Потом запил водой, сменил компресс на пылающем лбу и снова потерял сознание.
Но тело, хоть и медленно, латало повреждения. Оно было сильным и выносливым, даже ужасная рана, нанесенная кейром, не стала смертельной, хотя за прошедшее время Крэйн не раз думал о смерти. Но он был жив, и это значило, что останавливаться рано. Его касс был расколот как панцирь хегга, тяжелый хитин сковывал движения и не давал дышать. Крэйн подобрал лежащий неподалеку сломанный стис с одним уцелевшим лезвием и попытался выбраться из скорлупы. Работа шла очень медленно, наваливающаяся иногда слабость не давала поднять руки, но он не останавливался. Наконец бесполезный доспех свалился с него, он обрел свободу.
Люди лежали в беспорядке, нападавшие слишком торопились, чтобы похоронить погибших или хотя бы увезти с собой тела, вероятно, боялись что из Алдиона подоспеет подмога. Они лежали вперемешку с хеггами, безвольно уткнувшись лицами в землю, и скрюченные пальцы сжимали обломки оружия. Шеерезы не оставили ничего, имеющего ценность, они забрали даже одежду и оружие. Крэйн равнодушно подумал, что ужасная рана, едва не ставшая причиной его смерти, на самом деле спасла его жизнь — раскроенный касс и талем под ним уже не представляли ценности для нападавших, его не стали раздевать и только из-за этого не обнаружили, что в нем еще теплится жизнь. Правда, они все же забрали родовые эскерты и срезали с пояса тулес с деньгами. Но сейчас ни то, ни другое ему не требовалось. Ему нужен был лишь отдых.
Когда вода во фляге кончилась, он сумел подползти к ближайшему телу и взять другую. Это был Армад. Раскинув руки в стороны, он лежал, запрокинув голову, и обнаженное тело, уже тронутое пятнами разложения, казалось огромным. Мутные невидящие глаза смотрели куда-то вверх. Крэйна едва не вырвало, но он пересилил себя и взял флягу. Она была треснувшей, но вода там еще оставалась. А в воде для него сейчас заключалась жизнь.
Несмотря на то, что силы его еще не восстановились, он понимал, что оставаться здесь нельзя. Даже если шеерезы не вернутся за своими, сюда в любой момент может нагрянуть погоня Орвина. Потеряв их в тот Урт, они, наверное, решили перехватить Крэйна на пути к Трис. Не обнаружив его там, они скорее всего вернутся туда, где потеряли его, чтобы взять след. Они не вернутся в тор-склет с пустыми руками. Значит, надо уходить.
Неподалеку была большая роща чахлых колючих деревьев; сложив мясо хегга в остатки талема и подобрав уцелевшие фляги, Крэйн двинулся туда. Раньше этот переход занял бы у него не больше часа, теперь же он растянулся на целый Эно. Он шел на четвереньках, через каждые десять шагов останавливаясь. Кровь гулко шумела в ушах, мир расплывался, но он не останавливался. Он хотел выжить и знал, что для этого надо сделать.
Злости он не чувствовал, лишь щемящее опустошение и усталость. Путь домой для него заказан, там его уже ждет аулу Орвина. Орвин вряд ли даст ему быструю смерть. Значит, изгнание. Добраться до Триса, раздобыть денег и затаиться, ожидая помощи Лата. Лат обещал найти его и помочь, а его слову можно верить. Но что ждет его в Трисе? Крэйн никогда прежде там не был и не представлял, сможет ли затеряться в чужом городе. Скорее всего дружина местного шэда, поднятая на ноги гонцами Орвина, уже ищет его. А найдя, не замедлит препроводить обратно в Алдион.
Но Трис будет нескоро. Вначале надо восстановить силы, чтобы добраться до него. Крэйн лежал в тени деревьев, замерев без движения. Зарывшись лицом в прелые влажные листья, он впитывал телом сухую успокаивающую прохладу земли и чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему.
Воспаление спало само по себе и края раны, образовав уродливый багровый рубец, наконец сошлись. Передвигался он пока с трудом, но в этом и не было нужды. Потратив два Эно на исследование рощи, он обнаружил съедобные ягоды и мох. Они не давали сытости, и то и другое было пресным, водянистым и очень кислым. Вспоминая сочный вкус туз, Крэйн кусал потрескавшиеся губы и собирал ягоды про запас. Он корил себя за то, что не догадался взять с собой больше мяса, но вернуться обратно уже не мог — на следующий Эно после того, как он добрался до рощи, на падаль сбежались карки. Крэйн с тоской смотрел из-за деревьев, как их отвратительные извивающиеся тела, черные как сама смерть, оплетают останки, а гибкие тонкие отростки, служащие лапами, с неожиданной силой разрывают хитиновые панцири и человеческие тела. Единственным его оружием был стис с одним острием, а карков было не меньше пяти, поэтому ему оставалось лишь лежать и молиться, чтобы его не почуяли. Однако хищники, хоть и лишили его еды, оказали ему неоценимую помощь — после их визита на земле не осталось даже лапы хегга и уже ничто не указывало на произошедшее здесь побоище. Следы пятерых всадников тоже не представляли теперь опасности, черные тела стерли их начисто на добрых два этеля.
Дружинникам Орвина, если они, конечно, идут по следу, придется немало повозиться.
Когда ему стало легче, Крэйн взялся за расчеты. До Триса выходило не меньше восьмидесяти этелей, даже если учесть, что десять они покрыли в первый Урт. Это значило как минимум три Эно, если передвигаться с максимальной скоростью. За себя он не боялся, он оправился настолько, чтобы вытерпеть такой путь, но нужны были запасы. Без еды он как-нибудь продержится, к тому же можно насобирать ягод в дорогу, но воды не было уже второй Эно и даже сейчас, надежно скрывшись от палящих лучей под кронами деревьев, Крэйн чувствовал невыносимую жажду. От жажды рубец на груди снова начинал гореть, голова кружилась. Без воды он не сможет проделать такой путь, это было ясно.
А на рассвете Эно пошел дождь. Тугие струи с треском прогибали листья и Крэйн ловил их ртом, чувствуя на языке восхитительную холодную солоноватую влагу. Потом он выжал заранее расстеленный талем, этого хватило чтобы утолить жажду. Но нужна была вода в дорогу. Когда дождь кончился, он принялся вымакивать талемом небольшие лужи, собравшиеся в низинах и у корней. Черная вязкая жижа с трудом цедилась во флягу, но Крэйн слишком хорошо знал цену воде, чтобы позволить ей пропасть. Он работал несколько часов кряду, пока не дала знать о себе заживающая рана. Вымоченный в крови человека и хегга талем превратился в заскорузлую тряпку, почти не впитывая воду, он уже ничем не был похож на роскошное одеяние, в котором младший шэл Аддион появлялся на приемах в тор-склете. Как всегда от перенапряжения зашумело в ушах и мир мягко поплыл, заставляя его беспомощно трясти головой.
Ему повезло — когда он уже собирался отдохнуть, на глаза ему попалось углубление размером с человеческую голову, почти полностью наполненное грязной дождевой водой. Забыв про рану, Крэйн подполз к нему. И не удержался от вскрика, когда из воды, почти коснувшись его лица, вынырнула чья-то чудовищная морда.
От неожиданности Крэйн упал на бок, за какое-то мгновение он разглядел ее до мелочей — и злой холодный блеск в глазах, продирающий насквозь, и уродливо искривленные губы, кажущиеся пародией на человеческие, и вспухшую огромными отвратительными буграми правую сторону лица. Вернее, того, что когда-то давно можно было назвать лицом. Возможно, когда оно было человеком — у него все еще оставались различимые черты, но они казались оплывшими, словно вздувшимися от ожога. Отвратительная бугристая маска, кажущаяся еше уродливее из-за этого сходства с человеком.
Крэйн растерялся, но его рука, повинуясь вбитым за долгие годы рефлексам, сама обхватила рукоять торчащего за поясом стиса. Он ударил не задумываясь, со всей скоростью, на которую был способен, с ужасом ожидая увидеть, как подземная тварь начинает выбираться из воды.
В лицо плеснуло холодным, густая жидкость заляпала щеку и потекла по губам.
Кровь твари на вкус была солоноватой, но ничуть не похожей на человеческую.
Лезвие не ощущая сопротивления вошло точно между глаз, и Крэйн, не удержавшись, рухнул лицом в лужу, подняв тучу мелких брызг. Он вскочил, вслепую размахивая стисом, опасаясь, что чудовище, воспользовавшись его беспомощностью, ударит. Щербатое хитиновое лезвие со свистом полосовало воздух. Но оно не торопилось, вероятно, затаилось, чтобы выждать момент, когда он снова склонится над лужей. На трясущихся ногах Крэйн поднялся и заглянул в крохотный водоем.
Чудовище никуда не исчезло, оно смотрело на него снизу вверх и в глазах его, очень похожих на человеческие, был страх. Крэйн протянул к нему непослушные пальцы, и черное зеркало заколыхалось, расходясь кругами. Чудовище в луже обхватило руками уродливое лицо и закричало.
Он не помнил, сколько пролежал так, забыв про время, вытянувшись в липкой холодной грязи и опустив руку в воду. Уродливая маска, слепок с человеческого лица, половина которой была покрыта огромными язвами, смотрела на него из глубин. Иногда он проводил по ней пальцами и человеческие черты, в которых оставалось что-то знакомое, расплывались, чтобы через несколько секунд снова собраться, образуя отвратительное переплетение былой красоты и уродства.
Правая сторона лица тоже изменилась, хотя багровые язвы пока не затронули ее, замерев извилистой чертой почти посреди лба, а ниже — заняв всю левую щеку и скривив, словно в злой усмешке, угол губ. Но кожа на ней стала дряблой, как у старика, когда он проводил пальцами, она колыхалась, на ней оставались бледные полосы. Затронутый боязнью левый глаз казался отрешенным и равнодушным из-за вспухшего века, зато правый блестел и метался, как попавшая в ловушку муха. Два существа смотрели сейчас в воду — ухмыляющийся урод и молодой юноша, первый — отвратительный и равнодушный, больше похожий на насекомое, чем на человека, второй — прекрасный и печальный.
— Ворожей... — шептал Крэйн, не в силах отвести взгляд от отражения. — Я проклят. Ушедшие, на мне проклятие... я убил его. Я проклят. Проклят. Навсегда.
Упавшие листья отзывались на его слова тихим шелестом и щекотали шею.
Но он ничего не чувствовал — им снова овладело полное безразличие, граничащее со сном, которое уже навещало его в покоях тор-склета. Тогда оно было предупреждением, теперь же только оно помогло обезображенному Крэйну сохранить рассудок.
Но забытье это было беспокойным — не успевал он закрывать глаза, как отсвет факелов начинал невыносимо жечь лицо, выжигая глаза, отвратительно смердящий дым рвал в лоскуты легкие, бульканье кипящего в котле варева выворачивало его наизнанку. Лица ворожея он не видел, лишь угольно-черный контур, который открывал огромный провал рта и бил по глазам свистящими острыми фразами. «Не подходи, шэл Алдион.» Прогнившие деревянные стены склета рушатся на него, придавливая к земле и перекрывая воздух. «Не подходи ради...» Лицо ворожея начинает распухать, оно занимает всю комнату, Крэйн тщетно пытается избежать прикосновения.
На ощупь кожа ворожея — холодная и склизкая, как мокрый мох.
«... собственной жизни.» Где он? Есть ли предел этому кошмару?.. Дверь срывают с петель, возле нее стоит Армад, за его плечами — Витор и Калиас. Они смотрят на Крэйна и губы их кривятся, хотя глаза остаются безразличными. Чтобы не видеть их глаз, Крэйн куда-то бежит, спотыкаясь и чувствуя под ногами густую булькающую массу. «Этот удар может стоить гораздо больше, чем ты думаешь». Он падает, вскакивает, обдирая локти, что-то раскаленное и горячее, кажется — нос ворожея, упирается ему в затылок. Жарко.
Крэйн бежит, чувствуя, как стены склета, снова вернувшиеся на свои места, начинают вращаться вокруг него. В последней попытке вырваться из этого ада он рвет в клочья сухожилия, бросается сквозь что-то твердое и трещащее под ребрами, опять падает...
Земля. Земля и листья. Стволы деревьев вокруг, над головой заканчивает чертить свой путь Эно, видимое сквозь прорехи в густом куполе листьев. У самой земли бежит и холодит лицо предзакатный ветерок, пахнущий чем-то знакомым, но давно забытым.
Крэйн вернулся.
Очнувшись, он не знал, сколько прошло времени. Возможно, он пролежал так несколько часов, а возможно — и несколько Эно. У него остались лишь смутные воспоминания о том, как он рыдал и бился о землю. Воды в луже почти не осталось — вероятно, в припадке безумия он пытался уничтожить свое отражение. Костяшки пальцев кровоточили, кровь была и во рту.
Придя в себя, Крэйн дрожащими руками выбрал из углубления остатки влаги и обтер лицо. Только сейчас он стал замечать, что кожа на левой стороне потеряла чувствительность и была отвратительно бугристой на ощупь. Как он мог не заметить этого раньше?..
Кажется, он пытался вонзить стис в горло — возле кадыка осталась короткая глубокая отметина, которой он раньше не помнил. Но старый затупившийся клинок оказался бессилен. Наткнувшись взглядом на серую холодную рукоять, покрытую грязью и листьями, Крэйн вздрогнул и торопливо отбросил оружие в сторону, словно опасную тварь, которая может бесшумно подобраться со спины и ужалить. Смерть, раньше воспринимавшаяся им как будоражащий кровь призрак, незримо присутствующий где-то рядом, теперь вызывала отвращение. При мысли о том, что он, шэл Аддион, будет лежать мертвым с таким лицом, словно его окунули в ывар, была настолько невыносима, что у Крэйна сводило зубы. Нет, он не умрет. Не стоило дважды чудом цепляться за жизнь, чтобы после всего проткнуть себя грязным старым лезвием. А лицо... Это пройдет. Должно пройти. Потому что иначе жить действительно незачем. Крэйн ухватился за спасительную мысль — да, он выживет только для того, чтобы вернуть себе красоту. Лат даст денег, он найдет в Трисе лучших лекарей, которые определят болезнь и вылечат ее. Главное — не сбиваться, не жалеть себя и не отчаиваться.
Неизвестность исчезла, Крзйн почувствовал себя лучше. Проклятие? Чушь.
В такие глупости способны верить только дети и чернь. Просто болезнь.
Совсем не похожая на те, с которыми ему доводилось сталкиваться, ну так это и не страшно. Болезнь либо отправляет человека в ывар-тэс, либо исчезает, это он знал точно. Значит, способ есть, остается всего лишь его отыскать. Возможно, на это уйдет десять Эно, а может, и сотня дюжин, главное — доказать себе самому, что он еще человек, а не человекоподобный червь, извивающийся под ударами судьбы. Он выживет потому, что он силен, он будет вершить жизнь сам, а не подчиняться ей, как многие тысячи, болезнь, изуродовавшая лицо, не сможет забрать еще и жизнь. Он — Крэйн, шэл Алдион. Он не позволит кому-либо, кроме себя, распоряжаться своей жизнью. Он выстоит.
Стоял закат Эно. Теплый, озаряющий листву густым багровым светом, он предвещал холодный Урт и пронизывающий ветер. Где-то далеко за холмами стоят стены Триса. Там есть лекари и лекарства, там его ждет Лат, который никогда не бросит в беде.
Там он снова станет собой.
Крэйн понял, что не сможет дождаться следующего Эно. Он завязал в талем остатки ягод, засунул за пояс обломанный стис и подхватил фляги.
Не успевшая зажить рана гадко засаднила, каждый шаг давался ценой боли.
Но Крэйн не стал останавливаться.
Он даже не оглянулся.
Трис стоял на возвышенности, его было видно за много этелей вокруг. У него не было высокой деревянной стены, как у Алдиона, отчего город казался непривычным, хотя склеты и шалхи ничем не отличались от виденных им ранее. Склетов было мало и они образовывали несколько идеально ровных квадратов в самом центре, отжимая к окраинам шалхи.
Крэйн знал, что лес ценится здесь очень высоко, он часто слышал через Дата о том, что именно караваны с деревом пользуются наибольшим спросом у местных жителей, но все равно не мог представить, как можно всю жизнь ютиться в крохотной земляной яме, прикрытой сверху шкурой шууя, а то и просто старым тряпьем.
Крэйн долго лежал в высокой траве, наблюдая за городом. Он не обнаружил ни дружинников Орвина, ни местной стражи, однако не сразу решился приблизиться. Город казался ему огромной ловушкой и его чуждость, разительная несхожесть с его родным Алдионом, лишь усугубляла это сходство. Здесь не было ни узких шумных улочек, петляющих вокруг трактиров и в беспорядке пересекающихся, как лапы карка, ни цеховых рядов с их богатыми обильными прилавками. Даже сторожевые вышки, на которые не жалели леса и хитина в Алдионе, здесь заменяли простые земляные валы, подпертые невысокими частоколами.
«Этот город под силу захватить и двум дюжинам шеерезов, — подумал Крзйн, холодно щурясь на двух беспечно сидящих у прохода стражников, облаченных в старые высохшие кассы. — Готов поспорить, здешняя дружина охотнее орудует ложками, чем эскертами».
Едко комментируя про себя каждую мелочь, Крэйн никак не мог решиться покинуть свое убежище, снующие между шалхами разноцветные точки-люди с крохотными отростками рук и ног вызывали у него тревогу, заглушить которую не могли ни цинизм, ни гордость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Но тело, хоть и медленно, латало повреждения. Оно было сильным и выносливым, даже ужасная рана, нанесенная кейром, не стала смертельной, хотя за прошедшее время Крэйн не раз думал о смерти. Но он был жив, и это значило, что останавливаться рано. Его касс был расколот как панцирь хегга, тяжелый хитин сковывал движения и не давал дышать. Крэйн подобрал лежащий неподалеку сломанный стис с одним уцелевшим лезвием и попытался выбраться из скорлупы. Работа шла очень медленно, наваливающаяся иногда слабость не давала поднять руки, но он не останавливался. Наконец бесполезный доспех свалился с него, он обрел свободу.
Люди лежали в беспорядке, нападавшие слишком торопились, чтобы похоронить погибших или хотя бы увезти с собой тела, вероятно, боялись что из Алдиона подоспеет подмога. Они лежали вперемешку с хеггами, безвольно уткнувшись лицами в землю, и скрюченные пальцы сжимали обломки оружия. Шеерезы не оставили ничего, имеющего ценность, они забрали даже одежду и оружие. Крэйн равнодушно подумал, что ужасная рана, едва не ставшая причиной его смерти, на самом деле спасла его жизнь — раскроенный касс и талем под ним уже не представляли ценности для нападавших, его не стали раздевать и только из-за этого не обнаружили, что в нем еще теплится жизнь. Правда, они все же забрали родовые эскерты и срезали с пояса тулес с деньгами. Но сейчас ни то, ни другое ему не требовалось. Ему нужен был лишь отдых.
Когда вода во фляге кончилась, он сумел подползти к ближайшему телу и взять другую. Это был Армад. Раскинув руки в стороны, он лежал, запрокинув голову, и обнаженное тело, уже тронутое пятнами разложения, казалось огромным. Мутные невидящие глаза смотрели куда-то вверх. Крэйна едва не вырвало, но он пересилил себя и взял флягу. Она была треснувшей, но вода там еще оставалась. А в воде для него сейчас заключалась жизнь.
Несмотря на то, что силы его еще не восстановились, он понимал, что оставаться здесь нельзя. Даже если шеерезы не вернутся за своими, сюда в любой момент может нагрянуть погоня Орвина. Потеряв их в тот Урт, они, наверное, решили перехватить Крэйна на пути к Трис. Не обнаружив его там, они скорее всего вернутся туда, где потеряли его, чтобы взять след. Они не вернутся в тор-склет с пустыми руками. Значит, надо уходить.
Неподалеку была большая роща чахлых колючих деревьев; сложив мясо хегга в остатки талема и подобрав уцелевшие фляги, Крэйн двинулся туда. Раньше этот переход занял бы у него не больше часа, теперь же он растянулся на целый Эно. Он шел на четвереньках, через каждые десять шагов останавливаясь. Кровь гулко шумела в ушах, мир расплывался, но он не останавливался. Он хотел выжить и знал, что для этого надо сделать.
Злости он не чувствовал, лишь щемящее опустошение и усталость. Путь домой для него заказан, там его уже ждет аулу Орвина. Орвин вряд ли даст ему быструю смерть. Значит, изгнание. Добраться до Триса, раздобыть денег и затаиться, ожидая помощи Лата. Лат обещал найти его и помочь, а его слову можно верить. Но что ждет его в Трисе? Крэйн никогда прежде там не был и не представлял, сможет ли затеряться в чужом городе. Скорее всего дружина местного шэда, поднятая на ноги гонцами Орвина, уже ищет его. А найдя, не замедлит препроводить обратно в Алдион.
Но Трис будет нескоро. Вначале надо восстановить силы, чтобы добраться до него. Крэйн лежал в тени деревьев, замерев без движения. Зарывшись лицом в прелые влажные листья, он впитывал телом сухую успокаивающую прохладу земли и чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему.
Воспаление спало само по себе и края раны, образовав уродливый багровый рубец, наконец сошлись. Передвигался он пока с трудом, но в этом и не было нужды. Потратив два Эно на исследование рощи, он обнаружил съедобные ягоды и мох. Они не давали сытости, и то и другое было пресным, водянистым и очень кислым. Вспоминая сочный вкус туз, Крэйн кусал потрескавшиеся губы и собирал ягоды про запас. Он корил себя за то, что не догадался взять с собой больше мяса, но вернуться обратно уже не мог — на следующий Эно после того, как он добрался до рощи, на падаль сбежались карки. Крэйн с тоской смотрел из-за деревьев, как их отвратительные извивающиеся тела, черные как сама смерть, оплетают останки, а гибкие тонкие отростки, служащие лапами, с неожиданной силой разрывают хитиновые панцири и человеческие тела. Единственным его оружием был стис с одним острием, а карков было не меньше пяти, поэтому ему оставалось лишь лежать и молиться, чтобы его не почуяли. Однако хищники, хоть и лишили его еды, оказали ему неоценимую помощь — после их визита на земле не осталось даже лапы хегга и уже ничто не указывало на произошедшее здесь побоище. Следы пятерых всадников тоже не представляли теперь опасности, черные тела стерли их начисто на добрых два этеля.
Дружинникам Орвина, если они, конечно, идут по следу, придется немало повозиться.
Когда ему стало легче, Крэйн взялся за расчеты. До Триса выходило не меньше восьмидесяти этелей, даже если учесть, что десять они покрыли в первый Урт. Это значило как минимум три Эно, если передвигаться с максимальной скоростью. За себя он не боялся, он оправился настолько, чтобы вытерпеть такой путь, но нужны были запасы. Без еды он как-нибудь продержится, к тому же можно насобирать ягод в дорогу, но воды не было уже второй Эно и даже сейчас, надежно скрывшись от палящих лучей под кронами деревьев, Крэйн чувствовал невыносимую жажду. От жажды рубец на груди снова начинал гореть, голова кружилась. Без воды он не сможет проделать такой путь, это было ясно.
А на рассвете Эно пошел дождь. Тугие струи с треском прогибали листья и Крэйн ловил их ртом, чувствуя на языке восхитительную холодную солоноватую влагу. Потом он выжал заранее расстеленный талем, этого хватило чтобы утолить жажду. Но нужна была вода в дорогу. Когда дождь кончился, он принялся вымакивать талемом небольшие лужи, собравшиеся в низинах и у корней. Черная вязкая жижа с трудом цедилась во флягу, но Крэйн слишком хорошо знал цену воде, чтобы позволить ей пропасть. Он работал несколько часов кряду, пока не дала знать о себе заживающая рана. Вымоченный в крови человека и хегга талем превратился в заскорузлую тряпку, почти не впитывая воду, он уже ничем не был похож на роскошное одеяние, в котором младший шэл Аддион появлялся на приемах в тор-склете. Как всегда от перенапряжения зашумело в ушах и мир мягко поплыл, заставляя его беспомощно трясти головой.
Ему повезло — когда он уже собирался отдохнуть, на глаза ему попалось углубление размером с человеческую голову, почти полностью наполненное грязной дождевой водой. Забыв про рану, Крэйн подполз к нему. И не удержался от вскрика, когда из воды, почти коснувшись его лица, вынырнула чья-то чудовищная морда.
От неожиданности Крэйн упал на бок, за какое-то мгновение он разглядел ее до мелочей — и злой холодный блеск в глазах, продирающий насквозь, и уродливо искривленные губы, кажущиеся пародией на человеческие, и вспухшую огромными отвратительными буграми правую сторону лица. Вернее, того, что когда-то давно можно было назвать лицом. Возможно, когда оно было человеком — у него все еще оставались различимые черты, но они казались оплывшими, словно вздувшимися от ожога. Отвратительная бугристая маска, кажущаяся еше уродливее из-за этого сходства с человеком.
Крэйн растерялся, но его рука, повинуясь вбитым за долгие годы рефлексам, сама обхватила рукоять торчащего за поясом стиса. Он ударил не задумываясь, со всей скоростью, на которую был способен, с ужасом ожидая увидеть, как подземная тварь начинает выбираться из воды.
В лицо плеснуло холодным, густая жидкость заляпала щеку и потекла по губам.
Кровь твари на вкус была солоноватой, но ничуть не похожей на человеческую.
Лезвие не ощущая сопротивления вошло точно между глаз, и Крэйн, не удержавшись, рухнул лицом в лужу, подняв тучу мелких брызг. Он вскочил, вслепую размахивая стисом, опасаясь, что чудовище, воспользовавшись его беспомощностью, ударит. Щербатое хитиновое лезвие со свистом полосовало воздух. Но оно не торопилось, вероятно, затаилось, чтобы выждать момент, когда он снова склонится над лужей. На трясущихся ногах Крэйн поднялся и заглянул в крохотный водоем.
Чудовище никуда не исчезло, оно смотрело на него снизу вверх и в глазах его, очень похожих на человеческие, был страх. Крэйн протянул к нему непослушные пальцы, и черное зеркало заколыхалось, расходясь кругами. Чудовище в луже обхватило руками уродливое лицо и закричало.
Он не помнил, сколько пролежал так, забыв про время, вытянувшись в липкой холодной грязи и опустив руку в воду. Уродливая маска, слепок с человеческого лица, половина которой была покрыта огромными язвами, смотрела на него из глубин. Иногда он проводил по ней пальцами и человеческие черты, в которых оставалось что-то знакомое, расплывались, чтобы через несколько секунд снова собраться, образуя отвратительное переплетение былой красоты и уродства.
Правая сторона лица тоже изменилась, хотя багровые язвы пока не затронули ее, замерев извилистой чертой почти посреди лба, а ниже — заняв всю левую щеку и скривив, словно в злой усмешке, угол губ. Но кожа на ней стала дряблой, как у старика, когда он проводил пальцами, она колыхалась, на ней оставались бледные полосы. Затронутый боязнью левый глаз казался отрешенным и равнодушным из-за вспухшего века, зато правый блестел и метался, как попавшая в ловушку муха. Два существа смотрели сейчас в воду — ухмыляющийся урод и молодой юноша, первый — отвратительный и равнодушный, больше похожий на насекомое, чем на человека, второй — прекрасный и печальный.
— Ворожей... — шептал Крэйн, не в силах отвести взгляд от отражения. — Я проклят. Ушедшие, на мне проклятие... я убил его. Я проклят. Проклят. Навсегда.
Упавшие листья отзывались на его слова тихим шелестом и щекотали шею.
Но он ничего не чувствовал — им снова овладело полное безразличие, граничащее со сном, которое уже навещало его в покоях тор-склета. Тогда оно было предупреждением, теперь же только оно помогло обезображенному Крэйну сохранить рассудок.
Но забытье это было беспокойным — не успевал он закрывать глаза, как отсвет факелов начинал невыносимо жечь лицо, выжигая глаза, отвратительно смердящий дым рвал в лоскуты легкие, бульканье кипящего в котле варева выворачивало его наизнанку. Лица ворожея он не видел, лишь угольно-черный контур, который открывал огромный провал рта и бил по глазам свистящими острыми фразами. «Не подходи, шэл Алдион.» Прогнившие деревянные стены склета рушатся на него, придавливая к земле и перекрывая воздух. «Не подходи ради...» Лицо ворожея начинает распухать, оно занимает всю комнату, Крэйн тщетно пытается избежать прикосновения.
На ощупь кожа ворожея — холодная и склизкая, как мокрый мох.
«... собственной жизни.» Где он? Есть ли предел этому кошмару?.. Дверь срывают с петель, возле нее стоит Армад, за его плечами — Витор и Калиас. Они смотрят на Крэйна и губы их кривятся, хотя глаза остаются безразличными. Чтобы не видеть их глаз, Крэйн куда-то бежит, спотыкаясь и чувствуя под ногами густую булькающую массу. «Этот удар может стоить гораздо больше, чем ты думаешь». Он падает, вскакивает, обдирая локти, что-то раскаленное и горячее, кажется — нос ворожея, упирается ему в затылок. Жарко.
Крэйн бежит, чувствуя, как стены склета, снова вернувшиеся на свои места, начинают вращаться вокруг него. В последней попытке вырваться из этого ада он рвет в клочья сухожилия, бросается сквозь что-то твердое и трещащее под ребрами, опять падает...
Земля. Земля и листья. Стволы деревьев вокруг, над головой заканчивает чертить свой путь Эно, видимое сквозь прорехи в густом куполе листьев. У самой земли бежит и холодит лицо предзакатный ветерок, пахнущий чем-то знакомым, но давно забытым.
Крэйн вернулся.
Очнувшись, он не знал, сколько прошло времени. Возможно, он пролежал так несколько часов, а возможно — и несколько Эно. У него остались лишь смутные воспоминания о том, как он рыдал и бился о землю. Воды в луже почти не осталось — вероятно, в припадке безумия он пытался уничтожить свое отражение. Костяшки пальцев кровоточили, кровь была и во рту.
Придя в себя, Крэйн дрожащими руками выбрал из углубления остатки влаги и обтер лицо. Только сейчас он стал замечать, что кожа на левой стороне потеряла чувствительность и была отвратительно бугристой на ощупь. Как он мог не заметить этого раньше?..
Кажется, он пытался вонзить стис в горло — возле кадыка осталась короткая глубокая отметина, которой он раньше не помнил. Но старый затупившийся клинок оказался бессилен. Наткнувшись взглядом на серую холодную рукоять, покрытую грязью и листьями, Крэйн вздрогнул и торопливо отбросил оружие в сторону, словно опасную тварь, которая может бесшумно подобраться со спины и ужалить. Смерть, раньше воспринимавшаяся им как будоражащий кровь призрак, незримо присутствующий где-то рядом, теперь вызывала отвращение. При мысли о том, что он, шэл Аддион, будет лежать мертвым с таким лицом, словно его окунули в ывар, была настолько невыносима, что у Крэйна сводило зубы. Нет, он не умрет. Не стоило дважды чудом цепляться за жизнь, чтобы после всего проткнуть себя грязным старым лезвием. А лицо... Это пройдет. Должно пройти. Потому что иначе жить действительно незачем. Крэйн ухватился за спасительную мысль — да, он выживет только для того, чтобы вернуть себе красоту. Лат даст денег, он найдет в Трисе лучших лекарей, которые определят болезнь и вылечат ее. Главное — не сбиваться, не жалеть себя и не отчаиваться.
Неизвестность исчезла, Крзйн почувствовал себя лучше. Проклятие? Чушь.
В такие глупости способны верить только дети и чернь. Просто болезнь.
Совсем не похожая на те, с которыми ему доводилось сталкиваться, ну так это и не страшно. Болезнь либо отправляет человека в ывар-тэс, либо исчезает, это он знал точно. Значит, способ есть, остается всего лишь его отыскать. Возможно, на это уйдет десять Эно, а может, и сотня дюжин, главное — доказать себе самому, что он еще человек, а не человекоподобный червь, извивающийся под ударами судьбы. Он выживет потому, что он силен, он будет вершить жизнь сам, а не подчиняться ей, как многие тысячи, болезнь, изуродовавшая лицо, не сможет забрать еще и жизнь. Он — Крэйн, шэл Алдион. Он не позволит кому-либо, кроме себя, распоряжаться своей жизнью. Он выстоит.
Стоял закат Эно. Теплый, озаряющий листву густым багровым светом, он предвещал холодный Урт и пронизывающий ветер. Где-то далеко за холмами стоят стены Триса. Там есть лекари и лекарства, там его ждет Лат, который никогда не бросит в беде.
Там он снова станет собой.
Крэйн понял, что не сможет дождаться следующего Эно. Он завязал в талем остатки ягод, засунул за пояс обломанный стис и подхватил фляги.
Не успевшая зажить рана гадко засаднила, каждый шаг давался ценой боли.
Но Крэйн не стал останавливаться.
Он даже не оглянулся.
Трис стоял на возвышенности, его было видно за много этелей вокруг. У него не было высокой деревянной стены, как у Алдиона, отчего город казался непривычным, хотя склеты и шалхи ничем не отличались от виденных им ранее. Склетов было мало и они образовывали несколько идеально ровных квадратов в самом центре, отжимая к окраинам шалхи.
Крэйн знал, что лес ценится здесь очень высоко, он часто слышал через Дата о том, что именно караваны с деревом пользуются наибольшим спросом у местных жителей, но все равно не мог представить, как можно всю жизнь ютиться в крохотной земляной яме, прикрытой сверху шкурой шууя, а то и просто старым тряпьем.
Крэйн долго лежал в высокой траве, наблюдая за городом. Он не обнаружил ни дружинников Орвина, ни местной стражи, однако не сразу решился приблизиться. Город казался ему огромной ловушкой и его чуждость, разительная несхожесть с его родным Алдионом, лишь усугубляла это сходство. Здесь не было ни узких шумных улочек, петляющих вокруг трактиров и в беспорядке пересекающихся, как лапы карка, ни цеховых рядов с их богатыми обильными прилавками. Даже сторожевые вышки, на которые не жалели леса и хитина в Алдионе, здесь заменяли простые земляные валы, подпертые невысокими частоколами.
«Этот город под силу захватить и двум дюжинам шеерезов, — подумал Крзйн, холодно щурясь на двух беспечно сидящих у прохода стражников, облаченных в старые высохшие кассы. — Готов поспорить, здешняя дружина охотнее орудует ложками, чем эскертами».
Едко комментируя про себя каждую мелочь, Крэйн никак не мог решиться покинуть свое убежище, снующие между шалхами разноцветные точки-люди с крохотными отростками рук и ног вызывали у него тревогу, заглушить которую не могли ни цинизм, ни гордость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43