»
Дел открыл глаза, решив, что милосердный Бог охотно дарует ему то, о чем он просит. Он не был готов умереть, но ему казалось, что у него хватит сил не закричать при виде палача. Джал Роб заверял его, что Господин Всего действительно существует и что эта жизнь — лишь преддверье той великой жизни, которая ждет людей потом. Пока Дел рос, это всегда казалось ему красивой сказкой, но теперь ему хотелось верить словам священника. Больше всего на свете хотелось, чтобы Джал Роб оказался прав.
— Молитва тебя не спасет, — раздался голос у него за спиной.
Обернувшись, Дел увидел у двери камеры виконта Динсмора: тот смотрел на него со злорадной улыбкой. У Дела упало сердце. Неужели время уже настало?
— Если ты пришел за мной, то я готов, — вызывающе бросил Дел. — Но покаяния не жди, не будет. Динсмор расхохотался.
— С этим ты уже опоздал, можешь мне поверить. Все приготовлено, не отменять же. Разве ты в окно не смотрел? — Его улыбка стала еще язвительней. — Ну, конечно же, смотрел! Похоже, всем не терпится увидеть, как твоя голова скатится в корзину.
Дел скрестил руки на груди.
— Я не боюсь, и в ногах у тебя ползать ты меня не заставишь.
— Сейчас, может, и не заставлю, — задумчиво протянул Динсмор. — Знаешь, я слышал, будто отрубленная голова еще какое-то время продолжает видеть. Как ты думаешь, это правда? Знаешь что: я подниму твою голову и покажу тебе твое обезглавленное тело, и ты мне дашь знать, договорились? Как насчет одно подмигивание — да, а два — нет?
— Как насчет того, чтобы ты провалился в преисподнюю? — огрызнулся Дел. — Когда-нибудь за все твои преступления тебе придется отвечать.
Динсмор вытянул руку:
— Смотри, как я дрожу!
Динсмор был главным подручным Элрада Лета, так же как Шинн — его главным телохранителем. Именно Динсмор превращал приказы Лета в реальность и выводил людей на эшафот. Он стоял во главе таинственного предприятия с рабами — того самого дела, из-за которого у Дела возникли столь серьезные проблемы. Говорили, будто Динсмор набирает рабов для какой-то громадной стройки на побережье, но ни Дел, ни его товарищи так и не смогли узнать, что именно там происходило. Им было известно только, что здоровых арамурцев забирали прямо из домов и с ферм. И что самое гадкое — талистанцам вроде Динсмора ужасно нравилась их работа. Дел считал, что это — часть давней вражды между народами этих двух стран. Теперь, когда Арамур снова оказался под пятой Талистана, они с радостью предавались мщению.
— У тебя осталось мало времени, дружок, — сказал Динсмор. — Меньше часа, по правде говоря. Скажи мне, каково это — быть так близко к смерти?
«А может, ты мне об этом скажешь?» — подумал Дел.
Если он знает Роба достаточно хорошо, то сегодняшний день может стать последним и для Динсмора.
— Если у меня остался всего час, мне не хотелось бы тратить его на созерцание твоей физиономии, — сказал Дел.
Виконт побагровел.
— Как мне не терпится увидеть твою смерть, Лоттс! — сказал он. — Я буду стоять рядом, и смотреть, как тебя будет корчить.
Динсмор удалился, и Дел снова остался в камере один, глядя ему вслед и радуясь, что сумел залить ему кипятка за шиворот. Даже если он сегодня умрет, дело того стоило.
Город опустел в предчувствии назначенной у тюрьмы казни. Лавки на площади оставались открытыми, но на улицах и в переулках народу почти не было. И даже те, кто оставался в городе, говорили только об одном — о казни Дела Лоттса. Он был любимым и популярным аристократом из одного из лучших семейств Арамура, и лавочники ворчали себе под нос, раскладывая свои товары, и сожалели о предстоящей смерти столь достойного человека. Женщины бродили по лавкам и делали покупки с бессмысленными лицами, стараясь не думать о том, что случится меньше чем через час. А тем временем их дети поворачивали головы к западу, к тюрьме.
Джал Роб, верхом и без сопровождения, проехал через площадь незамеченным. Надвинув капюшон плаща, он пустил коня спокойным шагом, ни на кого не смотрел прямо, но и головы не отворачивал. Он притворялся обычным арамурцем, и это притворство давалось ему легко, словно дыхание. Рикену и его товарищам тоже, наверное, было легко играть роль. Все трое уже приближались к тюрьме — и, надо надеяться, оставались незамеченными среди сотен собравшихся. Сегодня он проскользнет, словно призрак, и нанесет удар, словно змей. И никто не заметит их, пока уже не станет поздно.
Впереди за углом начинался ряд кирпичных строений. Рядом с пустой кузницей стояла одноконная повозка. Возчик лениво рассматривал свои ногти. В повозке лежали навалом какие-то предметы, накрытые коричневым брезентом. Увидев, Роба, возчик едва заметно кивнул, а потом тряхнул поводьями — и повозка покатилась за строения.
Джал поехал следом. Сердце у него ускорило свой ритм. Ройс никогда не опаздывал. За кирпичной стеной строений в тени дожидался еще один человек, которого Джал не признал. Незнакомец должен был отвести коня Джала к тюрьме и держать его наготове. Как и Ройс, он ни слова не сказал, ни Джалу, ни подъехавшему следом Рикену. Он просто дождался, чтобы Джал остановил коня, спешился и снял с седла лук и колчан. После этого незнакомец сам сел в седло и уехал обратно по улице.
Оставшийся сидеть на передке повозки Ройс хранил полное молчание, дожидаясь, чтобы Джал Роб, нагруженный оружием, взобрался в убогую повозку и набросил на себя грязный брезент.
За несколько минут до полудня два талистанских солдата вошли в камеру Дела с парой железных наручников. Они были одни: Динсмор уже вышел к эшафоту. Не особо нежничая, солдаты сковали пленнику руки за свиной и толкнули к двери. Дел не сопротивлялся. В последний час своего заключения он почти смирился со своей судьбой. Словно в тумане он вышел из своей клетки и под конвоем солдат прошел по грязным коридорам башни, а потом — по винтовой лестнице. По дороге он считал ступеньки. К концу лестницы их набралось больше сотни. Его мысли цеплялись за мелочи, и в этом он находил опору. И хотя где-то в глубине его сознания притаился вопящий ужас, тело беспрекословно повиновалось ему. Выйдя на солнечный свет, Дел улыбнулся.
Издалека на него накатилась волна голосов. Толпа перед тюрьмой сильно выросла — и теперь все указывали на него пальцами и что-то громко говорили. Большинство лиц были бледны. Эшафот, который Дел видел из своего окна, теперь словно увеличился в размерах, а спил дуба оказался шириной с бочку и доходил до колен. В центре плахи торчал воткнутый в древесину гигантский топор, а рядом с плахой стоял его владелец — мускулистый мужчина в черных брюках и рубахе в обтяжку. На обтянутых тканью широких плечах и мощных руках перекатывались мускулы. На палаче не было маски: он выставил свою лысую голову на всеобщее обозрение. При виде Дела на его лице не отразилось никакой радости — только твердое чувство долга.
Однако на эшафоте стоял не только палач. С ним дожидался Динсмор, потея на солнце. Виконт глумливо поманил Дела пальцем. Наступила минута, которую так предвкушал Динсмор, и Дел не собирался позволить ему ею насладиться. Он примет смерть без крика и стона.
Солдаты втащили Дела на эшафот по невысокой лестнице. Дел осмотрел толпу. Среди арамурцев бродили солдаты в заметных зелено-золотых мундирах. Были среди собравшихся и знакомые лица, люди, которых Дел знал уже много лет.
Однако в своем оцепенении он не мог вспомнить их имена. Какие-то всадники остановились поглазеть на зрелище, и поблизости оказалась повозка, справа от эшафота. Дел узнал возницу, и на секунду его взгляд задержался на нем. Сердце так отчаянно забилось, что Дел испугался, как бы не потерять сознание. Запах тела громадного палача ударил в ноздри, словно вонь смерти. Дел поспешно отвел глаза от повозки.
Ройс!
А потом он услышал, что говорит Динсмор.
— ... за преступления против законного правительства Арамурской провинции, за подстрекательские речи, за клевету на наших почтенных правителей Элрада Лета и Тэссиса Гэйла и за упорный отказ действовать во благо Арамура, Дел Лоттс будет обезглавлен.
Взгляд Дела скользнул по толпе. Где Джал? Здесь ли он? Его зоркие глаза вырвали из толпы новые знакомые лица. Он увидел Рикена, остановившего своего коня рядом с повозкой: его лицо затенял капюшон, который прятал почти все, кроме его крупного крючковатого носа. Впервые за это утро Дел ощутил прилив надежды.
Динсмор шагнул к нему, спрашивая, хочет ли он что-нибудь сказать. Сидя в камере, Дел придумал зажигательную прощальную речь, но теперь он не мог припомнить из нее ни слова. Виконт ухмыльнулся.
— Прекрасно, — сказал он. — А теперь ты умрешь.
Палач извлек топор из плахи. Рикен сунул руку под попону. Солдаты пихнули Дела к плахе, пригибая ему голову. У Рейса задергалось лицо, а у него в повозке под брезентом что-то зашевелилось.
— ... и за упорный отказ действовать во благо Арамура, Дел Лоттс будет обезглавлен.
Из— под тяжелого брезента Джал слышал речь Динсмора. Он наложил стрелу на лук и зажал вторую в зубах. Высунув голову, он увидел, как виконт предлагает Делу сказать последние слова. Дел покачал головой, и палач взялся за топор.
Мир стал беззвучным и поразительно четким. Казалось, все отошло куда-то далеко, время потекло медленно, словно патока. Тейлур и Пэрри заняли места по сторонам эшафота. Рикен приготовился пустить стрелу. Воздух колыхнулся от звона обнажаемых мечей. Кто-то в толпе громко крикнул. Палач поднял топор.
И тут Динсмор увидел Джала. Виконт издал пронзительный крик, указывая пальцем на повозку и притаившегося в ней убийцу. Солдаты на эшафоте от неожиданности отпустили Дела. Момент настал.
— Я орудие в руках Твоих, Господи! — прорычал Джал сквозь стиснутые зубы. — Да направит меня во всем воля Твоя!
Джал пустил стрелу, и она вонзилась Динсмору в горло. Из шеи виконта выплеснулся алый цветок: стрела пронзила его насквозь, вылетев с другой стороны. Динсмор завопил, падая на колени и хватаясь за горло, будто пытаясь руками остановить кровь. Почти одновременно упал и палач: прозвенел лук Рикена, и стрела впилась ему в грудь. Гигант взревел, уронил топор и рухнул рядом с Динсмором. Солдаты на эшафоте растерялись — они испуганно озирались по сторонам, неловко вытаскивая мечи из ножен. Дел поспешно попятился от плахи. В толпе многие мужчины вытаскивали спрятанное оружие, поворачиваясь к талистанским солдатам.
Суматоха получилась замечательная. Джал взял зажатую в зубах вторую стрелу и наложил ее на тетиву. Зелено-золотой всадник мчался на него с громким криком, размахивая саблей. Он направлялся прямо к повозке. Джал прищурил глаз и натянул тетиву. Всадник яростно орал. Джал мысленно помолился и приготовился стрелять.
— Хоть я и живу в жилище демонов, но пью из чаши небес.
Он пустил стрелу. Она вонзилась в грудь всадника, сбросив его с несущегося галопом коня. Джал спрыгнул с повозки, перекидывая лук через плечо. Его конь уже был рядом, с пустым седлом, дожидавшимся его. Человек, который привел коня, сидел верхом на талистанском солдате, перерезая ему горло кинжалом. Джал вскочил в седло и обвел взглядом воцарившуюся вокруг сумятицу. Тейлур уже снял Дела с эшафота и усаживал его на своего коня. Руки у Дела все еще были скованы, и он неловко качался в седле, пытаясь не упасть. Ройс со своими людьми кружили по толпе, словно яростные осы, набрасываясь на талистанцев. Джал поспешно подъехал к эшафоту. Два солдата были мертвы. Палач лежал, захлебываясь кровью и ловя ртом воздух. Как ни удивительно, Динсмор все еще был жив. Зажимая обеими руками горло, он лежал на спине, на краю помоста. Когда он увидел Джала, его жирное лицо исказилось, он попытался что-то сказать, но издал только бульканье.
— За Арамур! — объявил Джал, поднимая меч. Он подвел своего коня к самому краю эшафота, где лежал
Динсмор. Опустив меч, Джал прижал его острие к груди Динсмора. — А теперь умрешь ты, — проговорил он, медленно налегая на меч.
Когда меч погрузился Динсмору в грудь, он содрогнулся, задергался, изрыгая проклятия. Глаза его вспыхнули, кровь фонтаном ударила изо рта.
— Будь, проклят! — побулькал он.
А потом его глаза погасли, дыхание прервалось — и он испустил дух.
Джал Роб смотрел на труп. Со всех сторон его окликали его люди, зовя его по имени и торопя ехать. Толпа рассеялась, и вокруг эшафота толпились только солдаты и верные ему Праведники. Они вели отчаянное сражение, зная, что к талистанцам вот-вот подойдут подкрепления. Тейлур уже устроил Дела позади себя. Ройс и Рикен громко кричали. Джал извлек меч из тела Динсмора. Лезвие блестело от крови виконта. Джал мысленно произнес молитву, прося прощение за этот грех.
Сильно уменьшив ряды талистанцев, и получив немало новых Праведников, Джал Роб отъехал от эшафота и бешеным галопом помчался к Железным горам.
Талистанцы за ним не гнались.
В горах наступила очередная спокойная ночь. Выставленные на соседних скалах часовые доложили, что преследователей не было. Час терпеливой работы напильником — и цепь, которой сковали Дела, распалась, хотя его запястья по-прежнему обхватывали металлические браслеты. Им предстояло остаться на месте, пока не удастся взломать замки. Однако Дел был счастлив. Он снова встретился с братом, и оба были счастливы — и в безопасности. В пещерах звучали радостные голоса и смех, на зажженных кострах жарили птиц, которых добыл на охоте Фин. Праведники одержали крупную победу, публично расправились с одним из своих злейших врагов. В эту ночь никто из них не предавался мрачным раздумьям.
За исключением их предводителя.
Джал Роб сидел на краю скалы, далеко от пещер, которые он и его Праведники называли своим домом. Луна стояла высоко, отражаясь от покрытых ледниками вершин, и в ее лучах они мерцали, словно звезды. Ночь была холодная, и дыхание превращалось в облачко, похожее на туман, затягивавший вершины. Издалека до Джала доносились веселые голоса друзей: они со смехом рассказывали о смерти Динсмора. Виконт умер с предельно нелепым выражением лица. Некоторые сочли это ужасно забавным, но не Джал. Он навсегда запомнит жирное лицо человека, который проклинал его, уже ускользая в ад. Джал не раскаивался в том, что убил Динсмора. Виконт был сущим дьяволом и цепным псом Элрада Лета. Он заслужил свою ужасную кончину. Однако убийства давались священнику тяжело. Жизнь должна быть бесценной — и Джал считал необходимым сожалеть о ее потере.
Он поднял горсть камушков и начал по одному бросать их вниз. Они исчезали в темноте у него под ногами, а потом с гулким стуком ударялись о скалы далеко внизу. Джал улыбнулся. Это было все равно, что бросать камни в колодец, только еще лучше. Ему нравилось печальное эхо.
В горах все было лучше. Тут было безопаснее и спокойнее, и было ощущение близости к Богу — такой близости, что, казалось, достаточно протянуть руку — и ты прикоснешься к лицу Господина Мира. Джал высыпал с ладони оставшиеся камни и удобно откинулся назад, опираясь на локоть. Он был рад побыть в одиночестве.
Но вскоре по его плечу скользнула приближающаяся тень. Повернувшись, он увидел, что позади него остановился Дел. Он адресовал Джалу теплую улыбку.
— Я тебе помешал? Если да, то я уйду.
— Нет, — ответил Джал. Он сел прямо и поманил друга к себе. — Иди сюда.
Дел подошел к краю обрыва, на котором устроился Джал, и, посмотрев вокруг, негромко присвистнул.
— Как здесь красиво! — сказал он. — Так мирно и спокойно. Наверное, я бы мог привыкнуть здесь, жить. — Он посмотрел на Джала. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты ради меня сделал. Это было очень смело. Я твой должник.
— Ты ничего мне не должен. Ты и без того сделал для нас так много, что это мы не можем тебе отплатить. А теперь ты оказался вне закона, как и все мы, так что не торопись меня благодарить.
— Я не сегодня оказался вне закона, — возразил Дел. Он уселся рядом с Джалом, скрестив ноги так же, как это делал его брат. — Я этот день не забуду. Никогда.
Джал только пожал плечами.
— Как пожелаешь.
Дел посмотрел на него с подозрением.
— Ты сегодня очень задумчивый. Почему?
Этот вопрос заставил Джала смутиться. Ему не хотелось обсуждать убийство Динсмора — и сейчас он предпочел бы остаться один. Но Дела он хорошо знал и понимал, что Лоттс не уйдет, пока не добьется ответа. Упорство — их фамильная черта, именно оно дало им решимость помогать Праведникам. Джал лег на спину и стал смотреть на звездный ковер. Он признался Делу, что его тревожило.
— Теперь все станет хуже, — сказал он. — Когда Лет вернется, Арамур пострадает за то, что мы сделали. — Он бросил на Дела быстрый взгляд. — И твои родители тоже.
— Знаю.
— Знаешь ли? Их могут арестовать. Может, даже казнят. А мы не сможем их спасти.
— Лет не причинит моим родителям вреда. Ему по-прежнему нужна поддержка отца. Не забудь: отец все еще пользуется влиянием у людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Дел открыл глаза, решив, что милосердный Бог охотно дарует ему то, о чем он просит. Он не был готов умереть, но ему казалось, что у него хватит сил не закричать при виде палача. Джал Роб заверял его, что Господин Всего действительно существует и что эта жизнь — лишь преддверье той великой жизни, которая ждет людей потом. Пока Дел рос, это всегда казалось ему красивой сказкой, но теперь ему хотелось верить словам священника. Больше всего на свете хотелось, чтобы Джал Роб оказался прав.
— Молитва тебя не спасет, — раздался голос у него за спиной.
Обернувшись, Дел увидел у двери камеры виконта Динсмора: тот смотрел на него со злорадной улыбкой. У Дела упало сердце. Неужели время уже настало?
— Если ты пришел за мной, то я готов, — вызывающе бросил Дел. — Но покаяния не жди, не будет. Динсмор расхохотался.
— С этим ты уже опоздал, можешь мне поверить. Все приготовлено, не отменять же. Разве ты в окно не смотрел? — Его улыбка стала еще язвительней. — Ну, конечно же, смотрел! Похоже, всем не терпится увидеть, как твоя голова скатится в корзину.
Дел скрестил руки на груди.
— Я не боюсь, и в ногах у тебя ползать ты меня не заставишь.
— Сейчас, может, и не заставлю, — задумчиво протянул Динсмор. — Знаешь, я слышал, будто отрубленная голова еще какое-то время продолжает видеть. Как ты думаешь, это правда? Знаешь что: я подниму твою голову и покажу тебе твое обезглавленное тело, и ты мне дашь знать, договорились? Как насчет одно подмигивание — да, а два — нет?
— Как насчет того, чтобы ты провалился в преисподнюю? — огрызнулся Дел. — Когда-нибудь за все твои преступления тебе придется отвечать.
Динсмор вытянул руку:
— Смотри, как я дрожу!
Динсмор был главным подручным Элрада Лета, так же как Шинн — его главным телохранителем. Именно Динсмор превращал приказы Лета в реальность и выводил людей на эшафот. Он стоял во главе таинственного предприятия с рабами — того самого дела, из-за которого у Дела возникли столь серьезные проблемы. Говорили, будто Динсмор набирает рабов для какой-то громадной стройки на побережье, но ни Дел, ни его товарищи так и не смогли узнать, что именно там происходило. Им было известно только, что здоровых арамурцев забирали прямо из домов и с ферм. И что самое гадкое — талистанцам вроде Динсмора ужасно нравилась их работа. Дел считал, что это — часть давней вражды между народами этих двух стран. Теперь, когда Арамур снова оказался под пятой Талистана, они с радостью предавались мщению.
— У тебя осталось мало времени, дружок, — сказал Динсмор. — Меньше часа, по правде говоря. Скажи мне, каково это — быть так близко к смерти?
«А может, ты мне об этом скажешь?» — подумал Дел.
Если он знает Роба достаточно хорошо, то сегодняшний день может стать последним и для Динсмора.
— Если у меня остался всего час, мне не хотелось бы тратить его на созерцание твоей физиономии, — сказал Дел.
Виконт побагровел.
— Как мне не терпится увидеть твою смерть, Лоттс! — сказал он. — Я буду стоять рядом, и смотреть, как тебя будет корчить.
Динсмор удалился, и Дел снова остался в камере один, глядя ему вслед и радуясь, что сумел залить ему кипятка за шиворот. Даже если он сегодня умрет, дело того стоило.
Город опустел в предчувствии назначенной у тюрьмы казни. Лавки на площади оставались открытыми, но на улицах и в переулках народу почти не было. И даже те, кто оставался в городе, говорили только об одном — о казни Дела Лоттса. Он был любимым и популярным аристократом из одного из лучших семейств Арамура, и лавочники ворчали себе под нос, раскладывая свои товары, и сожалели о предстоящей смерти столь достойного человека. Женщины бродили по лавкам и делали покупки с бессмысленными лицами, стараясь не думать о том, что случится меньше чем через час. А тем временем их дети поворачивали головы к западу, к тюрьме.
Джал Роб, верхом и без сопровождения, проехал через площадь незамеченным. Надвинув капюшон плаща, он пустил коня спокойным шагом, ни на кого не смотрел прямо, но и головы не отворачивал. Он притворялся обычным арамурцем, и это притворство давалось ему легко, словно дыхание. Рикену и его товарищам тоже, наверное, было легко играть роль. Все трое уже приближались к тюрьме — и, надо надеяться, оставались незамеченными среди сотен собравшихся. Сегодня он проскользнет, словно призрак, и нанесет удар, словно змей. И никто не заметит их, пока уже не станет поздно.
Впереди за углом начинался ряд кирпичных строений. Рядом с пустой кузницей стояла одноконная повозка. Возчик лениво рассматривал свои ногти. В повозке лежали навалом какие-то предметы, накрытые коричневым брезентом. Увидев, Роба, возчик едва заметно кивнул, а потом тряхнул поводьями — и повозка покатилась за строения.
Джал поехал следом. Сердце у него ускорило свой ритм. Ройс никогда не опаздывал. За кирпичной стеной строений в тени дожидался еще один человек, которого Джал не признал. Незнакомец должен был отвести коня Джала к тюрьме и держать его наготове. Как и Ройс, он ни слова не сказал, ни Джалу, ни подъехавшему следом Рикену. Он просто дождался, чтобы Джал остановил коня, спешился и снял с седла лук и колчан. После этого незнакомец сам сел в седло и уехал обратно по улице.
Оставшийся сидеть на передке повозки Ройс хранил полное молчание, дожидаясь, чтобы Джал Роб, нагруженный оружием, взобрался в убогую повозку и набросил на себя грязный брезент.
За несколько минут до полудня два талистанских солдата вошли в камеру Дела с парой железных наручников. Они были одни: Динсмор уже вышел к эшафоту. Не особо нежничая, солдаты сковали пленнику руки за свиной и толкнули к двери. Дел не сопротивлялся. В последний час своего заключения он почти смирился со своей судьбой. Словно в тумане он вышел из своей клетки и под конвоем солдат прошел по грязным коридорам башни, а потом — по винтовой лестнице. По дороге он считал ступеньки. К концу лестницы их набралось больше сотни. Его мысли цеплялись за мелочи, и в этом он находил опору. И хотя где-то в глубине его сознания притаился вопящий ужас, тело беспрекословно повиновалось ему. Выйдя на солнечный свет, Дел улыбнулся.
Издалека на него накатилась волна голосов. Толпа перед тюрьмой сильно выросла — и теперь все указывали на него пальцами и что-то громко говорили. Большинство лиц были бледны. Эшафот, который Дел видел из своего окна, теперь словно увеличился в размерах, а спил дуба оказался шириной с бочку и доходил до колен. В центре плахи торчал воткнутый в древесину гигантский топор, а рядом с плахой стоял его владелец — мускулистый мужчина в черных брюках и рубахе в обтяжку. На обтянутых тканью широких плечах и мощных руках перекатывались мускулы. На палаче не было маски: он выставил свою лысую голову на всеобщее обозрение. При виде Дела на его лице не отразилось никакой радости — только твердое чувство долга.
Однако на эшафоте стоял не только палач. С ним дожидался Динсмор, потея на солнце. Виконт глумливо поманил Дела пальцем. Наступила минута, которую так предвкушал Динсмор, и Дел не собирался позволить ему ею насладиться. Он примет смерть без крика и стона.
Солдаты втащили Дела на эшафот по невысокой лестнице. Дел осмотрел толпу. Среди арамурцев бродили солдаты в заметных зелено-золотых мундирах. Были среди собравшихся и знакомые лица, люди, которых Дел знал уже много лет.
Однако в своем оцепенении он не мог вспомнить их имена. Какие-то всадники остановились поглазеть на зрелище, и поблизости оказалась повозка, справа от эшафота. Дел узнал возницу, и на секунду его взгляд задержался на нем. Сердце так отчаянно забилось, что Дел испугался, как бы не потерять сознание. Запах тела громадного палача ударил в ноздри, словно вонь смерти. Дел поспешно отвел глаза от повозки.
Ройс!
А потом он услышал, что говорит Динсмор.
— ... за преступления против законного правительства Арамурской провинции, за подстрекательские речи, за клевету на наших почтенных правителей Элрада Лета и Тэссиса Гэйла и за упорный отказ действовать во благо Арамура, Дел Лоттс будет обезглавлен.
Взгляд Дела скользнул по толпе. Где Джал? Здесь ли он? Его зоркие глаза вырвали из толпы новые знакомые лица. Он увидел Рикена, остановившего своего коня рядом с повозкой: его лицо затенял капюшон, который прятал почти все, кроме его крупного крючковатого носа. Впервые за это утро Дел ощутил прилив надежды.
Динсмор шагнул к нему, спрашивая, хочет ли он что-нибудь сказать. Сидя в камере, Дел придумал зажигательную прощальную речь, но теперь он не мог припомнить из нее ни слова. Виконт ухмыльнулся.
— Прекрасно, — сказал он. — А теперь ты умрешь.
Палач извлек топор из плахи. Рикен сунул руку под попону. Солдаты пихнули Дела к плахе, пригибая ему голову. У Рейса задергалось лицо, а у него в повозке под брезентом что-то зашевелилось.
— ... и за упорный отказ действовать во благо Арамура, Дел Лоттс будет обезглавлен.
Из— под тяжелого брезента Джал слышал речь Динсмора. Он наложил стрелу на лук и зажал вторую в зубах. Высунув голову, он увидел, как виконт предлагает Делу сказать последние слова. Дел покачал головой, и палач взялся за топор.
Мир стал беззвучным и поразительно четким. Казалось, все отошло куда-то далеко, время потекло медленно, словно патока. Тейлур и Пэрри заняли места по сторонам эшафота. Рикен приготовился пустить стрелу. Воздух колыхнулся от звона обнажаемых мечей. Кто-то в толпе громко крикнул. Палач поднял топор.
И тут Динсмор увидел Джала. Виконт издал пронзительный крик, указывая пальцем на повозку и притаившегося в ней убийцу. Солдаты на эшафоте от неожиданности отпустили Дела. Момент настал.
— Я орудие в руках Твоих, Господи! — прорычал Джал сквозь стиснутые зубы. — Да направит меня во всем воля Твоя!
Джал пустил стрелу, и она вонзилась Динсмору в горло. Из шеи виконта выплеснулся алый цветок: стрела пронзила его насквозь, вылетев с другой стороны. Динсмор завопил, падая на колени и хватаясь за горло, будто пытаясь руками остановить кровь. Почти одновременно упал и палач: прозвенел лук Рикена, и стрела впилась ему в грудь. Гигант взревел, уронил топор и рухнул рядом с Динсмором. Солдаты на эшафоте растерялись — они испуганно озирались по сторонам, неловко вытаскивая мечи из ножен. Дел поспешно попятился от плахи. В толпе многие мужчины вытаскивали спрятанное оружие, поворачиваясь к талистанским солдатам.
Суматоха получилась замечательная. Джал взял зажатую в зубах вторую стрелу и наложил ее на тетиву. Зелено-золотой всадник мчался на него с громким криком, размахивая саблей. Он направлялся прямо к повозке. Джал прищурил глаз и натянул тетиву. Всадник яростно орал. Джал мысленно помолился и приготовился стрелять.
— Хоть я и живу в жилище демонов, но пью из чаши небес.
Он пустил стрелу. Она вонзилась в грудь всадника, сбросив его с несущегося галопом коня. Джал спрыгнул с повозки, перекидывая лук через плечо. Его конь уже был рядом, с пустым седлом, дожидавшимся его. Человек, который привел коня, сидел верхом на талистанском солдате, перерезая ему горло кинжалом. Джал вскочил в седло и обвел взглядом воцарившуюся вокруг сумятицу. Тейлур уже снял Дела с эшафота и усаживал его на своего коня. Руки у Дела все еще были скованы, и он неловко качался в седле, пытаясь не упасть. Ройс со своими людьми кружили по толпе, словно яростные осы, набрасываясь на талистанцев. Джал поспешно подъехал к эшафоту. Два солдата были мертвы. Палач лежал, захлебываясь кровью и ловя ртом воздух. Как ни удивительно, Динсмор все еще был жив. Зажимая обеими руками горло, он лежал на спине, на краю помоста. Когда он увидел Джала, его жирное лицо исказилось, он попытался что-то сказать, но издал только бульканье.
— За Арамур! — объявил Джал, поднимая меч. Он подвел своего коня к самому краю эшафота, где лежал
Динсмор. Опустив меч, Джал прижал его острие к груди Динсмора. — А теперь умрешь ты, — проговорил он, медленно налегая на меч.
Когда меч погрузился Динсмору в грудь, он содрогнулся, задергался, изрыгая проклятия. Глаза его вспыхнули, кровь фонтаном ударила изо рта.
— Будь, проклят! — побулькал он.
А потом его глаза погасли, дыхание прервалось — и он испустил дух.
Джал Роб смотрел на труп. Со всех сторон его окликали его люди, зовя его по имени и торопя ехать. Толпа рассеялась, и вокруг эшафота толпились только солдаты и верные ему Праведники. Они вели отчаянное сражение, зная, что к талистанцам вот-вот подойдут подкрепления. Тейлур уже устроил Дела позади себя. Ройс и Рикен громко кричали. Джал извлек меч из тела Динсмора. Лезвие блестело от крови виконта. Джал мысленно произнес молитву, прося прощение за этот грех.
Сильно уменьшив ряды талистанцев, и получив немало новых Праведников, Джал Роб отъехал от эшафота и бешеным галопом помчался к Железным горам.
Талистанцы за ним не гнались.
В горах наступила очередная спокойная ночь. Выставленные на соседних скалах часовые доложили, что преследователей не было. Час терпеливой работы напильником — и цепь, которой сковали Дела, распалась, хотя его запястья по-прежнему обхватывали металлические браслеты. Им предстояло остаться на месте, пока не удастся взломать замки. Однако Дел был счастлив. Он снова встретился с братом, и оба были счастливы — и в безопасности. В пещерах звучали радостные голоса и смех, на зажженных кострах жарили птиц, которых добыл на охоте Фин. Праведники одержали крупную победу, публично расправились с одним из своих злейших врагов. В эту ночь никто из них не предавался мрачным раздумьям.
За исключением их предводителя.
Джал Роб сидел на краю скалы, далеко от пещер, которые он и его Праведники называли своим домом. Луна стояла высоко, отражаясь от покрытых ледниками вершин, и в ее лучах они мерцали, словно звезды. Ночь была холодная, и дыхание превращалось в облачко, похожее на туман, затягивавший вершины. Издалека до Джала доносились веселые голоса друзей: они со смехом рассказывали о смерти Динсмора. Виконт умер с предельно нелепым выражением лица. Некоторые сочли это ужасно забавным, но не Джал. Он навсегда запомнит жирное лицо человека, который проклинал его, уже ускользая в ад. Джал не раскаивался в том, что убил Динсмора. Виконт был сущим дьяволом и цепным псом Элрада Лета. Он заслужил свою ужасную кончину. Однако убийства давались священнику тяжело. Жизнь должна быть бесценной — и Джал считал необходимым сожалеть о ее потере.
Он поднял горсть камушков и начал по одному бросать их вниз. Они исчезали в темноте у него под ногами, а потом с гулким стуком ударялись о скалы далеко внизу. Джал улыбнулся. Это было все равно, что бросать камни в колодец, только еще лучше. Ему нравилось печальное эхо.
В горах все было лучше. Тут было безопаснее и спокойнее, и было ощущение близости к Богу — такой близости, что, казалось, достаточно протянуть руку — и ты прикоснешься к лицу Господина Мира. Джал высыпал с ладони оставшиеся камни и удобно откинулся назад, опираясь на локоть. Он был рад побыть в одиночестве.
Но вскоре по его плечу скользнула приближающаяся тень. Повернувшись, он увидел, что позади него остановился Дел. Он адресовал Джалу теплую улыбку.
— Я тебе помешал? Если да, то я уйду.
— Нет, — ответил Джал. Он сел прямо и поманил друга к себе. — Иди сюда.
Дел подошел к краю обрыва, на котором устроился Джал, и, посмотрев вокруг, негромко присвистнул.
— Как здесь красиво! — сказал он. — Так мирно и спокойно. Наверное, я бы мог привыкнуть здесь, жить. — Он посмотрел на Джала. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты ради меня сделал. Это было очень смело. Я твой должник.
— Ты ничего мне не должен. Ты и без того сделал для нас так много, что это мы не можем тебе отплатить. А теперь ты оказался вне закона, как и все мы, так что не торопись меня благодарить.
— Я не сегодня оказался вне закона, — возразил Дел. Он уселся рядом с Джалом, скрестив ноги так же, как это делал его брат. — Я этот день не забуду. Никогда.
Джал только пожал плечами.
— Как пожелаешь.
Дел посмотрел на него с подозрением.
— Ты сегодня очень задумчивый. Почему?
Этот вопрос заставил Джала смутиться. Ему не хотелось обсуждать убийство Динсмора — и сейчас он предпочел бы остаться один. Но Дела он хорошо знал и понимал, что Лоттс не уйдет, пока не добьется ответа. Упорство — их фамильная черта, именно оно дало им решимость помогать Праведникам. Джал лег на спину и стал смотреть на звездный ковер. Он признался Делу, что его тревожило.
— Теперь все станет хуже, — сказал он. — Когда Лет вернется, Арамур пострадает за то, что мы сделали. — Он бросил на Дела быстрый взгляд. — И твои родители тоже.
— Знаю.
— Знаешь ли? Их могут арестовать. Может, даже казнят. А мы не сможем их спасти.
— Лет не причинит моим родителям вреда. Ему по-прежнему нужна поддержка отца. Не забудь: отец все еще пользуется влиянием у людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79