Смилуйся над нами Бог.Финн почувствовала приступ дурноты. Отрезанные уши, костры, ангелы мщения и берега, усеянные костями, кружились у нее в голове. Она дикими глазами взглянула на Диллона, все еще стоявшего очень прямо, точно аршин проглотил, у стены с подносом в руках.— Думаю, мне не помешает глоток этого вина, Паршивый, — сказала она. — А еще лучше — несколько. ТКАЦКИЙ ЧЕЛНОК ЛЕТИТ КОРАБЛЬ ДУРАКОВ «Черная Овца», один из множества постоялых дворов, скученных у пристани, представляла собой тесное и грязное заведение, пропахшее элем и табачным дымом и тускло освещенное тем скудным солнечным светом, которому удавалось пробиться сквозь многолетнюю копоть, осевшую на окнах. Несмотря на то, что и полдень еще не наступил, общий зал был переполнен людьми, во весь голос требующими выпивки, спорящими над броском костей или горланящими матросские песни.В основном здесь собрались моряки, использующие свой последний шанс уничтожить все запасы эля в таверне, прежде чем вечером выйти в море вместе с отливом. Они были одеты в штаны, шнурками перевязанные под коленями, холщовые рубахи с закатанными по локоть рукавами и высокие просоленные ботинки, а некоторые даже босиком.Финн и Эшлин лежали на животе на лестничной площадке, с радостным волнением глядя на шумную толпу внизу. Накануне их нарядили в такую же грубую одежду, а кожу вымазали соком темно-коричневых ягод. Гоблин сидела между руками Финн, взирая на эту сцену с точно таким же любопытным выражением раскосых аквамариновых глаз, что и у ее хозяйки.В дверях комнаты, расположенной дальше по коридору, появился Дайд и негромко свистнул. Когда Финн и Эшлин подняли головы, он поманил их рукой. Финн просто потрясло, насколько изменился Дайд, переодевшись моряком. Сменив пестрый наряд на матросскую одежду, циркач почему-то утратил все свое дерзкое обаяние, которое до того казалось частью его личности. Теперь он ходил переваливающейся походкой человека, который большую часть времени проводит на постоянно качающейся палубе корабля. В его повадках появилось расчетливое проворство матроса, привычного к тесным кубрикам, сменив темпераментную жестикуляцию циркача, ежедневно выступающего перед толпами. Он даже говорить стал по-другому, с резким прибрежным акцентом, щедро сдобренным ругательствами и морскими словечками. Финн решила, что постарается как можно больше выспросить у молодого циркача об искусстве маскарада.Она поднялась на ноги, посадила Гоблин на плечо и бросила последний завистливый взгляд на захватывающую суматоху внизу. В этот самый момент дверь в гостиницу открылась, и в луче яркого света заклубился табачный дым. На миг Финн различила лишь ослепительные солнечные зайчики на массе белокурых волос, потом услышала соленые шутки и свист, которыми матросы приветствовали девушку, стоящую в дверях.— Ох, нет, — досадливо простонала Финн. — Что ей здесь надо?Брангин помедлила на пороге, ошарашенная градом непристойных предложений. Она поплотнее закуталась в плед, хотя в переполненном зале и так было жарко и душно, потом вздернула подбородок и вошла внутрь. Среди всех этих грубых загорелых мужчин она в своем нарядном платье и туфельках и со свисающей до колен толстой белокурой косой казалась принцессой.— Вот идиотка безмозглая! Она не могла бы привлечь к себе больше внимания, даже если бы очень постаралась! — выругалась Финн.Она перегнулась через перила.— Только не говорите, что этот дрянной публичный дом наконец прислал мне хорошенькую шлюху! — заплетающимся языком проговорила она, превосходно имитируя чересчур перебравшего молодого наглеца. — Где ты шлялась, моя курочка? Я уж начал бояться, что придется поднимать якорь, так и не погрузив мой кортик в твои ножны!Брангин застыла, ее бледное горло залила малиновая краска, пятнами раскрасив щеки. Раздался всеобщий смех, и один из мужчин ухватил Брангин за локоть со словами:— Дай-ка я разогрею ее для тебя, сынок.Финн слетела по лестнице, выхватив свой кинжал.— Отвали, олух жаболицый, — рявкнула она. — Еще чего! Мои товарищи хорошо заплатили за эту цыпочку, и я не желаю делить этот лакомый кусочек с вонючим старым козлом. Найди себе другую шлюху!Эшлин с кинжалом в руке бросился между ними, хотя его лицо было белее мела. Но моряк только расхохотался и отпустил руку Брангин. Она шарахнулась прочь, а Финн, шатаясь, подошла и запечатлела на ее шее слюнявый поцелуй, одной рукой ущипнув за бедро.— Да, ты действительно девчонка что надо, бьюсь об заклад, ребята дорого за тебя заплатили! — воскликнула Финн и потащила Брангин к лестнице.— Что, это твоя первая курочка, сынок? — воскликнул один из матросов.Финн ухмыльнулась и пьяно пошатнулась.— Может, и первая, старая просоленная селедка, но бьюсь об заклад, что не последняя!Под раскаты грубого хохота они исчезли на лестнице. Рука Брангин под ладонью Финн казалась деревянной.— Как ты посмела? — прошипела она.Финн только продолжила тащить Брангин по лестнице, процедив сквозь сжатые зубы:— У тебя что, каша вместо мозгов, дубина стоеросовая? Нас считают простыми матросами!Дайд стоял в темноте на верху лестницы, его черные глаза метали молнии.— Ты что, с ума сошла, появиться здесь? Только посмотри на себя в своем шелковом платье и пледе Ник-Шан, во имя зеленой крови Эйя! Да у тебя мозгов меньше, чем у курицы!На глазах у Брангин выступили слезы.— А что еще мне оставалось делать? — спросила она, когда Дайд втолкнул всех троих в комнату, плотно закрыв за собой дверь. — Вы снимаетесь с якоря меньше чем через час. Я должна была прийти.— Зачем? — резко спросил Дайд. — По-моему, уже решено, что ты останешься здесь с Ниной до тех пор, пока мы не будем далеко, и даже если ты проболтаешься, это никому не повредит.— Я передумала, — сказала Брангин, задыхаясь. — Я хочу плыть с вами.Финн насмешливо фыркнула и открыла рот, собираясь сказать какую-то грубость, но Дайд жестом заставил ее молчать.— Но почему, Брангин? Ты же знаешь, что мы отправляемся не на увеселительную прогулку. Это очень опасное путешествие. Не говоря уж о том, что в морях царят Фэйрги, побережье отсюда до Брайда не зря зовется Берегом Скелетов. Оно усеяно обломками кораблей, налетевших на скалы, утопленных морскими змеями или выброшенных на берег смерчами. Даже если удастся в целости и сохранности добраться до Брайда, нам еще придется проникнуть в самую неприступную тюрьму Эйлианана и похитить самого тщательно охраняемого пленника Ярких Солдат. Тебе лучше остаться в Дан-Горме вместе с Ниной.Брангин смертельно побледнела, но сглотнула и сказала:— Я все это знаю и тем не менее хочу плыть.— Но почему? — Хотя в голосе Дайда не было ничего, кроме обеспокоенного интереса, он с напряженным вниманием смотрел на Брангин, положив руку на свой пояс с кинжалами.— Я обещала леди Гвинет, что присмотрю за Фионнгал, — ответила Брангин.— Я не вполне убежден, леди Брангин, — негромко отозвался Дайд, — Ты призналась, что боишься и ненавидишь море. Ты знаешь, что случится, если на наш корабль нападут Фэйрги, куда лучше всех нас, потеряв родителей по их вине. На борту корабля ты будешь так же не к месту, как евнух в борделе. Кроме того, все знают, что вы с Финн на ножах. Так какова же настоящая причина?Брангин поколебалась, потом выпалила:— Вы все сочтете меня трусихой, если я останусь. Финн будет припоминать это мне еще многие годы…— Если уцелею, — пробормотала Финн, но Дайд жестом велел ей замолчать, и Брангин продолжала, слегка запинаясь:— У нее было столько приключений, а я ничего не делала, только сидела дома, следила за своими манерами да училась делать прямой шов — мне надоело вечно быть паинькой. Кроме того, я могу быть вам полезна, неужели вы сами не понимаете этого? А Нина сказала, что вы можете уехать на много месяцев, и мне придется все это время прятаться в гостинице, чтобы никто не знал, что я тут.— Ты когда в последний раз заглядывала в зеркало, милая Брангин? — бархатным голосом спросила Финн. — Неужели может быть хоть сколько-нибудь похожа на юнгу самая избалованная жеманная банприоннса из всех, которых я когда-либо видела.— Довольно, Финн, — внезапно оборвал ее Дональд. — Почему ты вечно цепляешься и придираешься к своей кузине? Это недостойно.Финн покраснела.— Но она говорит дело, Брангин, — ласково сказал Дайд. — Как видишь, мы все переоделись матросами. Только бабушка не пыталась, потому что все равно не может быть никем иным, кроме как самой собой. Если ты поплывешь с нами, тебе придется сделать то же самое, а я не думаю, что из этого что-нибудь получится. Посмотри только на свои нежные белые ручки. Они никогда в жизни не тянули снасти. Посмотри на свою прическу.Брангин прикусила губу, невольно взглянув в зеркало. Потом оглядела остальных, одетых в хлопчатобумажные штаны и рубахи, с коричневыми лицами. Финн ничем не отличалась от мальчишки со своими коротко стриженными волосами и загорелыми мускулистыми руками, выглядывающими из рукавов рубахи. На миг она заколебалась, потом запустила руку в свой ридикюль, достала оттуда набор швейных принадлежностей и вынула из него ножницы с перламутровыми кольцами. Она схватила себя за толстую пшеничную косу и кромсала ее до тех пор, пока тугая золотистая плеть не осталась у нее в руке. Теперь ее неровно обрезанные волосы заканчивались чуть ниже ушей.— Ну вот, с волосами я справилась легко, — тонким прерывающимся голосом сказала она. — У кого-нибудь есть еще эта гадость, чтобы намазаться?Финн с раскрытым ртом уставилась на кузину, не в силах вымолвить ни слова. Энит протянула прочерченную синей сеточкой вен дрожащую руку.— У меня есть, девочка, — тепло сказала она. — Дональд даст тебе. Разведи огонь, Дайд. Надо сжечь все до последней волосинки.Брангин посмотрела на прекрасную длинную косу, болтавшуюся у нее в руке, и инстинктивно прижала ее к себе.— Ты должна сжечь ее, девочка, — сказала Энит. — Может возникнуть вопрос, кто и зачем здесь обстриг себе волосы, а нам это не нужно. Кроме того, опасно бросать частицы своего тела. Ты же не раз слышала песню Дайда о том, как на Лахлана наложили проклятие при помощи пера, выдернутого у него из крыла.— Не горюй, они отрастут, — сочувственно сказал Дайд и щелкнул пальцами, разведя огонь в пустом очаге. Брангин еще мгновение постояла в нерешительности, потом швырнула косу в огонь. Та вспыхнула, рассыпавшись на пылающие нити, потом погасла, оставив после себя лишь золу.— У нас есть еще матросская одежда? — спросила Энит. — Дональд, ягодный сок в горшочке в моей сумке у двери. Брангин, ты должна намазать им все тело. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь заметил белые полосы. И тебе придется перевязать грудь. Финн, помоги ей.— Мы больше не можем называть ее Брангин, — заметил Дайд. — Пожалуй, лучше звать ее просто Бранг. Как и «Финн», это скорее мальчишеское имя, чем девичье, к тому же так у нас меньше шансов оговориться.— С ее нежными руками нам ничего не сделать, — сказала Энит. — Ей придется выдавать себя за сына землевладельца, сбежавшего в море из любопытства.— А мои руки? — требовательно спросила Финн, вытянув их на всеобщее обозрение. Только тут все поняли, какими грубыми они кажутся по сравнению с руками Брангин — ногти обломаны, ладони загрубели от поводьев и стрельбы.— Сойдут, — со смехом отозвался Дайд. — Давай, некогда бездельничать.Невольно Финн почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок страха. Она переглянулась с кузиной и увидела, что ее бьет такой же озноб.Флот покинул безопасную гавань Бертфэйна с вечерним отливом. Этому предшествовала пышная церемония с длинными речами и тостами в честь Купалы. Двадцать пять кораблей были украшены цветами и смазаны терновым вином, а когда они снялись с якорей и поплыли через бухту к шлюзам, городская колдунья Уна Белая благословила их.Большая часть из этих кораблей Ри была захвачена у тирсолерцев в ходе Яркой Войны. Они потерпели крушение во время битвы за Дан-Горм, когда Яркие Солдаты опрометчиво взорвали ворота шлюзов и воды Бертфэйна хлынули в море. Прочие же были остатками военного флота отца Лахлана, которые провели годы правления Джаспера, тихо сгнивая на верфях. Многие из них пришлось почти полностью перестроить, и служивший камнем преткновения корабельный налог, введенный Ри, составил астрономическую сумму. Корабельный лес привезли из Рураха и Эслинна, и люди, знавшие морское дело, съехались в Дан-Горм из всех уголков Эйлианана в надежде заработать себе на жизнь. К тому же среди моряков было много тирсолерских военнопленных, принесших клятву верности Эльфриде Ник-Хильд, а через нее и Ри. В остальных областях Эйлианана осталось слишком мало опытных моряков из-за Фэйргов, столько лет осаждавших побережье.В состав флотилии входили десять больших четырех мачтовых галеонов, вооруженных тремя десятками пушек и огромным количеством солдат каждый. Пять каравелл на двух мачтах несли квадратные паруса, на третьих — треугольные, что делало их быстрыми и маневренными, и несмотря на довольно высокие борта, достаточно широкий корпус позволял им оставаться на плаву даже в самых бурных морях. Хотя на каждой каравелле тоже имелись пушки, у них не было той огневой мощи, что у галеонов, поскольку эти суда были скорее торговыми, чем военными. Остальные десять кораблей были карраками — прочными трехмачтовыми судами, предназначенными в основном для перевозки грузов. Тяжело груженные мешками с зерном, семенами и картофелем, бочонками эля и виски, бутылками лекарств, недавно выкованным оружием и сельскохозяйственным инвентарем, они несли весьма ограниченное количество орудий и потому сильно зависели от галеонов, которые должны были защищать их от бесчинствующих пиратов и Фэйргов.К счастью, адмирал флота не ожидал крупных неприятностей от морского народа. Летом воины и охотники Фэйргов в основном находились далеко к югу, следуя за голубыми китами, спаривавшимися в теплых и мелких тропических морях. Единственными Фэйргами в прибрежных водах Эйлианана были молодые воины, приставленные охранять женщин, рожавших своих детенышей на мягких песках южного Эйлианана и Прекрасных Островов. Адмирал был уверен, что фэйргийская молодежь не станет атаковать такой сильный флот, оставив своих женщин и детей без защиты.Недостатком плавания в разгар лета было, разумеется, мелководье. Под воздействием силы притяжения двух лун летнее море очень мельчало, и многие скалы и рифы, весной и осенью скрытые под водой, сейчас были обнажены. Самую же большую опасность представляли песчаные отмели, смещавшиеся каждый год под воздействием королевской волны. Скалы, рифы и острова, отмеченные на карте, можно было обойти. Что касается песчаных отмелей, то большинство капитанов догадывалось об их существовании лишь тогда, когда корабль садился на мель.Флот с яркими флагами, полощущимися на свежем ветру, медленно скользил по тихим водам Бертфэйна к шлюзовым воротам и являл собой прекрасное зрелище. Толпа на берегу приветственно кричала, а матросы, поднимая паруса, горланили легкомысленную песенку. Не зная, чем помочь, Финн и Бранг, облокотившись на фальшборт, махали толпе, пока первый помощник не прикрикнул на них, велев пошевеливаться и помогать остальным.— Дьявол всегда найдет занятие для сложенных рук, так что во время моей вахты никакого безделья! — рявкнул он. — Марш ставить бизань, салаги!За всеобщим возбуждением совершенно забыв о своих страхах, Финн помчалась выполнять его команду. Ей едва верилось, что она отправляется в путешествие по морям на другой край света, чтобы увидеть то, чего никто не видел уже многие столетия — запретный город Брайд. Как будто это она была героиней одной из песен Дайда, отправляющейся в путь, полный опасностей и приключений, которые спасут мир и принесут ей счастье и славу: Она широко улыбнулась Дайду и принялась подпевать ему, хотя могла разобрать лишь слова припева:
Тэм о'Гленвейл был моряк,Сильный и бесстрашный,Тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла,Парень бесшабашный.
Проход через ворота оказался чем-то вроде разрядки, так как корабли могли пройти только по одному, и началась толкотня. Судно капитана Тобиаса, каравелла под названием «Вероника», одной из последних прошла через систему каналов и шлюзов, связывавших высокие воды Бертфэйна с низкими водами моря. Поскольку лето было в самом разгаре, уровень воды в море опустился ниже обычного, и Финн получила необычный опыт плавания по узкому проходу, заключенному между высокими каменными стенами, по обеим сторонам которых высились кучи песка, заваленного вынесенным на берег мусором. По некоторым каналам корабли тащили две упряжки массивных лошадей, потных и взмыленных.В конце концов «Вероника» спустилась из последнего шлюза в залив. Солнце уже почти зашло, и вода приобрела странный фиолетовый оттенок, мерцающий в закатном свете солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38