В отличие от Мэтью, который обожал изображать из себя опытного инструктора, Гай уступил водителю право отдавать ей команды. Колени полусогнуты, плечи распрямить…
Да, да, да, я знаю, что мне следует делать!
Проблема в том, чтобы действительно сделать это, что особенно трудно, если из катера с заднего сиденья за каждым троим движением наблюдает Гай!
После двух неудачных попыток, когда ноги и лыжи словно завязались в узел, а лифчик под жилетом съехал с положенного места, Гай начал подавать реплики.
Наклонившись через борт, он сказал с возмутительным мужским терпением:
– Клодия, вы слишком стараетесь. Вам нужно лишь встать на ноги.
– А что, черт возьми, по-вашему, я пытаюсь сделать? – огрызнулась она, изо всех сил стараясь встать на вторую лыжу.
– Бранью делу не поможете.
– Вы это называете бранью? Подождите, пока я разойдусь по-настоящему!
На третий раз повезет, сказала она себе, и попыталась не слишком усердствовать. Это тоже не дало результатов, и, пока она неэлегантно распутывала очередной узел из ног и лыж, он снова наклонился через борт.
– Вы слишком торопитесь принять вертикальное положение.
– Отцепись ты, – пробормотала она сквозь зубы.
– Я не совсем понял.
– Я сказала… – Опасаясь шокировать водителя, она повторила одними губами, но весьма выразительно. – Теперь дошло, а?
Он протянул руку и придержал за нос лыжу, которую она пыталась надеть.
– Если хотите прекратить попытки, то так и скажите.
– Я не хочу прекращать попытки!
– В таком случае успокойтесь.
Почему, когда мужчина говорит, чтобы ты успокоилась, тебе хочется чем-нибудь запустить в него?
Будь он немного поближе и не будь она занята водворением на место сползающих трусов, она бы, наверное, так и сделала.
– Поднимайтесь медленно, – сказал он, бросая ей трос. – Наблюдайте за мной и не пытайтесь подняться, пока я не скомандую.
Это переполнило чашу ее терпения.
– Причина моей неудачи, мистер Спесивый Гамильтон, заключается в том, что я слишком напряжена. А напряжена я потому, что вы слишком зорко наблюдаете за мной, словно ястреб за добычей. Не сделаете ли мне огромное одолжение и не переключите ли свое внимание на что-нибудь другое?
Его терпение наконец иссякло.
– Причина вашей неудачи, мисс Строптивая Мейтленд, заключается в том, что вы не делаете так, как, черт возьми, вам говорят.
Не желая, чтобы ее услышал водитель, она понизила голос до шипящего шепота:
– Почему бы вам не найти колючую верхушку ананаса и не засунуть ее себе в задницу?
К ее немалому удивлению, это принесло желаемый результат. Всем своим видом показывая, что терпение у него лопнуло, он перебрался, вперед и уселся рядом с водителем.
El hamdulillah.
– Готовы? – крикнул невозмутимый водитель.
– Конечно.
Клодия выскочила из воды, как пробка из бутылки шампанского. О сладкий миг победы! Как только она поднялась на ноги, псе стало легко и просто. Любой дурак сможет это сделать!
Увидев, что Гай на нее смотрит, она хотела было поднять руку и показать два раздвинутых пальца, означающих победу, по решила не рисковать.
После одного круга по заливу она почувствовала невероятную уверенность в своих силах. Даже срезать углы на поворотах казалось детской забавой. Только когда она поняла, что они уже не делают круги по заливу, ей стало не по себе. Господи, неужели они направляются прямо в открытое море?
В голову сразу же полезли мысли о морских глубинах и всяких чудовищах, которые там скрываются.
– Поворачивайте! – крикнула она, но из-за шума мотора они ее не услышали. Конечно, можно было бы отпустить трос и упасть в воду, но такой вариант ее не устраивал. Кто знает, кто там притаился в глубине и ждет, плотоядно облизывая губы?
От непривычного напряжения у нее устали руки, и, почувствовав, что не сможет долго продержаться, она по-настоящему запаниковала. В этот момент она заметила примерно в пятидесяти метрах от себя несколько темных плавников, разрезающих морскую гладь.
– Назад! – взвизгнула она.
Вместо этого водитель остановился, и, когда она погрузилась в воду, катер, словно бумеранг, вернулся, чтобы подобрать ее.
– Вы хотели, чтобы я погибла? – с трудом переводя дыхание, сказала она, когда Гай схватил ее за предплечье. – Море кишмя кишит…
– Это дельфины, Клодия. Водитель подумал, что нам будет интересно посмотреть на них вблизи.
– Мне безразлично, кто они такие, вытащите меня!
– Повернитесь спиной. – Подхватив ее под мышки, он втащил ее в катер.
– Их нечего бояться, мадам, – улыбнулся водитель. – Дельфины добрые и очень дружелюбные животные.
Боже, какое облегчение! Теперь она и сама видела, что это дельфины, грациозно рассекающие морскую гладь.
Их было, видимо, несколько десятков. Они выскакивали из воды, извивались в воздухе спиралью и снова погружались в воду, как будто хотели порадовать своим мастерством благодарную зрительскую аудиторию.
Но представление продолжалось недолго. Несколько минут спустя вся стая скрылась из виду.
На обратном пути Клодия сидела позади Гая.
– У меня чуть сердце не остановилось, – ворчливо сказала она. – Если бы я была американкой, то привлекла бы вас обоих к суду за нанесение травмы моей нервной системе. У меня до сих пор в глазах эти плавники! Плавники акул!
– Вы одержимы акулами!
– Ничуть!
– Для человека неодержимого вы слишком часто о них вспоминаете.
Клодия отлично поняла, что он имеет в виду.
– Но я все-таки добилась своего! Как только вы перестали смотреть на меня.
– Вы большая мастерица усложнять самые простые задачи. – Он повернулся и взглянул на нее. – Вне всякого сомнения, вы самая строптивая женщина из всех, которых я имел счастье знать.
– Благодарю, – вежливо сказала она. – Это лучший комплимент за целый год.
– Не стоит благодарности.
Когда они были почти у берега, он снова повернулся к ней.
– Позвольте полюбопытствовать, долго ли продолжались хорошие отношения с вашим бывшим другом после того, как он учил вас кататься на водных лыжах?
– Около трех месяцев, – подумав, ответила она.
– Я не удивился бы, если бы они не продлились и трех минут. Я бы, например, вас задушил или хорошенько отшлепал.
– Типичное высказывание доисторического пещерного жителя, – сказала она любезным тоном. – Наверное, трудно приспособить свои понятия к концу двадцатого века? Я.только недавно поняла, что вы, оказывается, принадлежите к подвиду «свинтус шовинистикус».
– А я, напротив, давно понял, что вы принадлежите к подвиду чертовых «неуклюжикус».
– Надеюсь, вы не обидитесь, если я поправлю вас: в женском роде окончание должно быть не «-кус», а «-а».
Его взбешенный взгляд недвусмысленно предостерегал: «Не перегибай палку!»
Нос катера почти уткнулся в песок. Весьма довольная своими достижениями, Клодия встала и расстегнула пряжки жилета, слишком поздно вспомнив о том, в каком состоянии мог оказаться лифчик после всех ее упражнений.
Гай уже спрыгнул с катера и удерживал его борт, чтобы не раскачивался, и уж конечно, от его взгляда не ускользнула мимолетная демонстрация ее прелестей, пока она не водворила лифчик на место.
– Ведите себя прилично, Клодия, – тихо сказал он. – Здесь за публичную демонстрацию обнаженного тела вы можете схлопотать десять лет тюремного заключения.
Если бы он притворился, что ничего не заметил, она могла бы ответить с привычным апломбом: «Ну и что?» Но теперь…
И уж совсем неожиданно этот непредсказуемый человек помог ей спрыгнуть с катера.
– А вы еще называете меня первобытным, – пробормотал он. – Я-то думал, что способность краснеть вышла из моды одновременно с увлечением хулахупами.
Ладно. Пятьдесят очков в твою пользу. Самое время сравнивать счет.
– Я не сразу поняла, на что вы так вылупили глаза. Если вы никогда раньше не видели бюст размера 36-В, то в вашем образовании, видимо, существуют пробелы.
Она энергичным шагом направилась по пляжу в сторону отеля. Она могла бы поклясться, что на губах у него появилась возмутительная усмешка. А если это так, то она не хотела ее видеть.
Глава 9
Утомительные физические упражнения перед завтраком были весьма добродетельным занятием, но едва ли достигали своей цели, если после этого разыгрывался аппетит как у ломовой лошади. Стоя под душем, Клодия почувствовала, что голодна как волк. Даже не просушив как следует волосы феном, она заколола их на затылке, натянула белые джинсы, надела широкий светло-розовый блузон и спустилась вниз.
О-о, какой богатый выбор чудесной еды! Овсянка, фрукты, сыр, йогурт – и ничего вареного или жареного. Щедро наполнив едой тарелку, она нашла свободный столик и уселась.
Над столом нависла чья-то тень.
– Можно к вам присоединиться? – насмешливо спросил Гай. – Или, может быть, вы предложите мне убраться в какое-нибудь еще более живописное место, куда втыкают ананасы?
Теперь, когда критическая ситуация миновала, Клодия и сама подумывала о том, что, возможно, хватила через край.
– Обещаю не упоминать об ананасах. Только разве в контексте еды, – добавила она, указав кивком головы на два аппетитных ломтика свежего ананаса на тарелке.
– Очень мило с вашей стороны. – Как он ни старался, ему не удалось скрыть мимолетное подергивание уголка губ.
Она с облегчением констатировала, что чувство юмора у него, пусть даже не искрометное, существует и даже зримо проявляется в подергивании уголков губ. Хотя, с другой стороны, если бы он вел себя как тоскливая старая задница (они с Кейт называли таких сокращенно ТСЗ), то она быстренько охладела бы к нему, что, откровенно говоря, было бы неплохо.
Мужчина, пусть даже он купается в деньгах, хорош собой, внимателен к пожилым леди и целуется на десять баллов по шкале Рихтера, но который не обладает чувством юмора, так же ис нужен Клодии, как лифчик размера 32-А.
В данных обстоятельствах, возможно, не помешает немного раскаяния.
– Извините, я вам нагрубила, – сказала она.
– Мне приходилось слышать и кое-что похлеще, – сказал Гай со смиренной полуулыбкой.
Уж лучше бы он был ТСЗ. ТСЗ по крайней мере не вызывал бы у нее внутреннего трепета.
– Уж поверьте, это не идет ни в какое сравнение с тем, что приходилось выслушивать от меня Мэтью.
– Я вам верю. – Он оторвал взгляд от наполненной до краев тарелки. – Но и вы должны поверить, что я всего лишь пытался вам помочь.
О Боже, теперь вдобавок к трепету она почувствовала неловкость.
– Я знаю. Но я сама так старалась, что мне показалось, будто вы оказываете на меня давление. Я не могла расслабиться. – Подошел официант, налил ему кофе и долил кофе в ее чашку. Она продолжала есть, стараясь не смотреть на него. Трепет, который он вызывал, никак не желал уняться. Наоборот, он был готов усилиться от любого пустяка. И не нужно было для этого ни прикосновения, ни взгляда глаза в глаза, затянувшегося на несколько секунд. Легкого запаха его лосьона после бритья да еще вида его красивых и сильных рук на фоне белоснежной сорочки было вполне достаточно.
– Вы уже немного загорели, – сказал он. – Вам это идет.
– Спасибо. – Ей пришлось улыбнуться и посмотреть ему в глаза, иначе он мог подумать, что она избегает его взгляда. Он тоже загорел, хотя, конечно, специально не добивался этого. Смуглость его лица и рук усилилась и превратилась в загар, из-за чего его глаза по контрасту казались еще синее. Теперь они уже напоминали ей не холодные озера, а синеву теплого моря, омывающего греческие острова.
«Ну почему в тебе нет ничего такого, что заставило бы меня охладеть к тебе?» – в отчаянии подумала она. Для этого надо совсем немного. Стоит, например, увидеть, как мужчина неопрятно ест, жует с открытым ртом, и увлечение как рукой снимет.
– Эта прядь волос снова падает вам на лицо.
Зачем ему вновь затрагивать эту тему? Если бы не падающая на лицо челка…
– Она мне действует на нервы, – пробормотала Клодия, отбрасывая челку назад. – Может быть, стоит обрезать покороче все волосы?
– Здесь многие хвалят парикмахера при гостинице, – тихо сказал он.
– А ты чего ожидала? Что он воскликнет: «Как? Остричь ваши прекрасные волосы? Не смейте и думать об этом!»
– Но это было бы любезно.
– Возможно, именно поэтому он этого и не сделал. Помнишь, что он говорил о маленьких играх?
Когда они оба утолили первый голод, он сказал:
– Извините, если вам показалось, что вы неожиданно очутились в центре событий, о которых рассказывается в фильме «Челюсти». Это водитель заметил дельфинов. Он побоялся, что, если мы задержимся, поднимая вас на катер, дельфины могут уплыть.
Если он это придумал нарочно, чтобы она не испытывала неловкости, то она виновата вдвойне.
– Если бы я не была в таком состоянии, то, возможно, поплавала бы с ними вместе. – Вспомнив о милых «флипперах», она пожалела, что была слишком взвинчена и не смогла по-настоящему насладиться этим зрелищем. – Как жаль, что их не видела Аннушка.
Сожаление промелькнуло на какой-то миг и на его лице.
– Пожалуй. Думаю, это зрелище она не отнесла бы к категории «смертельно скучных».
– Вы ее приглашали покататься на водных лыжах?
– Вчера вечером я сунул ей под дверь записку, а сегодня утром позвонил, но в ответ получил полусонную отповедь за то, что разбудил ее.
Ей показалось, что настал подходящий момент, чтобы задать давно интересующие ее вопросы, не выглядя при этом назойливо любопытной.
– Аннушка сказала мне, что живет вместе с вами всего три с половиной года.
– Правда. До этого она жила у дедушки с бабушкой в Женеве.
Пока Клодия формулировала следующий вопрос, стараясь, чтобы он звучал как можно деликатнее, он сам продолжил пояснения.
– Ее бабушка заболела, с ней случился удар, и, естественно, она больше не смогла заниматься внучкой. Поэтому Аннушка приехала ко мне.
Она тактично молчала. Если ему захочется рассказать ей что-нибудь еще, он сам сделает это. А если он этого не пожелает, то никакие наводящие вопросы не заставят его говорить.
Когда он встретился с ней взглядом, никаких особых эмоций в его глазах она не заметила.
– Мы с ее матерью разошлись, когда она была совсем маленькой, поэтому переезжать ко мне ей совсем не хотелось. И, как вы, наверное, поняли, с тех пор она делает все возможное, чтобы я об этом не забывал.
Клодия не сразу нашлась, что на это сказать.
А тут еще ты со своими ханжескими нравоучениями! Теперь вот чувствуешь себя как куча дерьма. Так тебе и надо.
Она облизала пересохшие губы.
– Гай, я действительно сожалею обо всем, что вам вчера наговорила. Но я ни о чем не знала.
– Вы и не могли знать.
Такая снисходительность заставила ее почувствовать себя еще хуже.
– Жаль, что вы мне раньше не рассказали.
Он приподнял бровь, как бы желая сказать: «Теперь поздно говорить об этом».
– Как говорит ваша матушка, неприлично до смерти утомлять людей разговорами о своих проблемах.
Она чуть было не сказала: «Меня бы это не утомило», – но он ее опередил.
– Как я уже говорил, в пятницу я намерен взять ее с собой, чтобы показать страну. Пятница по местным понятиям означает воскресенье. Она, конечно, не пожелает ехать, но я намерен показать ей, что в этой стране, кроме четырех стен гостиничного номера и бассейна, есть и еще кое-что.
Гай помедлил.
– Я помню, что вы мне сказали насчет необходимости уделять ей больше внимания, и вы, наверное, правы, но атмосфера не была бы такой напряженной в присутствии третьей стороны. Поэтому, если вы пожелаете присоединиться к нам…
Клодия не стала долго раздумывать. Ей и раньше приходилось разряжать атмосферу, когда время от времени у ее мамы возникали разногласия с собственной матерью: «Если я не поеду, дорогая, она рассердится еще больше, но в твоем присутствии нам будет легче все уладить».
– Спасибо. С удовольствием.
– Отлично. – Гай сказал это деловым тоном, словно решил какую-то проблему и вычеркнул ее из списка дел, отложенных на сегодня.
Допив кофе, он добавил:
– Мне, пожалуй, пора ехать. Наверное, я вернусь поздно, так что не ждите меня к ужину.
– Хорошо. Вы зайдете к ней перед отъездом?
– Непременно зайду. Задания, которые она уже сделала, необходимо передать по факсу в школу.
Он поднялся из-за стола.
– Вас не удивляет, что она все-таки начала заниматься? – спросила Клодия.
– Не очень. Ей стало скучно. Знаете, ведь Аннушка очень неглупа. Если бы было по-другому, я не стал бы проявлять настойчивость. Я не хочу, чтобы она бросила школу и превратилась в одну из никчемных девчонок-пустышек, предел мечтаний которых – упоминание их имени в колонке светской хроники. – Едва прикасаясь к ней пальцами, он похлопал ее по плечу. – Всего хорошего.
– До свидания.
«Уж лучше бы он этого не делал», – подумала она, глядя ему вслед.
– Дружеское похлопывание по плечу не воспринимается как дружеский жест, когда вы безумно влюблены в того, кто это делает. Если предполагается, что наши отношения будут исключительно деловыми, то ему надо строго придерживаться определенных правил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37