Сначала боковой каньон был узким и подъем постепенным. Они продвигались цепочкой между крытыми стенами. Их шаги отдавались эхом и напоминали выстрелы. И пофыркивание мулов тоже отдавалось выстрелами…
В течение нескольких часов они вели упрямых животных. Когда наступила ночь, лунный свет, отражаясь от белого песка, давал возможность двигаться по тропе во тьме. Доктор Дэвидсон и другие следовали в отдалении, чтобы переждать, пока осядет пыль. Джесс шагал рядом с Осенью.
Она была рада его компании. Она не боялась путешествовать ночью по пустыне. Ей часто приходилось делать это и раньше, чтобы избежать изнуряющей жары дневного светила. Но с момента взрыва она стала пугливой. Ночные шумы, никогда раньше не тревожившие ее, теперь держали ее нервы на грани срыва. Но сила и уверенность Джесса вселяли в нее спокойствие.
Остальные, отставая, плелись далеко позади. Ей не было слышно их мулов – только своего, и более резкие удары копыт жеребца Джесса.
– Давай остановимся и подождем доктора Дэвидсона и других? – Ее голос нарушил тишину.
– Ты устала? Мы можем отдохнуть.
Его внимание тронуло, но ей было не до отдыха.
– Я только подумала, что лучше держаться вместе со всеми.
– Они не слишком далеко. Я по-прежнему могу слышать их.
Осень прислушалась, но ничего, кроме стрекота цикад, не смогла расслышать.
– У тебя слух, как у Большого Хозяина.
– Это комплимент.
– Он прекрасный человек. – Она забыла о докторе Дэвидсоне и об остальных. – Тебе повезло, что вы хорошо знакомы.
– Когда вырастаешь в этой части страны, знаешь всех своих соседей.
– Вот бы и мне вырасти здесь! Я так хочу получше узнать своих родственников, но они избегают этого.
– Может быть, они не доверяют тебе? Сомневаются в твоей искренности?
Осень поразмышляла над его словами.
– Я все-таки постаралась объяснить им, чего мне надо. Думаю, я сыграла роль незваной гостьи. Хотя и давно стремилась увидеться с ними.
– Ты никогда не говорила мне об этом.
Когда она и Джесс были любовниками, их отношения и так были слишком уязвимыми, а тут бы добавился еще вопрос ее взаимоотношений с кланом, необходимость обсуждать странное нежелание клана принять ее. Но сейчас ей захотелось рассказать Джессу о своей первой встрече с Большим Хозяином и кланом. Возможно, Джесс сможет помочь ей в чем-то, особенно теперь, когда они больше не встречаются наедине.
– Это длинная запутанная история, – заговорила она и остановилась: поймет ли он ее правильно?
– Я умею слушать, и у нас достаточно времени, чтобы поговорить.
Она улыбнулась, но тут же поняла, что он не видит ее в темноте.
– Может быть, мне именно это и нужно – чтобы меня выслушали. Здесь только мы с тобой.
– Попробуй. Это останется между нами.
– И звездами.
– Они всегда были моими друзьями. – Его голос эхом отозвался в ночи. Этот звук окутал ее, словно одеялом. И она решилась.
– Первый год своей учебы я провела в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Семья моего отца жила тогда в Бель-эйре.
Воспоминание об О’Нилах улучшило ее настроение. В противоположность ее клану, они были открытыми людьми и не боялись выказывать свои чувства.
– Моя тетя пригласила меня жить в ее семье. Их дом находился неподалеку от студенческого городка. Мои дед и бабушка тоже жили поблизости, и мои родители одобрили мой выбор.
Осень шла, обходя кусты с шипами, которые перегораживали ветками дорогу. Ее мул заупрямился от неожиданной смены направления. Осень успокоила животное, терпеливо обводя его вокруг кустов. Джесс шел следом за ней, и, когда они вышли на более широкую часть дороги, она услышала, что он поравнялся с ней. Осень продолжала:
– Это было во время второго семестра, когда я узнала о своей настоящей матери. Произошло это довольно странным образом. В один из солнечных дней я сидела на свежем воздухе, на траве, готовясь к занятиям, и у меня была пара свободных часов между уроками.
До сих пор у нее перед глазами стояла пышная зелень студенческого городка, и она помнила, как пели вокруг птицы, и как звучал отдаленный смех студентов, проходящих мимо по дорожкам.
– Я готовилась к уроку литературы, когда неожиданно передо мной села странная женщина. Сначала присутствие женщины удивило меня: тот факт, что она села так близко, когда вокруг были акры свободного места, я расценила как странность. Но когда она внимательно посмотрела на меня, я поняла, что женщина хочет поговорить со мной. Это была старая индианка. Ее кожа была смугла и обветрена. В волосах струились седые пряди. На ней была ситцевая юбка и плотная блузка, в которой, я подумала, ей, должно быть, жарко. Но самое сильное впечатление на меня произвели ее ювелирные украшения. На ней было несколько ожерелий и серебряный пояс, инкрустированный бирюзой.
Осень обошла развалины скалы, совершенно не обращая внимания на дорогу, поскольку ум ее путешествовал обратно во времени.
– Она не вписывалась в ту обстановку, но по какой-то непонятной причине не казалась она также и чужеродной. Она была из тех людей, которые казались людьми вне времени. Из тех людей, которые живут настолько в согласии с самими собой, что им незачем подстраиваться.
– Редкость, – прокомментировал Джесс. – Я знал еще двух-трех, похожих на нее.
Это замечание могло бы вызвать у нее любопытство, но она была слишком погружена – в прошлое. Она не вспоминала о визите этой женщины много лет, но неожиданно ей показалось, что необходимо вспомнить каждую деталь.
– Она была старая, но красивая. Ее присутствие действовало на меня успокаивающе. И это было хорошо, потому что ее рассказ показался мне очень странным. Сначала я ей даже не поверила.
– Она рассказала тебе о твоих родителях?
– Да. В это трудно было поверить. Потом, когда то, что она говорила, начало доходить до меня, то показалось еще более невероятным. Она сказала мне, где найти запись о моем рождении и даже назвала агентство, из которого меня взяли О’Нилы.
Воспоминание о женщине принесло с собой сожаление и теплоту. Было бы так славно поговорить с ней снова и узнать побольше о своей родной матери! Упоминание о Доре Росс было табу в ее родном клане.
– Странно то, что клан не пожелал признать того факта, что я дочь Доры Росс. И, тем не менее, женщина настаивала на том, что мой долг и судьба приехать в Аризону.
– Навахи не любят терять своих детей. Они обычно идут на крайние меры, чтобы вернуть их.
– Да, я читала о случаях, разбиравшихся в суде, когда племя требует вернуть ребенка, усыновленного белыми.
Это был другой шип, который пронзал ее сердце. Клан действительно обычно боролся за своего потерянного ребенка. Почему же тогда они отвергали ее?
– Когда я приехала, чтобы встретиться с Большим Хозяином и представиться клану, они, казалось, совсем не были рады принять свою давно потерянную дочь.
– Когда это было?
– Когда кончился семестр. Я ездила в Гранаду. То самое место, куда мне сказала поехать та женщина.
Джесс быстро прикинул и понял, что она приезжала, когда он был на действительной службе в армии. Ни один человек – никто не сказал ему о приезде Осени. Это не было чем-то необычным: в то время он ничего не хотел знать о резервации – его не интересовало ни то, кто там был, ни то, кто приезжал туда.
Но с тех пор, как он оказался связанным со спецслужбами, ему пришлось возобновить свой интерес к тому, что происходит в ближайших резервациях. Его связи в Мексике и его знание испанского и нескольких индейских диалектов привлекли к нему внимание комиссии сената по нелегальной торговле наркотиками Соединенных Штатов. Теперь, когда он работал по заданию правительства, то восстановил контакт с навахами, хопи и апачами Белой Горы. Это, конечно, понравилось бы Дайе. Она хотела, чтобы он признал свою принадлежность к апачам. Однако он общался с ними в силу долга службы, но никогда не обращал внимания на их образ жизни и обычаи.
Голос Осени прервал его горькие размышления.
Он напомнил себе, что у него есть задание. Именно это задание и было той причиной, по которой он взял Осень с собой.
– Я уехала, очень разочарованная и обиженная. Понимаешь, я думала, что они будут рады познакомиться со мной.
– Они не поверили, что ты член их клана? – Он знал о сомнениях Арло, но он также знал, что Арло испытывал крайне горькие чувства по поводу участи своей сестры Доры.
– Они поверили мне, но я не понимаю их молчания. В семье моего отца было совсем иначе. Там обнимались, целовались, устраивали большие праздники по каждому случаю. Я неверно поняла реакцию Большого Хозяина, потому что не знала их обычаев.
– Значит, ты уехала? – подвел он итог.
– Я была очень зла и растеряна. И кинулась скорей к семье, домой. Мои сестры думали, что я свихнулась, чтобы так огорчаться из-за родственников, которые не желали меня признавать, и которых не заботила моя судьба.
Им пришлось прервать беседу, поскольку впереди был крутой склон. Тропа сузилась, и Джесс пошел впереди, чтобы указывать путь. Пока он продвигался, ведя в поводу свою лошадь, в его голове мелькали разные предположения. Может быть, горечь и боль вызвали у нее желание наказать клан – тем, что она будет иметь дело с наркотиками? Тоже своего рода месть…
Они быстро пересекли узкий отрезок тропы, охваченные взаимным желанием продолжать разговор. Тени пересекали дно каньона. Вдалеке взвыл койот. Дайя сказала бы, что тут духи, которые присматривают за нами и охраняют нас. Но Джессу не нужны были духи. Ему были нужны крепкие ноги и острый ум… Наклон уменьшился, что позволило тропе расшириться. Впереди была, по меньшей мере, еще миля, прежде чем дорога сузится снова. Он замедлил шаг и подождал, пока Осень не догнала его.
– Эта женщина, которая посетила тебя в студенческом городке, как-то помогла тебе?
Если бы он сумел узнать, что это была за женщина, он смог бы, возможно, узнать и об участи Осени в наркобизнесе. Женщина, которая следила за Осенью, наверняка продолжала бы следить за ней и дальше, зная о ее жизни все…
– Это-то и было самое странное: я никогда ее больше не видела. Словно она никогда и не существовала.
– А ты спрашивала Большого Хозяина?
– Он утверждает, что никогда не слышал о ней. К сожалению, мне не пришло в голову спросить ее имя. Я была так поражена, что даже не уверена, поблагодарила ли ее. В самом деле – сомневаюсь, что я это сделала. Потому что в тот момент я даже не поверила ей.
– А ты поспрашивала вокруг, когда приехала сюда?
– Да, я встречалась с женщинами из клана – моими тетями и кузинами…
Ее голос смолк. Джесс постарался вспомнить какие-нибудь слухи об этом – должно же существовать какое-то объяснение! Если та женщина была стара, она могла умереть прежде, чем Осень приехала к индейцам. Она могла быть дальней родственницей, живущей за пределами резервации, и ей не обязательно было быть в контакте с Большим Хозяином. Ладно, он займется этим, когда вернется на ранчо.
Они продолжали идти теперь в полном молчании, глубоко погрузившись в свои собственные мысли. Ночные звуки отдавались эхом от крутых стен каньона, когда цикады стрекотали и древесные лягушки пели свою нежную любовную песнь. Где-то в горах, наверху, скулила стая койотов – возможно, участвуя в дележке еды. Эти звуки успокоили Джесса. Они были из его мира – знакомого и известного. За собой он слышал пофыркивание лошадей, когда они дышали тихим воздухом пустыни. Рядом с ним шла Осень. Ее шаги были уверенными, и аромат ее духов волнами разливался в ночном воздухе. На короткое мгновение он почувствовал свое близкое родство с ней и ощутил ее боль как свою собственную или даже острее.
Он хотел услышать, узнала ли Осень, что случилось с Дорой Росс. Этот вопрос был явно болезненным для Большого Хозяина и всего клана. Из разговора с Осенью он понял, что она не имела ни малейшего представления, какое осиное гнездо разворошила своим неподдельным и наивным интересом к прошлому.
В течение нескольких минут раскаяние назревало в нем: он хотел крикнуть ей, чтобы она вернулась туда, откуда пришла, чтобы не тревожила прошлое. Но нет – был другой путь. Пусть лучше он скажет ей правду. И он решился:
– Я знаю, что случилось с твоей матерью.
Осень застыла, как вкопанная. Он ощущал на себе ее пристальный изучающий взгляд.
– И ты столько молчал?
Он не винил ее за обвинение, которое прозвучало в ее голосе. Он обещал ей узнать о ее матери несколько месяцев назад. Но дела, связанные с наркобизнесом, помешали и отвлекли.
– Ты знаешь, кем была Эмма Росс?
– Моя бабушка? Она была белой школьной учительницей.
Джесс продолжил:
– Эмма Росс учила четверых детей дома, пока они не подросли. Потом она послала их в частную индейскую школу в Фениксе.
– Я это знала. Эмма умерла, когда Дора и Арло были еще там, а Томас и Ли уже окончили школу.
Он чувствовал растерянность и гнев и на какое-то мгновение посочувствовал ей. Может быть, ему не следовало вмешиваться в это дело?
– Так что же произошло? – Она не скрывала нетерпения.
Джесс понял, что Осень будет настаивать. И продолжил:
– Во время завершающего года обучения Доры у Эммы начали проявляться признаки рака. Она устроила так, чтобы Дора и Арло провели лето у друзей в Фениксе.
– А что Томас и Ли?
– Они в то время по-прежнему учились в школе права, и у них была летняя практика.
Жеребец Джесса оступился, и Джесс, чтобы дать время успокоиться животному, натянул поводья.
– Так или иначе, но семья – там, где они отдыхали – была белой. Я думаю, Дора и Арло смогли вписаться в семью. Они даже начали назначать свидания белым.
– Они оба могли вполне сойти за белых.
– Бесспорно. Дора забеременела. А когда отец… – Он помолчал, не желая причинять боль. – Твой отец, я полагаю, узнал, что Дора наполовину индианка, он бросил ее.
– Мне кажется, это неубедительно. Во всяком случае, странно. Какое значение могло иметь то, какая у нее была кровь? Он ведь уже спал с ней…
Он расслышал боль, скрытую под сарказмом.
– Не забывай, что это было в начале шестидесятых.
– Ты имеешь в виду, что тогда быть частично цветным было не в моде?
– Во всяком случае, в Аризоне. Этот штат всегда отличался консерватизмом.
– Ты знаешь, кто он?
Джесс заколебался. Он не знал имени ее отца, но то, что он знал, ранит ее еще больше…
– Дора никогда не говорила, кто отец ребенка. Она встречалась с несколькими мужчинами и ни разу не обмолвилась, кто же все-таки отец…
Ее вздох отозвался эхом в ночи.
– Может быть, Арло знает?
Он услышал нерешительность в голосе Осени, но быстро уничтожил робкую надежду, которую она, вероятно, могла иметь относительно этого дела.
– Если бы Арло даже действительно знал, то никогда бы не сказал. Вся эта история наполнила его такой горькой ненавистью, что он вернулся в резервацию и отказался от своей частичной принадлежности к белым.
– А Дора?
Джесс снова заколебался. Ужасная судьба ее матери слишком напоминала ему трагедию его собственного отца. Но Осень должна знать. Может быть, если Осень будет знать это, она пересмотрит свое отношение к участию в наркобизнесе.
– Дора отдала тебя на удочерение, но и школу бросила. Из того, что мне удалось узнать… Она сначала жила с каким-то мужчиной, потом они расстались, и она направилась в Лос-Анджелес. Последнее, что о ней слышали – это то, что она стала проституткой и умерла от венерической болезни и цирроза печени.
– Алкоголь? – Голос Осени прозвучал как издалека.
Джесс вообразил, что она в шоке. Но воспоминания об ужасе алкоголизма камнем легли ему на сердце.
– Наследственный. – Он и не пытался скрыть горечь.
Потом они шли молча. Джесс дал время Осени осознать горькую правду. Ему хотелось понять, насколько она вникла в то, что он ей рассказал, ведь кокаин был наркотиком. Таким же разрушающим, как и алкоголь.
Слабый звук послышался оттуда, где была Осень. Он был неясен, но Джесс понял, что это было всхлипывание. Джесс почувствовал раскаяние, но подавил его: он не мог позволить себе идти на поводу у своих чувств.
Другой звук заставил его внезапно остановиться.
– Что случилось? – Осень остановилась около него. Ее голос вздрогнул.
Джесс сдвинулся в седле и натянул поводья у жеребца.
– Мне что-то послышалось.
Он увидел, как она резко выпрямилась и стала всматриваться в дорогу.
– Ты думаешь, мы попали в какую-нибудь переделку?
– Мне показалось, будто я слышу зов Дэвидсона, – солгал он. – Думаю, это просто мое воображение.
– Мы будем ждать их? – Она уже вполне овладела собой.
– Нет. Если они в беде, то будут звать на помощь. Они никак не могут потеряться.
Ее плечи расслабились. И напряжение спало.
– В какой-то степени я надеялась, что мы настигнем тех, кто подорвал пещеру. У меня было много планов, связанных с ними.
Джесс внимательно посмотрел на нее, стараясь разгадать тайный смысл ее слов. Если они значили то, о чем он думал, значит он должен бы порадоваться, что она, вероятно, выдаст себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35