И форму, и ритуалы, и даже язык вы получили от них. На «Йонаге» команды до сих пор отдаются по-английски, и, разумеется, весь экипаж обязан говорить на этом языке.— А семья у вашего адмирала есть?Брент отпил еще глоток и покачал головой:— Нет. Все близкие погибли в Хиросиме. Никого, кроме «Йонаги», у него нет. — Он допил сакэ, и сейчас же его чашка была наполнена вновь. Теперь уже комната плавно кружилась как на карусели. Брент со вздохом отставил чашечку. — Все-таки очень странный этот ваш обычай пить — и довольно крепко — на пустой желудок. Никогда я к этому не привыкну.— Ах, извините, — вскочила Маюми. — Одну минуту.— Я вовсе не это имел в виду, — в ужасе от своей бестактности сказал Брент и сделал еще глоток.Маюми засмеялась:— Но я же готовила в расчете на ваши американские вкусы!Через минуту она вернулась с подносом, заставленным тарелками с сыром и нарезанным мясом, огурцами, оливками, булочками, горчицей и другими приправами. Посреди подноса дымилась большая кружка черного кофе.— Вот что мне нужно в первую очередь! — воскликнул Брент, потянувшись к кружке. Потом он приготовил себе многоэтажный сандвич.Маюми, улыбнувшись, положила на кусочек белого хлеба два тоненьких ломтика мяса.Брент отхлебнул кофе, и комната перестала вращаться.— Где вы учитесь, Маюми?— В Токийском женском университете. Я уже скоро его кончаю.Брент вгляделся в ее юное лицо: очевидно, девушка старше, чем кажется.— И чему же вас там учат? — он отставил сакэ подальше и глотнул еще кофе.— Языкам. Английскому, русскому, немецкому и французскому.Брент поднял брови:— Вы собираетесь в стюардессы?— Нет, я собираюсь работать в фирме моего отца. Он занимается экспортом и импортом.Лейтенант кивнул, и тут же новая тяжкая дума омрачила его чело:— Маюми… А вы что, обручены, помолвлены… что-то в этом роде?Она засмеялась, как умеют смеяться только японки — словно чистый горный ручеек прожурчал по камням.— Да, что-то в этом роде.Сандвич застрял на полпути ко рту:— Неужели?— Меня при рождении обручили с моим троюродным братом Дэнко Юноямой.— И вы выйдете за него замуж?— Раньше этот обычай соблюдался неукоснительно, но в наши дни — нет. Да и Дэнко обзавелся любовницей.— С мужчинами это иногда случается. Одно другому не мешает.— Да, в старину считалось так. Но времена теперь другие: после войны благодаря вам, американцам, все очень изменилось. — Она устремила на Брента долгий, ласковый взгляд. — Прежнего не вернешь.— А как относится к этим переменам ваша семья?— Отец принял их и смирился с тем, что я не выйду за Дэнко. — Он почувствовал прикосновение ее бархатистой ручки. — Я сама буду выбирать себе мужа, Брент-сан.Это прикосновение, подкрепленное ласковым обращением «сан», заставило его выронить сандвич и утонуть в ее бездонных черных глазах.— Итак, Маюми-сан, мы идем в храм Ясукуни?— Да. В пятницу.— Мне нравится, как твердо это прозвучало.— Я редко говорю «да».— И все же не исключили этого слова из своего лексикона?Она засмеялась низким грудным смехом.— Смотря из какого. Я, как вам известно, говорю на четырех языках.Брент невольно подхватил ее смех, но случайно брошенный на часы взгляд напомнил ему, что пора уходить.— Маюми, мне надо идти. В полночь я заступаю на вахту.Он поднялся, и Маюми тоже встала на ноги.— Ваша «нареченная» не менее требовательна, чем подруга моего несостоявшегося жениха Дэнко.— Куда более.— Почему?— Потому что она владеет моей жизнью.— И может в любую минуту потребовать ее, — с неожиданной печалью произнесла девушка.Они вместе подошли к дверям. Маюми, стоя рядом, подняла к нему голову, осторожно, чтобы не задеть ссадины, взяла его за обе руки.— Пятница будет еще так нескоро… Целых четыре дня, Брент-сан.— Да… Очень долго ждать, целую вечность.Глаза ее скользнули по его разбитым губам, по забинтованной шее, по кровоподтекам и синякам на лбу и под глазами. Маюми привстала на цыпочки, а Брент нагнулся, обхватив ее хрупкие плечики широкими ладонями. Бархатистые губы прикоснулись к его щеке.— Тут не больно, Брент-сан?— Наоборот, это лучшее в мире лечебное средство, — Брент крепче стиснул ее плечи. — Так, значит, вы сами выбираете?..Она мягко приникла щекой к его щеке.— Да, Брент-сан, сама.Его руки скользнули вдоль плеч ниже, опустились на талию, прикоснулись к изгибу бедра, и упругое тело затрепетало под его пальцами. Брент почувствовал, как бешено заколотилось у него сердце.Ему физически больно и трудно было оторваться от нее, но он с неимоверным усилием повернулся и вышел в холл, чувствуя затылком и спиной ее взгляд. Лишь после того, как он вошел в кабину лифта, щелкнул замок в двери ее квартиры.
Хотя последовавшие за этим четыре дня были до отказа заполнены делами и службой, тянулись они для Брента бесконечно долго. Поступили новые авиационные двигатели, и ликующий Йоси Мацухара торопился оснастить все свои истребители 1900-сильными моторами «Накадзима». В помощь механикам и техникам привлекли всех свободных от вахты и караулов матросов, и на летной и ангарной палубах кипела работа. В среду прибыло новое радиолокационное оборудование, а в четверг его начали монтировать.Брент бок о бок с адмиралом Алленом и полковником Бернштейном в переполненном отсеке БИЦ Боевой информационный центр.
— просторном тихом полутемном помещении — смотрел на компьютер, за которым сидел опытнейший электронщик и блестящий шифровальщик Алан Пирсон, присланный сюда РУ ВМС. Преждевременно поредевшие светлые волосы и очки с толстыми стеклами придавали этому совсем молодому человеку вид книжного червя. Он и вправду успевал перелопачивать горы научной литературы и великолепно знал и американские, и русские достижения в своей области, за что и пользовался уважением всех офицеров авианосца. В его картотеке были собраны характеристики радиолокационных полей по всем известным русским и арабским кораблям, и флотские остряки уверяли, будто Пирсон может не только засечь, что за 2000 миль от него кто-то пукнул, но и установить, был ли это Каддафи или кто-нибудь другой.— Самый лучший, — проговорил адмирал Аллен, глядя на мерцающий зеленый экран. — SLQ—32.— Ну, и что он умеет? — осведомился Бернштейн.— Он не передает, а только принимает, — сказал адмирал. — Пирсон, просветите нас, если нетрудно.Явно польщенный молодой инженер, не отрывая глаз от дисплея, произнес:— На десять порядков превосходит все, что у нас было раньше. — Он ласково похлопал по консоли. — Это компьютер UYK—19, совмещенный с системой РЭР. Память — 80 килобайт. Я уже заложил в нее характеристики всех известных нам типов кораблей противника. Как только станция засечет сигнал, я нажатием клавиши мгновенно идентифицирую судно.— А саму эту штуковину засечь невозможно? — спросил Бернштейн.— Абсолютно невозможно. Эта красотка же не подает никаких сигналов, зато сама антеннами по правому и левому борту, покрывая триста шестьдесят градусов, беспрерывно фиксирует любые поступающие извне колебания и оповещает о них.— И как же вы их читаете? — не унимался Бернштейн.— От оператора она многого не требует. Сама принимает излучения до пятисот тысяч импульсов в секунду в диапазонах от D до J, сама автоматически сравнивает их с заложенными в память частотными характеристиками противника. Всего их у нее больше двух тысяч единиц. Ну, а потом на каждую замеченную угрозу вспыхивает огонек и раздается сигнал. Оператору остается только классифицировать возможного противника и определить степень опасности.— Это тоже автоматизировано?— Разумеется, сэр. На дисплее автоматически появляются двадцать пять «угроз», а в случае надобности можно вызвать еще сто двадцать пять, заложенных в память и распределенных по нисходящей. Адмирал, — обратился он к Аллену, — скоро, кажется, нам доставят и РЛС системы РЭП?— Радиоэлектронного подавления, — пояснил Аллен израильскому разведчику и ответил Пирсону: — Сегодня она должна быть на месте. Это периферийное, дополнительное устройство «А—33».— Хорошая машина, сэр.— «Глушилка»? — спросил Бернштейн.— Точно так. Базовая модель «А—32» способна подавлять все электронные импульсы противника и в широком диапазоне и «точечно».— Но ее-то можно засечь? — сказал Бернштейн, поглаживая бороду.— Вопрос уместный, — вступил в разговор Аллен. — Она подает сигнал, который может быть перехвачен.— Иногда лучшая защита от радара — отсутствие радара. Полное радиомолчание. Все стрелки — на ноль. Мы этому научились в пустыне, — сказал Бернштейн.Аллен кивнул:— Ирвинг, вы правы: у боевых действий на море и в пустыне очень много общего. Иногда в самом деле лучше обойтись без всего этого, — он широким жестом обвел ряды компьютеров и радарных станций слежения за воздушным, надводным и подводным пространством. — Затаиться. — Он повернулся к Бренту: — Что вы сегодня такой тихий, лейтенант? — Он внимательно вгляделся в еще покрытое кровоподтеками и синяками лицо. — Как ты себя чувствуешь, Брент?— Спасибо, сэр, хорошо.— Завтра идешь в увольнение?Брент залился краской.— Завтра.— Понятно, — протянул адмирал так многозначительно, что все улыбнулись.
Храм Ясукуни, находившийся в парке Китаномару справа от императорского дворца, представлял собой ничем не примечательную постройку в стиле XIX века, о назначении которой говорил лишь шелковый тент с вытканными на нем хризантемами. Когда Брент и Маюми вошли в парк, переполненный, словно ярмарочная площадь, веселящимися людьми, лейтенанту показалось на миг, что он снова попал в Диснейленд. Маюми, ослепительная в белой шелковой блузке и черной юбочке до колен, открывавшей крепкие стройные ноги, повернулась к нему и пояснила:— Наше отношение к смерти не то что удивляет, а ошеломляет людей с Запада.Брент улыбнулся, благо теперь это не причиняло ему боли — все его увечья, за исключением укуса на шее, почти совсем зажили: губы приобрели обычный размер и форму, опухоль вокруг глаза спала.— Я знаком с этим отношением. Не забудь, Маюми, — ему доставляло удовольствие обращаться к девушке на «ты», — что здесь покоится прах моих товарищей с «Йонаги». Они верили в это, сражались за это и отдали за это жизнь.Они стали молча пробираться сквозь оживленную толпу. Почти все шли парами, взявшись за руки. Девушки были одеты либо по-европейски, как Маюми, либо в яркие кимоно-юката. Брент с волнением ощутил, как маленькая ручка Маюми скользнула в его ладонь. Совсем рядом он чувствовал ее тело.К храму вела широкая аллея, по обе стороны которой стояли деревья, украшенные бесчисленными бумажными фонариками, слышались музыка и пение. Подойдя к дверям, на которых красовались резные изображения все тех же хризантем, они остановились рядом с сотнями других паломников — одни по-военному вытягивались в струнку, другие хлопали в ладоши, чтобы, по древнему обычаю, привлечь внимание богов, третьи бросали монетки в особый ящик, укрепленный у входа.— Сюда приходят целыми семьями, — сказал Брент, оглянувшись по сторонам.— Да, у нас принято совершать такие паломничества всем вместе — внукам, родителям, бабушкам и дедушкам. — Показав на открытый павильон, где под звуки оркестра танцевало не меньше шестидесяти человек, Маюми пояснила: — Этот обряд называется «бон-одори». Праздник смерти.— Знаешь, Маюми, мне это очень трудно понять, — сказал Брент, в памяти которого всплыли сотни изувеченных трупов — моряков с «Йонаги».— Конечно, — кивнула она. — Ты же христианин. Для тебя смерть — ворота, через которые ты пойдешь на Страшный Суд. — Она крепче стиснула его руку и шепнула в самое ухо: — Ворота захлопываются, отсекая прошлое, и начинается новая, потусторонняя жизнь.— Верно, — сказал Брент.— А нас — синтоистов и буддистов — смерть не пугает.— Особенно самураев.— Никого не пугает, Брент, никого. Наша вера исполнена оптимизма. Буддизм обещает возрождение в другом качестве, а синтоизм обещает, что жизнь будет продолжаться вечно в мире «ками», где боги и смертные смешиваются или, вернее, сплавляются воедино.— И если ты принял смерть, достойную самурая, тебе гарантирована вечная загробная жизнь вместе с другими героями.— Точно, — она показала на храм. — Все их души — здесь.— Да, я знаю.Она поглядела на него с состраданием:— Брент, я вижу, тебя все это угнетает.— Но ведь это я потащил тебя сюда, — улыбнулся он.— Ты должен был это увидеть.— Неодолимое желание.— А сейчас у меня неодолимое желание поесть чего-нибудь.— Я знаю несколько отличных ресторанчиков.— В ресторан мы пойдем в следующий раз. А сегодня поедим у меня.— У тебя? — переспросил Брент, как зачарованный глядя ей в глаза.— Да.Они двинулись к выходу.
Брент сидел за стойкой в маленькой кухне Маюми на высоком табурете, но все равно ноги его упирались в пол.— Еда в западном стиле, — сказала Маюми, ставя на стойку тарелки. — Стейк, печеный картофель, капуста-брокколи, фасоль и на десерт — лимонные меренги.— О Боже! — Брент взял на изготовку нож и вилку. — Я целый год не видел ничего подобного!— Мы, японцы, умеем чтить и чужие традиции.— Это очень отрадно, — сказал он и отрезал первый кусок стейка.Минут через двадцать его тарелка была пуста, а сам он переместился на длинный диван, стоявший у мраморного стола. Маюми принесла ему чашку кофе и присела рядом.— Я рада, что все твои болячки зажили, — она взяла его большую руку и повернула ее к свету, — быстро, как на собаке. — Она опустила его руку, но продолжала держать ее в своей и внимательно осматривала его лицо. — Вы обрели прежнюю красоту, лейтенант Росс.— Ты хочешь сказать, что в прошлый раз она несколько потускнела?Ее смех зажурчал как шампанское, льющееся в хрустальный бокал.— Еще бы не потускнеть при свете таких ослепительных «фонарей» под глазами!Брент, засмеявшись, обхватил ее узкие плечи, а когда она взглянула на него, притянул ее к себе или сам был притянут к магниту ее губ — полуоткрытых, мягких, горячих, жаждущих, прячущих проворную скользкую змейку языка. Руки ее обвили его шею, и совсем рядом он ощутил бешеный стук ее сердца. Груди ее прижимались к его груди, и Брент почувствовал, как запульсировала в венах горячая кровь. Но в эту минуту она случайно задела закрытую бинтом рану у него на шее, и от острой боли, пробившей все его тело, подобно электрическому разряду, он дернулся и отпрянул.— Ох, Брент-сан, извини… Твоя рана…— Черт с ней, не обращай внимания!Но она уже отодвинулась.— Уже поздно, Брент-сан, а мне завтра рано вставать… У меня с утра лекция… — Поднявшись, она потянула его за руки. — Ну, пожалуйста, вставай…Брент неохотно подчинился. По-прежнему не выпуская его рук, она попятилась к двери, прислонилась к ней спиной.— В воскресенье, Брент-сан.Он приник к ней всем телом и прошептал, щекоча ей губами ухо:— Так, значит, ты сама решаешь?..— Сама, — шепнула она в ответ.— И что же ты решила?Она коротко, нервно рассмеялась.— Может быть, в воскресенье решу…— Я знаю один потрясающий ресторан…Она не дала ему договорить, губами зажав ему рот. Теперь Брент чувствовал все ее длинное, гибкое, упругое тело, которое, казалось, сплавляется воедино с его телом. Потеряв голову, он в самозабвении лихорадочно водил ладонями вдоль ее спины, бедер, зада, тронул напрягшиеся груди.— Нет, пожалуйста, не надо… — задыхаясь, шепнула она.— Это не лучший способ выпроводить меня, — пробормотал не в силах скрыть досаду Брент.Она развернула его к двери, поменявшись с ним местами.— Прошу тебя, Брент… Не сегодня. В воскресенье.Дверь открылась.— Ладно, — хриплым от еще неулегшегося возбуждения голосом сказал он. — В воскресенье.За спиной у него щелкнул замок.…Суббота тянулась бесконечно. Что бы он ни делал в этот день, образ Маюми неотступно стоял у него перед ним, глаза смотрели со страниц технических справочников, вкус ее губ он ощущал на своих губах, а руки, казалось, помнили прикосновения к ее телу. Это было восхитительно. Это было мучительно.Утро он провел в БИЦ вместе с Аланом Пирсоном и единственным, не считая Брента, американцем, внесенным в судовую роль «Йонаги», — штатным шифровальщиком Дэнни Мэнефи. Втроем они осваивали новое оборудование, то и дело заглядывая в справочники и руководства. Мучительным усилием воли он пытался отвлечься от мыслей о Маюми, но образ ее вновь и вновь представал перед ним. Около полудня лазерный принтер вдруг ожил и с бешеной скоростью за несколько секунд покрыл бумагу двумя тысячами знаков. Мэнефи оторвал от рулона сообщение, сложил его, спрятал в конверт и протянул Бренту:— Это для адмирала Аллена.Брент надписал конверт и отдал его вестовому. Тот поклонился и исчез.Через несколько минут загудел телефон, Мэнефи передал трубку Бренту, и лейтенант услышал голос старшего офицера Митаке Араи, который приказал ему срочно прибыть на совещание к командиру корабля.Вскоре Брент уже входил в адмиральский салон. Из всех летчиков присутствовал только подполковник Окума — Мацухара, Исикава и Даизо Сайки проводили тренировки экипажей и учебные полеты в Токийском международном аэропорту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Хотя последовавшие за этим четыре дня были до отказа заполнены делами и службой, тянулись они для Брента бесконечно долго. Поступили новые авиационные двигатели, и ликующий Йоси Мацухара торопился оснастить все свои истребители 1900-сильными моторами «Накадзима». В помощь механикам и техникам привлекли всех свободных от вахты и караулов матросов, и на летной и ангарной палубах кипела работа. В среду прибыло новое радиолокационное оборудование, а в четверг его начали монтировать.Брент бок о бок с адмиралом Алленом и полковником Бернштейном в переполненном отсеке БИЦ Боевой информационный центр.
— просторном тихом полутемном помещении — смотрел на компьютер, за которым сидел опытнейший электронщик и блестящий шифровальщик Алан Пирсон, присланный сюда РУ ВМС. Преждевременно поредевшие светлые волосы и очки с толстыми стеклами придавали этому совсем молодому человеку вид книжного червя. Он и вправду успевал перелопачивать горы научной литературы и великолепно знал и американские, и русские достижения в своей области, за что и пользовался уважением всех офицеров авианосца. В его картотеке были собраны характеристики радиолокационных полей по всем известным русским и арабским кораблям, и флотские остряки уверяли, будто Пирсон может не только засечь, что за 2000 миль от него кто-то пукнул, но и установить, был ли это Каддафи или кто-нибудь другой.— Самый лучший, — проговорил адмирал Аллен, глядя на мерцающий зеленый экран. — SLQ—32.— Ну, и что он умеет? — осведомился Бернштейн.— Он не передает, а только принимает, — сказал адмирал. — Пирсон, просветите нас, если нетрудно.Явно польщенный молодой инженер, не отрывая глаз от дисплея, произнес:— На десять порядков превосходит все, что у нас было раньше. — Он ласково похлопал по консоли. — Это компьютер UYK—19, совмещенный с системой РЭР. Память — 80 килобайт. Я уже заложил в нее характеристики всех известных нам типов кораблей противника. Как только станция засечет сигнал, я нажатием клавиши мгновенно идентифицирую судно.— А саму эту штуковину засечь невозможно? — спросил Бернштейн.— Абсолютно невозможно. Эта красотка же не подает никаких сигналов, зато сама антеннами по правому и левому борту, покрывая триста шестьдесят градусов, беспрерывно фиксирует любые поступающие извне колебания и оповещает о них.— И как же вы их читаете? — не унимался Бернштейн.— От оператора она многого не требует. Сама принимает излучения до пятисот тысяч импульсов в секунду в диапазонах от D до J, сама автоматически сравнивает их с заложенными в память частотными характеристиками противника. Всего их у нее больше двух тысяч единиц. Ну, а потом на каждую замеченную угрозу вспыхивает огонек и раздается сигнал. Оператору остается только классифицировать возможного противника и определить степень опасности.— Это тоже автоматизировано?— Разумеется, сэр. На дисплее автоматически появляются двадцать пять «угроз», а в случае надобности можно вызвать еще сто двадцать пять, заложенных в память и распределенных по нисходящей. Адмирал, — обратился он к Аллену, — скоро, кажется, нам доставят и РЛС системы РЭП?— Радиоэлектронного подавления, — пояснил Аллен израильскому разведчику и ответил Пирсону: — Сегодня она должна быть на месте. Это периферийное, дополнительное устройство «А—33».— Хорошая машина, сэр.— «Глушилка»? — спросил Бернштейн.— Точно так. Базовая модель «А—32» способна подавлять все электронные импульсы противника и в широком диапазоне и «точечно».— Но ее-то можно засечь? — сказал Бернштейн, поглаживая бороду.— Вопрос уместный, — вступил в разговор Аллен. — Она подает сигнал, который может быть перехвачен.— Иногда лучшая защита от радара — отсутствие радара. Полное радиомолчание. Все стрелки — на ноль. Мы этому научились в пустыне, — сказал Бернштейн.Аллен кивнул:— Ирвинг, вы правы: у боевых действий на море и в пустыне очень много общего. Иногда в самом деле лучше обойтись без всего этого, — он широким жестом обвел ряды компьютеров и радарных станций слежения за воздушным, надводным и подводным пространством. — Затаиться. — Он повернулся к Бренту: — Что вы сегодня такой тихий, лейтенант? — Он внимательно вгляделся в еще покрытое кровоподтеками и синяками лицо. — Как ты себя чувствуешь, Брент?— Спасибо, сэр, хорошо.— Завтра идешь в увольнение?Брент залился краской.— Завтра.— Понятно, — протянул адмирал так многозначительно, что все улыбнулись.
Храм Ясукуни, находившийся в парке Китаномару справа от императорского дворца, представлял собой ничем не примечательную постройку в стиле XIX века, о назначении которой говорил лишь шелковый тент с вытканными на нем хризантемами. Когда Брент и Маюми вошли в парк, переполненный, словно ярмарочная площадь, веселящимися людьми, лейтенанту показалось на миг, что он снова попал в Диснейленд. Маюми, ослепительная в белой шелковой блузке и черной юбочке до колен, открывавшей крепкие стройные ноги, повернулась к нему и пояснила:— Наше отношение к смерти не то что удивляет, а ошеломляет людей с Запада.Брент улыбнулся, благо теперь это не причиняло ему боли — все его увечья, за исключением укуса на шее, почти совсем зажили: губы приобрели обычный размер и форму, опухоль вокруг глаза спала.— Я знаком с этим отношением. Не забудь, Маюми, — ему доставляло удовольствие обращаться к девушке на «ты», — что здесь покоится прах моих товарищей с «Йонаги». Они верили в это, сражались за это и отдали за это жизнь.Они стали молча пробираться сквозь оживленную толпу. Почти все шли парами, взявшись за руки. Девушки были одеты либо по-европейски, как Маюми, либо в яркие кимоно-юката. Брент с волнением ощутил, как маленькая ручка Маюми скользнула в его ладонь. Совсем рядом он чувствовал ее тело.К храму вела широкая аллея, по обе стороны которой стояли деревья, украшенные бесчисленными бумажными фонариками, слышались музыка и пение. Подойдя к дверям, на которых красовались резные изображения все тех же хризантем, они остановились рядом с сотнями других паломников — одни по-военному вытягивались в струнку, другие хлопали в ладоши, чтобы, по древнему обычаю, привлечь внимание богов, третьи бросали монетки в особый ящик, укрепленный у входа.— Сюда приходят целыми семьями, — сказал Брент, оглянувшись по сторонам.— Да, у нас принято совершать такие паломничества всем вместе — внукам, родителям, бабушкам и дедушкам. — Показав на открытый павильон, где под звуки оркестра танцевало не меньше шестидесяти человек, Маюми пояснила: — Этот обряд называется «бон-одори». Праздник смерти.— Знаешь, Маюми, мне это очень трудно понять, — сказал Брент, в памяти которого всплыли сотни изувеченных трупов — моряков с «Йонаги».— Конечно, — кивнула она. — Ты же христианин. Для тебя смерть — ворота, через которые ты пойдешь на Страшный Суд. — Она крепче стиснула его руку и шепнула в самое ухо: — Ворота захлопываются, отсекая прошлое, и начинается новая, потусторонняя жизнь.— Верно, — сказал Брент.— А нас — синтоистов и буддистов — смерть не пугает.— Особенно самураев.— Никого не пугает, Брент, никого. Наша вера исполнена оптимизма. Буддизм обещает возрождение в другом качестве, а синтоизм обещает, что жизнь будет продолжаться вечно в мире «ками», где боги и смертные смешиваются или, вернее, сплавляются воедино.— И если ты принял смерть, достойную самурая, тебе гарантирована вечная загробная жизнь вместе с другими героями.— Точно, — она показала на храм. — Все их души — здесь.— Да, я знаю.Она поглядела на него с состраданием:— Брент, я вижу, тебя все это угнетает.— Но ведь это я потащил тебя сюда, — улыбнулся он.— Ты должен был это увидеть.— Неодолимое желание.— А сейчас у меня неодолимое желание поесть чего-нибудь.— Я знаю несколько отличных ресторанчиков.— В ресторан мы пойдем в следующий раз. А сегодня поедим у меня.— У тебя? — переспросил Брент, как зачарованный глядя ей в глаза.— Да.Они двинулись к выходу.
Брент сидел за стойкой в маленькой кухне Маюми на высоком табурете, но все равно ноги его упирались в пол.— Еда в западном стиле, — сказала Маюми, ставя на стойку тарелки. — Стейк, печеный картофель, капуста-брокколи, фасоль и на десерт — лимонные меренги.— О Боже! — Брент взял на изготовку нож и вилку. — Я целый год не видел ничего подобного!— Мы, японцы, умеем чтить и чужие традиции.— Это очень отрадно, — сказал он и отрезал первый кусок стейка.Минут через двадцать его тарелка была пуста, а сам он переместился на длинный диван, стоявший у мраморного стола. Маюми принесла ему чашку кофе и присела рядом.— Я рада, что все твои болячки зажили, — она взяла его большую руку и повернула ее к свету, — быстро, как на собаке. — Она опустила его руку, но продолжала держать ее в своей и внимательно осматривала его лицо. — Вы обрели прежнюю красоту, лейтенант Росс.— Ты хочешь сказать, что в прошлый раз она несколько потускнела?Ее смех зажурчал как шампанское, льющееся в хрустальный бокал.— Еще бы не потускнеть при свете таких ослепительных «фонарей» под глазами!Брент, засмеявшись, обхватил ее узкие плечи, а когда она взглянула на него, притянул ее к себе или сам был притянут к магниту ее губ — полуоткрытых, мягких, горячих, жаждущих, прячущих проворную скользкую змейку языка. Руки ее обвили его шею, и совсем рядом он ощутил бешеный стук ее сердца. Груди ее прижимались к его груди, и Брент почувствовал, как запульсировала в венах горячая кровь. Но в эту минуту она случайно задела закрытую бинтом рану у него на шее, и от острой боли, пробившей все его тело, подобно электрическому разряду, он дернулся и отпрянул.— Ох, Брент-сан, извини… Твоя рана…— Черт с ней, не обращай внимания!Но она уже отодвинулась.— Уже поздно, Брент-сан, а мне завтра рано вставать… У меня с утра лекция… — Поднявшись, она потянула его за руки. — Ну, пожалуйста, вставай…Брент неохотно подчинился. По-прежнему не выпуская его рук, она попятилась к двери, прислонилась к ней спиной.— В воскресенье, Брент-сан.Он приник к ней всем телом и прошептал, щекоча ей губами ухо:— Так, значит, ты сама решаешь?..— Сама, — шепнула она в ответ.— И что же ты решила?Она коротко, нервно рассмеялась.— Может быть, в воскресенье решу…— Я знаю один потрясающий ресторан…Она не дала ему договорить, губами зажав ему рот. Теперь Брент чувствовал все ее длинное, гибкое, упругое тело, которое, казалось, сплавляется воедино с его телом. Потеряв голову, он в самозабвении лихорадочно водил ладонями вдоль ее спины, бедер, зада, тронул напрягшиеся груди.— Нет, пожалуйста, не надо… — задыхаясь, шепнула она.— Это не лучший способ выпроводить меня, — пробормотал не в силах скрыть досаду Брент.Она развернула его к двери, поменявшись с ним местами.— Прошу тебя, Брент… Не сегодня. В воскресенье.Дверь открылась.— Ладно, — хриплым от еще неулегшегося возбуждения голосом сказал он. — В воскресенье.За спиной у него щелкнул замок.…Суббота тянулась бесконечно. Что бы он ни делал в этот день, образ Маюми неотступно стоял у него перед ним, глаза смотрели со страниц технических справочников, вкус ее губ он ощущал на своих губах, а руки, казалось, помнили прикосновения к ее телу. Это было восхитительно. Это было мучительно.Утро он провел в БИЦ вместе с Аланом Пирсоном и единственным, не считая Брента, американцем, внесенным в судовую роль «Йонаги», — штатным шифровальщиком Дэнни Мэнефи. Втроем они осваивали новое оборудование, то и дело заглядывая в справочники и руководства. Мучительным усилием воли он пытался отвлечься от мыслей о Маюми, но образ ее вновь и вновь представал перед ним. Около полудня лазерный принтер вдруг ожил и с бешеной скоростью за несколько секунд покрыл бумагу двумя тысячами знаков. Мэнефи оторвал от рулона сообщение, сложил его, спрятал в конверт и протянул Бренту:— Это для адмирала Аллена.Брент надписал конверт и отдал его вестовому. Тот поклонился и исчез.Через несколько минут загудел телефон, Мэнефи передал трубку Бренту, и лейтенант услышал голос старшего офицера Митаке Араи, который приказал ему срочно прибыть на совещание к командиру корабля.Вскоре Брент уже входил в адмиральский салон. Из всех летчиков присутствовал только подполковник Окума — Мацухара, Исикава и Даизо Сайки проводили тренировки экипажей и учебные полеты в Токийском международном аэропорту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34