Она заморгала, пытаясь разогнать туман, плывший у нее перед глазами, и провела ладонями по волосам Мелисанды, чтобы хоть немного привести их в надлежащий вид.— Вот так, — негромко проговорила она, когда ей стало немного лучше. — Тебе нравится?— Замечательно! — воскликнула Мелисанда, поворачиваясь, чтобы обнять Рапсодию. — Спасибо тебе. Как жаль, что лиринские мастерицы не научили меня укладывать волосы, как это умеешь делать ты.— Боюсь, я была не самой лучшей ученицей, — усмехнулась Рапсодия, целуя девочку в голову. — Видела бы ты прически, которые им иногда удается соорудить! Однажды я принимала лиринского морского посла с прической, изображавшей точную линию побережья Тириана.Девочка захихикала.— В следующий раз, когда я отправлюсь в Тириан, ты можешь поехать со мной, и я попрошу, чтобы тебя научили делать самые разные прически. А теперь пойдем, помоги мне найти твоего брата.Мелисанда обняла Рапсодию за талию. Они вместе вышли из комнаты и начали медленно спускаться по лестнице, увитой ароматным цветущим плющом.Рапсодия услышала звук подъезжающего экипажа и эскорта, возница и всадники о чем-то разговаривали, скрипели открывающиеся двери.— Гвидион здесь? — с тревогой спросила она, оглядывая плывущий перед глазами зеленый горизонт в поисках своего приемного внука.— У тебя за спиной, — послышался чересчур низкий голос, в котором тут же прорезалась более высокая нота.Рапсодия повернулась и нежно улыбнулась, глядя на туманный силуэт стоящей перед ней мужской фигуры.— Я боялась, что ты так увлечешься стрельбой из лука, что забудешь прийти попрощаться со мной.— Никогда, — серьезно ответил Гвидион Наварнский. Она протянула к нему руки, и он осторожно обнял ее, словно Рапсодия могла в любой момент рассыпаться.— Я сделана не из стекла, Гвидион, ты ведь знаешь об этом, — проворчала она, когда Мелисанда отбежала к карете, чтобы проверить, все ли там в порядке. — Пожалуйста, не волнуйся так.— Я не буду.— Вздор. Ты врешь, и я слышу это в твоем голосе. — Она провела рукой по гладкой щеке, на которой уже начала пробиваться первая щетина. — Скажи, что тебя тревожит?Гвидион отвернулся.— Ничего. Просто мне не нравится, когда ты уезжаешь, особенно в экипаже. А еще больше мне не нравится, когда ты не разрешаешь тебя сопровождать.Рапсодия вздохнула, проклиная себя за беспечность. Мать Гвидиона безжалостно убили бандиты, после того как она поцеловала на прощание своего семилетнего сына и уехала в город Наварн, чтобы купить новые туфельки Мелли, которой исполнился год. Рапсодия только сейчас об этом вспомнила, хотя и раньше замечала, что Гвидиоп неохотно прощался с ней всякий раз, когда она по делам уезжала из Хагфорта.— Я вернусь, чтобы посмотреть, как ты стреляешь новыми стрелами, — пообещала она и провела ладонью по его руке, словно пыталась ее согреть. — Они тебе понравились?Юноша пожал плечами:— Пока я использовал только одну, и она попала в цель. Я берегу их до того момента, когда вы с Эши приедете посмотреть, как я буду стрелять на турнире лучников.— Вот и чудесно! — весело откликнулась Рапсодия, сражаясь с очередной волной тошноты. — А теперь проводи меня, пожалуйста, до кареты. Ты же знаешь, Анборн не любит ждать. Еще немного, и он начнет орать.— Пусть подождет, — с улыбкой ответил Гвидион. — Он в любом случае будет орать, а так у него хотя бы будет повод.— Они поставили в карету серебряное ведерко со льдом! — радостно закричала снизу Мелисанда. — И оно имеет форму рыцарского шлема! А еще тут вишневые и лимонные пироги!Гвидион Наварнский отбросил носком сапога несколько камешков, чтобы Рапсодия на них не наступила.— Ты передашь от меня привет драконихе?— Обязательно. Уверена, что Элинсинос будет довольна. Она добра, и у нее удивительное чувство юмора.— Не сомневаюсь, — хмыкнул Гвидион, предлагая Рапсодии руку. — В противном случае население Западного Роланда уже давно висело бы головами вниз, подсыхая в самой большой коптильне к северу от Гвинвуда.Рапсодия прижала руку ко рту.— О-о-о-й, — простонала она и устремилась к стене. Будущий герцог отвернулся и смущенно поскреб в затылке.— Не могу дождаться того момента, когда мы сможем говорить с тобой, как прежде, — полным раскаяния голосом пробормотал он. — Извини.— Я и сама не могу этого дождаться, — после небольшой паузы ответила Рапсодия, протягивая ему руку. — Быть может, Элинсинос найдет способ сделать меня прежней.— Ну, я знаю способ, который позволит тебе на некоторое время избавиться от страданий.— Да? И какой же?Глаза юноши весело сверкнули.— Держаться подальше от Эши.
Дорога в Гвинвуд довольно долго шла через редкие рощицы и поля, но потом они въехали в густой, удивительно красивый лес, посреди которого росло Великое Белое Дерево. Именно в честь его лес и получил свое название.Летнее солнце стояло высоко в небе, но в лесу было прохладно, свет проникал в карету сквозь кружевную завесу тени. Рапсодия дремала, откинувшись на подушки и наслаждаясь дуновениями свежего ветерка.За три дня, проведенных в Хагфорте, она начала чувствовать себя немного лучше. И хотя у нее случались приступы тошноты, чаще симптомы ее нового состояния проявлялись в тумане перед глазами, а также в потере чувства равновесия и головокружениях, случавшихся, даже когда она сидела или лежала.«Еще пять дней, и я буду с Элинсинос, в тишине ее логова, на берегу подземной лагуны». От этих мыслей она улыбнулась.Грохот колес кареты, приглушенный стук лошадиных копыт, птичьи трели — все это сливалось в успокаивающую мелодию мирного путешествия.Рапсодия услышала, как кто-то произнес ее имя, и узнала голос Анборна. Ей даже показалось, что в нем слышится веселье. Поскольку генерал не любил быть привязанным к одному месту, а еще больше — выполнять чужие желания, он с радостью взялся ее охранять, ведь это означало путешествие по самому красивому лесу континента в обществе самой очаровательной женщины.— Эй, привет, — рявкнул он. — Ты еще жива, миледи?Она высунулась в окна.— Определи сначала, что значит «жива».— Ага! Она жива! — весело сообщил генерал своей армии — восьми солдатам и двум возницам. — Время от времени тебе следовало бы подавать нам знак, что с тобой все в порядке, леди.— Извини, — улыбнулась Рапсодия.Она закрыла глаза, наслаждаясь сильным ветром, охлажденным зеленой листвой. Ей вдруг показалось, что она на берегу моря, где всегда дует свежий бриз. Анборн подъехал поближе.— Хочешь остановиться и перекусить?Рапсодия открыла глаза и не смогла удержаться от улыбки. Если не считать седла с высокой спинкой, специально сделанного для него, никто бы не догадался, что этот суровый воин не владеет ногами. Увечье Анборна не привлекало к себе внимания, поскольку седла сопровождавших его солдат имели такой же вид, чтобы генерал мог скакать на любой из лошадей. Верхом он выглядел таким же здоровым и сильным, как и в тот день, когда они познакомились с ним, — тогда конь Анборна едва не растоптал ее на этой самой лесной дороге.— — Если солдаты хотят сделать привал, мы можем остановиться, — ответила Рапсодия. — Но я не голодна.Анборн фыркнул.— Они уже завтракали, — надменно заметил он. — Мы поедем дальше, не стоит понапрасну терять время.— Я бы хотела, когда мы будем проезжать мимо Круга, остановиться возле Дерева, — едва слышно проговорила Рапсодия и вцепилась в оконную раму — ее снова сильно затошнило. — Когда мы прибудем?Анборн огляделся по сторонам, оценил положение солнца:— Не позднее чем завтра днем.— Хорошо. — Она накинула одеяло на плечи. — В таком случае мы можем остановиться, чтобы отдохнуть и поесть. Зная твой характер, Анборн, я не удивлюсь, если ты до завтра не дашь своим солдатам перекусить.Генерал слегка улыбнулся:— Как прикажете, миледи.Тут в разговор вмешался Шрайк, ехавший, как всегда, чуть позади Анборна с двойной пращой в руках.— Благодарение богам. Я как раз собирался оторвать кусок коры с первого попавшегося дерева и проглотить его.
Чем дальше они углублялись в зеленый лес, тем легче становилось путешествие.Каждые несколько часов, если Рапсодия не спала, Анборн останавливал кортеж, чтобы она могла немного размять ноги. После короткой прогулки ей помогали сесть обратно в карету, и путешествие продолжалось.Солнце уже опустилось за деревья, прорезав лес косыми золотыми лучами, и генерал наконец остановил маленький караван на ночлег.— Пожалуй, сегодня мы проехали достаточно, — удовлетворенно проговорил Анборн, когда дверца кареты открылась. — Пришло время отдохнуть. Разведем костер и будем устраиваться на ночлег.— Нам не следует останавливаться из-за меня, — возразила Рапсодия, опираясь на руку солдата, помогавшего ей спуститься по ступенькам. — Я могу спать в карете. Впрочем, я целый день только и делала, что отдыхала.— Ну, теперь ты ведешь жизнь привилегированной великосветской дамы, — рассмеялся Анборн.Пока солдаты разбивали лагерь, Шрайк помог генералу слезть с коня и усадил его на расстеленное одеяло неподалеку от костра. Рапсодия устроилась рядом с ним, ей тут же вручили чашку с сидром и тарелку с печеньем.Она отстегнула Звездный Горн и вытащила клинок. Поляну наполнило низкое гудение, разнесшееся затем по притихшему сумрачному лесу.Живущая в душе Рапсодии стихия огня отозвалась на зов меча, и ей стало легче.Солдаты завороженно наблюдали, как Рапсодия приблизила пылающий клинок к сложенному в кучу хворосту, и через мгновение перед ними пылал жаркий костер, а во все стороны разлетались веселые искры, подобные светлячкам.Рапсодия положила меч на колени, придерживая его локтями и не обращая внимания на волны пламени, пробегавшие по клинку. Она прислушивалась к болтовне четверки солдат, расположившихся у костра, чтобы перекусить. Еще четверо охраняли маленький лагерь.«В этом ночном летнем лесу есть что-то освежающее и придающее силы», — подумала Рапсодия, глубоко вдыхая прохладный влажный воздух, так сильно отличающийся от сухого жара Ярима. Быть может, ей будет лучше среди чудесных лесных ароматов, под пологом листвы. Однако перед глазами у нее все еще стоял туман, и немного кружилась голова.И хотя до Великого Белого Дерева оставалось много лиг, Рапсодия услышала его песню, таинственную мелодию, струящуюся в воздухе, исходящую от всех растений бескрайнего леса. Она закрыла глаза и зачарованно слушала, позволив музыке наполнить и очистить свое сознание.Она начала тихо напевать песню о доме, которую слышала от своего отца-моряка, когда была совсем маленькой девочкой.
Родился я под этой самой ивой,Отец мой был крестьянином простым.У леса и реки я рос счастливо,Играл в траве под небом голубым.
Но «Прочь отсюда!» ветер с запада воззвал,И жажда приключений вдаль меня погнала.Я бросил все, чем дорожил, и побежал,Поверив в то, что солнце обещало.
Мне встретилась любовь под этой ивой,И сердце встрепенулось, и в тишиЯ подарил колечко девушке красивойИ клятву верности принес ей от души.
Но «В бой! К победе!» ветер с запада воззвал,И я послушно в путь пустился снова,За короля и родину бесстрашно воевалПод солнцем и луной, в жару и холод.
И семь морей под парусами бороздя,Во сне я часто видел дорогую сердцу ивуИ девушку, которая ждала, ждала, ждала…Вот возвращусь, и заживем счастливо.
Но «Разворачивайся!» ветер с запада воззвал,Когда корабль мой буря бросила на скалыИ ветер с мачты паруса срывал,А солнце лишь бесстрастно наблюдало.
И вот я вновь лежу под нашей ивой,Все позади: сраженья и далекие моря.С невестой я навеки разлучен,И крепко держит меня мать сыра земля.
Пусть «Прочь отсюда!» ветер с запада взывает,Свободен навсегда мой дух теперь.Он выше солнца, выше моря, выше неба,Не ведает ни огорчений, ни потерь.
Едва лишь зазвучали первые слова, разговоры прекратились, Анборн, Шрайк и солдаты затихли. Всех увлекла грустная мелодия. Рапсодия закончила петь, и мужчины дружно вздохнули.— А теперь еще одну песню, если ты в настроении, леди, — попросил Анборн, сделав большой глоток из своей кружки. — Ты можешь порадовать нас балладой под названием «Печальная и удивительная история о Симеоне Блоуфеллоу и туфельке любовницы»? Ты знаешь, это моя любимая.Рапсодия рассмеялась, чувствуя, как тает комок у нее в горле и расслабляется ноющее тело.— Песню гваддов? Ты хочешь послушать их песню?Анборн состроил обиженную гримасу:— Почему бы и нет? Хоть гвадды и маленький народ…— Но они делают отличные скамеечки для ног, — добавил Шрайк:— Из этого не следует, что они плохие певцы…— Очень мягкие, если их сварить с картофелем… — И создатели превосходных баллад…— А также могут послужить отличной мишенью для арбалетчиков…— Ладно! — Рапсодия так хохотала, что у нее заболели ребра. — Прекратите немедленно. — Она постаралась расправить плечи и откашлялась. — Мне нужна моя лютня, — добавила она, устраиваясь поудобнее. — Я была бы чрезвычайно признательна, если бы кто-нибудь принес мне ее из кареты.Стражники вскочили на ноги, искоса посмотрев на своего командира и его адъютанта, которые умудрялись так нахально вести себя в присутствии леди, не вызывая у нее ни малейшего возмущения.Анборн с комичным видом вздохнул, когда один из солдат побежал к карете за лютней.— Конечно, она лучше звучит на концертине, — с умным видом заявил Анборн, повернувшись к Шрайку.— Или на скрипке со струнами из жил гваддов.Рапсодия поднесла руку ко рту, пытаясь подавить приступ тошноты и смеха.— Еще одна такая реплика, Шрайк, и я не стану отворачиваться в сторону, когда меня начнет тошнить.— Ничего себе, — разводя руками, проворчал Шрайк. — Никогда не видел, чтобы она была такой злой и раздражительной, правда, Анборн? Интересно, что на нее нашло? О, кажется, я понял. Твой племянник.Анборн огрел старого друга по уху и бросил на него свирепый взгляд.Рапсодия взяла из рук солдата лютню, настроила ее и заиграла мелодию душещипательной песенки гваддов Серендаира о герое Симеоне Блоуфеллоу и туфельке его потерянной любовницы.— Другую! Спойте другую песню, леди, — попросил Шрайк, как только она закончила трагическую историю.— Как насчет колыбельной? — спросила Рапсодия, поудобнее устраивая лютню на коленях. — И дело не только в том, что уже поздно, — мне пора начинать тренироваться.Мужчины не стали отказываться, и Рапсодия запела старую песенку, происхождение которой давно забыла:Спи, маленькая птичка, под моим крылом…Анборн неожиданно побледнел и схватил Рапсодию за плечо.— Спой что-нибудь другое, — прохрипел он. Рапсодия ошеломленно заморгала.— Извини, — быстро ответила она, пытаясь разглядеть выражение лица генерала, но он опустил голову и отвернулся.— Не нужно извиняться, лучше спой что-нибудь другое.Встревоженная Рапсодия вспомнила песню о ветерке, под которую засыпала она сама. Никто из присутствующих не мог ее слышать, ни у кого она не вызовет печальных воспоминаний. Она неуверенно начала петь, ее голос сливался с потрескиванием хвороста в костре, пульсировал вместе с пламенем, лизавшим Звездный Горн.
Спи, мое дитя, моя малышка,На траве, где не смолкает звон ручья,Где, посвистывая, ветер прочь уноситВсе волненья, и обиды, и печали дня.
Отдыхай, моя дочурка дорогая,Где зуек в траве гнездо усердно вьет,Где под головой так сладко пахнет клевер,Где по небу в облаках луна плывет.
Пусть тебе приснится сон, моя родная,С лунным светом, с лепетом ручья,И не бойся улететь на крыльях ветра.Я с тобой, моя любовь вернет тебя.
Анборн взглянул на Рапсодию только после того, как она закончила петь.— Чудесная песенка, — тихо сказал он. — Где ты ее слышала?— От матери, — ответила Рапсодия. — У нее имелись песни на все случаи жизни. У лиринов есть традиция: как только женщина узнает, что она ждет ребенка, она выбирает песню, которая будет сопровождать растущую в ее теле жизнь. Это ее первый дар своему малышу, его собственная песня. — Она посмотрела в темноту. — У каждого из моих братьев была своя песня, но эту мама пела, вынашивая меня. Матери лиринглас поют выбранную песню каждый день, когда остаются одни, перед утренними молитвами и после вечерних. По ней ребенок узнает свою мать, она становится его первой колыбельной, единственной и неповторимой для каждого малыша. Лирины живут под открытым небом, для них очень важно, чтобы дети вели себя тихо, если вдруг возникнет опасность. Песня быстро успокаивает ребенка. И он засыпает.— Красивая традиция, — вздохнул Анборн. — Ты уже выбрала песню для моего племянника или племянницы?Рапсодия улыбнулась:— Еще нет. Я узнаю ее, когда придет время. Во всяком случае, так мне говорили. А теперь, если не возражаете, я хочу поспать. Спокойной вам ночи, господа.И она устроилась возле костра.Большую часть ночи Анборн с любовью смотрел на нее, хмурился, слыша, как Рапсодия стонет от боли, но стоило ее дыханию успокоиться, и лоб генерала разглаживался, а глаза наполнялись светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Дорога в Гвинвуд довольно долго шла через редкие рощицы и поля, но потом они въехали в густой, удивительно красивый лес, посреди которого росло Великое Белое Дерево. Именно в честь его лес и получил свое название.Летнее солнце стояло высоко в небе, но в лесу было прохладно, свет проникал в карету сквозь кружевную завесу тени. Рапсодия дремала, откинувшись на подушки и наслаждаясь дуновениями свежего ветерка.За три дня, проведенных в Хагфорте, она начала чувствовать себя немного лучше. И хотя у нее случались приступы тошноты, чаще симптомы ее нового состояния проявлялись в тумане перед глазами, а также в потере чувства равновесия и головокружениях, случавшихся, даже когда она сидела или лежала.«Еще пять дней, и я буду с Элинсинос, в тишине ее логова, на берегу подземной лагуны». От этих мыслей она улыбнулась.Грохот колес кареты, приглушенный стук лошадиных копыт, птичьи трели — все это сливалось в успокаивающую мелодию мирного путешествия.Рапсодия услышала, как кто-то произнес ее имя, и узнала голос Анборна. Ей даже показалось, что в нем слышится веселье. Поскольку генерал не любил быть привязанным к одному месту, а еще больше — выполнять чужие желания, он с радостью взялся ее охранять, ведь это означало путешествие по самому красивому лесу континента в обществе самой очаровательной женщины.— Эй, привет, — рявкнул он. — Ты еще жива, миледи?Она высунулась в окна.— Определи сначала, что значит «жива».— Ага! Она жива! — весело сообщил генерал своей армии — восьми солдатам и двум возницам. — Время от времени тебе следовало бы подавать нам знак, что с тобой все в порядке, леди.— Извини, — улыбнулась Рапсодия.Она закрыла глаза, наслаждаясь сильным ветром, охлажденным зеленой листвой. Ей вдруг показалось, что она на берегу моря, где всегда дует свежий бриз. Анборн подъехал поближе.— Хочешь остановиться и перекусить?Рапсодия открыла глаза и не смогла удержаться от улыбки. Если не считать седла с высокой спинкой, специально сделанного для него, никто бы не догадался, что этот суровый воин не владеет ногами. Увечье Анборна не привлекало к себе внимания, поскольку седла сопровождавших его солдат имели такой же вид, чтобы генерал мог скакать на любой из лошадей. Верхом он выглядел таким же здоровым и сильным, как и в тот день, когда они познакомились с ним, — тогда конь Анборна едва не растоптал ее на этой самой лесной дороге.— — Если солдаты хотят сделать привал, мы можем остановиться, — ответила Рапсодия. — Но я не голодна.Анборн фыркнул.— Они уже завтракали, — надменно заметил он. — Мы поедем дальше, не стоит понапрасну терять время.— Я бы хотела, когда мы будем проезжать мимо Круга, остановиться возле Дерева, — едва слышно проговорила Рапсодия и вцепилась в оконную раму — ее снова сильно затошнило. — Когда мы прибудем?Анборн огляделся по сторонам, оценил положение солнца:— Не позднее чем завтра днем.— Хорошо. — Она накинула одеяло на плечи. — В таком случае мы можем остановиться, чтобы отдохнуть и поесть. Зная твой характер, Анборн, я не удивлюсь, если ты до завтра не дашь своим солдатам перекусить.Генерал слегка улыбнулся:— Как прикажете, миледи.Тут в разговор вмешался Шрайк, ехавший, как всегда, чуть позади Анборна с двойной пращой в руках.— Благодарение богам. Я как раз собирался оторвать кусок коры с первого попавшегося дерева и проглотить его.
Чем дальше они углублялись в зеленый лес, тем легче становилось путешествие.Каждые несколько часов, если Рапсодия не спала, Анборн останавливал кортеж, чтобы она могла немного размять ноги. После короткой прогулки ей помогали сесть обратно в карету, и путешествие продолжалось.Солнце уже опустилось за деревья, прорезав лес косыми золотыми лучами, и генерал наконец остановил маленький караван на ночлег.— Пожалуй, сегодня мы проехали достаточно, — удовлетворенно проговорил Анборн, когда дверца кареты открылась. — Пришло время отдохнуть. Разведем костер и будем устраиваться на ночлег.— Нам не следует останавливаться из-за меня, — возразила Рапсодия, опираясь на руку солдата, помогавшего ей спуститься по ступенькам. — Я могу спать в карете. Впрочем, я целый день только и делала, что отдыхала.— Ну, теперь ты ведешь жизнь привилегированной великосветской дамы, — рассмеялся Анборн.Пока солдаты разбивали лагерь, Шрайк помог генералу слезть с коня и усадил его на расстеленное одеяло неподалеку от костра. Рапсодия устроилась рядом с ним, ей тут же вручили чашку с сидром и тарелку с печеньем.Она отстегнула Звездный Горн и вытащила клинок. Поляну наполнило низкое гудение, разнесшееся затем по притихшему сумрачному лесу.Живущая в душе Рапсодии стихия огня отозвалась на зов меча, и ей стало легче.Солдаты завороженно наблюдали, как Рапсодия приблизила пылающий клинок к сложенному в кучу хворосту, и через мгновение перед ними пылал жаркий костер, а во все стороны разлетались веселые искры, подобные светлячкам.Рапсодия положила меч на колени, придерживая его локтями и не обращая внимания на волны пламени, пробегавшие по клинку. Она прислушивалась к болтовне четверки солдат, расположившихся у костра, чтобы перекусить. Еще четверо охраняли маленький лагерь.«В этом ночном летнем лесу есть что-то освежающее и придающее силы», — подумала Рапсодия, глубоко вдыхая прохладный влажный воздух, так сильно отличающийся от сухого жара Ярима. Быть может, ей будет лучше среди чудесных лесных ароматов, под пологом листвы. Однако перед глазами у нее все еще стоял туман, и немного кружилась голова.И хотя до Великого Белого Дерева оставалось много лиг, Рапсодия услышала его песню, таинственную мелодию, струящуюся в воздухе, исходящую от всех растений бескрайнего леса. Она закрыла глаза и зачарованно слушала, позволив музыке наполнить и очистить свое сознание.Она начала тихо напевать песню о доме, которую слышала от своего отца-моряка, когда была совсем маленькой девочкой.
Родился я под этой самой ивой,Отец мой был крестьянином простым.У леса и реки я рос счастливо,Играл в траве под небом голубым.
Но «Прочь отсюда!» ветер с запада воззвал,И жажда приключений вдаль меня погнала.Я бросил все, чем дорожил, и побежал,Поверив в то, что солнце обещало.
Мне встретилась любовь под этой ивой,И сердце встрепенулось, и в тишиЯ подарил колечко девушке красивойИ клятву верности принес ей от души.
Но «В бой! К победе!» ветер с запада воззвал,И я послушно в путь пустился снова,За короля и родину бесстрашно воевалПод солнцем и луной, в жару и холод.
И семь морей под парусами бороздя,Во сне я часто видел дорогую сердцу ивуИ девушку, которая ждала, ждала, ждала…Вот возвращусь, и заживем счастливо.
Но «Разворачивайся!» ветер с запада воззвал,Когда корабль мой буря бросила на скалыИ ветер с мачты паруса срывал,А солнце лишь бесстрастно наблюдало.
И вот я вновь лежу под нашей ивой,Все позади: сраженья и далекие моря.С невестой я навеки разлучен,И крепко держит меня мать сыра земля.
Пусть «Прочь отсюда!» ветер с запада взывает,Свободен навсегда мой дух теперь.Он выше солнца, выше моря, выше неба,Не ведает ни огорчений, ни потерь.
Едва лишь зазвучали первые слова, разговоры прекратились, Анборн, Шрайк и солдаты затихли. Всех увлекла грустная мелодия. Рапсодия закончила петь, и мужчины дружно вздохнули.— А теперь еще одну песню, если ты в настроении, леди, — попросил Анборн, сделав большой глоток из своей кружки. — Ты можешь порадовать нас балладой под названием «Печальная и удивительная история о Симеоне Блоуфеллоу и туфельке любовницы»? Ты знаешь, это моя любимая.Рапсодия рассмеялась, чувствуя, как тает комок у нее в горле и расслабляется ноющее тело.— Песню гваддов? Ты хочешь послушать их песню?Анборн состроил обиженную гримасу:— Почему бы и нет? Хоть гвадды и маленький народ…— Но они делают отличные скамеечки для ног, — добавил Шрайк:— Из этого не следует, что они плохие певцы…— Очень мягкие, если их сварить с картофелем… — И создатели превосходных баллад…— А также могут послужить отличной мишенью для арбалетчиков…— Ладно! — Рапсодия так хохотала, что у нее заболели ребра. — Прекратите немедленно. — Она постаралась расправить плечи и откашлялась. — Мне нужна моя лютня, — добавила она, устраиваясь поудобнее. — Я была бы чрезвычайно признательна, если бы кто-нибудь принес мне ее из кареты.Стражники вскочили на ноги, искоса посмотрев на своего командира и его адъютанта, которые умудрялись так нахально вести себя в присутствии леди, не вызывая у нее ни малейшего возмущения.Анборн с комичным видом вздохнул, когда один из солдат побежал к карете за лютней.— Конечно, она лучше звучит на концертине, — с умным видом заявил Анборн, повернувшись к Шрайку.— Или на скрипке со струнами из жил гваддов.Рапсодия поднесла руку ко рту, пытаясь подавить приступ тошноты и смеха.— Еще одна такая реплика, Шрайк, и я не стану отворачиваться в сторону, когда меня начнет тошнить.— Ничего себе, — разводя руками, проворчал Шрайк. — Никогда не видел, чтобы она была такой злой и раздражительной, правда, Анборн? Интересно, что на нее нашло? О, кажется, я понял. Твой племянник.Анборн огрел старого друга по уху и бросил на него свирепый взгляд.Рапсодия взяла из рук солдата лютню, настроила ее и заиграла мелодию душещипательной песенки гваддов Серендаира о герое Симеоне Блоуфеллоу и туфельке его потерянной любовницы.— Другую! Спойте другую песню, леди, — попросил Шрайк, как только она закончила трагическую историю.— Как насчет колыбельной? — спросила Рапсодия, поудобнее устраивая лютню на коленях. — И дело не только в том, что уже поздно, — мне пора начинать тренироваться.Мужчины не стали отказываться, и Рапсодия запела старую песенку, происхождение которой давно забыла:Спи, маленькая птичка, под моим крылом…Анборн неожиданно побледнел и схватил Рапсодию за плечо.— Спой что-нибудь другое, — прохрипел он. Рапсодия ошеломленно заморгала.— Извини, — быстро ответила она, пытаясь разглядеть выражение лица генерала, но он опустил голову и отвернулся.— Не нужно извиняться, лучше спой что-нибудь другое.Встревоженная Рапсодия вспомнила песню о ветерке, под которую засыпала она сама. Никто из присутствующих не мог ее слышать, ни у кого она не вызовет печальных воспоминаний. Она неуверенно начала петь, ее голос сливался с потрескиванием хвороста в костре, пульсировал вместе с пламенем, лизавшим Звездный Горн.
Спи, мое дитя, моя малышка,На траве, где не смолкает звон ручья,Где, посвистывая, ветер прочь уноситВсе волненья, и обиды, и печали дня.
Отдыхай, моя дочурка дорогая,Где зуек в траве гнездо усердно вьет,Где под головой так сладко пахнет клевер,Где по небу в облаках луна плывет.
Пусть тебе приснится сон, моя родная,С лунным светом, с лепетом ручья,И не бойся улететь на крыльях ветра.Я с тобой, моя любовь вернет тебя.
Анборн взглянул на Рапсодию только после того, как она закончила петь.— Чудесная песенка, — тихо сказал он. — Где ты ее слышала?— От матери, — ответила Рапсодия. — У нее имелись песни на все случаи жизни. У лиринов есть традиция: как только женщина узнает, что она ждет ребенка, она выбирает песню, которая будет сопровождать растущую в ее теле жизнь. Это ее первый дар своему малышу, его собственная песня. — Она посмотрела в темноту. — У каждого из моих братьев была своя песня, но эту мама пела, вынашивая меня. Матери лиринглас поют выбранную песню каждый день, когда остаются одни, перед утренними молитвами и после вечерних. По ней ребенок узнает свою мать, она становится его первой колыбельной, единственной и неповторимой для каждого малыша. Лирины живут под открытым небом, для них очень важно, чтобы дети вели себя тихо, если вдруг возникнет опасность. Песня быстро успокаивает ребенка. И он засыпает.— Красивая традиция, — вздохнул Анборн. — Ты уже выбрала песню для моего племянника или племянницы?Рапсодия улыбнулась:— Еще нет. Я узнаю ее, когда придет время. Во всяком случае, так мне говорили. А теперь, если не возражаете, я хочу поспать. Спокойной вам ночи, господа.И она устроилась возле костра.Большую часть ночи Анборн с любовью смотрел на нее, хмурился, слыша, как Рапсодия стонет от боли, но стоило ее дыханию успокоиться, и лоб генерала разглаживался, а глаза наполнялись светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57