А когда она остановилась и в остекленевших глазах угасла ярость, свирепые губы сомкнулись над оскаленными зубами, и последний звук выплыл изо рта со звуком, похожим на «Сулья».
— Кедрин! — Бедир опустился на колени близ сына, меч упал, отец положил руки на плечи Кедрину, повернул его к себе и поглядел в лицо.
И простонал, увидев иссиня-белый шрам там, где клинок Кедрина задержал вражий клинок у самых глаз. Все вокруг распухло, вокруг глазниц выступала кровь.
— Отец? — голос юноши был до странного спокоен и оттого пронзил самую душу Бедира. — Я ничего не вижу.
— Чародейство, — проскрежетал Бедир. — Деяние Посланца.
— Помоги мне.
Бедир поднял сына на ноги, Браннок подошел сбоку. Оба поддержали Кедрина, а он поднял руки к изуродованному лицу и опять сказал:
— Я ничего не вижу.
— Уинетт! — произнес Бедир. — Быстро! Надо срочно найти Уинетт.
Они медленно двинулись по проходу, окружив себя для защиты стальным кольцом, один из людей Браннока решил подобрать упавшие мечи и все время, пока занимался этим, поглядывал на голову Борса, дивясь, отчего у мертвого лица такое удовлетворенное выражение.
В конце прохода их встретили лучники и алебардщики внешнего кольца обороны, они ждали позади завала, еще не убежденные в отступлении варваров. В ответ на крик Бедира они быстро расступились, и Кедрина провели через башню к больничным палатам. Там стоял Рикол, беседуя с теллеманами, его сломанная рука висела поперек груди, по худому лицу разлился ужас, когда он увидел Кедрина.
— Что случилось? — спросил он, знаком отослав подчиненных.
— Он убил хеф-Улана Орды, — ответил Бедир. — Но затем берсерк набросился на него из засады.
— В его клинке были чары, — сказал Кедрин. — Я их почувствовал. Я чую волшебство, когда оно близко.
— Где Уинетт? — требовательно спросил Бедир.
Рикол придержал вопросы и велел одной из целительниц найти Старшую Сестру.
Та быстро явилась, в глазах ее отразилась боль, едва она увидела рану Кедрина. Затем, вытирая с ладоней кровь, наскоро осмотрела его.
— Идемте, — повернулась и повела их за собой в уединенную палату. — У него только одна рана?
— Только эта, — ответил Кедрин, — и ничуть не болит.
— Помогите мне снять доспехи, — велела Уинетт.
Вместе они избавили юношу от металла, оставив лишь в штанах и нижней рубахе.
Целительница бережно уложила его на постель у стены и выпроводила всех за дверь. Затем нежно положила ладони на виски.
Он ждал во тьме, когда она прикоснулась к нему, и почувствовал, как ее легкие пальцы ощупывают припухлость, затем возвращаются к вискам, уверенный, что ее искусство вернет ему зрение, ибо не сомневался в великом даре Сестры. Ну, конечно же, скоро он вновь прозреет.
— Колдовство, — проговорила она чуть погодя. — Расскажи, что случилось.
Пока он рассказывал, она приготовила компресс и бережно приложила к его глазам, а вокруг наложила плотную повязку. Компресс была прохладным и успокаивал, хотя и не так, как рука, которую он отыскал и сжал в своей во время рассказа.
— Его отправил Посланец, — сказала Уинетт, когда он умолк, высвободив руку, чтобы приготовить питье и поднести к его губам. — Ты важен для него, Кедрин. Полагаю, он знает, что ты можешь его сокрушить.
— Как? — спросил он. — Мне не подойти к нему. А теперь я слеп.
Он услышал слова, произнесенные спокойно и ровно и отчасти вернувшие ужас пережитого. Он содрогнулся, опять потянувшись за девичьей рукой, отыскал ее, маленькую и теплую, а затем почувствовал, как прикасаются к его руке губы и как влажные капли падают на его щеку. Он понял, что это слезы, и они поколебали его надежду.
— Уинетт, — сказал он, и голос его дрогнул. — Ты сможешь меня исцелить?
— Я очень постараюсь! — пылко воскликнула она. — Обещаю тебе.
Тогда его охватил страх, он крепко вцепился в ее руку, подавляя крик, готовый сорваться с губ.
— Скоро? — медленно спросил он.
— Не знаю, — ответила она, глядя на его лоб, — твои глаза не порезаны, а только ушиблены. Но злые чары, которые были в клинке, поразили тебя, и я это вылечить не могу. Пока что. Здесь.
— Тогда где? — спросил он. — И когда?
— Может быть, в Эстреване, — сказала она. — Или когда явятся Сестры Дарра.
— Если явятся, если варвары сперва не одолеют нас… — с горечью пробормотал он.
— Дарр придет, — пообещала она, — и белтреванцы нас теперь не одолеют. Ты спас нас от этой участи, Кедрин.
— И заплатил хорошую цену, — откликнулся он.
— Да, — печально произнесла она. — Но я найду, чем помочь тебе. А пока усни.
Он почувствовал, как ее рука ускользает из его пальцев, как она обвивает его плечи, приподнимая, чтобы он отпил из чашки, которую она поднесла к его губам. Затем, когда лекарство было выпито, он все еще чувствовал, что она его держит, приложив его голову к своей груди, вялость разлилась по его телу, он задремал, а там и безмятежно уснул. Тогда Уинетт раздела его и вышла, чтобы сообщить Бедиру о недуге сына. Владыка Тамура выслушал весть с опечаленным лицом, а Браннок негромко выругался. Но ни один из двоих не мог предложить ничего лучшего, чем оставить больного в постели до поры, когда удастся получить помощь у Сестер, которые прибудут с королем, либо в самом Эстреване. А поскольку делать им здесь было более нечего, они занялись приготовлениями к упорной, до конца, обороне крепости. Но новых боев не было ни в ту ночь, ни на следующий день, хотя варвары все еще держались к северу от крепости, ибо лесной народ готовил погребальный костер Нилоку Ярруму. И на вторую ночь пламя костра озарило теснину, а вой скорбящей Орды отражался от Лозинских стен. Защитники крепости ждали нападения, когда взошло солнце, но его не последовало. А вскоре после зари прибыли корабли Дарра, и три тысячи андурелских воинов удостоились бурного приветствия, которое разбудило Кедрина. Он испытал ужас, обнаружив, что все еще слеп, поднялся и заковылял по палате, не понимая в смятении, означают ли услышанные им крики спасение или последний бой. Явилась одна из Сестер, загнала его обратно в постель и заставила выпить успокаивающего, в то время как Кедрин непрестанно требовал, чтобы пришла Уинетт, то терзаемый гневом из-за своей слепоты, то страшась, что ослеп навеки.
— Дарр явился, — оказала Уинетт, когда вернулась, позаботившись о других раненых. — А белтреванцы больше не пытаются проникнуть в крепость. Они ждут у северной стены, и только.
Тогда он опять уснул, а после того, как люди Дарра распределились по постам, король явился в его палату в сопровождении Бедира.
— Он нас спас, — сказал Бедир, посмотрев на спящего сына. Лицо отца омрачилось скорбью. — Если бы Кедрин не одолел хеф-Улана, они истребили бы нас всех.
— Думаю, он спас все Три Королевства, — веско произнес Дарр. — Этот хеф-Улан был избран Посланцем. Победив его, Кедрин показал лесному народу, что Посланец не всемогущ. Теперь они должны провозгласить нового хеф-Улана или удалиться в Белтреван.
— Посланец допустит это? — усомнился Бедир.
— А он не сможет этому воспрепятствовать, — отозвался Дарр. — Лесные племена постоянно грызутся друг с другом, и лишь могущественный человек может их объединить. Должно быть, таким и был Нилок Яррум — но теперь он мертв, а вожди помельче начнут между собой борьбу за звание хеф-Улана. Тем временем у нас окажется достаточно сил для отпора. Сможет ли даже порождение Ашара помирить их?
Догадки короля оказались верными. Он еще только высказывал их, а Уланы Орды уже затеяли соперничество, их страх перед Тозом уменьшился после смерти Нилока Яррума.
— Идите вперед! — требовал Тоз и тлеющим взглядом изучал угрюмые лица вокруг костра совета. — Они слабы, вы одолеете их, как я вам обещал.
— Обещал Ярруму, когда возвысил его над нами, — пробормотал Вран, избегая взгляда кудесника. — А кто поведет нас теперь?
— Я, — сказал Баландир.
— Ты? — Вран обернулся к человеку с лисьей бородой. — С чего это Яту следовать за Кэроком?
— Вы следовали за Дроттом! — прорычал Баландир.
— Яррум получил свое право в бою, — возразил Улан Ята. — Он одолел моего отца, и я поклялся ему в верности. Ему, а не опасливому вождю Кэрока.
Рука Баландира метнулась вперед, выплеснув питье из его рога в лицо Врану. Ят изрыгнул проклятие и вскочил с кинжалом в руке. В ответ вспыхнул нож Баландира с костяной рукоятью, и два вождя полуприсели друг против друга, готовые к схватке насмерть.
— Прекратите! — велел Тоз.
Ни один из двоих и ухом не повел. Маг пошевелил пальцами, выводя хитрые узоры, возникла синяя вспышка, свет ударил в два лезвия, ножи вырвались из пальцев и, вертясь, отлетели в сторону.
— Я не пойду за Кэроком, — огрызнулся Вран, потирая опаленные пальцы, расхрабрившись от гнева.
— А я за Дротом, — ответил Баландир.
— Все кончено, — произнес Дариен. — Когда Друл поднял свою Орду, она разбилась о Лозинские Крепости, и он погиб. Теперь Нилок Яррум мертв, и у Орды нет предводителя,
Имрат ничего не сказал, но взглядом выразил согласие с гримардцем.
— Изберите хеф-Улана, — предложил Тоз.
— Хеф-Улана не избирают, — пробормотал Баландир. — Он завоевывает свое право.
— Завоюй его, — потребовал маг.
— В схватке? — Баландир покачал головой. — Я запросто одолею любого из этих псов. Но какой ценой?
— Наградой будут Три Королевства, — прорычал Тоз, в его запавших глазах засверкали красные искры.
— Посланец, ты не понимаешь, — ответил Баландир, теперь уже сдерживаясь, хотя знал, что ступает на склизкие камушки. Ты знаешь, как Яррум добыл свое право. Ты хотел бы, чтобы мой Кэрок бился с родом Ят Врана? С Вистралом Имрата? С Гримардом Дариена? А как с Дроттом? Кто их теперь ведет? Половина их ала-Уланов сгинула при штурме стены, а уцелевшие уже спорят о торквесе Улана. Они оплакивают Яррума и не примут меня, как хеф-Улана. Конечно, если ты не применишь свое колдовство, чтобы их убедить.
— Ят этого не примет! — пролаял Вран. — Хеф-Улан добывает свое право мечом, а не колдовством!
— Вы предаете дело Ашара, — прорычал Тоз. — Королевства лежат перед вами, а вы грызетесь, как собаки!
Тогда заговорил Имрат, совсем тихо, с глазами, затуманенными сомнением:
— Ашар предал нас, Тоз. Ты возвысил Нилока Яррума, чтобы он вел нас на юг в Три Королевства, и Нилок убит. У Орды нет более предводителя, а мы не можем согласиться друг с другом. Я предлагаю вернуться в Белтреван, пока еще не поздно.
— Трус, — Посланец сплюнул. Руки его щелкнули в воздухе, тотчас же в этом месте возникло синее пламя и устремилось к Улану Вистрала.
Имрат резко выпрямился, когда колдовской огонь коснулся его, дикий ужас вспыхнул в его глазах. Рот Улана распахнулся, светлые волосы вздыбились, точно у цветка репейника, руки широко взметнулись, изо рта вырвался хриплый стон, густая кровь выступила изо рта, носа и ушей. Он опрокинулся навзничь. Синий огонь и его дыхание угасли в один миг.
— Теперь и Вистрал лишился предводителя, — с негромким укором произнес Баландир.
Тоз воззрился на него, и Улан Кэрока опустил глаза. Но кудесник уже понял, что перестарался, ибо теперь другие Уланы косились на него не только со страхом, но и с враждебностью. А он знал, что опасно истреблять их всех, ибо тогда Орда станет просто буйной толпой.
— Да проклянет вас Ашар! — проскрежетал он, поднявшись, вышел из их круга и воззрился на стены Высокой Крепости, понимая, что это поражение.
Он долго стоял в эту ночь, не двигаясь и зная, что за этими побитыми стенами находится тот, кто вырвал у него победу. Тот, кому назначено сокрушить дело его властителя, ибо Борс так и не вернулся, а Посланец чувствовал, что Кедрин жив.
— Я найду тебя, — тихо произнес он холодным замогильным голосом. — Куда бы ты ни направился, я стану преследовать тебя, пока не уничтожу. Я заберу твою душу и отдам ее Ашару. Остерегайся Посланца, Кедрин Кайтин!..
Сестры Дарра ничем не смогли помочь Кедрину, и он не принял участия в стычках, которые последовали за прибытием Тепшена Лала с тамурским войском и кешитов Ярла, которые вместе с конями переправились через Идре, собравшись южнее высокой крепости и ожидая прибытия войска Усть-Галича перед тем, как идти на врага.
Вистрал после смерти Имрата двинулся назад в леса, а Уланы Дротта продолжали спорить из-за первенства, между тем как Вран и Баландир боролись за торквес хеф-Улана. В могуществе Тоза после кончины Нилока Яррума все уже сомневались, и чародей пропал, когда король Дарр в сопровождении Бедира и Тепшена Лала, Ярла и Хаттима выехал из Высокой Крепости. Павший духом лесной народ был оттеснен и постепенно изгнан на север — в леса, которые его исторгли. Битва шла девять дней, а когда был убит Баландир, превратился в повальное и беспорядочное отступление. В конце концов жалкие остатки Орды растаяли в чащобах Белтревана.
— Война кончилась, — сказала Уинетт Кедрину, когда трубачи возвестили о торжественном возвращении войск.
— А я все еще слеп, — ответил он.
Они сидели на скамье в садике, где он когда-то впервые поцеловал ее. И случилось это, казалось, давным-давно. Он тогда ни о чем не думал, и она отстранилась, напомнив ему, что она Эстреванская Сестра. Теперь она сама решилась поцеловать его, положив ладони ему на щеки, притянув его лицо к своему и приложив губы к губам.
— Мы поедем в Эстреван, — сказала она, целуя его. — Поедем вместе. И я найду средство исцелить тебя.
Кедрин подумал, какое же их ждет будущее, потянулся к девушке и крепко прижал ее к груди.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51