Кедрин поднял голову, и она закружилась, величина пропасти ударила по его чувствам — высота каменных стен была столь огромна, что небо казалось не более чем прорезью в этой непроглядной темноте. Оглянувшись, он увидел позади лишь темную массу Высокой Крепости, в этом обманчивом освещении она представлялась одним из скальных уступов западных Лозин, столь же несокрушимым, как и весь хребет.
Впереди принц мало что различал, кроме неясных силуэтов Бедира и Браннока. Владыка Тамура, как и все в отряде, нарядился в те же помогающие затаиться в лесу буро-пестрые кожаные одежды, что и разбойник. Бедир оговорился недавно, что он не ночной воришка, но Кедрин подумал, что все они сейчас уподобились ворам. По настоянию Браннока воины облачились в одежду, в которой нетрудно было слиться с лесом, укутали копыта коней, чтобы их не выдал стук металла по камню, закрепили свое снаряжение так, чтобы не звякнула пряжка и не лязгнуло оружие. Сейчас они вполне бы сошли за лиходейскую шайку, выскользнувшую из-за надежных стен, точно рой призраков. Принц поднял руку, чтобы вытереть с лица принесенные ветром брызги, и улыбнулся Тепшену Лалу, ехавшему рядом. Кьо наградил его краткой ответной улыбкой, затем повел подбородком: мол, внимание на тропу.
Кедрин опять стал глядеть вперед, глаза постепенно привыкали к потусторонней тьме ущелья. Они спустились под уклон от северной стены Высокой Крепости и ехали теперь точнехонько по Белтреванской дороге, сужавшейся по мере удаления от цитадели и вскоре ставшей лишь карнизом между горами и рекой. Пятеро в ряд умещались на тропе, по одну сторону которой высились Лозины, а по другую скалы отвесно обрывались к реке. Кедрин не мог оценить, какова глубина этого ущелья, но, судя по шуму воды меж каменными кручами, для бедолаги, который туда сорвется, вряд ли имелась надежда спастись. Принц представить себе не мог войско, варварское или чье угодно, преуспевшее при нападении на здешние крепости; такая дорога — верная ловушка для любой армии, достаточно безрассудной, чтобы сунуться в такую теснину. Мощные стены никого не пропустили бы в Три Королевства, а взять их штурмом было просто невозможно — защитникам надо было просто сидеть и ждать в своем безопасном укрытии.
И все же сейчас они покидают это укрытие, чтобы пробраться в Белтреван. Кедрин почувствовал, что по спинному хребту будто прошлись ледяные пальцы; на миг ему почудилось, будто нечто безымянное завозилось в ночи, слушая и выжидая. Он основательно прочистил горло, повел плечами, твердя себе, что это всего лишь глупые детские страхи, и сосредоточился на ровном шаге, заданном отцом и разбойником.
Они держали этот шаг, пока первый намек на зарю не сделал небо жемчужным. Отряд все еще не покинул узкой дороги, вьющейся близ реки. В течение ночи она стала понемногу спускаться вниз, и когда темнота уступила место рассвету, Кедрин увидел, что скалы вокруг больше не гладкие и нагие, но тут и там рассыпаются осыпями и кучами камней, среди которых тут и там пробивается кустарник, будто торчащие в небо указующие персты, кого-то в чем-то обвиняющие.
Браннок что-то сказал Бедиру. Владыка Тамура поднял руку, велев умерить шаг лошадей, чтобы позволить разбойнику выехать вперед. Тот свернул коня с тропы и начал пробираться лабиринтом каменных обломков.
К тому времени, когда дневной свет проник на дно теснины, отряд расположился в природном амфитеатре, образованном скальным выступом и множеством огромных валунов. Коням спутали ноги и пустили пастись: кое-какая скудная трава укоренилась здесь в землице, застрявшей среди камней. Люди приступили к холодному завтраку, затем завернулись в плащи, дабы переждать светлое время.
Выставили часовых. Кедрин, гордый, что отец назначил его в первую смену, вскарабкался повыше с луком и колчаном острых боевых стрел. Он сел на корточки спиной к валуну, жуя холодное мясо и следя, как солнце озаряет окрестности. Зрелище открылось унылое и безрадостное — вокруг был только суровый камень и низкие, истерзанные ветрами деревья. Тропа, которой они следовали всю ночь, скрывалась в ущелье, и теперь казалось, что он находится совсем один в унылой каменной пустыне. Позади громоздились Лозины, а таинственный белтреванский лес был заслонен хребтами пониже. Казалось невозможным, чтобы кто-то заметил их присутствие, но Браннок твердо настаивал: пока не начались леса, надо передвигаться только ночью. Бедир согласился, что это разумный подход, и теперь Кедрину только и оставалось, что сидеть и наблюдать. Он ответственно исполнял свой долг, противясь дремоте, а солнце поднималось все выше и наполняло теплом каменный лабиринт. Юноша видел, как в синей выси кружат коршуны, как небольшая кошка прошмыгнула на самом краю поля зрения, но больше ничего не заметил. Сменить его явился Тепшен Лал. Принц с благодарностью уступил ему место, вернулся в амфитеатр, закутался в плащ и почти мгновенно уснул.
Бедир разбудил его, когда между камнями пробрались тени. Небо все еще было ярко-синим, но нижние склоны гор уже погрузились в ночь. Кедрин поднялся, дрожа от вечерней прохлады и мечтая, чтобы они осмелились развести костер, достал из седельной сумы еще немного мяса и ломоть твердой походной лепешки. Он все еще жевал измученными челюстями, когда отряд оседлал коней и выехал во тьму.
Здесь речное ущелье расширялось и полоса неба над головой стала заметно шире, а ропот Идре ослабел, ибо русло сделалось просторнее. Тропа продолжала спускаться вниз, постепенно удаляясь от реки, и к тому времени, когда луна повисла прямо над головой, Кедрин начал различать на склонах впереди и слева от себя более высокие и близко стоящие деревья. В месте их новой стоянки росла роскошная трава, а саму поляну окружали высокие сосны. Браннок сказал, что копыта лошадей можно освободить от подушечек. Они все еще не разводили костер, и хотя по мере спуска с гор заметно теплело, плащи все еще оставались на плечах воинов, когда отряд приготовился есть и спать. Кедрину выпала более поздняя смена, но он не ухватился за возможность отдохнуть, а лежал, раскинувшись на траве и прислушиваясь к разговору Бедира и Браннока.
— Это ничейная земля, — услышал принц слова бродяги. — Леса начнутся завтра, и тогда уж ушки надо будет держать на макушке. Здесь мы вступим на земли Гримарда, и хотя это самые покладистые из варваров, сейчас они прикончат нас так же охотно, как и другие.
— Мне надо пройти дальше, — ответил отец. — Главная опасность исходит от племен Дротта и Кэрока, и как раз их передвижения меня беспокоят больше всего.
Кедрин услышал, как Браннок смешливо фыркнул. Затем проводник сказал:
— Если Орда восстала, я легко укажу тебе ее направление.
Солнечный свет омыл лицо Бедира, глядящего на север, словно бы желая задействовать дар, присущий только Сестрам, — проникнуть взглядом за пределы доступного. Лицо его показалось сыну вырезанным из крепкого дуба. Затем, став опять простым смертным, Владыка вздохнул, улыбаясь темнолицему бродяге.
— Возможно, они уже столкнулись, но я должен знать это наверняка.
Кедрина поразила необычная задумчивость этих слов. Браннок же испытывал иные чувства, он оставался совершенно трезвым.
— Если да, скоро узнаем. Вороны укажут.
— А если нет? — спросил Бедир.
— Тогда потребуется двигаться тише, — Браннок выплюнул не дожеванные мясные волокна и тщательно вытер пальцы о куртку. — И надо будет двигаться быстрее, если они нас увидят. Дротт и Кэрок вместе — это мысль, которая обернется бессонными ночами.
Теперь прыснул от смеха Бедир.
— Ты не кажешься особо встревоженным.
— Я смогу спастись. А насчет твоих ребят уверен куда меньше.
— Они прекрасные воины. — Кедрин услышал гордость в голосе отца. — Все.
— Я в этом не сомневаюсь, — отсутствие насмешки в ответе разбойника придало вес его словам. — Но мы толкуем кое о чем, чего не видывал ни один солдат с тех пор, как Коруин стоял против Друла. У меня мало времени вникать в премудрость Госпожи, Бедир Кайтин, не подвержен я и суевериям лесных племен, но если твои подозрения верны…
Голос его угас, и Кедрин ощутил, что вернулся тот холод, который он испытал прошлой ночью, еще более усилившийся от бедирова ответа:
— Впервые в жизни я молюсь, чтобы Сестры ошиблись. Но не думаю, что это так. Похоже, что-то серьезное творится в Белтреване, и я должен узнать — что.
— Если дойдет до самого худшего, что ты сможешь сделать? — голос Браннока был глух и мрачен под стать бедирову.
— Послать весть королю Дарру в Андурел, — услышал Кедрин, — чтобы он побудил к действиям властителей Кеша и Усть-Галича. Перекрыть Лозинский проход и задержать Орду, пока Дарр не соберет войска. Предупредить Сестер в Эстреване, если они еще не в курсе. Биться.
— Против Ашара?
— Против Ашара и любых демонов, каких он пошлет в поддержку своим любимцам. А что еще?
— Бежать, — предложил Браннок.
— Куда? — в голосе Бедира таилась горечь. — Я не мыслю о бегстве из Тамура и не могу так поступить. Если Орда восстала, Три Королевства должны биться, поднимет Орда нечестивое знамя Ашара или нет.
— Если Ашар с ними, вы встретитесь больше, чем с Дроттом и Кэроком, — предупредил Браннок. — Уже эти два племени — великая сила, но Великий Союз обнимет также Ят, Вистрал и Гримард. Это больше бойцов, чем когда-либо видал мир.
— Ничего другого нам не остается, — ответил Бедир. — Неужели мы преподнесем наши Королевства им в дар?
В раздавшемся смехе Браннока не содержалось издевки. Скорее, как показалось Кедрину, в нем угадывалось уважение:
— Нет, ты поступишь так, как подобает воину.
— А ты? — спросил Бедир. — Что сделаешь ты, когда обещание будет исполнено, и ты поручишь прощение?
— Что сделаю? — Браннок опять усмехнулся. — Да это просто наживка, чтобы подразнить Рикола. Меня забавляет, когда твой верный военачальник встает на носки. А знание, что я разгуливаю свободно с благословения самого Владыки Тамура, заставит старого волка хорошо попрыгать!
— Ты уклонился от ответа. Что ты станешь делать, если Орда пойдет на юг?
Кедрин пошевелился, как бы ища более удобное положение, а на самом деле, чтобы лучше видеть лицо разбойника. Браннок ответил:
— Отец мой родом с реки. Его отец был тамурцем, а мать — кешиткой. А моя мать происходит из Вистрала. Я провел половину жизни в Белтреване, а другую половину — в Трех Королевствах. Кривда не ограничивается Белтреваном, а правда — Тремя Королевствами. Но здесь я с тобой. Ашар — это бесспорное зло, и я не хотел бы жить в мире, где служат ему.
Искренность прозвучала в этом голосе и отразилась на смуглом лице. Кедрин увидел, как Бедир улыбается в ответ.
— Не уверен, что ты сможешь обороняться в одиночку, Браннок. А если что-либо начнется, то в первую очередь с осады Лозинских Крепостей.
— Ты хочешь сказать, что для меня у вас нет места? — спросил разбойник с лицом, посуровевшим от гнева и гордости.
— Нет, — поспешил его разуверить Бедир. — Я говорю о том, что от тебя будет куда больше толку в иных делах, в которых ты более искусен.
— Я умею убивать, как лучшие из твоих людей, — скромно признался разбойник. — Могу пойти туда, куда мало кто отважится заглянуть. Могу незамеченным проскользнуть перед носом у дикаря.
— Именно! — Кедрин увидел, как отец подается вперед и хватает предплечье Браннока. Приглушенный его голос зазвучал торжественно. — Рикол и Фенгриф могут командовать крепостями лучше, чем любые другие мои командиры. Воины Королевств умеют драться! Но если Лозины падут и лесной народ прорвется, вспыхнет такая война, какой не видывал свет. Я предполагаю, Орда ударит по Андурелу. Если их возглавит какой-нибудь избранник Ашара, то это случится наверняка. И она осадит город. Большинство воинов Тамура, а также кешиты и усть-галичане встанут против Орды, защищая Андурел. Таким образом, сами Королевства лишатся защитников; варвары займут их после того, как Андурел падет. Если такое случится, воцарится хаос. Тогда-то крайне пригодятся твои умения — если Орда пойдет вдоль Идре к Андурелу. Такой, как ты, мог бы нанести им немало ущерба по дороге.
— Как слепень, гудящий над крупом боевого скакуна, — хмыкнул Браннок. — И что из этого выйдет?
— Если слепень жалит в подходящий миг, — сказал Бедир, — всадник может рухнуть с коня. К тебе соберутся люди. Судя по тому, что мне рассказывали и Рикол, и Фенгриф, ты превзошел всех, кому случалось оказаться вне закона. Если мои худшие страхи оправдаются, нам потребуется воевать по-твоему: ударить, а затем бежать и скрываться, чтобы затем нанести следующий удар.
— Ты сделаешь из меня героя сказаний и песен, — ухмыльнулся Браннок. — Если я достаточно долго протяну.
— Я дам тебе возможность сражаться за Три Королевства тем способом, какой тебе больше всего подходит, — сказал Бедир.
— Ты настолько доверяешь мне? — Браннок явно был неподдельно увлечен и более чем слегка удивлен. — Почему?
Бедир помедлил с ответом, лицо его было задумчиво. Затем он произнес:
— Я не могу сейчас точно сказать, почему. Просто доверяю. Ты мог бы и отказаться мне помогать. Ты говоришь, что прощение для тебя мало что значит. Но ты согласился, зная, что предательство почти наверняка обернется для тебя смертью.
— Я думаю, твой кьо схватился бы с самим Ашаром, чтобы добраться до меня, если я нарушу слово, — кивнул разбойник. — И думаю, твой сын от него не отстал бы.
Кедрин прикрыл глаза, когда голова Бедира повернулась к нему, и сквозь ресницы юноша видел добрую и гордую улыбку, озарившую лицо отца. Отец кивнул и сказал:
— Да, похоже на то. На счастье, у меня есть верные люди. Но вот почему я доверяю тебе… Сестра Уинетт нашла в тебе только честность, заглянув в твои мысли. Полагаю, что и я вижу ее, когда смотрю на твое лицо.
— Ты мне льстишь, — Браннок был доволен. — Вот уж не ожидал.
— И я не ожидал, что найду такого союзника, — сказал Бедир.
Браннок закашлялся, как подумалось Кедрину, смутившись больше обычного. Затем бродяга сказал:
— Я стану твоим слепнем, если до такого дойдет, Бедир Кайтин. И буду жалить, пока меня не прихлопнут. Или пока мы не победим.
Бедир тихо рассмеялся, изучая лицо разбойника. И явно нашел там то, что искал, ибо протянул руку, и Браннок пожал ее, что скрепило их взаимопонимание без дальнейших слов. Затем они стали устраиваться, чтобы поспать. Кедрин тоже закрыл глаза, думая о том, что утром впервые увидит Белтреван.
Ему выпало караулить в последнюю смену, и юношу разбудили, когда солнце еще висело в нижней части неба у западного горизонта, заливая неистовым сиянием очертания гор. Восточный горизонт был уже темен. Не желая показывать, что испытывает что-то вроде детского нетерпения, он поспешил на свой пост, желая краешком глаза разглядеть новые земли, прежде чем ночь поглотит угасающий день. Кедрин натянул лук и прошел меж сосен к дальнему краю плоскогорья, на котором они остановились. Осторожность не позволяла ему высовываться за деревья, но и отсюда был хорошо виден край страны лесов.
Деревья, среди которых он стоял, кончались у длинного широкого склона, золотого в лучах солнца, где более ничто не росло. Затем внезапно, точно там проходила какая-то черта, лес начинался вновь. Кедрин разинул рот, таращась вниз и наискось в ту сторону. Ничего нет, одни деревья. Море деревьев, являющих больше оттенков зеленого, нежели он встречал доселе. Это море разливалось на все три стороны, куда достигал глаз, расплываясь и теряясь в темноте у пределов зрения, карабкаясь по склонам до самых вершин хребтов и скатываясь по их дальней стороне. Казалось, деревья заполонили мир, шелест листвы поражал не меньше, чем шум Идре, а число их было куда большим, чем он мог бы представить. Он словно стоял на прибрежной скале, обозревая море, о котором читал в книгах, но лишь впервые видел теперь: море сосен и дубов, буков и берез. У юноши от удивления расширились глаза, он вмиг забыл о бдительности, настолько поразил его самый вид Белтревана. Сколько дикарей может жить в этой диковинной чаще? Возможно ли отыскать кого-то из них в таких огромных бескрайних дебрях?
Он вздрогнул, когда ухо уловило слабый звук. До отказа натянув лук, Кедрин развернулся в ту сторону и отпрянул за дерево, кладя на тетиву острую стрелу.
— Друг!
Он отпустил тетиву, узнав голос Браннока. Впервые он видел, как сливается с изменчивыми тенями пестрая куртка разбойника. Браннок, улыбаясь, вышел вперед.
— Что, впервые видишь Белтреван?
Кедрин кивнул, не зная, что сказать, и не понимая, с чего это разбойник с ним заговорил.
— Прекрасное дикое место, — в голосе Браннока прозвучала нежность, почти тоска. — Хорошее место для охоты.
— Ты думаешь, наша охота удастся? — Кедрин сдержанно кашлянул, опасаясь, что от возбуждения может повысить голос, и стараясь подражать непринужденному тону разбойника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Впереди принц мало что различал, кроме неясных силуэтов Бедира и Браннока. Владыка Тамура, как и все в отряде, нарядился в те же помогающие затаиться в лесу буро-пестрые кожаные одежды, что и разбойник. Бедир оговорился недавно, что он не ночной воришка, но Кедрин подумал, что все они сейчас уподобились ворам. По настоянию Браннока воины облачились в одежду, в которой нетрудно было слиться с лесом, укутали копыта коней, чтобы их не выдал стук металла по камню, закрепили свое снаряжение так, чтобы не звякнула пряжка и не лязгнуло оружие. Сейчас они вполне бы сошли за лиходейскую шайку, выскользнувшую из-за надежных стен, точно рой призраков. Принц поднял руку, чтобы вытереть с лица принесенные ветром брызги, и улыбнулся Тепшену Лалу, ехавшему рядом. Кьо наградил его краткой ответной улыбкой, затем повел подбородком: мол, внимание на тропу.
Кедрин опять стал глядеть вперед, глаза постепенно привыкали к потусторонней тьме ущелья. Они спустились под уклон от северной стены Высокой Крепости и ехали теперь точнехонько по Белтреванской дороге, сужавшейся по мере удаления от цитадели и вскоре ставшей лишь карнизом между горами и рекой. Пятеро в ряд умещались на тропе, по одну сторону которой высились Лозины, а по другую скалы отвесно обрывались к реке. Кедрин не мог оценить, какова глубина этого ущелья, но, судя по шуму воды меж каменными кручами, для бедолаги, который туда сорвется, вряд ли имелась надежда спастись. Принц представить себе не мог войско, варварское или чье угодно, преуспевшее при нападении на здешние крепости; такая дорога — верная ловушка для любой армии, достаточно безрассудной, чтобы сунуться в такую теснину. Мощные стены никого не пропустили бы в Три Королевства, а взять их штурмом было просто невозможно — защитникам надо было просто сидеть и ждать в своем безопасном укрытии.
И все же сейчас они покидают это укрытие, чтобы пробраться в Белтреван. Кедрин почувствовал, что по спинному хребту будто прошлись ледяные пальцы; на миг ему почудилось, будто нечто безымянное завозилось в ночи, слушая и выжидая. Он основательно прочистил горло, повел плечами, твердя себе, что это всего лишь глупые детские страхи, и сосредоточился на ровном шаге, заданном отцом и разбойником.
Они держали этот шаг, пока первый намек на зарю не сделал небо жемчужным. Отряд все еще не покинул узкой дороги, вьющейся близ реки. В течение ночи она стала понемногу спускаться вниз, и когда темнота уступила место рассвету, Кедрин увидел, что скалы вокруг больше не гладкие и нагие, но тут и там рассыпаются осыпями и кучами камней, среди которых тут и там пробивается кустарник, будто торчащие в небо указующие персты, кого-то в чем-то обвиняющие.
Браннок что-то сказал Бедиру. Владыка Тамура поднял руку, велев умерить шаг лошадей, чтобы позволить разбойнику выехать вперед. Тот свернул коня с тропы и начал пробираться лабиринтом каменных обломков.
К тому времени, когда дневной свет проник на дно теснины, отряд расположился в природном амфитеатре, образованном скальным выступом и множеством огромных валунов. Коням спутали ноги и пустили пастись: кое-какая скудная трава укоренилась здесь в землице, застрявшей среди камней. Люди приступили к холодному завтраку, затем завернулись в плащи, дабы переждать светлое время.
Выставили часовых. Кедрин, гордый, что отец назначил его в первую смену, вскарабкался повыше с луком и колчаном острых боевых стрел. Он сел на корточки спиной к валуну, жуя холодное мясо и следя, как солнце озаряет окрестности. Зрелище открылось унылое и безрадостное — вокруг был только суровый камень и низкие, истерзанные ветрами деревья. Тропа, которой они следовали всю ночь, скрывалась в ущелье, и теперь казалось, что он находится совсем один в унылой каменной пустыне. Позади громоздились Лозины, а таинственный белтреванский лес был заслонен хребтами пониже. Казалось невозможным, чтобы кто-то заметил их присутствие, но Браннок твердо настаивал: пока не начались леса, надо передвигаться только ночью. Бедир согласился, что это разумный подход, и теперь Кедрину только и оставалось, что сидеть и наблюдать. Он ответственно исполнял свой долг, противясь дремоте, а солнце поднималось все выше и наполняло теплом каменный лабиринт. Юноша видел, как в синей выси кружат коршуны, как небольшая кошка прошмыгнула на самом краю поля зрения, но больше ничего не заметил. Сменить его явился Тепшен Лал. Принц с благодарностью уступил ему место, вернулся в амфитеатр, закутался в плащ и почти мгновенно уснул.
Бедир разбудил его, когда между камнями пробрались тени. Небо все еще было ярко-синим, но нижние склоны гор уже погрузились в ночь. Кедрин поднялся, дрожа от вечерней прохлады и мечтая, чтобы они осмелились развести костер, достал из седельной сумы еще немного мяса и ломоть твердой походной лепешки. Он все еще жевал измученными челюстями, когда отряд оседлал коней и выехал во тьму.
Здесь речное ущелье расширялось и полоса неба над головой стала заметно шире, а ропот Идре ослабел, ибо русло сделалось просторнее. Тропа продолжала спускаться вниз, постепенно удаляясь от реки, и к тому времени, когда луна повисла прямо над головой, Кедрин начал различать на склонах впереди и слева от себя более высокие и близко стоящие деревья. В месте их новой стоянки росла роскошная трава, а саму поляну окружали высокие сосны. Браннок сказал, что копыта лошадей можно освободить от подушечек. Они все еще не разводили костер, и хотя по мере спуска с гор заметно теплело, плащи все еще оставались на плечах воинов, когда отряд приготовился есть и спать. Кедрину выпала более поздняя смена, но он не ухватился за возможность отдохнуть, а лежал, раскинувшись на траве и прислушиваясь к разговору Бедира и Браннока.
— Это ничейная земля, — услышал принц слова бродяги. — Леса начнутся завтра, и тогда уж ушки надо будет держать на макушке. Здесь мы вступим на земли Гримарда, и хотя это самые покладистые из варваров, сейчас они прикончат нас так же охотно, как и другие.
— Мне надо пройти дальше, — ответил отец. — Главная опасность исходит от племен Дротта и Кэрока, и как раз их передвижения меня беспокоят больше всего.
Кедрин услышал, как Браннок смешливо фыркнул. Затем проводник сказал:
— Если Орда восстала, я легко укажу тебе ее направление.
Солнечный свет омыл лицо Бедира, глядящего на север, словно бы желая задействовать дар, присущий только Сестрам, — проникнуть взглядом за пределы доступного. Лицо его показалось сыну вырезанным из крепкого дуба. Затем, став опять простым смертным, Владыка вздохнул, улыбаясь темнолицему бродяге.
— Возможно, они уже столкнулись, но я должен знать это наверняка.
Кедрина поразила необычная задумчивость этих слов. Браннок же испытывал иные чувства, он оставался совершенно трезвым.
— Если да, скоро узнаем. Вороны укажут.
— А если нет? — спросил Бедир.
— Тогда потребуется двигаться тише, — Браннок выплюнул не дожеванные мясные волокна и тщательно вытер пальцы о куртку. — И надо будет двигаться быстрее, если они нас увидят. Дротт и Кэрок вместе — это мысль, которая обернется бессонными ночами.
Теперь прыснул от смеха Бедир.
— Ты не кажешься особо встревоженным.
— Я смогу спастись. А насчет твоих ребят уверен куда меньше.
— Они прекрасные воины. — Кедрин услышал гордость в голосе отца. — Все.
— Я в этом не сомневаюсь, — отсутствие насмешки в ответе разбойника придало вес его словам. — Но мы толкуем кое о чем, чего не видывал ни один солдат с тех пор, как Коруин стоял против Друла. У меня мало времени вникать в премудрость Госпожи, Бедир Кайтин, не подвержен я и суевериям лесных племен, но если твои подозрения верны…
Голос его угас, и Кедрин ощутил, что вернулся тот холод, который он испытал прошлой ночью, еще более усилившийся от бедирова ответа:
— Впервые в жизни я молюсь, чтобы Сестры ошиблись. Но не думаю, что это так. Похоже, что-то серьезное творится в Белтреване, и я должен узнать — что.
— Если дойдет до самого худшего, что ты сможешь сделать? — голос Браннока был глух и мрачен под стать бедирову.
— Послать весть королю Дарру в Андурел, — услышал Кедрин, — чтобы он побудил к действиям властителей Кеша и Усть-Галича. Перекрыть Лозинский проход и задержать Орду, пока Дарр не соберет войска. Предупредить Сестер в Эстреване, если они еще не в курсе. Биться.
— Против Ашара?
— Против Ашара и любых демонов, каких он пошлет в поддержку своим любимцам. А что еще?
— Бежать, — предложил Браннок.
— Куда? — в голосе Бедира таилась горечь. — Я не мыслю о бегстве из Тамура и не могу так поступить. Если Орда восстала, Три Королевства должны биться, поднимет Орда нечестивое знамя Ашара или нет.
— Если Ашар с ними, вы встретитесь больше, чем с Дроттом и Кэроком, — предупредил Браннок. — Уже эти два племени — великая сила, но Великий Союз обнимет также Ят, Вистрал и Гримард. Это больше бойцов, чем когда-либо видал мир.
— Ничего другого нам не остается, — ответил Бедир. — Неужели мы преподнесем наши Королевства им в дар?
В раздавшемся смехе Браннока не содержалось издевки. Скорее, как показалось Кедрину, в нем угадывалось уважение:
— Нет, ты поступишь так, как подобает воину.
— А ты? — спросил Бедир. — Что сделаешь ты, когда обещание будет исполнено, и ты поручишь прощение?
— Что сделаю? — Браннок опять усмехнулся. — Да это просто наживка, чтобы подразнить Рикола. Меня забавляет, когда твой верный военачальник встает на носки. А знание, что я разгуливаю свободно с благословения самого Владыки Тамура, заставит старого волка хорошо попрыгать!
— Ты уклонился от ответа. Что ты станешь делать, если Орда пойдет на юг?
Кедрин пошевелился, как бы ища более удобное положение, а на самом деле, чтобы лучше видеть лицо разбойника. Браннок ответил:
— Отец мой родом с реки. Его отец был тамурцем, а мать — кешиткой. А моя мать происходит из Вистрала. Я провел половину жизни в Белтреване, а другую половину — в Трех Королевствах. Кривда не ограничивается Белтреваном, а правда — Тремя Королевствами. Но здесь я с тобой. Ашар — это бесспорное зло, и я не хотел бы жить в мире, где служат ему.
Искренность прозвучала в этом голосе и отразилась на смуглом лице. Кедрин увидел, как Бедир улыбается в ответ.
— Не уверен, что ты сможешь обороняться в одиночку, Браннок. А если что-либо начнется, то в первую очередь с осады Лозинских Крепостей.
— Ты хочешь сказать, что для меня у вас нет места? — спросил разбойник с лицом, посуровевшим от гнева и гордости.
— Нет, — поспешил его разуверить Бедир. — Я говорю о том, что от тебя будет куда больше толку в иных делах, в которых ты более искусен.
— Я умею убивать, как лучшие из твоих людей, — скромно признался разбойник. — Могу пойти туда, куда мало кто отважится заглянуть. Могу незамеченным проскользнуть перед носом у дикаря.
— Именно! — Кедрин увидел, как отец подается вперед и хватает предплечье Браннока. Приглушенный его голос зазвучал торжественно. — Рикол и Фенгриф могут командовать крепостями лучше, чем любые другие мои командиры. Воины Королевств умеют драться! Но если Лозины падут и лесной народ прорвется, вспыхнет такая война, какой не видывал свет. Я предполагаю, Орда ударит по Андурелу. Если их возглавит какой-нибудь избранник Ашара, то это случится наверняка. И она осадит город. Большинство воинов Тамура, а также кешиты и усть-галичане встанут против Орды, защищая Андурел. Таким образом, сами Королевства лишатся защитников; варвары займут их после того, как Андурел падет. Если такое случится, воцарится хаос. Тогда-то крайне пригодятся твои умения — если Орда пойдет вдоль Идре к Андурелу. Такой, как ты, мог бы нанести им немало ущерба по дороге.
— Как слепень, гудящий над крупом боевого скакуна, — хмыкнул Браннок. — И что из этого выйдет?
— Если слепень жалит в подходящий миг, — сказал Бедир, — всадник может рухнуть с коня. К тебе соберутся люди. Судя по тому, что мне рассказывали и Рикол, и Фенгриф, ты превзошел всех, кому случалось оказаться вне закона. Если мои худшие страхи оправдаются, нам потребуется воевать по-твоему: ударить, а затем бежать и скрываться, чтобы затем нанести следующий удар.
— Ты сделаешь из меня героя сказаний и песен, — ухмыльнулся Браннок. — Если я достаточно долго протяну.
— Я дам тебе возможность сражаться за Три Королевства тем способом, какой тебе больше всего подходит, — сказал Бедир.
— Ты настолько доверяешь мне? — Браннок явно был неподдельно увлечен и более чем слегка удивлен. — Почему?
Бедир помедлил с ответом, лицо его было задумчиво. Затем он произнес:
— Я не могу сейчас точно сказать, почему. Просто доверяю. Ты мог бы и отказаться мне помогать. Ты говоришь, что прощение для тебя мало что значит. Но ты согласился, зная, что предательство почти наверняка обернется для тебя смертью.
— Я думаю, твой кьо схватился бы с самим Ашаром, чтобы добраться до меня, если я нарушу слово, — кивнул разбойник. — И думаю, твой сын от него не отстал бы.
Кедрин прикрыл глаза, когда голова Бедира повернулась к нему, и сквозь ресницы юноша видел добрую и гордую улыбку, озарившую лицо отца. Отец кивнул и сказал:
— Да, похоже на то. На счастье, у меня есть верные люди. Но вот почему я доверяю тебе… Сестра Уинетт нашла в тебе только честность, заглянув в твои мысли. Полагаю, что и я вижу ее, когда смотрю на твое лицо.
— Ты мне льстишь, — Браннок был доволен. — Вот уж не ожидал.
— И я не ожидал, что найду такого союзника, — сказал Бедир.
Браннок закашлялся, как подумалось Кедрину, смутившись больше обычного. Затем бродяга сказал:
— Я стану твоим слепнем, если до такого дойдет, Бедир Кайтин. И буду жалить, пока меня не прихлопнут. Или пока мы не победим.
Бедир тихо рассмеялся, изучая лицо разбойника. И явно нашел там то, что искал, ибо протянул руку, и Браннок пожал ее, что скрепило их взаимопонимание без дальнейших слов. Затем они стали устраиваться, чтобы поспать. Кедрин тоже закрыл глаза, думая о том, что утром впервые увидит Белтреван.
Ему выпало караулить в последнюю смену, и юношу разбудили, когда солнце еще висело в нижней части неба у западного горизонта, заливая неистовым сиянием очертания гор. Восточный горизонт был уже темен. Не желая показывать, что испытывает что-то вроде детского нетерпения, он поспешил на свой пост, желая краешком глаза разглядеть новые земли, прежде чем ночь поглотит угасающий день. Кедрин натянул лук и прошел меж сосен к дальнему краю плоскогорья, на котором они остановились. Осторожность не позволяла ему высовываться за деревья, но и отсюда был хорошо виден край страны лесов.
Деревья, среди которых он стоял, кончались у длинного широкого склона, золотого в лучах солнца, где более ничто не росло. Затем внезапно, точно там проходила какая-то черта, лес начинался вновь. Кедрин разинул рот, таращась вниз и наискось в ту сторону. Ничего нет, одни деревья. Море деревьев, являющих больше оттенков зеленого, нежели он встречал доселе. Это море разливалось на все три стороны, куда достигал глаз, расплываясь и теряясь в темноте у пределов зрения, карабкаясь по склонам до самых вершин хребтов и скатываясь по их дальней стороне. Казалось, деревья заполонили мир, шелест листвы поражал не меньше, чем шум Идре, а число их было куда большим, чем он мог бы представить. Он словно стоял на прибрежной скале, обозревая море, о котором читал в книгах, но лишь впервые видел теперь: море сосен и дубов, буков и берез. У юноши от удивления расширились глаза, он вмиг забыл о бдительности, настолько поразил его самый вид Белтревана. Сколько дикарей может жить в этой диковинной чаще? Возможно ли отыскать кого-то из них в таких огромных бескрайних дебрях?
Он вздрогнул, когда ухо уловило слабый звук. До отказа натянув лук, Кедрин развернулся в ту сторону и отпрянул за дерево, кладя на тетиву острую стрелу.
— Друг!
Он отпустил тетиву, узнав голос Браннока. Впервые он видел, как сливается с изменчивыми тенями пестрая куртка разбойника. Браннок, улыбаясь, вышел вперед.
— Что, впервые видишь Белтреван?
Кедрин кивнул, не зная, что сказать, и не понимая, с чего это разбойник с ним заговорил.
— Прекрасное дикое место, — в голосе Браннока прозвучала нежность, почти тоска. — Хорошее место для охоты.
— Ты думаешь, наша охота удастся? — Кедрин сдержанно кашлянул, опасаясь, что от возбуждения может повысить голос, и стараясь подражать непринужденному тону разбойника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51