Я уже не была той наивной девочкой, которая не знала, что можно ходить босиком, когда в этом возникает жизненная необходимость. Я приняла как должное то, что разные Сузи и прочие развратные существа тоже имеют право на жизнь и любовь. Признала, что есть люди, способные во имя любви отдать все, хотя сама не принадлежала к их числу.Ориоль тоже изменился и теперь уже не столь радикален, анархичен и противоречив. Он нашел сокровище отца и заплатил по старому долгу. Я до сих пор не знаю, кто из них был кредитором, а кто должником — отец или сын. Но уверена, закончив эту главу, Ориоль заключил мир, хотя также не знаю, с кем или с чем — с окружающими, с самим собой или с воспоминаниями.К сожалению, этих перемен оказалось недостаточно. Мы все еще находимся далеко друг от друга. Жизнь заставила нас идти разными путями и никогда, как бы ни хотелось этого, не возвращаться назад. Время движется только в одном направлении. Коста-Брава, шторм и поцелуй погребены в песках прошлого.Как жаль.Вы спросите, а что же произошло с сокровищем. Я до сих пор не знаю, чем все завершилось, и меня это мало интересует. По крайней мере в личном плане. Мне не нужно ничего из этих вещей, независимо от их художественной, исторической или материальной ценности. Тем более я отвергаю их содержимое. При мысли о том, чтобы выставить какую-нибудь из этих вещиц в своей нью-йоркской квартире, я трепещу от ужаса. Хватит с меня этого кольца, столь же жуткого, сколь и красивого, с его инкрустацией из человеческих останков.Сомневаюсь и в том, что Ориоль, несмотря на пристрастие ко всему средневековому, мечтает завладеть какой-нибудь из этих реликвий. Он хочет только изучать их.Ориоль убежден в том, что истинное сокровище, оставленное в наследство его отцом, — это пережитое приключение, и только оно. Никто и ничто в мире не способно отнять его у нас. И я согласна с ним.Как говорит Кавафис:Итака подарила тебе прекрасное путешествие,И ей больше нечего тебе дать.И если ты найдешь ее в бедности,Став мудрым благодаря опыту,Ты поймешь, что означают Итаки.Но так думают не все.Вмешательство полиции привело к тому, что об открытии узнала широкая общественность, разразился скандал. Барселонская епархия считает, что подобная находка, сделанная внутри какой-либо церкви, должна принадлежать этой церкви. Но в свое время этот храм был частью монастыря Святой Анны, принадлежавшего монашескому ордену Гроба Господня. Он до сих пор существует в Каталонии, и его права… Но мощи и ларцы, содержащие их, принадлежат ордену тамплиеров, который был упразднен папой. Согласившись с королем Арагона, папа передал собственность этого ордена (то немногое, что осталось после грабежа, учиненного королем) ордену госпитальеров, дожившему до нынешних времен под названием мальтийского ордена, его правопреемника.Однако речь идет о сокровищах, представляющих художественную и историческую ценность, и Испания обладает всеми правами на это сокровище. С другой стороны, это сокровище — культурное наследие Каталонии, и право на него было дано Каталонии центральным правительством, так что каталонский парламент может многое сказать по этому поводу…Что еще добавить об истинных преемниках бедных рыцарей Христа? Существуют сотни обществ, называющих себя подлинными наследниками Храма. Включая и общество Алисы.Конечно, сокровище принадлежит только одной провинции тамплиеров, той, в которую входят королевства Арагон, Майорка и Валенсия. И это ограничивает количество возможных наследников тамплиеров. В Валенсии, по капризу Хайме II, правопреемником тамплиеров стал орден Монтеса, который и был создан по его повелению. Однако королевство Майорка в то время не зависело от двух других и простиралось на каталонские и провансальские территории, сейчас принадлежащие Франции. Следовательно, французские общества неотамплиеров также могут претендовать на наследство…Алиса очень сообразительна. Она не пожелала ввязываться в споры о духовном наследстве тамплиеров… ворошить осиное гнездо. Алиса подала заявку от имени людей, нашедших сокровище, то есть от имени Ориоля и моего. По-моему, она проявляет повышенный интерес к мощам и куда меньший — к красивым, сугубо материальным ларцам, в которых они хранятся. Не хочу выяснять почему…Как адвокат, я очень хотела бы узнать, чем закончится эта история. Впрочем, кое в чем я уже уверена: Алиса получит хорошую долю того, что желает. Ей это всегда удавалось.И вот к чему я пришла: сижу и смотрю на свои пальцы без колец, лечу в Нью-Йорк. Кто сказал, что жизнь легка?Свое обручальное кольцо с эффектным бриллиантом я отправила Майку, когда наши отношения с Ориолем достигли апогея. Другое, рубиновое, символ мужского начала, обладающее жестокой силой, кольцо, внутри которого светит шестиконечная звезда, я отдала Алисе.В своем письме Энрик говорил, что это кольцо предназначено тому, кто, по моему мнению, больше всего его заслуживает. Не исключая и меня. «Это должен быть человек очень сильный духом, — говорилось в письме, — потому что кольцо обладает собственной волей и жизнью». Сначала я не придала значения этим словам, но потом понемногу осознала, что несет с собой кольцо. Оно внушает мне страх. И человек, достойный его, — Алиса. Она достойна кольца более, чем кто-либо другой из известных мне людей. Алиса заслуживает того, чтобы быть Великим магистром новых тамплиеров. Она уже была им и без кольца, а теперь получит исторический символ власти. Кроме того, Алиса лучше всех знает, что это ей сулит.Получив от меня кольцо, она улыбнулась. Не сказала «спасибо», не возразила: «Нет, нет, что ты. Энрик дал это тебе, и держи его у себя, оно твое». Просто взяла и надела на палец. Так, словно всегда владела им. Впрочем, Алиса поцеловала и обняла меня. Уверена, она не раз видела себя во сне древним тамплиером-мужчиной: на боевом коне, в шлеме и кольчуге, направляющимся на битву. А позади нее следовал оруженосец с запасным боевым конем. И этим оруженосцем мог быть любой из нас. Или любая. Но не было никого столь же благородного и властного, как она.— Спасибо, — сказала наконец Алиса, внимательно посмотрев на кольцо.Так кольцо, символ нашей авантюры, покинуло мой палец, знаменуя тем самым завершение периода, самого чудесного в моей жизни. Это время закончилось.А теперь я возвращаюсь самолетом в Нью-Йорк, чтобы продолжить карьеру адвоката, переходя от одного судебного дела к другому. Родители обещали встретить меня в аэропорту и… Вот так сюрприз! Там же я встречусь с Майком. Он счастлив, что я преодолела свалившиеся на меня трудности. Майк принесет свое кольцо, баснословный солитер, излучающий сияние незапятнанной чести. Это кольцо — залог шикарной жизни с отпрыском одного из самых богатых семейств Уолл-стрит. Такие вот дела. Это не совсем то, что происходит в конце кинофильма. Реальность, к несчастью, такова, какова она есть.Как только было найдено сокровище, как только похоронили Арнау в церкви Святой Анны, безумное счастье сменилось здравомыслием и размышлениями о будущем.Я предложила Ориолю поехать со мной. Он предложил мне остаться. Я сказала ему, что меня ждет блестящая карьера в Нью-Йорке. Он ответил, что у него работа в Барселоне. «Такую работу, как здесь, можно найти в любом месте, и ты наверняка найдешь что-то лучшее в Америке». «Исследователь Средних веков в Нью-Йорке? — невесело засмеялся Ориоль. — А вот ты могла бы сделать блестящую карьеру адвоката в Барселоне». Я возразила, что в моей нью-йоркской конторе работают лучшие адвокаты мира и нигде больше я не узнала бы так много и не достигла таких высот. «Поедем, пожалуйста. Прояви смелость, стань мужем своей жены. Брось. Не строй из себя мачо. Я никак не ожидала от тебя такого».Он ответил со слезами на глазах: «Дело не в этом, Кристина. У тебя есть крылья, у меня — корни. Здесь моя земля, моя культура. Я живу ради нее. Я не могу уехать. Останься и поднимись вместе со мной в Барселоне на такую высоту, на какую только сможешь».Ориоль приехал в аэропорт проводить меня, и у нас состоялся последний разговор. Мы все еще пытались убедить друг друга. Но все кончилось словами:— Прощай, Ориоль. Скоро увидимся, — солгала я и до сих пор не знаю почему. — Будь счастлив.— Прощай, любовь моя. Лети на своих крыльях, удовлетворяй свои амбиции. Долети туда, куда никому не удавалось долететь.Как это печально, правда? Я всю дорогу проплакала, израсходовала все свои бумажные салфетки и всю туалетную бумагу в уборной.А теперь я иду по проходу международного аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке. Там, за пунктами паспортного и таможенного контроля, меня ожидают родители и Майк. Они счастливы, что увидят свою овечку, отбившуюся от стада.А позади осталось то, что могло быть, но чего никогда не будет. Великая любовь. Не «романчик». Любовь. Ориоль был у меня первым и, если бы моя семья осталась в Барселоне, почти наверняка стал бы последним. Но нужно быть разумной. Нужно быть практичной.Разумной? Практичной? Ради чего?Почему я не могу позволить себе второй попытки прожить эту параллельную жизнь? Сердце умоляло меня вернуться, разум не позволял мне отказаться от карьеры в Нью-Йорке. Может, я в самом деле добилась бы профессионального успеха в Барселоне? Почему не попытаться? Осталась бы на всю жизнь с грузом сомнений, сожалений?Сагре diem. Я так ничему и не научилась? Я проиграла в споре с Ориолем, но порой своевременное признание поражения ведет к победе. Нужно было попытаться.И я сделала поворот на 180 градусов. Оставила свой багаж, оставила все. Все. Пошла в кассу и купила билет на ближайший рейс в Барселону.— Молодого сеньора Ориоля нет дома, — ответила горничная.— Не знаете, когда он вернется? — нервничая, спросила я.— Не знаю. Его не будет ни сегодня, ни завтра. Он уехал путешествовать и не сказал, когда вернется.Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, и мне захотелось, чтобы этот чертов аэропорт провалился вместе со мной. Какое разочарование! Барселона, всегда такая многолюдная, сейчас превратилась в пустыню. Ей не хватало того единственного, чего я желала от нее. Я чувствовала себя опустошенной, покинутой, человеком без будущего.Как же быстро утешился Ориоль за время моего недолгого отсутствия! Путешествие. С какой-нибудь подружкой?Может, с той одалиской с пляжа? И я, вернувшаяся для того, чтобы удивить его, чтобы предложить Ориолю свою жизнь, отдать ему все, свою профессиональную карьеру, свою любовь… Как же я глупа! У меня к горлу подкатил комок, и я стояла, онемев, у телефона.— Кажется, он сказал, что собирается лететь в Нью-Йорк, — заметила горничная.Я поблагодарила ее и повесила трубку.«Нью-Йорк. Бог мой! Нью-Йорк», — повторяла я, ища скамейку, чтобы сесть, ибо мои ноги ослабли. Он тоже готов пожертвовать всем ради меня!Несколько секунд я смотрела на свои руки, теперь уже без колец. Это означало свободу, которая, как я поняла, стоит значительно меньше, чем любовь. Глубоко вздохнув, я закрыла глаза, откинула голову, и мои губы сложились в счастливую улыбку.Я увидела, как наш корабль покидает Итаку, как раздулись от ветра паруса. Мы отправляемся вместе, чтобы пережить приключение своей жизни, перенести испытания и преодолеть преграды, завещанные нам богами. В моих ушах звучали стихи Кавафиса и музыка Льача. Я видела полуденное голубое море у побережья Коста-Брава и Табарки; косяки рыб, сверкающих на солнце серебром и золотом чешуек между зеленью водорослей и белизной песка. Я почувствовала вкус соли на губах и вспомнила свой первый поцелуй и тот самый шторм. Вспомнила его, свою первую любовь. Последнюю.Но неуместный внутренний голос добавил:— А что, если…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36