться для утренней молитвы.Воздух в саду был холодным — приближалась осень, и земля уже начинала готовиться к долгому сну. Если все будет, как всегда, то снег выпадает за неделю до зимнего солнцестояния и укутает средний континент белым покрывалом, которое природа приподнимает лишь на время оттепели, когда в середине зимы, на святки, на один оборот луны холода отступят, а потом снова воцарятся на земле уже до самой весны.Короткие теплые дни в середине зимы обладали для Рапсодии особой прелестью — именно во время оттепели они с Акмедом и Грунтором выбрались из темного чрева земли, и незнакомый континент встретил их мягким солнечным светом и звоном камели.Но сейчас до наступления зимы было еще далеко, ибо осень только вступала в свои права, люди готовились к сбору урожая. Это время Рапсодия любила больше всего. Первые признаки приближающейся осени она увидела, когда вернулась в Наварн с побережья, горевшего от Авондерра до Гвинвуда, а виновниками незатухающих пожаров были ее похитители.После того как Эши и Акмед доставили ее в Хагфорт, она пролежала в постели почти неделю, потом не выдержала и возмутилась и в конце концов вытребовала себе право сидеть у окна, наблюдая за неспешным приближением осени. День за днем она смотрела, как деревья, растущие под балконом башни, начали одеваться в свой последний в этом сезоне разноцветный наряд.Сейчас она медленно брела по идеально убранным дорожкам сада, ожидая, когда первые лучи солнца разрежут линию горизонта, и с удовольствием вдыхала утренний воздух, наполненный ароматами сосны и пекана и пронзительным запахом прелых листьев.Эти запахи напоминали ей Серендаир, детство и ферму, на которой она выросла, где время сбора урожая, когда год подходил к концу, а дни становились темнее, было пронизано волнением и легким возбуждением.Рапсодия посмотрела на небо. Лирингласы, Певцы Неба, немногочисленное ответвление народа лиринов, приветствовали наступление дня песнями, которые назывались утренними серенадами или молитвами, и потому всегда заранее чувствовали тот момент, когда кобальтовый цвет горизонта начнет превращаться в прозрачно-голубой, предвещая появление первого солнечного луча.И вот ярко-оранжевый луч пронзил бескрайнее небо, осветив золотым сиянием облака. Рапсодия откашлялась и медленно запела приветственную песнь новому дню, которой научила ее мать, лиринка. Выпевая слова древней молитвы, она всегда вспоминала, как ее отец, человек, всякий раз стоял и слушал, не в силах скрыть восхищение.Она пропела первую песнь, приветствуя солнце, затем повернулась на запад и запела следующую — прощание с утренней звездой. У нее на глазах яркий свет звезд начал медленно растворяться в светлеющем небе. И тогда она запела традиционную молитву, посвященную Серенне, звезде, под которой родилась на другом конце света.— Ариа, — тихо начала она, — моя путеводная звезда.Считалось, что душа каждого представителя лирингласов связана со звездой, главенствующей в тот день, когда он или она появился на свет. Рапсодия родилась под Серенной, в честь которой был назван остров Серендаир. Песнь, посвященная Серенне, вызывала у Рапсодии особенно острые чувства здесь, в новой земле, потому что она не могла ее увидеть. Серенна сияла в ночи на противоположном конце мира, когда над головой Рапсодии светило солнце, и засыпала с началом дня, в то время как Рапсодия любовалась звездами. Рапсодия пела традиционную вечернюю молитву утром исключительно от безысходности, решив, что она будет восславлять свою звезду, когда та сияет на небе, даже несмотря на то, что ей самой не дано ее видеть.Она начала петь обращение к новой звезде и вдруг услышала, что к ней присоединился сильный, немного дребезжащий мужской голос, безошибочно вторивший ей на ее родном языке.— Серенна, си воль нира каэлеус, тотердаа гвилин меда вор тил.Кровь прилила к щекам Рапсодии, она прервала песню на полуслове и, резко развернувшись, увидела у себя за спиной улыбающегося Джел'си. Впрочем, когда он заметил выражение ее лица, улыбка тут же погасла.— Прошу меня простить, миледи. — Он почтительно поклонился. — Я не хотел вам помешать.Рапсодия отшатнулась от него, инстинктивно прижав руку к животу, словно пытаясь защитить свое дитя.— Откуда… как вы узнали лиринские молитвы? — взволнованно спросила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.Джел'си удивленно пожал плечами:— Вы забываете, миледи, что когда лирингласы вашей родины — нашей родины — бежали с Серендаира, большинство из них приплыли сюда со Вторым флотом. Как вы знаете, флот сбился с пути из-за шторма, и тогда многие из ваших сородичей решили остаться на Гематрии, вместо того чтобы продолжить путь на континент или последовать, как предполагалось изначально, в Маносс, Поэтому я живу среди довольно многочисленной диаспоры лирингласов. Вы, вне всякого сомнения, столько и не видели, если вас вырастили среди людей.Он засунул свои руки с длинными, изящными пальцами в рукава и осторожно подошел к Рапсодии. В этот миг краешек солнца показался из-за горизонта и небо засияло ослепительно-голубым светом.— За свою жизнь я встречалась лишь с несколькими представителями народа моей матери, — призналась Рапсодия.Ее вдруг сильно затошнило, и она попыталась прогнать неприятные ощущения. Она повторила жест Джел'си, неожиданно почувствовав, что у нее страшно замерзли руки — от утренней ли прохлады или от удивления, что он присоединился к ее молитве, она и сама не смогла бы сказать.Пожилой златокожий маг подошел к ней еще на пару шагов и остановился так, чтобы только она могла его услышать.— Кроме того, следует добавить, что я принадлежу к народу еще более древнему, чем ваш, несмотря на то что лирины ведут свое происхождение из времен, когда мир еще был очень молод, — добродушно проговорил он. — Считается, что серенны родились от звезд, в том месте, где эта стихия коснулась Земли, сияющим дождем пролившись на наш мир. Нас, как и Остров, назвали, разумеется, в честь этой звезды. Ваша приветственная песнь является музыкальной вибрацией ее истинного имени, поэтому вас не должно удивлять то, что я тоже знаю слова молитвы. — Он весело подмигнул Рапсодии. — Впрочем, мне много раз говорили, что у меня хороший слух и я неплохо запоминаю мелодии.Рапсодия смущенно рассмеялась.— Я проявила непростительное высокомерие. Прошу меня извинить, ваше превосходительство.— Пожалуйста, миледи, обращайтесь ко мне по имени. Среди моего народа это является знаком дружбы и уважения. — Рапсодия кивнула. — Ваш муж просил меня встретиться с вами здесь, в саду. Извините, если я пришел слишком рано.— Ничего страшного.— Прекрасно. Итак, чем могу быть вам полезен? Я к вашим услугам.Рапсодия постаралась говорить как можно спокойнее, хотя внутри у нее все сжималось от неясных предчувствий.— Вы не могли бы объяснить мне, что вы имели в виду вчера вечером. Ваши слова меня смутили.— О том, что я видел, как вы покидали Остров?— Да.Джел'си внимательно посмотрел на Рапсодию, и у нее сложилось впечатление, будто он вместе с ней ощущает накатывающие волны тошноты. Когда ей ненадолго стало легче, посол морских магов протянул ей руку и подвел к мраморной скамье около фонтана.— Вам известно, почему люди страдают от морской болезни? — спросил он своим чуть скрипучим голосом, помогая Рапсодии усесться. — Особенно представители человеческой расы, несмотря на то, что они ведут свое происхождение от народа, рожденного от стихии воды, и сами в большой степени состоят из жидкости. Можно было бы подумать, что они должны быть настроены на ритм океана, но подсознательно они оказывают этой стихии сопротивление, стремятся от нее отгородиться. Из-за этого нарушается баланс вибраций, и люди страдают от морской болезни. Если бы они смогли без страха принять стихию воды, все было бы хорошо.Он опустил одну руку в пульсирующие струи воды, а другую положил на лоб Рапсодии. Она невольно закрыла глаза, услышала, как громче зазвучала песня воды, и тут же поняла, что это голос Джел'си, который сливается с вибрациями тугих струй. Рапсодия почувствовала, что тошнота отступает и возвращается спокойствие, она даже видеть стала лучше — как только она забеременела, перед глазами у нее постоянно стояла тусклая пелена. Ее охватило давно забытое ощущение благополучия, словно она парила в пузыре, который защищал ее от ударов и толчков воздуха, мучивших ее всю беременность. Она открыла глаза и увидела, что высокий посол с золотистой кожей и сияющими глазами улыбается ей.— Лучше?— Да, спасибо, — улыбнулась в ответ Рапсодия. — А теперь, пожалуйста, скажите, что вы имели в виду вчера вечером.Джел'си задумчиво глядел на нее несколько мгновений, и Рапсодии показалось, что пение воды в фонтане стало громче.— Когда вы жили на Острове Серендаир, вы видели кого-нибудь из представителей моего народа?Его голос, смешиваясь с журчанием воды, прозвучал очень мягко, без обычных скрипучих ноток, присущих ему.Рапсодия задумалась.— Нет. — Она слегка качнула головой. — Хотя я изучала манускрипты, в которых говорилось о древних сереннах. Мой наставник, Хейлис, человек, обучавший меня науке Пения, познакомил меня с древней историей и, естественно, рассказывал о каждой из Первородных рас, но, прежде чем мы смогли подробнее заняться этими вопросами, он исчез. Я больше никогда его не видела, так что мне пришлось закончить обучение самостоятельно.Джел'си кивнул.— Вы всегда жили на ферме или побывали в каком-нибудь из крупных городов?— Я… убежала из дома, когда была совсем девчонкой, и некоторое время жила в Истоне.Рапсодия покраснела, вспомнив о том, что ей приходилось делать, чтобы выжить.— Истон был самым большим городом на Острове, к тому же портом, куда заходили торговые суда со всего Серендаира, а также с других островов. Однако вы не видели ни одного древнего серенна за то время, что жили в городе?— Нет. По правде говоря, я думала, они… вы… все погибли, что кроме Граля, главного советника короля, о котором рассказывали странствующие менестрели, все остальные серенны исчезли с лица земли еще многие века назад.Морской маг поудобнее устроился на скамье.— Миледи, очень, очень давно, еще до того, как был коронован дед короля, который правил островом во времена вашего детства, я являлся наставником в Квайет-Кип, королевском колледже Серендаира. Кроме того, я преподаю природную магию и приливные вибрации в академии Гематрии. Я говорю вам об этом по двум причинам — первое, сейчас я намерен сообщить сведения, которые вам, как Дающей Имя, знать необходимо. — Рапсодия кивнула, и Джел'си рассмеялся. — Вторая причина состоит в следующем: если в течение рассказа в моем голосе появятся высокомерные, снисходительные или заносчивые интонации, это потому, что ученый всегда ученый. Я ни в коем случае не намерен вести себя с вами надменно, но некоторые вещи в обязательном порядке становятся присущи всем учителям, и представление о собственной непогрешимости одна из них. Заранее приношу вам свои извинения.Рапсодия расхохоталась.Джел'си откашлялся.— Прошу меня простить, если я повторю то, что вам уже известно, — начал он. — Сперва нам нужно коснуться отдельных фрагментов из истории нашего мира, которые относятся к самой ранней эпохе, названной Преждевременье. Именно тогда от пяти стихий возникли пять Первородных народов. Сначала появились серенны, поскольку стихия эфира была самой первой, она есть суть звездного огня и обладает естественной музыкой, музыкой света — полагаю, вы это знаете.Рапсодия кивнула.— Хорошо. А вы когда-нибудь видели представителей других Первородных рас? Например, кизов, митлинов или ф'доров? Или вирмов… Вы ведь не встречали драконов в своем старом мире, верно?— Нет, — честно призналась Рапсодия. — Я встречала в основном представителей человеческой расы. И кое-кого из тех, кто произошел от Первородных народов, — например, гваддов, а моя мать была лиринкой. Думаю, я встречалась с наинами, хотя тогда не знала, что это именно они. Но я ни разу не видела никого из Первородных народов. Я полагала, что все они давно умерли, меня так учили.— Ну, как видите, это не так, — пробурчал Джел'си и рукой прикрыл глаза от солнца, которое поднялось над горизонтом и залило сад ослепительным светом.— В таком случае, где же вы были? — спросила королева намерьенов.— Мы прятались, — с самым серьезным видом ответил посол морских магов. — Многие века.— Почему?— Чтобы остаться в живых, — пояснил Джел'си. — Серенны первыми поселились на Острове, но мы недолго оставались в одиночестве. После того как совместными усилиями нам удалось загнать ф'доров в склеп, ненадолго установился мир, впрочем, по вашим меркам, мир царил долго. Но затем появились более молодые народы, лирины и наины, которые не уважали законов и традиций друг друга. Однако по большей части на Острове не возникало конфликтов, поскольку места пока хватало всем, и наши новые соседи поселились далеко друг от друга. Но потом, через тысячи лет, пришли люди, точнее, полулюди, как их называем мы. Их отделяло много поколений от магии стихий, создавшей Первородные народы, кроме того, природа наделила их короткой и очень тяжелой жизнью. Сначала казалось, что они быстро исчезнут, став жертвой собственного нетерпения, но мы недооценили их силу и выдержку и ни с чем не сравнимую кровожадность. Они были алчными, завистливыми, стремились захватить как можно больше власти и земель и использовали для достижения своих целей все доступные им средства, включая войны, убийства и геноцид. А еще их было очень много. На Острове для нас не осталось места — все было либо вспахано, либо застроено городами и деревнями, крепостями и тюрьмами, и при этом человеческая раса продолжала размножаться, пока наконец не уничтожила все, что существовало до нее. Мы дали людям приют — а они стерли с лица земли следы прежних цивилизаций. Совсем как поступил Гвиллиам, придя в этот мир. Какая ирония, верно?Джел'си умолк, словно рассказ отнял у него слишком много сил. Рапсодия посмотрела ему в глаза и увидела, что в его золотых зрачках бурлит темный водоворот, как будто Древняя история вновь причинила ему мучительную боль. Она молча ждала, когда он вновь сможет говорить, и наблюдала за тем, как золотистый цвет медленно возвращался на его нежную кожу, лишенную волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45