— Все кончилось. Олежек! — У Игоря очень усталый голос.
— Я здесь! — И Олегу не похвастать бодростью.
— Как она?
— Посмотри сам.
Я снова напряг истинное зрение. Сначала ничего не было видно, потом проявилась, как на позитивной пленке, уже знакомая московская квартира. Девушка спала. Вокруг кровати и прямо на ней были рассыпаны разноцветные полевые цветы. Она повернулась с боку на бок и обняла охапку цветов. Видение померкло.
— Она свободна! — воскликнул Олег.
— Да, свободна. Так же, как и ты. Ведь тебя ранили прикосновения не твоей девушки, а этой пакостной твари, которую мы уничтожили.
— Без тебя я бы этого не сделал.
— Кто бы сомневался. Давай доставай свое виски и что еще есть. За вином идти сил нет.
— У меня тоже.
— Тогда давай вмажем того, что имеется.
— Давай! Но ответь на один вопрос.
— Смотря какой.
— О твоем выборе. Ты, как Первый, мог спокойно жить за Дорогой. После каждой битвы, где ты погибал, ты бы вновь возрождался без этих глупых пробуждений. Даже в том же теле. Зачем? Зачем ты выбрал путь людей?
— После того как моя подруга умерла конечной смертью, — Игорь отхлебнул из стакана, — я решил попробовать нечто новое. Стать иным. Вкусить, так сказать, жизнь человеческую.
— И ты туда же. Нечто новое... Я вот своим нынешним состоянием заплатил за целый мир, который должен был быть разрушен. Я убил троих других Всадников Апокалипсиса, ради того чтобы жил один мир. Но почему ты, Первый, стал человеком?
— Повторяю: интерес, желание жить по-другому. Но если говорить честно, мне не хотелось жить, бодрствуя в Тени, а я уже ступил на ее Путь. И сейчас я — мрак. Я не жалею, просматривая страницы прожитых лет. Я был учителем Александра Великого, был князем Танкредом, одним из предводителей крестового похода, и это замечательно.
— Скажи, а ты помнишь ночь в Иерусалиме после штурма и одного молодого рыцаря?
— Значит, это был ты?
— Я. — Олег улыбнулся и после небольшой паузы добавил: — В тебе гораздо больше силы, чем в обычном Первом.
— Просто я остался. Это не первая моя Игра.
— Странно. Я почувствовал, что ты сильнее Первых.
— А ты, кто ты сам, Посланник? Такую сложную операцию едва ли могли сделать даже два Первых.
— Я просто не отсюда, — Олег засмеялся, — но Первые надолго стали моим народом.
— Совсем не отсюда? — уточнил Игорь.
— Совсем. И даже нет слов описать это. Но все равно это мой мир, моя Земля, и я буду биться за нее до последнего. Хотя это и очень странный мир. Перекресток.
— За Перекресток!
— За Землю!
Они еще долго разговаривали и пили. Из их разговора я понял следующее. Наш мир, тот, в котором я живу, вторичен. И его создавал не Господь Бог, как написано в Библии, а его слуги. Причем их Второе поколение, дети Первых. Каким-то непостижимым образом наш мир оказался Перекрестком, а также ареной для битвы Посланника с каким-то непостижимым Абстрактным Злом. Сам же Олег вовсе не Первый, а вообще из другой вселенной, к тому же он один из четырех Всадников Апокалипсиса. Я о них читал в «Откровении Иоанна».
Сплошной хаос царил у меня в голове. Всадник Конца света... существо из другой вселенной... Битва... В общем, я решил расслабиться и просто посмотреть, что будет дальше. Я уже от руки написал отчет. Теперь оставалось это все дома забить в компьютер и отослать.
Честно говоря, я рад, что все так хорошо кончилось. Тварь из Бездны повержена. Оставшийся отдых прошел в полном покое и радости жизни. Я даже успел-таки снять хорошенькую девушку и... Впрочем, не важно. Главное, что я с пользой провел время.
Самолет нес нас обратно в Москву. Только на борту теперь были целых два бессмертных и один скромный наблюдатель.
А что делать? Работа у меня такая.
Черный маг
Путник остановил коня, поджидая ехавшего ему навстречу. На путнике был черный дорожный плащ, оружия при нем не было. Встречный тоже остановил коня. Одет он был просто. По всему видно, здешний фермер.
— Мира и дороги тебе! — сказал встречному путник, как было здесь заведено.
— Дороги и мира! — ответил встречный. — Куда путь держишь?
— Прямо. Только прямо. Мне нужен Проклятый лес.
Встречный вздрогнул, конь под ним загарцевал.
— Проклятый лес, господин? Да что же вы там забыли? Никто из тех, кто ехал туда, не возвращался обратно.
— Я Первый.
— Не очень-то верится, добрый человек.
— Ты не понял, мил-человек, я Первый. Первые — мое племя. Я еду, чтобы снять проклятие с того места. Я Светлый. Не бойся меня.
— Я и не боюсь. Просто вас осталось так мало. Счастье, господин, просто счастье! Я как бы и сразу признал. Я из соседней деревеньки. Остановитесь у меня. Какое счастье! Мои предки были на Брогильдовом поле.
— Я недавно в вашем мире. И я лишь был Первым. Теперь избрал путь людей.
Встречный непонимающе воззрился на Первого.
— Не ломай себе голову. Если дашь мне кров и накормишь, я буду тебе весьма признателен.
— Да, господин. В вас есть Сила.
Только сейчас человек заметил, что путник такого же роста, как и его соплеменники. Не чета верзилам Первым. И едет на маленькой лошадке. Как он сразу-то не приметил? Да, ведь издали-то путник казался таким огромным. Все же, видать, не простой человек. Ох, не простой...
Он с радостью принял кров и стол. И просил называть себя просто Путником. Ел с аппетитом, но неторопливо и с достоинством. После сразу же пошел спать. Никто не приставал к нему с расспросами. Да и какой смысл приставать к тому, кто идет в Проклятый лес, как бы он себя ни называл. Хоть Первым, хоть кем еще. С виду такой же, как все селяне, только одет побогаче. И так, в лоб, не сказать, кто он и зачем. Видать, не врет. Да кто их, богов, разберет, куда они, зачем, в каком виде. Так рассуждал хозяин дома. Пусть приходят в любом виде и идут куда вздумается. Четыре века без Тени живем, ну и хорошо...
Путник уехал на восходе. Даже не пожелал завтракать. Взял лишь припасов на день и отбыл. На своей лошадке да в черном развевающемся на ветру плаще.
Лес был страшен. Страшен, как бывает страшно любое место истинного проклятия. Там метались запертые души. Души, требующие свободы. И их надо было освободить. Путник спешился, оставил лошадку пастись и пошел к лесу. Поднялся ветер. С каждым шагом все тяжелее было идти. Но он шел. Остановился у опушки. Позади был брошенный поселок. Покосившиеся дома и всего один сгоревший дотла.
Путник остановился. Небольшого роста, как и местный народец, только глаза зеленого цвета. Таких у местных не бывает, в основном здесь карие либо серые. Глаза блестят, чуть слезятся на ветру. Путник прикрыл их и, опустившись на колени, обратился не к Силе, но с молитвой к тому, кому когда-то служил.
Про Проклятый лес он узнал недавно. Как раз в тот момент, когда решил, что с Тенью на его Пути покончено. Он прошел этот Путь, он видел многое, и многое ему было не по душе.
Тень учит холодному презрению к чужой боли. Тень учит во что бы то ни стало идти к своей цели, несмотря на то, какая цена будет заплачена тобой и другими. Тени неведомы милосердие и страх. Он научился этому. Это важно для Посланника — победить любой ценой. Но теперь нужно научиться любить. Любить тех, кого хочешь защищать. Иначе в этой защите не будет никакого смысла.
Путник стоял на коленях и молился. Он взывал к своему прежнему Хозяину, Дай-мэ-раку, и молил о прощении всех без исключения. Всех живущих ныне и умерших, а также тех, кто находится в таком состоянии, как обитатели Проклятого леса. Он молился до захода солнца. Колени затекли и чудовищно болели. Но путник не смел встать. На закате случилось чудо. Хотя можно ли назвать чудом дошедшую до слуха Дай-мэ-рака молитву.
Лес посветлел. Подул легкий ветерок, разгоняя мглу. И Путник увидел. Не обычным, но истинным зрением, дарованным его сущности от рождения, он увидел, как освобождаются из Проклятого леса души, а сам лес становится самым обыкновенным. Путник молился также и о том, кто проклял этот лес. И у него появилось странное ощущение: рано или поздно он с ним встретится.
Путник чувствовал: что-то изменилось в нем самом. Как будто на душе полегчало. Неужели он вернулся к Свету? Ведь в Свет нельзя войти, обращаясь к Силе, как в Тень, но только через смирение и молитву. Так говорил когда-то Волк. И он сделал это, прошел через Тень и вернулся туда, где был всегда и пребудет отныне.
Путник стоял на опушке леса и смотрел, как взмывают вверх освобожденные души. Ему захотелось плакать, но слезы почему-то не текли. Он скинул черный плащ, оставшийся лежать на траве смятым крылом, и Медленно побрел к своей лошади. Начинался новый этап его вечной жизни.
Антон. Фея Моргана
Лето было на исходе. Как пел Башлачев: «Лето прошло, черт с ним!» Действительно, пусть катится куда подальше, несмотря на то что это было самое интересное лето в моей пока недолгой жизни.
После возвращения никаких особых перемен в жизни Олега не наблюдалось. Он еще крепче сдружился с Игорем, и они встречались через каждые три дня. Я в который раз удивлялся, как Темный уживается со Светлым. Отродье Тьмы и слуга Света. В большинстве фэнтезийных романов они стоят по разные стороны. В реальном же мире спокойно вместе пьянствуют. Или родство душ между нелюдьми так близко, или есть что-то другое? Я вспомнил парочку из Нескучного сада: Светлая и Темный. Похоже, им тоже было хорошо вместе.
Не забывал Олег и других бессмертных, в том числе и прекрасную Алию, с которой пару раз пересекся. С Машей контактов он никаких не поддерживал и, похоже, не собирался. Олегу, видимо, не хотелось объясняться. Тем более вся эта история даже мне казалась глупой. В общем, они разбежались.
Олег с помощью одного бессмертного, работающего в крупном издательстве, договорился об издании книги Шаграя на русском. Он несколько раз звонил в Нью-Йорк и здорово обрадовал старого друга.
По-прежнему к Олегу приходили за советом или просто так. Олег всех радушно принимал. Похоже, что он, как и я, очень не любил одиночество. Особенно духовное. Мне запомнился припанкованный паренек моего возраста с белой крысой на плече. Симпатичный парнишка, если не брать в расчет, что ему запросто могло быть пара тысяч лет. Просьб он никаких не высказывал — ему просто хотелось поболтать с самим Посланником. Олег не отказал ему в этом удовольствии, и они славно попили пивка.
Еще мне запомнилась одна подруга Олега. Вернее сказать, случайная знакомая в этой жизни. Дело было так. Олег возвращался из гостей в районе метро «Университет». Я, как обычно, шел за ним. Остановились у светофора. Из толпы я тут же выделил симпатичного вида девушку с длинными каштановыми волосами. Посмотрел истинным зрением — бессмертная. Причем очень странная бессмертная. В истинном обличье она предстала в черно-белом платье с серой полоской по вертикали. Вообще, непонятно что. Однако Бездны, которую я научился чувствовать со времени сражения с чудовищем на Мальте, в ней тоже не было.
Даже без истинного зрения я бы назвал эту подругу колдуньей: уж больно жуткий, завораживающий был у нее взгляд. На вид ей было всего двадцать с небольшим. Но, честно говоря, я бы побоялся с ней знакомиться. А Олег после перехода совершенно спокойно подошел и положил руку ей на плечо. Она даже не вздрогнула.
— Ну, здравствуй, фея Моргана.
Фея Моргана? Подождите, где-то я уже слышал это имечко. Ах да, король Артур, рыцари Круглого стола, Мерлин. Кажется, она героиня этой сказки. Причем отрицательная.
Девушка совершенно спокойно обернулась и, потупив глазки, ответила:
— А, приветик, давненько тебя не видела!
— Не знал, что ты теперь в Москве. Думал, что, как и прежде, в Париже.
— Забудь про Париж, — махнула она рукой, — Париж теперь в прошлом. Как сам?
Олег молча взялся за рукоять Меча. Девушка проследила движение его руки:
— Ясно. Все так же несешь свое бремя?
— Получается, что так. Прогуляемся?
— Почему бы нет? С удовольствием. Я нынче девушка свободная. — И она подмигнула ему.
Они долго бродили по лесопарку в районе «Университета». Был сухой предосенний погожий день. Теплый, но без жары, и в тени деревьев было особенно приятно гулять.
— Как ты живешь? — спросил Олег.
— На психолога учусь.
— О да, залезть кому-нибудь в душу было твоим излюбленным занятием. Особое удовольствие получала от брошенных тобой кавалеров.
— Твоя правда. Но не будем о грустном. Каждый живет так, как ему нравится.
— О да! Ведь тебе нравится такой стиль жизни?
— Да. Хотя я стала поспокойней. У меня сейчас довольно приличная семья. Все хорошо.
— Но ты опять мечешься.
— Я никогда не металась, я всегда была ни с кем.
— И меня это никогда не радовало.
— Тебя не радовало, а мне этого достаточно.
— Я боюсь за тебя, сестренка. Где бы я тебя ни встретил, ты не меняешься. Так легко угодить в Бездну, если окончательно не выбрать сторону.
— Пусть так.
— Как?
— А вот так. И вообще, если я в одной из жизней была тебе сестрой, это ничего не значит. Забудь. У тебя нет никаких обязательств передо мной.
— Нет, — вздохнул Олег.
Ничего себе! Значит, Олегу «повезло», и он повстречал свою сестру. Хотя в какой-то степени все бессмертные братья и сестры. По крайней мере, я чаще всего вижу их отношения такими, хотя, возможно, в другом мире все было бы совсем иначе. Да и какая она ему сестра, если, по словам Олега, они по чистой случайности воплотились от одних родителей.
— А если нет никаких обязательств, так и забудь, что я существую.
— Это как-то неправильно, — снова вздохнул Олег. — Ты из младшего поколения. И вообще, я хотел бы тебя сделать добрее.
— Добрее? — Она рассмеялась. — Я просто живу как хочу, ни добрая, ни злая.
— Добро и зло делаются намеренно. В том-то все и дело. На свете редко встретишь бескорыстное добро...
— Однако равнодушной жестокости хоть отбавляй, — закончила Моргана. — Помнишь тот день, когда Артур пал в битве. Ты тогда сидел на вершине холма и обозревал поле сражения.
— Да, прекрасно помню. Ты тогда подошла ко мне, обняла за плечи и спросила: «Что, любуешься на мертвых людишек?» Мои доспехи были забрызганы кровью, щит расколот, левое плечо саднило от раны. А ты подошла в длинном белоснежном платье. Так все просто.
— Просто. Мне та битва была не нужна. Глупая междоусобная вражда.
— Да, я согласен. Я все хотел спросить, а на кой черт тебе сдался Мерлин, этот выживший из ума тип, которого я уже не видел много веков?
— А просто так, — улыбнулась она. — Все было так тихо и мирно, что даже в легендах ничего не осталось.
— Хотя надо бы туда вписать, как он чуть не попал в тебя молнией, когда ты спуталась с каким-то заезжим князьком.
— Ну... — протянула она. — Вспомнил седую старину.
Ничего себе! Значит, все эти сказки о Мерлине, Артуре и прочих — реальные исторические события? Кто бы мог подумать! Нет, все-таки здорово, что я взялся за эту работу. Узнаешь столько нового и интересного.
Они еще долго шатались по лесопарку. Олег убеждал Люду, так звали Моргану в этой жизни, перейти хоть на какую-то из сторон. Они спорили, но вполне дружелюбно. Затем вспомнили Париж семнадцатого века. Время замечательное и, судя по их рассказам, весьма веселое. Потом Люда проводила Олега до метро, и он поехал домой.
Очень долго образ длинноволосой феи будоражил мое воображение: то она представлялась мне верхом на коне с окровавленным мечом в руке, то в белых одеждах, рядом с могучим и мудрым, а если верить Олегу, выжившим из ума Мерлином. Возвращаясь домой, я думал об Артуре и рыцарях Круглого стола и о том, что Олегу посчастливилось это все видеть. Хотя на самом деле это, скорее всего, происходило не так красиво, как в той же книге Мэлори «Смерть Артура». И, зная это, я предпочитал думать именно о сказочном Артуре, нежели о его реальном прототипе. Такие дела. А мне пора было ложиться спать. Завтра начнется новый день со своими заботами и проблемами, но, закрывая глаза, я представил Круглый стол, стоящий в главном зале Камелота, а за ним — сидящего среди прочих рыцарей Олега.
Круг земной. Беглец
Он поднимался по лестнице на второй этаж. Ступеньки привычно скрипели под сапогами. Прошел по коридору. Постучался в знакомый кабинет.
— Разрешите, Петр Тимофеевич?
— Да, Владислав, заходите. Петр Тимофеевич прохаживался по кабинету и курил папиросу.
— С местами на пароходе я решил. Надо собираться. Хотя мне, честно говоря, стыдно: офицеру— и бежать из города.
— По-твоему, лучше умереть? — усмехнулся Петр Тимофеевич. — Ты все прекрасно и сам знаешь. Красные скоро будут в городе. И это быдло ничем не остановить.
— Это так.
— Послушай, я хочу, чтобы вы с моей Олечкой были счастливы. Денег вам на первое время хватит. Потом найдешь работу. А кто знает, может, весь этот кошмар прекратится — и вы сможете вернуться.
— Петр Тимофеевич, вы говорите так, словно сами никуда не собираетесь.
— Да, Владислав. Никуда. Я остаюсь. Это для меня единственный выход. Я не смогу жить там. Просто не смогу.
— Но...
— Никаких «но».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29