Человек, которому целых двадцать лет пришлось скрываться от врагов, устроивших на него настоящую охоту, человек, который никому не мог открыться и был вынужден страдать в одиночестве, теперь шел по миру, подставив лицо солнцу и наслаждаясь своим счастьем. И даже живущий в его душе дракон позволил ему с оптимизмом смотреть на жизнь. Одно это уже само по себе говорило о том, что в мире все хорошо, ведь всем известно, насколько драконы подвержены паранойе.Но что-то не так было в ветре.Рапсодия не смогла бы объяснить, что она почувствовала — нечто неуловимое, эфемерное, словно легкий бриз, налетевший на мгновение и тут же умчавшийся по своим делам. Однако Рапсодия уже не сомневалась: грядут перемены. И несмотря на жару, внутри у нее все похолодело.Шум внизу немного стих, и Рапсодия на мгновение отвернулась от солдат, готовивших лошадей, фургоны и припасы, необходимые для путешествия в Ярим, отвернулась от моря волнующейся травы и посмотрела в сторону настоящего моря, лежащего в сотне лиг от Хагфорта.«Это оттуда?» — подумала она, тщетно пытаясь отыскать в ветре чужеродную нить, уловить какие-нибудь изменения в воздухе, другой запах или резкое усиление жары, чтобы понять, почему же ей вдруг стало так грустно. Настроенная на вибрации окружающего мира, на мелодию жизни, будучи лиринской Певицей и Дающей Имя, Рапсодия могла улавливать подобные изменения.Но она ничего не нашла.Ее больше не посещали кошмары, предрекающие кровавые катастрофы, как было еще сравнительно недавно, когда они приходили почти каждую ночь. Теперь она спала в объятиях Эти, и дурные видения оставили ее в покое: дракон, охраняющий сон, оказался самым надежным способом обеспечить себе отдых ночью. Но даже когда она была вдали от мужа, в Тириане, или когда возвращалась обратно, ее покой не тревожили ни видения, ни предчувствия, ни дурные предзнаменования, которые могли бы объяснить эту неожиданную перемену в природе ветра.Может быть, ей только кажется?Однако она продолжала стоять, вглядываясь вдаль, и вдруг почувствовала, как ее окатило волной холода, иного, подкравшегося сзади. У нее зашевелились волосы на голове, а на лбу выступили крошечные капельки пота, тут же высушенные утренним ветерком. Рапсодия быстро обернулась и посмотрела на восточные бастионы Хагфорта, за которыми раскинулась Кревенсфилдская равнина, но неприятное ощущение уже исчезло. Ее глазам открылось лишь бескрайнее море зеленой травы, колышущейся на ветру.Она приложила руку к виску, стараясь прогнать пульсирующую боль, неожиданно возникшую у нее в голове. В этот момент она почувствовала — на сей раз на юге — легкий трепет, словно вздрогнула сама земля. Рапсодия быстро наклонилась и коснулась земли у себя под ногами, но не обнаружила ничего необычного.Впрочем, уже в следующее мгновение все исчезло.— Ариа?Рапсодия подняла голову и увидела внизу на дороге Эши, рядом с ним стояли солдаты и Джеральд Оуэн, и все смотрели на нее. Она заставила себя улыбнуться и покачала головой. Все сразу успокоились и вернулись к прерванным делам — все, кроме Эши. Он быстро вручил одному из стражников сундук, который до этого нес, и поспешил на вершину холма, где стояла Рапсодия.— Что-нибудь случилось? — спросил он, подождав, пока Рапсодия выпрямится и отряхнет землю с рук.— Не знаю, — ответила она, козырьком приложив руку к глазам и оглядываясь по сторонам. То, что прервало ее размышления, отступило, оставило ее в покое, если вообще что-то было. — — Не думаю, — сказала она наконец.— Если ты хочешь остаться дома, мы еще можем послать Акмеду птицу с сообщением, — проговорил Эши и провел кончиками пальцев по выбившемуся из прически золотому локону. — Он покинет Илорк только через пару дней. Ему до Ярима ближе, чем нам.Рапсодия взяла его за руку и повела назад, к фургонам.— Нет. Я с нетерпением жду этого путешествия. — Остановившись возле запряженной гнедыми лошадьми кареты с королевским штандартом на крыше, она спросила: — А это еще что такое?— Карета миледи, — низко поклонившись, ответил Эши.— Ты шутишь?Король намерьенов удивленно заморгал:— Нет, а что такое?— Ты хочешь, чтобы я ехала в карете?— А почему бы и нет?— Ну, кареты предназначены для… ну, для…В глазах Эши загорелись веселые искорки. — Для кого, дорогая?— Для… ну, для всяких там аристократов.— Ты теперь аристократка. Больше того, ты — королева, даже если тебе самой это не доставляет радости.Рапсодия игриво пнула его в бок.— Ты прав, совсем не доставляет, но дело не в этом. Всякие там экипажи и кареты предназначены для неженок, стариков и больных. Я не хочу быть ни тем, ни другим, ни третьим, по крайней мере пока.— Неужели нам так никогда и не удастся победить твою нелюбовь к королевским почестям? Мы могли бы ночевать в карете.— Уверена, что солдаты получили бы огромное удовольствие. Нет.Эши вздохнул с притворно-сердитым видом.— Ладно, — сказал он и сделал знак квартирмейстеру: — Филипп, нам не понадобится карета. Спасибо.— Кроме всего прочего, она задержит нас в пути. — Рапсодия подошла к своей чалой кобыле и нежно ее погладила. — Да и Твилла на меня обиделась бы.— Хочу заметить, что я, будучи заботливым мужем, пытался спасти твою попку от седла, но ты не оценила моих стараний.— Ну, моя попка тебя благодарит и просит больше не обращать на нее особого внимания. — Рапсодия снова погладила свою лошадь. — Мы почти готовы?— Да.— В таком случае нам следует найти Мелисанду и Гвидиона. А еще я хотела бы попрощаться с Анборном.Эши кивнул в направлении вершины холма.— Он там. Я пойду найду детей, чтобы ты могла оставить им свои наставления.— Спасибо, — поблагодарила Рапсодия и нежно поцеловала мужа в щеку.Она подождала, когда он войдет в замок, а потом направилась в сторону холма, на который показал Эши. На полпути она остановилась и снова прислушалась к музыке ветра, но не почувствовала ничего необычного. Наконец она вздохнула и заспешила вверх по склону.Анборн в полном одиночестве сидел в своем кресле на самой вершине. Рапсодия подошла к нему сзади, но он почувствовал ее приближение и сразу заговорил:— Мне кажется, он доносится с запада. Рапсодия замерла на месте.— Что? — испуганно спросила она. Генерал не шелохнулся.— Я не знаю.Рапсодия медленно сделала несколько шагов вперед и встала рядом с ним. Даже выпрямившись в полный рост рядом с сидящим лордом-маршалом, она была лишь немногим его выше. Она ждала, стараясь не мешать ему слушать песню ветра. Они вместе смотрели на залитые утренним солнцем бесконечные зеленые луга, тянувшиеся до самого горизонта.— Мне показалось, что я услышал Призыв, — спустя довольно много времени сказал генерал.— Ты говорил. С Побережья Скелетов.Анборн посмотрел на нее своими небесно-голубыми глазами.— Нет. Еще раз, вчера вечером.Рапсодия снова похолодела, только на сей раз она твердо знала ; что ее испугали слова генерала.— Откуда?— Если бы я знал, я бы уже был там, — отвернувшись, ответил Анборн.Он пожал плечами, и могучие мышцы натянули ткань рубашки, затем он выпрямил руками свои бесполезные ноги.— Я ничего не слышала, хотя почувствовала в воздухе какие-то перемены, — призналась Рапсодия, убирая с лица волосы, которыми весело играл ветер. — Мне ни разу не доводилось слышать Призыв Кузена, принесенный ветром. В тот раз я лишь попросила о помощи, и ты меня спас. Я, помнится, подумала, что если отправлю Призыв по ветру и неподалеку окажется Кузен, который меня услышит, то он придет — сами стихии помогут ему найти меня.— Я тоже так думал, — кивнул, соглашаясь, генерал.— Ну а как на самом деле?Анборн пожал плечами:— Я прожил тысячу лет, Рапсодия. Но даже если я проживу еще тысячу, вряд ли я смогу ответить на все вопросы, которые у тебя возникнут.Рапсодия улыбнулась:— Вот это правда. — Она обняла его за плечи. — К тому же если бы ты и знал ответ, сомневаюсь, что ты захотел бы с ним расстаться. Ты даже не снисходишь до того, чтобы сообщить кухарке, что ты хочешь получить на ужин.— Твоя новая кухарка просто ужасна. Лучше уж я буду болтаться голодным в грязном трюме корабля, чем стану с ней разговаривать.Его слова, унесенные ветром, создали новый образ в голове Рапсодии.— А если Призыв был послан с моря? — спросила она и почувствовала, как напряглась рука Анборна. — Ллаурон когда-то говорил, что морской ветер иногда подхватывает звуки и сматывает их наподобие клубка шерсти, и они вечно парят над поверхностью воды, изменяясь в зависимости от вибраций бесконечных волн. А если ты слышишь зов, который был отправлен кем-то с моря, вчера или, может, сто лет назад?Анборн нахмурился.— Если мы будем обсуждать все возможности, ты опоздаешь в Ярим на встречу с королем болгов, — проворчал он, хотя в его голосе явно слышалась любовь.— А вдруг именно по этой причине ты его слышишь, а я нет? — настаивала Рапсодия. — Может быть, он послан во времена, когда меня еще здесь не было или я еще не стала членом братства Кузенов. — Она слегка покраснела. — Мне до сих пор так трудно поверить, что я одна из вас… Я же не отдала всю свою жизнь военной службе, как большинство Кузенов.— Люди пускают по ветру много лжи, но сам ветер никогда не лжет. Ты позвала, и я тебя услышал, значит, ты совершила нечто такое, что позволило тебе стать членом братства. Хотя мне трудно представить, что именно, — и он игриво ущипнул ее за бедро.— Так что мы будем делать? — спросила Рапсодия и шлепнула его по руке, изо всех сил стараясь не поддаться захлестнувшему ее отчаянию.— Ничего, — пожал плечами Анборн.— Ничего?!— Именно. — На лице генерала появились морщины, когда он, прищурившись, посмотрел на солнце, а потом снова перевел глаза на луг. — Ты не можешь спасти весь мир, Рапсодия, это никому не под силу. Если где-то Кузен попал в беду и ему можно помочь, ветер о нем позаботится. Я готов прийти к нему на помощь — ну, положим, не прийти, а приехать… — Он фыркнул, ласково погладил Рапсодию по щеке и не спешил убирать руку. — И ты тоже. Так что мы подождем и посмотрим, как будут развиваться события. А пока живи своей жизнью. Отправляйся в мерзкий иссушенный жарой город, похожий на отвратительный красный кирпич, и подари ему воду. По мне, так можешь даже затопить его, я плакать не стану. Это гнилое место и заслуживает того, чтобы его прах развеяли по ветру, но если ты хочешь помочь этим людям, поезжай и помоги. Не стоит звать судьбу, она приходит, когда ты ее меньше всего ждешь.Рапсодия взяла руку генерала, которая оставалась на ее щеке, и ласково поцеловала, а потом наклонилась и поцеловала его в щеку:— Спасибо, Анборн. Ты погостишь в Хагфорте?— Немного. Ровно столько, сколько понадобится, чтобы исправить вред, который нанесли юному герцогу уроки моего бесполезного племянника. Мальчик даже плеваться нормально не умеет — какой позор!— Отлично, — рассмеялась Рапсодия. — Уверена, что, когда мы вернемся, он будет совершенно другим человеком.— Уж можешь не сомневаться. Жаль только, что меня здесь, скорее всего, уже не будет. Ты же знаешь, я не люблю подолгу оставаться на одном месте.Рапсодия кивнула:— Знаю. Мне, как всегда, будет тебя не хватать.Генерал помахал ей рукой:— Тебе пора. Караван был уже почти готов, когда я сюда выбрался, значит, не меньше часа назад. Они уже наверняка тебя ждут. Удачного путешествия.Он подождал, пока она скроется из виду, и едва слышно прошептал:— Мне тоже, как всегда, будет тебя не хватать.
Котелок АКМЕДА ПОРАЗИЛО, как тихо собрались болги.Караван для путешествия в Ярим был подготовлен к дороге ночью, чтобы не мешать утренней поверке и ранним маневрам. Делали все в полнейшей тишине, производившей особенно сильное впечатление, потому что тяжелые и громоздкие фургоны с бурами и прочим оборудованием, достигавшие семи ярдов в длину, скрипели и стонали даже в обычных обстоятельствах. Сказались долгие тренировки под руководством Грунтора, а также естественная ловкость болтов, умевших с легкостью управлять своими массивными телами и в случае необходимости делаться незаметными.Король видел, что, несмотря на расторопность и точность движений, болги, которых выбрали для путешествия в Ярим, нервничают.Шрамы, оставшиеся после многовековой традиции, называемой Весенней Чисткой, так и не зажили, хотя с тех пор, как он занял трон Илорка и Чистки прекратились, прошло четыре года. До этого каждую весну орланданская армия, опьяненная собственной силой, значительно лучше вооруженная и выученная, приходила к подножию Зубов и уничтожала какую-нибудь деревню болгов, считая, что эти жестокие, кровопролитные набеги удерживают полулюдей, обладающих каннибальскими наклонностями, от набегов на пограничные провинции Бет-Корбэр и Ярим.Стремясь как можно быстрее уничтожить деревню болгов и вернуться домой, солдаты Роланда, казалось, не замечали, что они нападают всегда на одно и то же поселение. Болги придумали отличный способ борьбы с Весенними Чистками. Они наспех отстраивали жалкую деревушку и селили туда стариков, больных и калек — изгоев своего общества, подчиняющегося законам кочевников. С точки зрения Акмеда, решение было прагматичным и весьма разумным. Сами болги благодаря этому становились сильнее, к тому же таким образом им удавалось удовлетворить жажду крови орланданских солдат, которые не углублялись в горы, где в действительности и жили болги. Их обман стал решающим фактором, убедившим Акмеда в том, что народ, из которого вышел его неизвестный отец, достоин того, чтобы его защищать.Сидя на лошади, в первом свете наступающего дня он видел, как они собирают продовольствие и оружие, грузят свои вещи на ломовых лошадей. Волы лучше подошли бы для этих целей, но в Зубах волам не выжить. Болги не любят конину, и угрозами можно заставить их использовать лошадей как средство передвижения, а не как пищу; но нескольким несчастным волам, которых Акмед в качестве эксперимента приобрел в Бет-Корбэре, не повезло. Он до сих пор время от времени встречал в туннелях болгов, чьи головы украшали причудливые шлемы с рогами — как правило, рог приделывали на макушке или на лбу. А один раз он увидел, что один из младших командиров украсил рогом свой гульфик, и про себя попросил у несчастного вола прощения.Да, конечно, жители Ярима будут дрожать от страха, глядя, как с востока к ним приближается вооруженный отряд фирболгов, но и сами болги не слишком радовались перспективе войти в самое сердце еще совсем недавно вражеской территории маленькой и недостаточно — по их мнению — вооруженной группой. По здравом размышлении Акмед решил, что у болгов имелось гораздо больше оснований для беспокойства.Справа от Акмеда задрожала земля, и он увидел Грунтора верхом на Лавине.— Ой считает, что мы готовы в путь, сэр, — прогудел великан.Король кивнул и повернулся к Руру, на лице у которого появилось испуганное выражение, ясно различимое даже в сером свете раннего утра. Поскольку, как правило, физиономии болгов отличает неизменная мрачность, заносчивый взгляд Рура особенно выводил Акмеда из состояния равновесия.— Повторяю: во всем, что касается Гургуса, полагайтесь на решения Омета, по вопросам порядка обращайтесь к Хагрейту, — сказал он. — Если у вас возникнут какие-либо сомнения, ждите моего возвращения.Ремесленник-болг кивнул.Акмед взял в руки поводья, подал квартирмейстеру знак и пришпорил коня. Вскоре он уже занял свое место во главе колонны.— Готовы? — откашлявшись, спросил он.Темные головы с косматыми шапками волос закивали, но никто не произнес ни слова.— Хорошо. Мы постараемся все сделать как можно быстрее и вернуться домой. Нам нет никакой необходимости выносить общество этих людей больше, чем потребуется. В путь.Под скрип колес и горестные вздохи животных, тащивших тяжелые телеги, на которые безжалостно проливались лучи солнца — впрочем, оборудование тут же прикрыли большими кусками брезента, — инженеры-болги отправились в Ярим.
В море, при пересечении Нулевого меридиана ДАЖЕ СКВОЗЬ РЕВ морского ветра сенешаль слышал, как перекликаются матросы «Баскеллы».— Критическая точка, капитан!— Критическая точка! Всем приготовиться!Крик подхватили другие голоса, сначала десяток, потом все больше и больше; он прокатился по палубам, словно предупреждение о лесном пожаре или наводнении.Фергус, управляющий сенешаля, поднялся с сундука, на котором сидел, и знаком показал солдатам, сопровождавшим его хозяина, что они должны собраться на корме у главной мачты. Будучи человеком неразговорчивым, Фергус изъяснялся главным образом при помощи наводящего на окружающих ужас рычания и фырканья, но на море поднялся сильный ветер, и ему пришлось прибегнуть к жестам, при этом глаза управляющего метали молнии.Сенешаль потянулся к ближайшему штагу и ухватился за мусинг, металлический шар на верхушке штага. Нулевой меридиан — невидимая линия, проходившая в основном по морю, — считался тем местом, где началось Время, и был мифической точкой невозвращения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57