Ты же офицер. Ты должен понимать, что из любого положения должен быть выход.
— Я понимаю.
— Тогда иди. Дай только я благословлю тебя. Не как своего офицера — как будущего мужа дочери. Иди, времени мало. Пароход скоро отходит.
«Из любого положения должен быть выход» — так он сказал. А когда Владислав спускался по лестнице вниз, то услышал выстрел.
Он ни о чем не стал рассказывать Оле. Ни о том, как вбежал в кабинет Петра Тимофеевича и увидел его лежащим лицом на столе в луже крови, ни о том, как поднял валявшийся на полу пистолет и забрал себе. На память. Оля расстроилась, что отец не поедет с ними. Но времени было слишком мало, чтобы что-то менять. Последний пароход.
Все было готово, вещи собраны. Они пробирались по городу, готовящемуся к штурму. Везде сновали люди с вещами, туда и сюда бежали солдаты и офицеры. Владислав, ни на что не обращая внимания, шел, держа в одной руке чемодан, а другой тянул Олю.
Прошли мимо церкви. Оля стала уговаривать его зайти:
— Может, нас быстро обвенчают?
— Нет, я чувствую, что красные уже на подходе. Пароход не станет ждать. В Стамбуле найдем православную церковь и обвенчаемся спокойно.
— Нет, здесь, — уперлась Ольга. — На русской земле!
Владиславу был знаком этот взгляд из-под тонких черных бровей. Он знал, что она никуда не поедет, если они не обвенчаются. Она так хочет, и все тут.
Священник был очень старым и к тому же глухим. Ему долго пришлось все объяснять. А потом они стояли у алтаря. Он в форме, и она в сереньком длинном платьице. Все было слишком долго. И чемодан, прислоненный к стенке, напоминал: пора.
Послышался шум. В церковь ввалились какие-то люди в гражданском, но с оружием. Красные бантики на груди. Знак отличия. Владислав потянулся к кобуре, но понял, что опаздывает. Они просто стали стрелять. На поражение. Первым упал сухонький священник, затем Оля. Владислав успел сделать пару выстрелов, прежде чем упал. Кажется, попал. Закрывающимися глазами видел, как вошедшие ходили по церкви, снимали иконы. Кто-то уже рылся в их чемодане. Последний пароход. И все из-за глупости. Но кто мог знать, что они придут раньше.
Олег. Вестник Битвы
После случайной (случайной ли?) встречи с вечно упрямой сестрой Олег немного устал. После ужина его снова ждала работа. Он покурил на балконе, снял с себя всю одежду, которая в ином мире была бы лишним грузом, и расслабился. Он снова и снова представлял себе Дорогу, прямую линию, уходящую за горизонт, а вокруг изумрудная трава под ослепительно синим небом без светила. Настанет день, и он снова ступит на нее физически, но это будет не скоро, сейчас главное — это Битва.
Он взглянул вдоль Дороги, и ему показалось, что чей-то взгляд с противоположной стороны также жаждет его увидеть. По Дороге туда и сюда шагали Первые. Олег узнавал некоторых из них, но не было возможности пообщаться.
Взгляд блуждал вдоль Дороги и в глубь изумрудных полей, пока не наткнулся на странное, совершенно неестественное для этих мест сооружение. Это была шестиугольная башня высотой около пяти метров. Никаких бойниц. Глухая стена и окованная железом дверь, даже без ручки. Железный лист был вмонтирован в камень и, казалось, открывался только изнутри.
Олег несколько раз обошел башню. Никаких других входов и выходов не было.
— Эй, Посланник! — Голос доносился откуда-то сверху.
Олег отошел от башни чуть подальше. На плоской крыше стояла темная фигура, очертаниями похожая на человеческую. Вокруг нее, словно плащ, колебалась тьма.
— Ты слышишь меня? Я вестник Посланника Абстрактного Зла и говорю от его имени! — Слова разносились как эхо. — Здесь он будет ждать тебя для решающей Битвы! В назначенный день, как было заведено с начала времен.
— Передай ему, что я тоже буду здесь, в назначенный день, — крикнул Олег, и его голос был не менее громким.
Фигура исчезла. Олег еще раз прошелся вокруг шестигранной стены, посмотрел на дверь и вернулся в реальность. На часах было около десяти. Спать пока не хотелось. Он проверил электронную почту и решил -лечь пораньше. Если не сразу заснуть, то по крайней мере почитать в уютной кровати любимую книжку. Для Битвы требовались силы, не столько физические, сколько душевные. А их, в свете последних событий с Ветерком, было не так много. Что и говорить, эта акция Бездны все же забрала часть его сил.
Проснулся Олег в тревожном настроении и раньше обычного. От нечего делать снова проверил электронную почту. Пришло сообщение от друга. Того самого, что живет в монастыре. Так уж получается в современном мире, что даже в удаленном монастыре есть Интернет. Послушание отца Андрея заключалось в поддержании сайта и ответах на электронные письма.
«Эту вещь доверили отдать именно мне. Вечером я буду в Москве. Жди меня с 19.00 до 19.15 на „Комсомольской“ — кольцевой в центре зала», — говорилось в сообщении.
Значит скоро, совсем скоро. Олег догадывался, что за вещь ему должен передать отец Андрей, в миру Павел Евдокимов.
В семь часов вечера Олег уже был на «Комсомольской». Появился и отец Андрей. Он был в рясе. Длинные волосы зачесаны назад, в бороде прорезалась седина.
— Не надоело тебе, Прозрачный Ручей, жить в монастыре? — спросил Олег.
— Нет, Олежек, все отлично. Я чувствую себя очень уютно. Сейчас осваиваю новые технологии. Как хорошо, что теперь не убивают ученых.
— Это просто отлично. Ну, а если семью завести? Просто пожить в свое удовольствие?
— Раньше я был воином. Только воином. Теперь только монахом.
— Пытаешься искупить грехи?
— Нет, хочу примириться с собой. Вот возьми. — Отец Андрей сделал движение, будто снимал с себя цепочку, а затем надевал на Олега.
В поле истинного зрения Олег увидел, как на его шею опускается легендарный Камень Паладинов. Он был похож на огромный кусок чистейшего горного хрусталя, переливающегося всеми цветами радуги.
— Это большая честь... — начал Олег.
— Это твой долг, — ответил отец Андрей. — После Битвы Камень вернется туда, где ему и надлежит быть. С ним ни один удар другого бессмертного для тебя не страшен. Более того, остановится пуля, сломается клинок...
— И все такое...
— Именно так. Битва должна быть честной, без всякого подвоха. Теперь ты уязвим только для Посланника Абстрактного Зла.
— Но в самой Битве Камень Паладинов как-то поможет мне?
— Кто знает! Я буду молиться за тебя и твою победу.
— Дай-мэ-раку?
— Господу Богу, как его ни называй. Прощай, скоро моя электричка. Они обнялись.
— После Битвы приезжай ко мне в монастырь. Тебе нужно будет отдохнуть.
— Если выиграю Битву.
— Если? Даже не сомневайся. Ты выиграешь, на то воля Творца. Помолись перед Битвой. Прочитай молитву на любом языке.
— Я сделаю так.
— Да хранит тебя Творец. — Отец Андрей перекрестил Олега.
Олег проводил его до электрички. Друг еще раз перекрестил его и как лицо духовное благословил на Битву. Едва тронулась электричка, у Олега зазвонил телефон.
— Да.
— Это Маша. Ты удивлен?
— Признаться, да. Как ты теперь себя чувствуешь?
— Лучше, спасибо. Нам надо встретиться.
— Когда?
— Сегодня. Я еду с работы. Скажем, метро «Курская» — радиальная через полчаса. Устроит?
— Вполне.
Олег повесил телефон на пояс и задумался. С чего бы это вдруг ей приспичило встречаться? Впрочем, не стоит гадать, лучше съездить и все узнать самому.
От «Комсомольской» до «Курской» всего лишь одна остановка по Кольцу да переход. Поэтому Олегу пришлось долго ждать. Когда наконец появилась Маша, Олег посмотрел на нее и, к счастью, не ощутил никаких чувств. Насильная любовь — штука отвратительная. Олег улыбнулся, Маша ответила тем же.
— Я должен много тебе рассказать, объяснить.
— Не стоит, — она как-то печально улыбнулась, — я все понимаю. Передай спасибо своему другу.
— Хорошо. Зачем же ты решила встретиться со мной?
— Камень Паладинов, Меч Бездны. Ты выглядишь внушительно.
— Для того, кто выходит на поединок, где смерть может стать конечной?
— Может быть, не знаю.
— Так все-таки зачем?
— Я хотела убедиться.
— В чем? В том, что это колдовской морок? Что ты не чувствуешь ко мне ни капельки симпатии?
— Я этого не говорила. Ты, как всегда, слишком прямолинеен. Я просто хотела посмотреть на тебя. Просто посмотреть. — Она быстро провела ладонью по его щеке и тут же отдернула.
Олегу на секунду показалось, что что-то в нем всколыхнулось. Нет, не прежняя безумная страсть. Что-то другое. Нечто вроде легкой симпатии.
— Мы встретимся еще? — спросил он.
— Если только где-нибудь случайно. Я хочу забыть это все. Хотя... — она опустила взгляд, — как ни странно, я рада, что это был именно ты. Возьми это напоследок, — она протянула ему клочок бумаги.
— Что это?
— Это дар от всех Серых. Руна, открывающая любые двери. Ее можно использовать только один раз.
— Думаешь, мне она понадобится?
— Если тебе дают, то бери.
Олег промолчал. Они обменялись улыбками и разошлись.
Очень долго Олег не мог забыть эту последнюю их встречу в метро. Кто знает, если бы не козни Бездны, они бы могли на какое-то время стать неплохой парой или... Или просто-напросто не обратить друг на друга внимания при первой встрече. Однако ничего уже не вернешь и случившегося не изменишь.
Меч Бездны
Голая земля под копытами лошадей. Голая, бесплодная земля, и больше ничего. Палящее солнце днем, холод и вой шакалов ночью. А еще ослепительное звездное небо с колючими крупными звездами.
Вечерело. Невдалеке зажглись огоньки какого-то селения. Генрих осадил коня: «Тут и остановимся на ночлег». Его путник лишь молчаливо покачал головой.
Зигмунд фон Рейнбах любил пиры, псовую охоту, свой родовой замок и жену. А еще он любил Господа Бога и поэтому отправился в крестовый поход. В пятый раз. Потому как тот, кто скрывался за благородной фамилией Рейнбахов, был бессмертен. Волею судеб ему довелось увидеть триумф крестоносцев в Святой земле. Сейчас он видел упадок Латинского государства. Все, что ему осталось, — это в последний раз увидеть город, перед тем как он неизбежно попадет в руки неверных. Это случится скоро. Город обречен. Но можно последний раз прийти в Иерусалим не как завоеватель, но как паломник. Просто поклониться Гробу Господню.
Его спутником был достопочтенный граф Генрих фон Одэнауэр. С ними два оруженосца. После того как они посетят святыню, рыцари планировали отбыть обратно в Европу. Более в Святой земле находиться не было никакого смысла.
Эпоха крестовых походов пришла к закату. С верой и алчностью шли люди с Запада на Восток. Одни снискали богатство, славу, а многие и смерть. Так продолжалось десятки лет. Латиняне заняли чужие земли, издали свои законы, стали чеканить свою монету. А теперь всему этому пришел конец. Все конечно же началось с царствования Саладина, но никто из великих королей и воителей не мог более противостоять холодной стали Востока. То ли крестоносцы устали, то ли неверные стали сильнее. А, скорее всего, и то и другое.
Селение было небольшим. С первого взгляда понятно, что здесь живут евреи. Генрих послал оруженосца постучаться в один из самых добротных на вид домов. Оруженосец немного говорил на чужом наречии. А путникам нужны были кров и еда, ибо припасы их кончились. К счастью, оставалось еще немного воды.
Оруженосец вернулся с доброй вестью. Их пускали под крышу. Крестоносцев еще боялись, но скорее по привычке. Старый бородатый еврей встретил путников. Руки его дрожали. В эти дрожащие руки Генрих вложил несколько золотых динаров. Щедрый жест. Но золото лишь отягощает душу.
Селение забурлило. Был заколот молодой барашек. Появилось отличное молодое вино. Генрих и Зигмунд сидели у костра, жевали еврейские лепешки, запивая вином. Местный мальчишка наигрывал что-то на свирели, чтобы развлечь гостей.
— Неплохо, — сказал Генрих на языке Первых.
— Да, хорошо, — откликнулся Зигмунд на том же языке.
Язык Первых чем-то напоминал не то иврит, не то арабский. Так что особо контрастно с окружающей атмосферой не выглядел.
— Я вот все думаю: зачем нам в Иерусалим? Какой в этом смысл? — Зигмунд по-прежнему говорил на языке Первых.
— Есть смысл. Я чувствую, там свершится нечто.
— Что именно? Чудо? Бессмертные не верят в чудеса.
— Судьба. Теперь я знаю.
— Что ты знаешь?
— Я знаю лишь то, что я знаю.
— Как только мы с тобой не встретились в прошлых крестовых походах?
Генрих лишь улыбнулся в густую бороду.
— Но мы все время вместе. Тысячи лет, в разных мирах. Теперь я твой вассал. Мне это приятно.
— И мне. А барашек-то скоро будет готов.
— Да. Слюнки текут. Помнишь нашу первую встречу?
— Конечно. В том безумном мире, где через небо пыталась прорваться Бездна. Как же забыть! Оборванным бродягой ты пришел ко мне искать помощи. — Зигмунд рассмеялся.
— Приветствую вас! — произнес на латинском кто-то за спиной.
Собеседники обернулись. Позади них стоял рыцарь. По котте они без труда определили тамплиера.
— In hoc signo vinces, брат. Присаживайся к огню. Скоро будет готов ужин.
— Благодарю.
Рыцарь был молод. Коротко остриженные волосы, вместо бороды отросший до непотребства пух. Он был высок и худощав. Хорошо, если уже встретил свою двадцатую весну.
— Откуда ты родом? — спросил Зигмунд.
— Из Альби.
— Из Альби! — обрадовался Зигмунд. — Значит, с юга. Моя жена из Каркассона.
Они тут же перешли на аквитанское наречие, мало понятное Генриху.
Рыцарь, как и они, держал путь в Иерусалим. О том, зачем он туда едет, рыцарь умолчал. Звали его Жан де Авеньи. Теперь просто брат Жан. Сам он был из знатного рода, но — младший сын. Поэтому и поехал искать счастья в Святую землю. Потом восхитился рыцарями Храма и стал одним из них. Зигмунд по возможности переводил содержание разговора Генриху. Новое воплощение не предусматривало знание языков предыдущего. Да и сам Зигмунд, если бы не жена, вряд ли бы понял тамплиера.
Зигмунд сообщил новому знакомому, что они тоже держат путь в Иерусалим, и предложил присоединиться к ним. Тамплиер с радостью согласился.
Барашек уже хорошенько поджарился. А вино все не убывало. Наконец дошла очередь и до мяса. Тамплиер долго сокрушался по поводу среды и поста. Но барашка ел с большим аппетитом. Вино веселило душу. Желудок наполнялся приятной теплотой.
Подошел знакомый бородач, справился, всем ли довольны гости. Поистине этот народ легче победить монетами, чем мечами. Слегка охмелевший, Генрих спросил у еврея: «А кто та красивая девушка с длинными черными волосами, что помогала жарить барашка?» Старик нехотя ответил, что это его дочь и если они хотят, то... это будет стоить дорого. Генрих поморщился.
— Я хочу, чтобы она станцевала нам.
Старик лишь усмехнулся в ответ.
Через несколько минут принесли факелы и воткнули в землю. Появилась женщина с бубном, мальчик со свирелью, девушка с мандолиной. Зазвучала приятная мелодия. Вышла дочка хозяина. Она была в длинном легком платье. Браслеты на ногах и запястьях звенели в такт музыке. Черные распущенные волосы вились каскадом.
— Хороша, — улыбнулся Генрих.
— Да, — протянул Зигмунд. И добавил на языке Первых: — Ты хочешь ее?
— Почти. — Генрих рассмеялся.
— Что с тобой?
— Да вспомнил один забавный случай из Второго похода. Потом расскажу.
— О чем вы, братья? Что за язык? — спросил тамплиер.
— Да почти что местный, — усмехнулся Генрих.
— Вы говорите на языке неверных?
— Да, а что? — Генрих приподнял бровь. Тамплиер промолчал, нехотя наблюдая за танцем.
— И вправду хороша! — сказал после молчания Зигмунд. — Но дабы не ссориться из-за женщины...
— Ты не понял, я уступаю.
— Если честно, то я устал от перехода. Хотя...
— Так иди.
— Ты думаешь?
— Конечно, давай. Я пропускаю.
— Тогда я тоже, из солидарности. Выпьем еще вина.
Тамплиер настороженно слушал разговор на языке, непонятном никому из смертных.
С рассветом двинулись в путь. К Иерусалиму должны были прибыть к полудню. Еще до начала оглушающей жары. Так и ехали впятером: Генрих, Зигмунд, их молчаливые оруженосцы, которые даже вечером держались в удалении, и конечно же тамплиер.
Еще издали увидев стены города, тамплиер спешился и помолился. Остальные последовали его примеру. Скорее ради поддержания товарища.
У ворот была смута. Сновали какие-то люди с тюками, ржали лошади, кричали ишаки. Народ уходил из города. Среди толпы возвышались конные рыцари.
— Мы опоздали! — воскликнул Генрих.
— Что происходит? — остановил Зигмунд одного из рыцарей, судя по плащу, госпитальера.
— Хорезмийцы приближаются. В городе почти нет воинов. Народ уходит стихийно. Остановить невозможно.
— Когда они будут здесь?
— Ближе к вечеру. Это последние, кто пожелал уйти из города.
— Сколько рыцарей в городе?
— Не наберется и полусотни. — Госпитальер поморщился. — Тамплиеры, мы да еще небольшое количество мирских. — Он снова поморщился.
— Храм закрыт? — спросил Генрих.
— Не знаю.
Продираясь сквозь толпу, Генрих, Зигмунд и их оруженосцы по узким замусоренным улочкам направились к Храму Гроба Господня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Я понимаю.
— Тогда иди. Дай только я благословлю тебя. Не как своего офицера — как будущего мужа дочери. Иди, времени мало. Пароход скоро отходит.
«Из любого положения должен быть выход» — так он сказал. А когда Владислав спускался по лестнице вниз, то услышал выстрел.
Он ни о чем не стал рассказывать Оле. Ни о том, как вбежал в кабинет Петра Тимофеевича и увидел его лежащим лицом на столе в луже крови, ни о том, как поднял валявшийся на полу пистолет и забрал себе. На память. Оля расстроилась, что отец не поедет с ними. Но времени было слишком мало, чтобы что-то менять. Последний пароход.
Все было готово, вещи собраны. Они пробирались по городу, готовящемуся к штурму. Везде сновали люди с вещами, туда и сюда бежали солдаты и офицеры. Владислав, ни на что не обращая внимания, шел, держа в одной руке чемодан, а другой тянул Олю.
Прошли мимо церкви. Оля стала уговаривать его зайти:
— Может, нас быстро обвенчают?
— Нет, я чувствую, что красные уже на подходе. Пароход не станет ждать. В Стамбуле найдем православную церковь и обвенчаемся спокойно.
— Нет, здесь, — уперлась Ольга. — На русской земле!
Владиславу был знаком этот взгляд из-под тонких черных бровей. Он знал, что она никуда не поедет, если они не обвенчаются. Она так хочет, и все тут.
Священник был очень старым и к тому же глухим. Ему долго пришлось все объяснять. А потом они стояли у алтаря. Он в форме, и она в сереньком длинном платьице. Все было слишком долго. И чемодан, прислоненный к стенке, напоминал: пора.
Послышался шум. В церковь ввалились какие-то люди в гражданском, но с оружием. Красные бантики на груди. Знак отличия. Владислав потянулся к кобуре, но понял, что опаздывает. Они просто стали стрелять. На поражение. Первым упал сухонький священник, затем Оля. Владислав успел сделать пару выстрелов, прежде чем упал. Кажется, попал. Закрывающимися глазами видел, как вошедшие ходили по церкви, снимали иконы. Кто-то уже рылся в их чемодане. Последний пароход. И все из-за глупости. Но кто мог знать, что они придут раньше.
Олег. Вестник Битвы
После случайной (случайной ли?) встречи с вечно упрямой сестрой Олег немного устал. После ужина его снова ждала работа. Он покурил на балконе, снял с себя всю одежду, которая в ином мире была бы лишним грузом, и расслабился. Он снова и снова представлял себе Дорогу, прямую линию, уходящую за горизонт, а вокруг изумрудная трава под ослепительно синим небом без светила. Настанет день, и он снова ступит на нее физически, но это будет не скоро, сейчас главное — это Битва.
Он взглянул вдоль Дороги, и ему показалось, что чей-то взгляд с противоположной стороны также жаждет его увидеть. По Дороге туда и сюда шагали Первые. Олег узнавал некоторых из них, но не было возможности пообщаться.
Взгляд блуждал вдоль Дороги и в глубь изумрудных полей, пока не наткнулся на странное, совершенно неестественное для этих мест сооружение. Это была шестиугольная башня высотой около пяти метров. Никаких бойниц. Глухая стена и окованная железом дверь, даже без ручки. Железный лист был вмонтирован в камень и, казалось, открывался только изнутри.
Олег несколько раз обошел башню. Никаких других входов и выходов не было.
— Эй, Посланник! — Голос доносился откуда-то сверху.
Олег отошел от башни чуть подальше. На плоской крыше стояла темная фигура, очертаниями похожая на человеческую. Вокруг нее, словно плащ, колебалась тьма.
— Ты слышишь меня? Я вестник Посланника Абстрактного Зла и говорю от его имени! — Слова разносились как эхо. — Здесь он будет ждать тебя для решающей Битвы! В назначенный день, как было заведено с начала времен.
— Передай ему, что я тоже буду здесь, в назначенный день, — крикнул Олег, и его голос был не менее громким.
Фигура исчезла. Олег еще раз прошелся вокруг шестигранной стены, посмотрел на дверь и вернулся в реальность. На часах было около десяти. Спать пока не хотелось. Он проверил электронную почту и решил -лечь пораньше. Если не сразу заснуть, то по крайней мере почитать в уютной кровати любимую книжку. Для Битвы требовались силы, не столько физические, сколько душевные. А их, в свете последних событий с Ветерком, было не так много. Что и говорить, эта акция Бездны все же забрала часть его сил.
Проснулся Олег в тревожном настроении и раньше обычного. От нечего делать снова проверил электронную почту. Пришло сообщение от друга. Того самого, что живет в монастыре. Так уж получается в современном мире, что даже в удаленном монастыре есть Интернет. Послушание отца Андрея заключалось в поддержании сайта и ответах на электронные письма.
«Эту вещь доверили отдать именно мне. Вечером я буду в Москве. Жди меня с 19.00 до 19.15 на „Комсомольской“ — кольцевой в центре зала», — говорилось в сообщении.
Значит скоро, совсем скоро. Олег догадывался, что за вещь ему должен передать отец Андрей, в миру Павел Евдокимов.
В семь часов вечера Олег уже был на «Комсомольской». Появился и отец Андрей. Он был в рясе. Длинные волосы зачесаны назад, в бороде прорезалась седина.
— Не надоело тебе, Прозрачный Ручей, жить в монастыре? — спросил Олег.
— Нет, Олежек, все отлично. Я чувствую себя очень уютно. Сейчас осваиваю новые технологии. Как хорошо, что теперь не убивают ученых.
— Это просто отлично. Ну, а если семью завести? Просто пожить в свое удовольствие?
— Раньше я был воином. Только воином. Теперь только монахом.
— Пытаешься искупить грехи?
— Нет, хочу примириться с собой. Вот возьми. — Отец Андрей сделал движение, будто снимал с себя цепочку, а затем надевал на Олега.
В поле истинного зрения Олег увидел, как на его шею опускается легендарный Камень Паладинов. Он был похож на огромный кусок чистейшего горного хрусталя, переливающегося всеми цветами радуги.
— Это большая честь... — начал Олег.
— Это твой долг, — ответил отец Андрей. — После Битвы Камень вернется туда, где ему и надлежит быть. С ним ни один удар другого бессмертного для тебя не страшен. Более того, остановится пуля, сломается клинок...
— И все такое...
— Именно так. Битва должна быть честной, без всякого подвоха. Теперь ты уязвим только для Посланника Абстрактного Зла.
— Но в самой Битве Камень Паладинов как-то поможет мне?
— Кто знает! Я буду молиться за тебя и твою победу.
— Дай-мэ-раку?
— Господу Богу, как его ни называй. Прощай, скоро моя электричка. Они обнялись.
— После Битвы приезжай ко мне в монастырь. Тебе нужно будет отдохнуть.
— Если выиграю Битву.
— Если? Даже не сомневайся. Ты выиграешь, на то воля Творца. Помолись перед Битвой. Прочитай молитву на любом языке.
— Я сделаю так.
— Да хранит тебя Творец. — Отец Андрей перекрестил Олега.
Олег проводил его до электрички. Друг еще раз перекрестил его и как лицо духовное благословил на Битву. Едва тронулась электричка, у Олега зазвонил телефон.
— Да.
— Это Маша. Ты удивлен?
— Признаться, да. Как ты теперь себя чувствуешь?
— Лучше, спасибо. Нам надо встретиться.
— Когда?
— Сегодня. Я еду с работы. Скажем, метро «Курская» — радиальная через полчаса. Устроит?
— Вполне.
Олег повесил телефон на пояс и задумался. С чего бы это вдруг ей приспичило встречаться? Впрочем, не стоит гадать, лучше съездить и все узнать самому.
От «Комсомольской» до «Курской» всего лишь одна остановка по Кольцу да переход. Поэтому Олегу пришлось долго ждать. Когда наконец появилась Маша, Олег посмотрел на нее и, к счастью, не ощутил никаких чувств. Насильная любовь — штука отвратительная. Олег улыбнулся, Маша ответила тем же.
— Я должен много тебе рассказать, объяснить.
— Не стоит, — она как-то печально улыбнулась, — я все понимаю. Передай спасибо своему другу.
— Хорошо. Зачем же ты решила встретиться со мной?
— Камень Паладинов, Меч Бездны. Ты выглядишь внушительно.
— Для того, кто выходит на поединок, где смерть может стать конечной?
— Может быть, не знаю.
— Так все-таки зачем?
— Я хотела убедиться.
— В чем? В том, что это колдовской морок? Что ты не чувствуешь ко мне ни капельки симпатии?
— Я этого не говорила. Ты, как всегда, слишком прямолинеен. Я просто хотела посмотреть на тебя. Просто посмотреть. — Она быстро провела ладонью по его щеке и тут же отдернула.
Олегу на секунду показалось, что что-то в нем всколыхнулось. Нет, не прежняя безумная страсть. Что-то другое. Нечто вроде легкой симпатии.
— Мы встретимся еще? — спросил он.
— Если только где-нибудь случайно. Я хочу забыть это все. Хотя... — она опустила взгляд, — как ни странно, я рада, что это был именно ты. Возьми это напоследок, — она протянула ему клочок бумаги.
— Что это?
— Это дар от всех Серых. Руна, открывающая любые двери. Ее можно использовать только один раз.
— Думаешь, мне она понадобится?
— Если тебе дают, то бери.
Олег промолчал. Они обменялись улыбками и разошлись.
Очень долго Олег не мог забыть эту последнюю их встречу в метро. Кто знает, если бы не козни Бездны, они бы могли на какое-то время стать неплохой парой или... Или просто-напросто не обратить друг на друга внимания при первой встрече. Однако ничего уже не вернешь и случившегося не изменишь.
Меч Бездны
Голая земля под копытами лошадей. Голая, бесплодная земля, и больше ничего. Палящее солнце днем, холод и вой шакалов ночью. А еще ослепительное звездное небо с колючими крупными звездами.
Вечерело. Невдалеке зажглись огоньки какого-то селения. Генрих осадил коня: «Тут и остановимся на ночлег». Его путник лишь молчаливо покачал головой.
Зигмунд фон Рейнбах любил пиры, псовую охоту, свой родовой замок и жену. А еще он любил Господа Бога и поэтому отправился в крестовый поход. В пятый раз. Потому как тот, кто скрывался за благородной фамилией Рейнбахов, был бессмертен. Волею судеб ему довелось увидеть триумф крестоносцев в Святой земле. Сейчас он видел упадок Латинского государства. Все, что ему осталось, — это в последний раз увидеть город, перед тем как он неизбежно попадет в руки неверных. Это случится скоро. Город обречен. Но можно последний раз прийти в Иерусалим не как завоеватель, но как паломник. Просто поклониться Гробу Господню.
Его спутником был достопочтенный граф Генрих фон Одэнауэр. С ними два оруженосца. После того как они посетят святыню, рыцари планировали отбыть обратно в Европу. Более в Святой земле находиться не было никакого смысла.
Эпоха крестовых походов пришла к закату. С верой и алчностью шли люди с Запада на Восток. Одни снискали богатство, славу, а многие и смерть. Так продолжалось десятки лет. Латиняне заняли чужие земли, издали свои законы, стали чеканить свою монету. А теперь всему этому пришел конец. Все конечно же началось с царствования Саладина, но никто из великих королей и воителей не мог более противостоять холодной стали Востока. То ли крестоносцы устали, то ли неверные стали сильнее. А, скорее всего, и то и другое.
Селение было небольшим. С первого взгляда понятно, что здесь живут евреи. Генрих послал оруженосца постучаться в один из самых добротных на вид домов. Оруженосец немного говорил на чужом наречии. А путникам нужны были кров и еда, ибо припасы их кончились. К счастью, оставалось еще немного воды.
Оруженосец вернулся с доброй вестью. Их пускали под крышу. Крестоносцев еще боялись, но скорее по привычке. Старый бородатый еврей встретил путников. Руки его дрожали. В эти дрожащие руки Генрих вложил несколько золотых динаров. Щедрый жест. Но золото лишь отягощает душу.
Селение забурлило. Был заколот молодой барашек. Появилось отличное молодое вино. Генрих и Зигмунд сидели у костра, жевали еврейские лепешки, запивая вином. Местный мальчишка наигрывал что-то на свирели, чтобы развлечь гостей.
— Неплохо, — сказал Генрих на языке Первых.
— Да, хорошо, — откликнулся Зигмунд на том же языке.
Язык Первых чем-то напоминал не то иврит, не то арабский. Так что особо контрастно с окружающей атмосферой не выглядел.
— Я вот все думаю: зачем нам в Иерусалим? Какой в этом смысл? — Зигмунд по-прежнему говорил на языке Первых.
— Есть смысл. Я чувствую, там свершится нечто.
— Что именно? Чудо? Бессмертные не верят в чудеса.
— Судьба. Теперь я знаю.
— Что ты знаешь?
— Я знаю лишь то, что я знаю.
— Как только мы с тобой не встретились в прошлых крестовых походах?
Генрих лишь улыбнулся в густую бороду.
— Но мы все время вместе. Тысячи лет, в разных мирах. Теперь я твой вассал. Мне это приятно.
— И мне. А барашек-то скоро будет готов.
— Да. Слюнки текут. Помнишь нашу первую встречу?
— Конечно. В том безумном мире, где через небо пыталась прорваться Бездна. Как же забыть! Оборванным бродягой ты пришел ко мне искать помощи. — Зигмунд рассмеялся.
— Приветствую вас! — произнес на латинском кто-то за спиной.
Собеседники обернулись. Позади них стоял рыцарь. По котте они без труда определили тамплиера.
— In hoc signo vinces, брат. Присаживайся к огню. Скоро будет готов ужин.
— Благодарю.
Рыцарь был молод. Коротко остриженные волосы, вместо бороды отросший до непотребства пух. Он был высок и худощав. Хорошо, если уже встретил свою двадцатую весну.
— Откуда ты родом? — спросил Зигмунд.
— Из Альби.
— Из Альби! — обрадовался Зигмунд. — Значит, с юга. Моя жена из Каркассона.
Они тут же перешли на аквитанское наречие, мало понятное Генриху.
Рыцарь, как и они, держал путь в Иерусалим. О том, зачем он туда едет, рыцарь умолчал. Звали его Жан де Авеньи. Теперь просто брат Жан. Сам он был из знатного рода, но — младший сын. Поэтому и поехал искать счастья в Святую землю. Потом восхитился рыцарями Храма и стал одним из них. Зигмунд по возможности переводил содержание разговора Генриху. Новое воплощение не предусматривало знание языков предыдущего. Да и сам Зигмунд, если бы не жена, вряд ли бы понял тамплиера.
Зигмунд сообщил новому знакомому, что они тоже держат путь в Иерусалим, и предложил присоединиться к ним. Тамплиер с радостью согласился.
Барашек уже хорошенько поджарился. А вино все не убывало. Наконец дошла очередь и до мяса. Тамплиер долго сокрушался по поводу среды и поста. Но барашка ел с большим аппетитом. Вино веселило душу. Желудок наполнялся приятной теплотой.
Подошел знакомый бородач, справился, всем ли довольны гости. Поистине этот народ легче победить монетами, чем мечами. Слегка охмелевший, Генрих спросил у еврея: «А кто та красивая девушка с длинными черными волосами, что помогала жарить барашка?» Старик нехотя ответил, что это его дочь и если они хотят, то... это будет стоить дорого. Генрих поморщился.
— Я хочу, чтобы она станцевала нам.
Старик лишь усмехнулся в ответ.
Через несколько минут принесли факелы и воткнули в землю. Появилась женщина с бубном, мальчик со свирелью, девушка с мандолиной. Зазвучала приятная мелодия. Вышла дочка хозяина. Она была в длинном легком платье. Браслеты на ногах и запястьях звенели в такт музыке. Черные распущенные волосы вились каскадом.
— Хороша, — улыбнулся Генрих.
— Да, — протянул Зигмунд. И добавил на языке Первых: — Ты хочешь ее?
— Почти. — Генрих рассмеялся.
— Что с тобой?
— Да вспомнил один забавный случай из Второго похода. Потом расскажу.
— О чем вы, братья? Что за язык? — спросил тамплиер.
— Да почти что местный, — усмехнулся Генрих.
— Вы говорите на языке неверных?
— Да, а что? — Генрих приподнял бровь. Тамплиер промолчал, нехотя наблюдая за танцем.
— И вправду хороша! — сказал после молчания Зигмунд. — Но дабы не ссориться из-за женщины...
— Ты не понял, я уступаю.
— Если честно, то я устал от перехода. Хотя...
— Так иди.
— Ты думаешь?
— Конечно, давай. Я пропускаю.
— Тогда я тоже, из солидарности. Выпьем еще вина.
Тамплиер настороженно слушал разговор на языке, непонятном никому из смертных.
С рассветом двинулись в путь. К Иерусалиму должны были прибыть к полудню. Еще до начала оглушающей жары. Так и ехали впятером: Генрих, Зигмунд, их молчаливые оруженосцы, которые даже вечером держались в удалении, и конечно же тамплиер.
Еще издали увидев стены города, тамплиер спешился и помолился. Остальные последовали его примеру. Скорее ради поддержания товарища.
У ворот была смута. Сновали какие-то люди с тюками, ржали лошади, кричали ишаки. Народ уходил из города. Среди толпы возвышались конные рыцари.
— Мы опоздали! — воскликнул Генрих.
— Что происходит? — остановил Зигмунд одного из рыцарей, судя по плащу, госпитальера.
— Хорезмийцы приближаются. В городе почти нет воинов. Народ уходит стихийно. Остановить невозможно.
— Когда они будут здесь?
— Ближе к вечеру. Это последние, кто пожелал уйти из города.
— Сколько рыцарей в городе?
— Не наберется и полусотни. — Госпитальер поморщился. — Тамплиеры, мы да еще небольшое количество мирских. — Он снова поморщился.
— Храм закрыт? — спросил Генрих.
— Не знаю.
Продираясь сквозь толпу, Генрих, Зигмунд и их оруженосцы по узким замусоренным улочкам направились к Храму Гроба Господня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29