Союза теперь надо было искать с такой же, как и он сам, тварью из плоти и крови. И жестокий, беспощадный и злобный враг — серый, ненасытно прожорливый клыкастый зверь ныне звал тех, кто еще имел волю, к себе, ибо чуял то же: остаться одному — значит сгинуть.
Мирко со всех ног бросился к лесу. Единственное, чем выручил Мшанник, так это постелил ровненько забывшему осторожность мякше верную тропу.
Как по мановению, из ничего, из пустоты вдруг явилась погоня, и какая! Целая стая — а иное слово было бы неподходящим — всадников на огромных и быстроногих разномастных лошадях стремительно летела по болоту. Плащи развевались от дикого бега, тускло блестела серебряная упряжь, сверкали ослепительно шлемы и отдаленно слышалось бряцание брони. Лица наездников были закрыты забралами или наглазниками и оттого неразличимы. У кого в руках были сабли, у кого мечи для конного боя. Но самое неимоверное заключалось в том, что стремились они прямиком по топи, где и обычный пеший не то что не пройдет — не проползет даже. А тут боевые кони несли воинов в тяжелых доспехах. Разве призраки способны на такое, но эти не были призраками! Только холодная сталь может звенеть, храпят только живые кони, только человечье дыхание заставит петь огромный рог. Но они не были и людьми! Мертвая злоба и нелюдская тоска стлались перед ними в такой же безудержной безумной гонке.
Мирко бежал, как вряд ли когда-нибудь бегал прежде и вряд ли когда еще пустится бежать после. Но медленно, мучительно медленно лилась под ноги плотная уже полоса болотной тропы. Все чувства обострились настолько, что Мирко различал и запоминал каждую веточку, выбоинку, травинку или камень, попадавшиеся на пути. Хорошо хоть, он догадался сбросить тяжелые сапоги, и теперь босые пятки звонко шлепали по тугой земле.
А всадники приближались! Оглядываясь время от времени, Мирко видел, что впереди всех был высокий седобородый воин в синей войлочной шапке с широкими брылами, надежно закрывавшей в непогодь от дождя и снега лицо и затылок. Как ветрило хлопал порой его просторный темно-синий плащ с серебряной фибулой, искусно, должно быть, сделанной, а прямой длинный меч указывал прямо на левую лопатку бегущего человека — Мирко ощущал это, пусть наездник и был пока вовсе не рядом. Лицо вожака скрывала железная маска, но даже сквозь узкие ее прорези можно было увидеть: одна глазница пуста и незряча.
Из груди у Мирко вырывалось хриплое дыхание, ноги подгибались, но продолжали работать в бешеном ритме, сердце прыгало, чуть не переворачиваясь вверх тормашками.
«А вдруг они колдуны, да чары какие напустят? — мелькнула мысль. — Тогда конец».
Он еще мог бы зайцем отпрыгнуть в сторону, увернуться от одного-двух ловцов и даже метнуть нож или попытаться сдернуть преследователя с седла — дядя Неупокой учил такому, — но против колдовства был бессилен. Да и какой земной колдун смог бы воспротивиться пришлецам из неведомого мира, кому и погибельные трясины нипочем.
Расстояние, разделявшее беглеца и погоню, все ж было довольно велико, хоть и таяло, как лед в кипятке. Мирко знал, что может успеть добежать до края болота прежде, чем его настигнут. А там… Что такое спасительное было там, он не ведал, но чувствовал его присутствие. Или это просто грезилось? Но молодое тело, пренебрегая сомнениями, боролось за жизнь до последнего.
«Отец-Небо, Земля-Мать, и ты, помогите, коли в силах!» — взмолился он, обращаясь помимо родных мякшинских богов еще и к той, которую почитал теперь за богиню.
И дышать сразу стало легче, ноги стали упругими, и Мирко, весь обратившись в бег, припустил не хуже гончей собаки.
В ответ раздался яростный глас рога. И вновь из ничего, среди белого дня, из прозрачного предосеннего воздуха возникли черно-серые тени огромных псов с глазами, тлеющими красными угольями, а впереди, по сторонам от вожака, пластались над вереском и травой в невиданном доселе беге два диковинных зверя, похожих и на собаку, и на кота. Больше все же на кота, но на какого! Эти хищники были втрое крупнее рыси, ловкие, пятнистые, с жуткими клыками в оскаленной пасти и длинными, острыми когтями. Их круглые уши были прижаты, хвосты, словно рули, не давали сбиться с верного направления. Было понятно, что такие кошки умеют и настигать, и убивать. Морды зверей, туго обтянутые кожей, не выражали ничего, но зрачки тлели тем же злобным красноватым огнем. От этих было не уйти, и только близкий уже берег оставлял малую толику надежды.
Новый протяжный, тоскливый вой полетел в пространство, и навстречу Мирко из прибрежных кустов боярышника выступил могучий зверь. Темно-серая густая шерсть, серебристая у шеи, на холке грозно встопорщилась, хвост был опущен, и только кончик его нервно подрагивал. Волк, стоявший левым боком, повернул в сторону трясины широкую лобастую голову с длинной узкой мордой, сверкнул острыми огнями глаз, разинул черную пасть с крупными белыми клыками — и вновь скорбный вой прокатился над равниной. В нем были и звериная злоба, и ненависть к племени охотников, и угроза, исходящая от сильного и уверенного в себе самца. В нем слышались вызов судьбе и тоска по далекой волчьей родине — круглым, заросшим кустарником холмам и густому тростнику речной долины, по белым камням обвалившейся пещеры на склоне, где волчица устроила логово. Тоска по холодной звездной ночи, когда звенит под сильными лапами заиндевевшая трава, и единственный полновластный хозяин пустоши — он, Великий Волк, стоящий на страже между мирами живых и мертвых.
Так говорили мякшинские легенды о родине волков, что была некогда на северо-западе от Промозглого Камня, в холмистых пустошах. Была, но вот пришел в мир человек и принес с собой зубы из железа, прочнее и губительнее самых больших клыков, и появилась свистящая смерть, настигающая издали на бегу. Затем легкий плуг распахал склоны, а тяжелый колесный — речные долины, потом из белого камня сложили изгородь, за которой поселился человек и его собаки, конечно, не такие сообразительные, как волки, но беззаветно преданные хозяевам.
Только сейчас Мирко было не до древних легенд. Ему пришлось выбирать: или свирепый серый враг впереди, или дикая охота за спиною. И он выбрал: вперед!
На одном дыхании пролетел он последние полсотни саженей, а волк и головы не повернул, пропустив запыхавшегося человека мимо. Жилистое тело хищника подрагивало от возбуждения, широкие передние лапы крепко уперлись в землю, задние напряглись для возможного страшного прыжка, крепкая грудь ровно вздымалась. Он был готов к бою и не желал отступать. Мирко понял, что волк защищал свой участок леса, где был хозяином, где неподалеку его дом, волчица и маленькие щенки. Он не терпел псов и не мог допустить их в глубь чащи, спасительная стена которой была рядом — достаточно пересечь неширокую опушку, а там уж мякша сумел бы убежать. Для всадника на полном скаку густой ельник непреодолим, а от собак — Мирко это знал, он сумел бы отбиться.
Но неизвестные пятнистые звери могли оказаться большей опасностью, чем сами охотники. И еще Мирко понял, что не сможет оставить волка одного, этого нельзя делать ни в коем случае — это равносильно предательству. Волк мог запросто опрокинуть его, уставшего от бега, перегрызть глотку и скрыться в лесу гораздо раньше, чем кони достигли бы кромки болота. И зверю не надо было бояться преследования, ведь охота шла за человеком, а не за ним. Но волк сохранил совершенно бесполезную для него человечью жизнь, подставив под мечи свою.
Дальше Мирко уже не раздумывал, да это было и невозможно, ибо конные подошли совсем близко. Мирко не слыл за первого стрелка у себя дома, но здесь добыча была, почитай, рядом. Одного он не делал никогда прежде — не стрелял в человека. Вернее, стрелял, конечно: дядя Неупокой, закрывшись щитом, велел Мирко бить в него настоящими калеными стрелами, а потом и вовсе отбрасывал щит и показывал свое искусство, отражая стрелы широким клинком. Но тогда все было не всерьез — не мог же Мирко, сколь ни подзадоривал его дядя, стрелять на убой в родного человека.
И сейчас, в последний миг Мирко дрогнул. Стрела пошла не в грудь бородатого меченосца в синей шапке, а в одного из его огромных котов. Кот, знакомый с подобным оружием, попытался уклониться, но стремительность бега стеснила его свободу, и стрела, как в масло, вошла прямо в горло зверю. Хищник сделал еще один прыжок, но жизнь уже покинула тело, и оно, кувырнувшись, покатилось в траву, мелькнув только бестолково раскинутыми лапами.
Другой кот успел выскочить к небольшому подъему, который делала тропа, и тут нос к носу столкнулся с серым. Волк, хитро вставший за кустом, не был виден с болота, и его появление было неожиданным. Ловкий зверь, грациозно изогнувшись, остановился, повернулся к волку и выгнул спину. Усы его встопорщились, он раскрыл пасть и издал глухое ворчание. Глаза горели яростью, но умный кот понял: исполнять приказ хозяина именно сейчас не стоит. Добыча оказалась явно не та, что ожидалась. Человек, которого надо было всего лишь остановить, повалить наземь и не давать двигаться, дожидаясь хозяина, — гепард был охотником, но отнюдь не людоедом, — стоял дальше. А сейчас перед ним появился другой господин — хозяин здешних мест. Гепард знал, что не проиграет волку в схватке, но он знал также, что не имеет права ее начинать. И еще знал, что не выиграет. Однако ослушаться приказа того, что в синей шапке, тоже было невозможно. Такого противоречия гепард разрешить не мог и оставался там, где и был, поднимая и опуская усы, то щеря, то прикрывая клыки, и утробно рычал.
Зато разум человека был ясен. Мирко был ободрен первым удачным выстрелом, а еще тем, что погоня оказалась не колдовским видением, перед которым справедливое оружие бессильно. Здесь были хоть и не люди, но стрел они боялись.
А руки сами привычно делали свое дело, и вторая стрела уже лежала на натянутой тетиве. Предводитель был облачен в длинную, до колен, кольчугу, а грудь его прикрывала кожаная перевязь с нашитыми пластинами. У него не было щита!
Мирко, разумеется, не мог равняться ни со степняками, бившими с огромной силой на полном скаку сквозь мелкое колечко, ни с оленными людьми, ловко достававшими выстрелом высоко летящих диких гусей, у него даже не хватило времени снарядить тетивой могучий сложный лук, но и простой, охотничий, на таком расстоянии был для воина, шедшего с открытой грудью, верной смертью.
Стрела, пущенная за семьдесят саженей, с легкостью пробила и кожу, и кольчужную броню, глубоко войдя в тело. По всему, воин должен был опрокинуться навзничь, и конь продолжал бы бег, уже волоча мертвеца. Куда там! Одноглазый бородач только мечом провел, срубив торчавшее из груди древко, и продолжил скачку!
К счастью, перепугаться Мирко не успел. Правая рука выхватила из тула третью стрелу, приладила на дугу лука, натянула и отпустила тетиву — и, как ни жаль было красивого вороного жеребца, стрела пронзила конскую шею и задела жилу, потому что кровь брызнула струей. Животное упало, взлетела пыль, брызги, наездник перелетел через голову скакуна, распластался на миг в воздухе, не выпустив, к слову, меч и пропал. Как не бывало!
У Мирко холодный пот выступил: колдун-таки! Да еще какой! Чтобы вот так, при свете дня исчезнуть, растаять быстрее тумана! Но тотчас же испуг сменился ликованием: он сразил колдуна! Пусть убив коня, но сразил! Воодушевившись, Мирко уже без страха взирал на спешивших за вожаком остальных загонщиков — их осталось тринадцать. И еще псы.
Кот, увидев, что хозяин покинул его, растерялся вовсе и улегся на землю, метая в волка злые взгляды. Лежал он недвижно, только хвостом выделывал замысловатые фигуры. Было ясно, что без хозяина зверь нападать не станет. Не стал спешить и волк. Он тоже понял, на что способен в драке его противник, и хотя челюсти, да и вообще телесная сила, у кота были поменьше, чем у волка, но он имел преимущество в проворстве, когтях и ударе сильной лапы. Волк дожидался собак.
Мирко предоставил зверю ближний бой, а сам-то не собирался ждать, пока ретивые всадники подлетят столь близко, что не успеешь и стрелу извлечь. Уже заметно было, что у одного был шлем колоколом, у другого — округлый, как у дяди, у иного с забралом, у иного с наносником и выкружками для глаз. Кольчуги, дощатые брони, поножи, налокотники, зерцала, мечи — Дух захватило бы при подобном зрелище в другое время. Раньше никогда не доводилось видеть сразу столько богато вооруженных людей. Дядя в своих доспехах, отражающий стрелы, был грозен, но он всю жизнь воевал пешим. Охотники, летящие над болотом, были красивы, как на картинке, да только затеяли они охоту на человека, а тот вовсе не хотел быть пойман.
И Мирко, не мешкая, без заминки, будто занимался этим всю жизнь, уже не задумываясь, что бьет в людей, стрелял. Первый же выстрел пробил правую ключицу воину в иноземном шлеме с бармицей и наглазниками. На лице его были заметны только длинные рыжие усы. Всадник вздрогнул, броня окрасилась кровью, меч выпал — воин, отпустив узду, схватился здоровой рукой за рану. Умный конь мягко умерил бег, свернул в сторону и канул без следа вместе с седоком. И это было последнее колдовское мановение.
Третий, с пробитой лицом, пал, как самый обыкновенный смертный, завалившись в осоку, и конь его помчался вслед за товарищами, но уже один.
Мирко успел сразить еще одного — рыцаря в диковинной броне из цельных пластин, прежде чем остальные десятеро, выстроив полукруг, ринулись на него единым фронтом. Мякша уже не знал, в кого целить — смерть шла со всех сторон. Еще в двоих-троих он бы успел выстрелить, но остальные непременно достигли бы своего.
Волк сцепился с псами, и один из них отползал уже в сторону подыхать, лапа его была перекушена напрочь и кровь поливала траву на поляне. Рычание, хрип, визг, клацанье зубов и жалобный скулеж сопровождали этот бой — неласково хозяин встречал незваных гостей. И волк оказывался сильнее всей своры. Один. Мирко такая удача не улыбалась.
Но бежать к лесу было поздно, и он выпустил пятую стрелу, метя в огромного наездника с длинными светлыми волосами, на груди которого красовалось зерцало с чеканкой в виде сказочного зверя. Стрела раздробила ему колено. Но одновременно, взмахнув руками, ткнулся носом в конскую гриву другой всадник, на правом крыле атаки.
Мирко верил в волшебство и могущество богов, но из войлочного шлема убитого торчала стрела, которая не могла прилететь из ниоткуда. Кто-то пришел ему, Мирко, на помощь со стороны леса. И кто бы это ни был, сейчас Мирко назвал бы его, не задумываясь, родным братом.
Оглядываться, однако, было некогда, и еще два выстрела — один Мирко и второй откуда-то сзади и слева — выбили из седла еще двоих, вырвавшихся по центру: русобородого рыцаря в байдане и ерихонке и молодого, смуглого и черноволосого воина в дощатом доспехе, с изогнутым широким клинком и в необычном шишковатом шлеме вороненой стали с золотой насечкой. Оба пали, если не мертвы, то тяжело ранены.
Далее стрелять сделалось невозможно — погоня выскочила на берег болота. Конные разделились: трое кинулись на Мирко, остальные устремились к лесу, за неизвестным помощником. Мякша отбросил лук подальше, чтобы не затоптали, и выхватил длинный, в локоть, нож — подарок дяди, привезенный из-за Камня.
Одному пешему сражаться против троих витязей на конях невозможно, но что оставалось делать? К счастью, никто из всадников не имел в руках пики или копья — таранный конный удар, известный в землях огнепоклонников, о котором рассказывал дядя, им был незнаком. Увидев, что один из наездников — сухощавый, с открытым бледным лицом, с длинными светлыми прядями, в западном шлеме — отклонился немного вправо от сотоварищей, Мирко резко прыгнул ему навстречу под левую руку. Пока конный заносил палаш для удара с неудобной стороны, Мирко, всю жизнь проведший рядом с лошадьми, ухватился за стремя и мгновенно оказался за спиной воина. Сильно дернул за кусок клетчатой шерстяной материи, который рыцарь зачем-то повязал на шею, и полоснул ему ножом по горлу.
Всадник тяжело осел и завалился на сторону. Левой рукой Мирко скинул тело и перехватил поводья.
Высокий белый жеребец почуял уверенную руку и покорился Мирко. Тот поднял коня на дыбы и развернулся, уходя от кривого меча, уже занесенного голубоглазым черноволосым воином, похожим на белогорца. Мирко успел зайти ему за спину, и помчался от преследователей уже верхом по берегу болота.
Тут он увидел своего нежданного заступника: перебегая от ствола к стволу, ловко прятался от троих конных белобрысый, в чистой вышитой рубахе хиитола. В руках у него был короткий меч, который, впрочем, помогал мало. Жизнь парня висела на волоске. Ясно было, что через минуту ему придет конец.
Худо было и у Мирко. Оставшиеся целыми-невредимыми воины в легких доспехах, знакомые с самыми хитрыми приемами конного боя и скачки, быстро настигали мякшу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Мирко со всех ног бросился к лесу. Единственное, чем выручил Мшанник, так это постелил ровненько забывшему осторожность мякше верную тропу.
Как по мановению, из ничего, из пустоты вдруг явилась погоня, и какая! Целая стая — а иное слово было бы неподходящим — всадников на огромных и быстроногих разномастных лошадях стремительно летела по болоту. Плащи развевались от дикого бега, тускло блестела серебряная упряжь, сверкали ослепительно шлемы и отдаленно слышалось бряцание брони. Лица наездников были закрыты забралами или наглазниками и оттого неразличимы. У кого в руках были сабли, у кого мечи для конного боя. Но самое неимоверное заключалось в том, что стремились они прямиком по топи, где и обычный пеший не то что не пройдет — не проползет даже. А тут боевые кони несли воинов в тяжелых доспехах. Разве призраки способны на такое, но эти не были призраками! Только холодная сталь может звенеть, храпят только живые кони, только человечье дыхание заставит петь огромный рог. Но они не были и людьми! Мертвая злоба и нелюдская тоска стлались перед ними в такой же безудержной безумной гонке.
Мирко бежал, как вряд ли когда-нибудь бегал прежде и вряд ли когда еще пустится бежать после. Но медленно, мучительно медленно лилась под ноги плотная уже полоса болотной тропы. Все чувства обострились настолько, что Мирко различал и запоминал каждую веточку, выбоинку, травинку или камень, попадавшиеся на пути. Хорошо хоть, он догадался сбросить тяжелые сапоги, и теперь босые пятки звонко шлепали по тугой земле.
А всадники приближались! Оглядываясь время от времени, Мирко видел, что впереди всех был высокий седобородый воин в синей войлочной шапке с широкими брылами, надежно закрывавшей в непогодь от дождя и снега лицо и затылок. Как ветрило хлопал порой его просторный темно-синий плащ с серебряной фибулой, искусно, должно быть, сделанной, а прямой длинный меч указывал прямо на левую лопатку бегущего человека — Мирко ощущал это, пусть наездник и был пока вовсе не рядом. Лицо вожака скрывала железная маска, но даже сквозь узкие ее прорези можно было увидеть: одна глазница пуста и незряча.
Из груди у Мирко вырывалось хриплое дыхание, ноги подгибались, но продолжали работать в бешеном ритме, сердце прыгало, чуть не переворачиваясь вверх тормашками.
«А вдруг они колдуны, да чары какие напустят? — мелькнула мысль. — Тогда конец».
Он еще мог бы зайцем отпрыгнуть в сторону, увернуться от одного-двух ловцов и даже метнуть нож или попытаться сдернуть преследователя с седла — дядя Неупокой учил такому, — но против колдовства был бессилен. Да и какой земной колдун смог бы воспротивиться пришлецам из неведомого мира, кому и погибельные трясины нипочем.
Расстояние, разделявшее беглеца и погоню, все ж было довольно велико, хоть и таяло, как лед в кипятке. Мирко знал, что может успеть добежать до края болота прежде, чем его настигнут. А там… Что такое спасительное было там, он не ведал, но чувствовал его присутствие. Или это просто грезилось? Но молодое тело, пренебрегая сомнениями, боролось за жизнь до последнего.
«Отец-Небо, Земля-Мать, и ты, помогите, коли в силах!» — взмолился он, обращаясь помимо родных мякшинских богов еще и к той, которую почитал теперь за богиню.
И дышать сразу стало легче, ноги стали упругими, и Мирко, весь обратившись в бег, припустил не хуже гончей собаки.
В ответ раздался яростный глас рога. И вновь из ничего, среди белого дня, из прозрачного предосеннего воздуха возникли черно-серые тени огромных псов с глазами, тлеющими красными угольями, а впереди, по сторонам от вожака, пластались над вереском и травой в невиданном доселе беге два диковинных зверя, похожих и на собаку, и на кота. Больше все же на кота, но на какого! Эти хищники были втрое крупнее рыси, ловкие, пятнистые, с жуткими клыками в оскаленной пасти и длинными, острыми когтями. Их круглые уши были прижаты, хвосты, словно рули, не давали сбиться с верного направления. Было понятно, что такие кошки умеют и настигать, и убивать. Морды зверей, туго обтянутые кожей, не выражали ничего, но зрачки тлели тем же злобным красноватым огнем. От этих было не уйти, и только близкий уже берег оставлял малую толику надежды.
Новый протяжный, тоскливый вой полетел в пространство, и навстречу Мирко из прибрежных кустов боярышника выступил могучий зверь. Темно-серая густая шерсть, серебристая у шеи, на холке грозно встопорщилась, хвост был опущен, и только кончик его нервно подрагивал. Волк, стоявший левым боком, повернул в сторону трясины широкую лобастую голову с длинной узкой мордой, сверкнул острыми огнями глаз, разинул черную пасть с крупными белыми клыками — и вновь скорбный вой прокатился над равниной. В нем были и звериная злоба, и ненависть к племени охотников, и угроза, исходящая от сильного и уверенного в себе самца. В нем слышались вызов судьбе и тоска по далекой волчьей родине — круглым, заросшим кустарником холмам и густому тростнику речной долины, по белым камням обвалившейся пещеры на склоне, где волчица устроила логово. Тоска по холодной звездной ночи, когда звенит под сильными лапами заиндевевшая трава, и единственный полновластный хозяин пустоши — он, Великий Волк, стоящий на страже между мирами живых и мертвых.
Так говорили мякшинские легенды о родине волков, что была некогда на северо-западе от Промозглого Камня, в холмистых пустошах. Была, но вот пришел в мир человек и принес с собой зубы из железа, прочнее и губительнее самых больших клыков, и появилась свистящая смерть, настигающая издали на бегу. Затем легкий плуг распахал склоны, а тяжелый колесный — речные долины, потом из белого камня сложили изгородь, за которой поселился человек и его собаки, конечно, не такие сообразительные, как волки, но беззаветно преданные хозяевам.
Только сейчас Мирко было не до древних легенд. Ему пришлось выбирать: или свирепый серый враг впереди, или дикая охота за спиною. И он выбрал: вперед!
На одном дыхании пролетел он последние полсотни саженей, а волк и головы не повернул, пропустив запыхавшегося человека мимо. Жилистое тело хищника подрагивало от возбуждения, широкие передние лапы крепко уперлись в землю, задние напряглись для возможного страшного прыжка, крепкая грудь ровно вздымалась. Он был готов к бою и не желал отступать. Мирко понял, что волк защищал свой участок леса, где был хозяином, где неподалеку его дом, волчица и маленькие щенки. Он не терпел псов и не мог допустить их в глубь чащи, спасительная стена которой была рядом — достаточно пересечь неширокую опушку, а там уж мякша сумел бы убежать. Для всадника на полном скаку густой ельник непреодолим, а от собак — Мирко это знал, он сумел бы отбиться.
Но неизвестные пятнистые звери могли оказаться большей опасностью, чем сами охотники. И еще Мирко понял, что не сможет оставить волка одного, этого нельзя делать ни в коем случае — это равносильно предательству. Волк мог запросто опрокинуть его, уставшего от бега, перегрызть глотку и скрыться в лесу гораздо раньше, чем кони достигли бы кромки болота. И зверю не надо было бояться преследования, ведь охота шла за человеком, а не за ним. Но волк сохранил совершенно бесполезную для него человечью жизнь, подставив под мечи свою.
Дальше Мирко уже не раздумывал, да это было и невозможно, ибо конные подошли совсем близко. Мирко не слыл за первого стрелка у себя дома, но здесь добыча была, почитай, рядом. Одного он не делал никогда прежде — не стрелял в человека. Вернее, стрелял, конечно: дядя Неупокой, закрывшись щитом, велел Мирко бить в него настоящими калеными стрелами, а потом и вовсе отбрасывал щит и показывал свое искусство, отражая стрелы широким клинком. Но тогда все было не всерьез — не мог же Мирко, сколь ни подзадоривал его дядя, стрелять на убой в родного человека.
И сейчас, в последний миг Мирко дрогнул. Стрела пошла не в грудь бородатого меченосца в синей шапке, а в одного из его огромных котов. Кот, знакомый с подобным оружием, попытался уклониться, но стремительность бега стеснила его свободу, и стрела, как в масло, вошла прямо в горло зверю. Хищник сделал еще один прыжок, но жизнь уже покинула тело, и оно, кувырнувшись, покатилось в траву, мелькнув только бестолково раскинутыми лапами.
Другой кот успел выскочить к небольшому подъему, который делала тропа, и тут нос к носу столкнулся с серым. Волк, хитро вставший за кустом, не был виден с болота, и его появление было неожиданным. Ловкий зверь, грациозно изогнувшись, остановился, повернулся к волку и выгнул спину. Усы его встопорщились, он раскрыл пасть и издал глухое ворчание. Глаза горели яростью, но умный кот понял: исполнять приказ хозяина именно сейчас не стоит. Добыча оказалась явно не та, что ожидалась. Человек, которого надо было всего лишь остановить, повалить наземь и не давать двигаться, дожидаясь хозяина, — гепард был охотником, но отнюдь не людоедом, — стоял дальше. А сейчас перед ним появился другой господин — хозяин здешних мест. Гепард знал, что не проиграет волку в схватке, но он знал также, что не имеет права ее начинать. И еще знал, что не выиграет. Однако ослушаться приказа того, что в синей шапке, тоже было невозможно. Такого противоречия гепард разрешить не мог и оставался там, где и был, поднимая и опуская усы, то щеря, то прикрывая клыки, и утробно рычал.
Зато разум человека был ясен. Мирко был ободрен первым удачным выстрелом, а еще тем, что погоня оказалась не колдовским видением, перед которым справедливое оружие бессильно. Здесь были хоть и не люди, но стрел они боялись.
А руки сами привычно делали свое дело, и вторая стрела уже лежала на натянутой тетиве. Предводитель был облачен в длинную, до колен, кольчугу, а грудь его прикрывала кожаная перевязь с нашитыми пластинами. У него не было щита!
Мирко, разумеется, не мог равняться ни со степняками, бившими с огромной силой на полном скаку сквозь мелкое колечко, ни с оленными людьми, ловко достававшими выстрелом высоко летящих диких гусей, у него даже не хватило времени снарядить тетивой могучий сложный лук, но и простой, охотничий, на таком расстоянии был для воина, шедшего с открытой грудью, верной смертью.
Стрела, пущенная за семьдесят саженей, с легкостью пробила и кожу, и кольчужную броню, глубоко войдя в тело. По всему, воин должен был опрокинуться навзничь, и конь продолжал бы бег, уже волоча мертвеца. Куда там! Одноглазый бородач только мечом провел, срубив торчавшее из груди древко, и продолжил скачку!
К счастью, перепугаться Мирко не успел. Правая рука выхватила из тула третью стрелу, приладила на дугу лука, натянула и отпустила тетиву — и, как ни жаль было красивого вороного жеребца, стрела пронзила конскую шею и задела жилу, потому что кровь брызнула струей. Животное упало, взлетела пыль, брызги, наездник перелетел через голову скакуна, распластался на миг в воздухе, не выпустив, к слову, меч и пропал. Как не бывало!
У Мирко холодный пот выступил: колдун-таки! Да еще какой! Чтобы вот так, при свете дня исчезнуть, растаять быстрее тумана! Но тотчас же испуг сменился ликованием: он сразил колдуна! Пусть убив коня, но сразил! Воодушевившись, Мирко уже без страха взирал на спешивших за вожаком остальных загонщиков — их осталось тринадцать. И еще псы.
Кот, увидев, что хозяин покинул его, растерялся вовсе и улегся на землю, метая в волка злые взгляды. Лежал он недвижно, только хвостом выделывал замысловатые фигуры. Было ясно, что без хозяина зверь нападать не станет. Не стал спешить и волк. Он тоже понял, на что способен в драке его противник, и хотя челюсти, да и вообще телесная сила, у кота были поменьше, чем у волка, но он имел преимущество в проворстве, когтях и ударе сильной лапы. Волк дожидался собак.
Мирко предоставил зверю ближний бой, а сам-то не собирался ждать, пока ретивые всадники подлетят столь близко, что не успеешь и стрелу извлечь. Уже заметно было, что у одного был шлем колоколом, у другого — округлый, как у дяди, у иного с забралом, у иного с наносником и выкружками для глаз. Кольчуги, дощатые брони, поножи, налокотники, зерцала, мечи — Дух захватило бы при подобном зрелище в другое время. Раньше никогда не доводилось видеть сразу столько богато вооруженных людей. Дядя в своих доспехах, отражающий стрелы, был грозен, но он всю жизнь воевал пешим. Охотники, летящие над болотом, были красивы, как на картинке, да только затеяли они охоту на человека, а тот вовсе не хотел быть пойман.
И Мирко, не мешкая, без заминки, будто занимался этим всю жизнь, уже не задумываясь, что бьет в людей, стрелял. Первый же выстрел пробил правую ключицу воину в иноземном шлеме с бармицей и наглазниками. На лице его были заметны только длинные рыжие усы. Всадник вздрогнул, броня окрасилась кровью, меч выпал — воин, отпустив узду, схватился здоровой рукой за рану. Умный конь мягко умерил бег, свернул в сторону и канул без следа вместе с седоком. И это было последнее колдовское мановение.
Третий, с пробитой лицом, пал, как самый обыкновенный смертный, завалившись в осоку, и конь его помчался вслед за товарищами, но уже один.
Мирко успел сразить еще одного — рыцаря в диковинной броне из цельных пластин, прежде чем остальные десятеро, выстроив полукруг, ринулись на него единым фронтом. Мякша уже не знал, в кого целить — смерть шла со всех сторон. Еще в двоих-троих он бы успел выстрелить, но остальные непременно достигли бы своего.
Волк сцепился с псами, и один из них отползал уже в сторону подыхать, лапа его была перекушена напрочь и кровь поливала траву на поляне. Рычание, хрип, визг, клацанье зубов и жалобный скулеж сопровождали этот бой — неласково хозяин встречал незваных гостей. И волк оказывался сильнее всей своры. Один. Мирко такая удача не улыбалась.
Но бежать к лесу было поздно, и он выпустил пятую стрелу, метя в огромного наездника с длинными светлыми волосами, на груди которого красовалось зерцало с чеканкой в виде сказочного зверя. Стрела раздробила ему колено. Но одновременно, взмахнув руками, ткнулся носом в конскую гриву другой всадник, на правом крыле атаки.
Мирко верил в волшебство и могущество богов, но из войлочного шлема убитого торчала стрела, которая не могла прилететь из ниоткуда. Кто-то пришел ему, Мирко, на помощь со стороны леса. И кто бы это ни был, сейчас Мирко назвал бы его, не задумываясь, родным братом.
Оглядываться, однако, было некогда, и еще два выстрела — один Мирко и второй откуда-то сзади и слева — выбили из седла еще двоих, вырвавшихся по центру: русобородого рыцаря в байдане и ерихонке и молодого, смуглого и черноволосого воина в дощатом доспехе, с изогнутым широким клинком и в необычном шишковатом шлеме вороненой стали с золотой насечкой. Оба пали, если не мертвы, то тяжело ранены.
Далее стрелять сделалось невозможно — погоня выскочила на берег болота. Конные разделились: трое кинулись на Мирко, остальные устремились к лесу, за неизвестным помощником. Мякша отбросил лук подальше, чтобы не затоптали, и выхватил длинный, в локоть, нож — подарок дяди, привезенный из-за Камня.
Одному пешему сражаться против троих витязей на конях невозможно, но что оставалось делать? К счастью, никто из всадников не имел в руках пики или копья — таранный конный удар, известный в землях огнепоклонников, о котором рассказывал дядя, им был незнаком. Увидев, что один из наездников — сухощавый, с открытым бледным лицом, с длинными светлыми прядями, в западном шлеме — отклонился немного вправо от сотоварищей, Мирко резко прыгнул ему навстречу под левую руку. Пока конный заносил палаш для удара с неудобной стороны, Мирко, всю жизнь проведший рядом с лошадьми, ухватился за стремя и мгновенно оказался за спиной воина. Сильно дернул за кусок клетчатой шерстяной материи, который рыцарь зачем-то повязал на шею, и полоснул ему ножом по горлу.
Всадник тяжело осел и завалился на сторону. Левой рукой Мирко скинул тело и перехватил поводья.
Высокий белый жеребец почуял уверенную руку и покорился Мирко. Тот поднял коня на дыбы и развернулся, уходя от кривого меча, уже занесенного голубоглазым черноволосым воином, похожим на белогорца. Мирко успел зайти ему за спину, и помчался от преследователей уже верхом по берегу болота.
Тут он увидел своего нежданного заступника: перебегая от ствола к стволу, ловко прятался от троих конных белобрысый, в чистой вышитой рубахе хиитола. В руках у него был короткий меч, который, впрочем, помогал мало. Жизнь парня висела на волоске. Ясно было, что через минуту ему придет конец.
Худо было и у Мирко. Оставшиеся целыми-невредимыми воины в легких доспехах, знакомые с самыми хитрыми приемами конного боя и скачки, быстро настигали мякшу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53