Преподавательское место такое, что сидящий за ним оказывается лицом к группе и за спиной препода, который ходит между кафедрой и первым рядом. Правда, Иосыч опять засек Олю. И теперь снижал ей отметки. Странно, он ведь вытащил ее на экзамене по энергосетям, а как начался его предмет — так всякий контакт исчез. Оле порой казалось, что он ее презирает и считает пустым местом. А она ни черта не понимала в инфосетях, и за объяснениями ходила вниз, в 123-ю аудиторию, где Илья занимался своим курсовым. Вот кто понятно объяснял! Буквально на пальцах. Трехлетний ребенок понял бы.
Один раз они чуть не поссорились, и не так как раньше, а всерьез.
На большой перемене, как обычно, Оля, Наташа и Катька направились в ближнее кафе. Оля оглянулась — сзади Моравлин с Цыганковым. Причем Моравлин наклонился за снегом. Оля втянула голову в плечи и невольно зажмурилась: сейчас как влепит, мало не покажется! Первый снежок достался Катьке, второй — Наташе.
— Ну, по мне он точно не попадет, — с апломбом заявила Оля и тут же схлопотала снежком по уху. Остальные достались ей.
Кафе было переполнено, решили попозже в магазине взять пирожных. Оля хотела отомстить за залепленную снегом спину, поэтому девчонки стояли у выхода наготове, уверенные, что ребята скоро выйдут. Конечно, угадали: ребята отказались от идеи лавировать в толпе голодных первокурсников, теснясь с ними, как селедки в бочке. Только открылись двери — Оля швырнула свой снежок. Разумеется, с двух метров промазала. И, во избежание неприятностей, метнулась подальше, через дорогу. С безопасного расстояния оглянулась и поняла, что никто ее не преследует. Мало того, в ней не очень-то и нуждаются. Моравлин как раз засовывал в сугроб Наташу, а Катька очень мило беседовала с Цыганковым.
Обиженная Оля с независимым видом пересекла дорогу, делая вид, что решила присоединиться к подругам. Моравлин ее желание понял буквально, тут же опрокинув в снег так, что у Оли юбка задралась почти до пояса, открыв не только ноги на всю длину, но и то, что выше ног. Моравлин отчаянно покраснел и моментально закопал ее в снегу, как собака зарывает отходы своей жизнедеятельности. Полностью. У Оли только голова сухой была.
На третьей паре Оля испарялась. Были инфосети, она сидела около батареи и сохла. Сомлела так, что едва не уснула. Иосыч, кажется, рассердился на нее за эту слабость.
После третьей пары проводила Наташу, саму-то ее еще ожидала работа по разбору лаборантских. На обратном пути наткнулась на Якова. Несколько дней назад они помирились, но в каком смысле: Оля больше не делала вид, что его не существует, отвечала на приветствия и могла обменяться с ним парой фраз. Яков поинтересовался, чего это Оля такая всклокоченная. Она спохватилась, лихорадочно причесалась. Ну, и рассказала, как ее изваляли в снегу. Яков смеялся до слез:
— Давно пора!
И в этот момент Оля увидела Моравлина. Как ни в чем ни бывало, поздоровался с Яковом и отправился дальше по своим делам. Наверное, выражение лица у Оли было соответствующее, если Яков потом тихо и серьезно спросил:
— За что ты его так не любишь?
Оля чуть не ляпнула, что все как раз наоборот, но вовремя сдержалась:
— А за что его любить, если я по его милости до трусов мокрая?!
Яков засмеялся, но уже не так, как пять минут назад. Сейчас он просто вежливо похихикал.
— Кстати, откуда вы друг друга знаете? — осведомилась Оля.
— В стройотряд вместе ездили.
В 123— ю аудиторию Оля собралась только к пяти вечера. И застала там дружную компанию: помимо Ильи были еще Царев и Машка Голикова. Машка сидела на коленях у Царева и нежно перебирала ему волосы. Только сейчас Оля сопоставила все детали:
— Царев! Так это и есть твоя знаменитая невеста, которая лучше всех и вообще ангел?!
Машка заулыбалась:
— Он правда так говорил?
— Правда-правда, — подсказал Илья. — Он всем так говорит. Лучше б вместо этого сказал, когда свадьба.
— А тебе зачем? — возмутился Царев. — Ты все равно не пьешь!
Оля вытащила из сумки карты:
— Маш, хочешь, я тебе погадаю? Перед свадьбой самое оно — судьбу узнать!
— Она тебе сейчас нагадает! — иронично заметил Илья. — Всю жизнь расхлебывать последствия будешь!
— Можно подумать, ты можешь уличить меня в ошибке! — парировала Оля.
Не обращая внимания на ребят, разложила карты на подходящем свободном столе.
— Ты самое главное скажи: Цареву на Венеру не приспичит ехать? — спрашивала Машка. — А то мне по здоровью туда нельзя.
Нет, у Царева других планет в судьбе не прорисовывалось. И вообще жизнь у них получалась на удивление гладкой.
— Отлично, — с облегчением вздохнула Машка. — Самое главное, чтоб не на Венеру.
— Почему? — удивилась Оля. — Некоторые, вон, сами туда стремятся.
Все хихикнули, покосившись на Илью. Оля сочла нужным пояснить свои слова:
— Нет, я не про него. Мне тут сказали, что летом конец света будет, поэтому с Земли надо уносить ноги на Венеру.
— Это кто тебе сказал? — насторожился Илья.
— Да так, знакомый один, — отмахнулась Оля. — Говорит, по CNN передали.
— Ничего не было, — строго сказал Царев. — Я западных новостников отслеживаю.
— Значит, отсебятина. Он иногда странные вещи говорит, но я симпатизирую ему. Потому что все вокруг его шизофреником считают, а он не обращает на это внимания.
Потом Машка с Царевым отлучились в магазин — купить чего перекусить, все ж с утра в Академии безвылазно сидели. Илья несколько насмешливо покосился на карты, которые Оля машинально тасовала. А потом попросил:
— Скажи и мне, что ли, что меня ждет…
Оля старательно разложила карты. Она очень боялась ошибиться, включила интуицию на полную катушку. Его ждало какое-то важное известие в ближайшие дни, и, в принципе, больше ничего острого не просматривалось.
— Важное известие, или разговор… с ним, — Оля щелкнула ногтем по бубновому королю. — Вообще-то это вне канонов гадания, но я почти уверена, что у него светлые волосы, он старше тебя, и сидит в казенном доме. Где-то очень далеко… другая страна или другая планета. И у тебя тоже есть какая-то связь с этой страной или планетой. Слушай, а может, тебе кто-то с Венеры позвонит? Туда же заключенных отправляют, так что можно сказать, что это казенный дом. А в казенном доме помимо преступников еще надзиратели есть. Может, тебе из администрации должны что-то сообщить?
— Не знаю. Не договаривались, вроде. А что еще?
— Да все пока.
— Негусто.
Оля на миг заглянула ему в глаза. И обмерла. Подавилась нервным смехом, отвернулась, принялась лихорадочно собирать карты.
— Что? — насторожился Илья.
— Да ну, померещилось, — отнекивалась Оля.
— Точно так же, как тогда “померещилось”, что я погиб на Венере?
Оля застыла:
— А что?
— Я чудом остался жив. Так что давай, говори.
— Ну, твоей смерти я там не вижу.
— А чью видишь?
— Мою. — Оля решилась. — Я погибну от твоей руки.
— Этого не может быть, — резко бросил Илья.
— Ну почему? — Оля легкомысленно пожала плечами. — Представь только, что тебе предложат твои тридцать сребреников, твой шанс спасти мир, — за то, чтоб ты меня убил. Неужели откажешься?
Илья молчал.
— Или у тебя будет выбор — моя смерть или Вещий Олег, — бездумно продолжала Оля. — Ты ж говорил, что ради Вещего предашь все остальное.
Илья отвернулся, встал, зачем-то переложил здоровенную плату с одного стола на другой:
— Я бы не хотел, чтоб мне был поставлен подобный ультиматум.
— А от тебя уже ничего не зависит, — весело сказала Оля. — Уже и финал определен. Сейчас ты, может, и скажешь, что не хочешь, а тогда… Когда наступит это “тогда”, ты меня убьешь.
Илья гневно посмотрел на нее, но вернулись Царевы, и Оля не удостоилась суровой отповеди. Илья сжевал булку, вернулся к своим блокам. Оле было страшно подумать, что ей через два года предстоит точно так же копаться в этих жутковатых и совершенно непонятных железках. А Ильи, чтоб подсказать, в Академии уже не будет. Он к тому моменту давным-давно смотается на Венеру.
Илья выпрямился, с задумчивым видом взвесил на руке стул. Хороший стул с деревянными ножками.
— Оль! — позвал он. — Ты на меня сильно злая, что я тебя в снегу извалял?
— Сильно, — с готовностью отозвалась Оля.
— Держи, — он протянул ей стул. — Если меня сейчас начнет трясти, бей со всей силы.
— Куда?
— Куда хочешь. Главное, чтоб меня подальше от блока отшвырнуло.
— А обесточить в падло, да? — уточнил Царев.
Илья полез с головой в блок, Оля со стулом наперевес встала рядом. Она откровенно сомневалась, что сможет его ударить. Был бы Цыганков — без проблем.
К счастью, все обошлось. Илья выбрался, тщательно вытер измазанные в масле руки:
— Все, кончай геройствовать. Все вы смелые ударить беззащитного.
— Ну зачем так? — вступилась за Олю Машка. — Я б на ее месте стояла и тряслась от страха. То ли смогу ударить, то ли нет. Это ж не так просто. А если не смогу, и тебя током убьет? Так что на твоем месте я бы ее расцеловала.
Оля отчаянно смутилась, сделала независимое лицо:
— Вот еще, не надо меня целовать! Это слишком много, у меня сдачи нет. Меня устроит шоколадка. Маленькая.
Илья ничего не сказал. Оле показалось, что он разозлился. Наверное, у него работа не шла, а тут все вокруг какие-то дурацкие советы подают.
Когда собрались по домам, Илья спросил:
— Ты сегодня домой как — через “Стадион” или через “Улицу Вернадского”?
— Не знаю, а что?
— Если я тебя попрошу, ты поедешь через “Вернадского”?
— Ладно, — согласилась Оля, совершенно не понимая, чего это его взволновал ее обратный маршрут.
В переходе у метро Илья забился в угол, вытащил телефон. Царевы попрощались и ушли. На Олю Илья не обращал ни малейшего внимания.
— Тебя стоит ждать? — спросила Оля после того, как он поговорил со вторым абонентом и принялся звонить третьему.
Он отвернулся и недружелюбно бросил через плечо:
— Нет.
Оля крутнулась на месте, аж каблуки задымились, и, гордо подняв голову, направилась в метро. По платформе летела так, что прохожие дорогу уступали. А параллельно с ней двигался поезд, прибывающий на станцию.
Ярость кипела в ней так, что Оля боялась взорваться.
— Осторожно, двери закрываются, следующая станция “Лесокомбинат”.
И тут, когда двери уже почти сомкнулись, в вагон в полном смысле этого слова влетел Илья. Встал рядом с Олей, она демонстративно отодвинулась.
Полтора перегона проехали молча. Оля бестрепетно разглядывала их общее отражение в темном вагонном стекле. Своя рожица ей нравилась: волосы растрепались от ветра и легли волнами, лицо яркое, пухлые щеки кажутся впалыми, и вообще ничего детского не осталось. А Илья кажется массивней, чем обычно. Вдруг она сообразила, что на этом отражении они оба — старше. На миг стало страшно, из темноты пахнуло холодком запретного знания, но Оля не отвела взгляд.
Сейчас она удивительно четко видела судьбу Ильи. Видела, например, что своего Вещего Олега он нашел уже . Правильно, Робка же ей сказал, что он оказался Вещим…
А ее собственный образ был перечеркнут.
Цыганка когда-то пообещала ей много боли и горя от него. Сейчас Оля тоже видела — впереди сплошная пелена слез. И никакого просвета. Но ее это уже не пугало. Это ненадолго, потому что до черты, рубящей наискось ее образ в его судьбе, осталось совсем чуть-чуть.
— Хочешь увидеть кое-что интересное?
Оля не сразу отключилась от созерцания будущего. Подумала — и кивнула.
— Тогда поехали со мной.
Злости на него уже не осталось.
— А куда ты едешь?
— До “Стадиона”.
— Так вот почему ты не хотел, чтобы я ехала до “Стадиона”!
— Почему?
— Потому, что сам туда едешь.
— Нет… да… не только эта причина.
На “Айвазовской” Илья дернул Олю за рукав, будто боялся, что она поедет дальше без него. Оля и вправду постаралась создать такое впечатление. Перейдя на другую линию, самым невинным тоном осведомился:
— Откуда ты знаешь Яшку?
— Я с ним гуляла. Осенью, — равнодушно, как о незначительном эпизоде, ответила Оля.
— Какие мы!
И что тут удивительного? Подумаешь, фигня какая. В маршрутке Оля рассказала про то, как ловко ее вычисляет Иосыч. Илья засмеялся:
— А что ты хочешь — лучший блокатор если не всего Союза, то Сибири уж точно! Он нас всех насквозь видит.
— На экзамене подсказывал, — вздохнула Оля и тут же спохватилась: зачем она подняла эту тему?! Она ж ведь там творила такое, что лучше не вспоминать.
Илья хихикнул:
— Иосыч до сих пор от ярости плюется, когда ему тот день поминают. И с Робкой не разговаривает. Представь — Иосыч же блокатор, а Робка на него свое отражение повесил и помогать группе заставил! Да и не только Иосычу досталось. Там и Цареву, и Алавердиеву, и даже мне.
— А я совсем ничего не помню, — созналась Оля.
— Да? — веселость в тоне Ильи пропала. — Значит, и тебе тоже. Робке, кстати, я на другой день рассказывал, что он вытворял, он тоже ничего не помнил.
— А я? — спросила Оля и тут же прикусила язык.
Илья быстро отвернулся, сказал невинным тоном:
— Да ничего ты не вытворяла.
Оля испытала редкостное облегчение. Правда, понимала, что не может такого быть, не будет же ей Наташа лгать. А вот Илья — мог. К примеру, чтоб избежать обсуждения некоторых подробностей. Наверное, ему было очень неприятно, но он стерпел, чтоб не привлекать излишнего внимания.
— Так кто тебе про конец света сказал? — спросил он неожиданно.
— Да какая разница? Я так поняла, что сказки очередные, иначе ты бы знал.
— Сказки или нет, зависит от того, кто ляпнул.
— Ну Витька Крюков, — сдалась Оля. — Все равно скажешь, что на это не надо обращать внимания.
Илья страдальчески поморщился:
— Определенно, рано или поздно я ему голову все-таки оторву.
Оля хихикнула, вспомнив, что Цыганков сказал Витьке. Илья покосился на нее и объяснил:
— Есть три вида прорицателей. Прогнозисты, дельфийцы и библейцы. Прогнозисты самые слабые, дельфийцы самые сильные. А библейцы самые безумные. У них дар вечно накладывается на психологию юродивого. Вот это Витька.
— Так он не просто так ляпнул?! — испугалась Оля.
— Нет, конечно. Он же не шизофреник, как всем говорит. Шизофрению эту он сам себе придумал, в качестве экзотической детали биографии. Я ему тыщу раз говорил: Витя, не вздумай рассказывать всем подряд, что видишь. Приди ко мне и расскажи. Не хочет. Ему так неинтересно. В результате мы все отлавливаем слухи вместо того, чтобы нормально работать. Давно он тебе сказал?
— С месяц назад. Илья, а на самом деле — что будет?
— Вот теперь будем считать. Да не переживай, то, что видят прорицатели, — это лишь вероятность. В нужный момент вмешиваются корректировщики и вероятность исключают.
— А-а, — успокоенно вздохнула Оля.
Илья не доехал до конечной трех остановок. Спрыгнул в снежную тьму и исчез. И только потом Оля вспомнила про его обещание. Ничего особо интересного она так и не увидела.
* * *
24 февраля 2084 года, четверг
Селенград — Ольжичи
Межпланетный звонок поймал Илью на пороге. Вернулся, тронул пальцами клавиши ответа.
— Удивлен? — вместо приветствия спросил Стрельцов.
Видеосвязью Стрельцов пользоваться не стал, наверное, из-за специфики стыковки земного и венерианского информационных полей. И правильно сделал, потому что Илье трудно было бы увязать уже сложившийся образ с тем искаженным, который появился бы на экране.
— Нисколько, — ответил Илья. — У нас тут девушка одна предсказаниями занимается, успела предупредить.
— Хочешь сказать, она предвидела мои действия?!
Стрельцова можно было понять: предсказывать поступки корректировщиков не брался ни один нормальный прорицатель. Но Оля не знала, за что берутся нормальные прорицатели, а за что — нет. Потому предсказывала смело.
— Она дельфиец, — объяснил Илья.
— Н-ну… Хотя все равно — странно. Я ж не собирался тебе звонить, сам не знаю, что меня дернуло… Впрочем, ладно. Я по поводу нашего с тобой договора. Ты, эта, еще не передумал на Венеру ехать?
— Нет.
— Замечательно. Я договорился с вашей Службой. Год отработаешь в Московье, потом — ко мне.
Илья удивился:
— Сначала в Московье? А только потом — на Венеру?
— Ну да. Раньше никак, ты в течение этого года можешь потребоваться Службе.
— Фигня какая-то. Я ж собственными глазами видел списки! И меня уже ждут в Ольжичах. Никакого Московья там нет. Я думал, ты прислал письмо, как обещал…
Стрельцов помолчал. Потом осторожно сказал:
— Илья, я этот вопрос решал вчера. И вчера меня уверили, что еще два месяца назад вопрос с твоим распределением был решен в пользу Московья. А в Ольжичи я никого не запрашивал вообще. Был запрос на системного инженера с Дебрянского комбината, но это не Ольжичи, это в ста пятидесяти километрах. Хотя и считается еще Центральным округом. И туда, как меня уверили, распределен некто Птицын. Я так понял, вашей Службе надоела атмосфера таинственности, и они к нам своего разведчика забрасывают… Хочешь сказать, Птицын не работает в Службе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Один раз они чуть не поссорились, и не так как раньше, а всерьез.
На большой перемене, как обычно, Оля, Наташа и Катька направились в ближнее кафе. Оля оглянулась — сзади Моравлин с Цыганковым. Причем Моравлин наклонился за снегом. Оля втянула голову в плечи и невольно зажмурилась: сейчас как влепит, мало не покажется! Первый снежок достался Катьке, второй — Наташе.
— Ну, по мне он точно не попадет, — с апломбом заявила Оля и тут же схлопотала снежком по уху. Остальные достались ей.
Кафе было переполнено, решили попозже в магазине взять пирожных. Оля хотела отомстить за залепленную снегом спину, поэтому девчонки стояли у выхода наготове, уверенные, что ребята скоро выйдут. Конечно, угадали: ребята отказались от идеи лавировать в толпе голодных первокурсников, теснясь с ними, как селедки в бочке. Только открылись двери — Оля швырнула свой снежок. Разумеется, с двух метров промазала. И, во избежание неприятностей, метнулась подальше, через дорогу. С безопасного расстояния оглянулась и поняла, что никто ее не преследует. Мало того, в ней не очень-то и нуждаются. Моравлин как раз засовывал в сугроб Наташу, а Катька очень мило беседовала с Цыганковым.
Обиженная Оля с независимым видом пересекла дорогу, делая вид, что решила присоединиться к подругам. Моравлин ее желание понял буквально, тут же опрокинув в снег так, что у Оли юбка задралась почти до пояса, открыв не только ноги на всю длину, но и то, что выше ног. Моравлин отчаянно покраснел и моментально закопал ее в снегу, как собака зарывает отходы своей жизнедеятельности. Полностью. У Оли только голова сухой была.
На третьей паре Оля испарялась. Были инфосети, она сидела около батареи и сохла. Сомлела так, что едва не уснула. Иосыч, кажется, рассердился на нее за эту слабость.
После третьей пары проводила Наташу, саму-то ее еще ожидала работа по разбору лаборантских. На обратном пути наткнулась на Якова. Несколько дней назад они помирились, но в каком смысле: Оля больше не делала вид, что его не существует, отвечала на приветствия и могла обменяться с ним парой фраз. Яков поинтересовался, чего это Оля такая всклокоченная. Она спохватилась, лихорадочно причесалась. Ну, и рассказала, как ее изваляли в снегу. Яков смеялся до слез:
— Давно пора!
И в этот момент Оля увидела Моравлина. Как ни в чем ни бывало, поздоровался с Яковом и отправился дальше по своим делам. Наверное, выражение лица у Оли было соответствующее, если Яков потом тихо и серьезно спросил:
— За что ты его так не любишь?
Оля чуть не ляпнула, что все как раз наоборот, но вовремя сдержалась:
— А за что его любить, если я по его милости до трусов мокрая?!
Яков засмеялся, но уже не так, как пять минут назад. Сейчас он просто вежливо похихикал.
— Кстати, откуда вы друг друга знаете? — осведомилась Оля.
— В стройотряд вместе ездили.
В 123— ю аудиторию Оля собралась только к пяти вечера. И застала там дружную компанию: помимо Ильи были еще Царев и Машка Голикова. Машка сидела на коленях у Царева и нежно перебирала ему волосы. Только сейчас Оля сопоставила все детали:
— Царев! Так это и есть твоя знаменитая невеста, которая лучше всех и вообще ангел?!
Машка заулыбалась:
— Он правда так говорил?
— Правда-правда, — подсказал Илья. — Он всем так говорит. Лучше б вместо этого сказал, когда свадьба.
— А тебе зачем? — возмутился Царев. — Ты все равно не пьешь!
Оля вытащила из сумки карты:
— Маш, хочешь, я тебе погадаю? Перед свадьбой самое оно — судьбу узнать!
— Она тебе сейчас нагадает! — иронично заметил Илья. — Всю жизнь расхлебывать последствия будешь!
— Можно подумать, ты можешь уличить меня в ошибке! — парировала Оля.
Не обращая внимания на ребят, разложила карты на подходящем свободном столе.
— Ты самое главное скажи: Цареву на Венеру не приспичит ехать? — спрашивала Машка. — А то мне по здоровью туда нельзя.
Нет, у Царева других планет в судьбе не прорисовывалось. И вообще жизнь у них получалась на удивление гладкой.
— Отлично, — с облегчением вздохнула Машка. — Самое главное, чтоб не на Венеру.
— Почему? — удивилась Оля. — Некоторые, вон, сами туда стремятся.
Все хихикнули, покосившись на Илью. Оля сочла нужным пояснить свои слова:
— Нет, я не про него. Мне тут сказали, что летом конец света будет, поэтому с Земли надо уносить ноги на Венеру.
— Это кто тебе сказал? — насторожился Илья.
— Да так, знакомый один, — отмахнулась Оля. — Говорит, по CNN передали.
— Ничего не было, — строго сказал Царев. — Я западных новостников отслеживаю.
— Значит, отсебятина. Он иногда странные вещи говорит, но я симпатизирую ему. Потому что все вокруг его шизофреником считают, а он не обращает на это внимания.
Потом Машка с Царевым отлучились в магазин — купить чего перекусить, все ж с утра в Академии безвылазно сидели. Илья несколько насмешливо покосился на карты, которые Оля машинально тасовала. А потом попросил:
— Скажи и мне, что ли, что меня ждет…
Оля старательно разложила карты. Она очень боялась ошибиться, включила интуицию на полную катушку. Его ждало какое-то важное известие в ближайшие дни, и, в принципе, больше ничего острого не просматривалось.
— Важное известие, или разговор… с ним, — Оля щелкнула ногтем по бубновому королю. — Вообще-то это вне канонов гадания, но я почти уверена, что у него светлые волосы, он старше тебя, и сидит в казенном доме. Где-то очень далеко… другая страна или другая планета. И у тебя тоже есть какая-то связь с этой страной или планетой. Слушай, а может, тебе кто-то с Венеры позвонит? Туда же заключенных отправляют, так что можно сказать, что это казенный дом. А в казенном доме помимо преступников еще надзиратели есть. Может, тебе из администрации должны что-то сообщить?
— Не знаю. Не договаривались, вроде. А что еще?
— Да все пока.
— Негусто.
Оля на миг заглянула ему в глаза. И обмерла. Подавилась нервным смехом, отвернулась, принялась лихорадочно собирать карты.
— Что? — насторожился Илья.
— Да ну, померещилось, — отнекивалась Оля.
— Точно так же, как тогда “померещилось”, что я погиб на Венере?
Оля застыла:
— А что?
— Я чудом остался жив. Так что давай, говори.
— Ну, твоей смерти я там не вижу.
— А чью видишь?
— Мою. — Оля решилась. — Я погибну от твоей руки.
— Этого не может быть, — резко бросил Илья.
— Ну почему? — Оля легкомысленно пожала плечами. — Представь только, что тебе предложат твои тридцать сребреников, твой шанс спасти мир, — за то, чтоб ты меня убил. Неужели откажешься?
Илья молчал.
— Или у тебя будет выбор — моя смерть или Вещий Олег, — бездумно продолжала Оля. — Ты ж говорил, что ради Вещего предашь все остальное.
Илья отвернулся, встал, зачем-то переложил здоровенную плату с одного стола на другой:
— Я бы не хотел, чтоб мне был поставлен подобный ультиматум.
— А от тебя уже ничего не зависит, — весело сказала Оля. — Уже и финал определен. Сейчас ты, может, и скажешь, что не хочешь, а тогда… Когда наступит это “тогда”, ты меня убьешь.
Илья гневно посмотрел на нее, но вернулись Царевы, и Оля не удостоилась суровой отповеди. Илья сжевал булку, вернулся к своим блокам. Оле было страшно подумать, что ей через два года предстоит точно так же копаться в этих жутковатых и совершенно непонятных железках. А Ильи, чтоб подсказать, в Академии уже не будет. Он к тому моменту давным-давно смотается на Венеру.
Илья выпрямился, с задумчивым видом взвесил на руке стул. Хороший стул с деревянными ножками.
— Оль! — позвал он. — Ты на меня сильно злая, что я тебя в снегу извалял?
— Сильно, — с готовностью отозвалась Оля.
— Держи, — он протянул ей стул. — Если меня сейчас начнет трясти, бей со всей силы.
— Куда?
— Куда хочешь. Главное, чтоб меня подальше от блока отшвырнуло.
— А обесточить в падло, да? — уточнил Царев.
Илья полез с головой в блок, Оля со стулом наперевес встала рядом. Она откровенно сомневалась, что сможет его ударить. Был бы Цыганков — без проблем.
К счастью, все обошлось. Илья выбрался, тщательно вытер измазанные в масле руки:
— Все, кончай геройствовать. Все вы смелые ударить беззащитного.
— Ну зачем так? — вступилась за Олю Машка. — Я б на ее месте стояла и тряслась от страха. То ли смогу ударить, то ли нет. Это ж не так просто. А если не смогу, и тебя током убьет? Так что на твоем месте я бы ее расцеловала.
Оля отчаянно смутилась, сделала независимое лицо:
— Вот еще, не надо меня целовать! Это слишком много, у меня сдачи нет. Меня устроит шоколадка. Маленькая.
Илья ничего не сказал. Оле показалось, что он разозлился. Наверное, у него работа не шла, а тут все вокруг какие-то дурацкие советы подают.
Когда собрались по домам, Илья спросил:
— Ты сегодня домой как — через “Стадион” или через “Улицу Вернадского”?
— Не знаю, а что?
— Если я тебя попрошу, ты поедешь через “Вернадского”?
— Ладно, — согласилась Оля, совершенно не понимая, чего это его взволновал ее обратный маршрут.
В переходе у метро Илья забился в угол, вытащил телефон. Царевы попрощались и ушли. На Олю Илья не обращал ни малейшего внимания.
— Тебя стоит ждать? — спросила Оля после того, как он поговорил со вторым абонентом и принялся звонить третьему.
Он отвернулся и недружелюбно бросил через плечо:
— Нет.
Оля крутнулась на месте, аж каблуки задымились, и, гордо подняв голову, направилась в метро. По платформе летела так, что прохожие дорогу уступали. А параллельно с ней двигался поезд, прибывающий на станцию.
Ярость кипела в ней так, что Оля боялась взорваться.
— Осторожно, двери закрываются, следующая станция “Лесокомбинат”.
И тут, когда двери уже почти сомкнулись, в вагон в полном смысле этого слова влетел Илья. Встал рядом с Олей, она демонстративно отодвинулась.
Полтора перегона проехали молча. Оля бестрепетно разглядывала их общее отражение в темном вагонном стекле. Своя рожица ей нравилась: волосы растрепались от ветра и легли волнами, лицо яркое, пухлые щеки кажутся впалыми, и вообще ничего детского не осталось. А Илья кажется массивней, чем обычно. Вдруг она сообразила, что на этом отражении они оба — старше. На миг стало страшно, из темноты пахнуло холодком запретного знания, но Оля не отвела взгляд.
Сейчас она удивительно четко видела судьбу Ильи. Видела, например, что своего Вещего Олега он нашел уже . Правильно, Робка же ей сказал, что он оказался Вещим…
А ее собственный образ был перечеркнут.
Цыганка когда-то пообещала ей много боли и горя от него. Сейчас Оля тоже видела — впереди сплошная пелена слез. И никакого просвета. Но ее это уже не пугало. Это ненадолго, потому что до черты, рубящей наискось ее образ в его судьбе, осталось совсем чуть-чуть.
— Хочешь увидеть кое-что интересное?
Оля не сразу отключилась от созерцания будущего. Подумала — и кивнула.
— Тогда поехали со мной.
Злости на него уже не осталось.
— А куда ты едешь?
— До “Стадиона”.
— Так вот почему ты не хотел, чтобы я ехала до “Стадиона”!
— Почему?
— Потому, что сам туда едешь.
— Нет… да… не только эта причина.
На “Айвазовской” Илья дернул Олю за рукав, будто боялся, что она поедет дальше без него. Оля и вправду постаралась создать такое впечатление. Перейдя на другую линию, самым невинным тоном осведомился:
— Откуда ты знаешь Яшку?
— Я с ним гуляла. Осенью, — равнодушно, как о незначительном эпизоде, ответила Оля.
— Какие мы!
И что тут удивительного? Подумаешь, фигня какая. В маршрутке Оля рассказала про то, как ловко ее вычисляет Иосыч. Илья засмеялся:
— А что ты хочешь — лучший блокатор если не всего Союза, то Сибири уж точно! Он нас всех насквозь видит.
— На экзамене подсказывал, — вздохнула Оля и тут же спохватилась: зачем она подняла эту тему?! Она ж ведь там творила такое, что лучше не вспоминать.
Илья хихикнул:
— Иосыч до сих пор от ярости плюется, когда ему тот день поминают. И с Робкой не разговаривает. Представь — Иосыч же блокатор, а Робка на него свое отражение повесил и помогать группе заставил! Да и не только Иосычу досталось. Там и Цареву, и Алавердиеву, и даже мне.
— А я совсем ничего не помню, — созналась Оля.
— Да? — веселость в тоне Ильи пропала. — Значит, и тебе тоже. Робке, кстати, я на другой день рассказывал, что он вытворял, он тоже ничего не помнил.
— А я? — спросила Оля и тут же прикусила язык.
Илья быстро отвернулся, сказал невинным тоном:
— Да ничего ты не вытворяла.
Оля испытала редкостное облегчение. Правда, понимала, что не может такого быть, не будет же ей Наташа лгать. А вот Илья — мог. К примеру, чтоб избежать обсуждения некоторых подробностей. Наверное, ему было очень неприятно, но он стерпел, чтоб не привлекать излишнего внимания.
— Так кто тебе про конец света сказал? — спросил он неожиданно.
— Да какая разница? Я так поняла, что сказки очередные, иначе ты бы знал.
— Сказки или нет, зависит от того, кто ляпнул.
— Ну Витька Крюков, — сдалась Оля. — Все равно скажешь, что на это не надо обращать внимания.
Илья страдальчески поморщился:
— Определенно, рано или поздно я ему голову все-таки оторву.
Оля хихикнула, вспомнив, что Цыганков сказал Витьке. Илья покосился на нее и объяснил:
— Есть три вида прорицателей. Прогнозисты, дельфийцы и библейцы. Прогнозисты самые слабые, дельфийцы самые сильные. А библейцы самые безумные. У них дар вечно накладывается на психологию юродивого. Вот это Витька.
— Так он не просто так ляпнул?! — испугалась Оля.
— Нет, конечно. Он же не шизофреник, как всем говорит. Шизофрению эту он сам себе придумал, в качестве экзотической детали биографии. Я ему тыщу раз говорил: Витя, не вздумай рассказывать всем подряд, что видишь. Приди ко мне и расскажи. Не хочет. Ему так неинтересно. В результате мы все отлавливаем слухи вместо того, чтобы нормально работать. Давно он тебе сказал?
— С месяц назад. Илья, а на самом деле — что будет?
— Вот теперь будем считать. Да не переживай, то, что видят прорицатели, — это лишь вероятность. В нужный момент вмешиваются корректировщики и вероятность исключают.
— А-а, — успокоенно вздохнула Оля.
Илья не доехал до конечной трех остановок. Спрыгнул в снежную тьму и исчез. И только потом Оля вспомнила про его обещание. Ничего особо интересного она так и не увидела.
* * *
24 февраля 2084 года, четверг
Селенград — Ольжичи
Межпланетный звонок поймал Илью на пороге. Вернулся, тронул пальцами клавиши ответа.
— Удивлен? — вместо приветствия спросил Стрельцов.
Видеосвязью Стрельцов пользоваться не стал, наверное, из-за специфики стыковки земного и венерианского информационных полей. И правильно сделал, потому что Илье трудно было бы увязать уже сложившийся образ с тем искаженным, который появился бы на экране.
— Нисколько, — ответил Илья. — У нас тут девушка одна предсказаниями занимается, успела предупредить.
— Хочешь сказать, она предвидела мои действия?!
Стрельцова можно было понять: предсказывать поступки корректировщиков не брался ни один нормальный прорицатель. Но Оля не знала, за что берутся нормальные прорицатели, а за что — нет. Потому предсказывала смело.
— Она дельфиец, — объяснил Илья.
— Н-ну… Хотя все равно — странно. Я ж не собирался тебе звонить, сам не знаю, что меня дернуло… Впрочем, ладно. Я по поводу нашего с тобой договора. Ты, эта, еще не передумал на Венеру ехать?
— Нет.
— Замечательно. Я договорился с вашей Службой. Год отработаешь в Московье, потом — ко мне.
Илья удивился:
— Сначала в Московье? А только потом — на Венеру?
— Ну да. Раньше никак, ты в течение этого года можешь потребоваться Службе.
— Фигня какая-то. Я ж собственными глазами видел списки! И меня уже ждут в Ольжичах. Никакого Московья там нет. Я думал, ты прислал письмо, как обещал…
Стрельцов помолчал. Потом осторожно сказал:
— Илья, я этот вопрос решал вчера. И вчера меня уверили, что еще два месяца назад вопрос с твоим распределением был решен в пользу Московья. А в Ольжичи я никого не запрашивал вообще. Был запрос на системного инженера с Дебрянского комбината, но это не Ольжичи, это в ста пятидесяти километрах. Хотя и считается еще Центральным округом. И туда, как меня уверили, распределен некто Птицын. Я так понял, вашей Службе надоела атмосфера таинственности, и они к нам своего разведчика забрасывают… Хочешь сказать, Птицын не работает в Службе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55