Приближаясь к тому месту, где обычно располагалась стоянка автотранспорта, Стиви увидела огромный красно-белый полосатый тент. Под ним толпились высшие сановники и морские офицеры в парадной форме со своими разнаряженными женами. Прием был в самом разгаре.
Слева, на переносной платформе был установлен большой рояль; молодой человек исполнял классические произведения. Справа стоял стол, накрытый льняной скатертью; на нем серебряные блюда с холодным мясным ассорти и салатами. Тут был и просторный открытый бар, который по специальному распоряжению обслуживали курсанты из Аннаполиса. В центре бара, в окружении красных, белых и синих цветов, бил фонтан, вместо воды – калифорнийское шампанское. Даже эти чертовы цветы, подумала Стиви, должны выполнять свой патриотический долг. Их заставили это делать, горько размышляла она. Адмирал заставил. Разумеется, в этом месте он мог приказать что угодно, одним щелчком пальцев. Или хлопнув ладонью по столу.
Помедлив под тенью тента у входа, Стиви подумала, стоит ли ей заходить туда, смотреть, как зажгутся жизнью его холодные глаза, когда появится она в своем маскараде. Нет, решила она, ей еще рано встречаться с ним, не сейчас.
– Привет. Ну, ты неподражаема.
Она резко обернулась и оказалась перед капитан-лейтенантом Сэнфордом Грейстоуном. Элегантный великан ростом в шесть футов с волосами орехового цвета и гладко выбритым лицом на манер Джека Армстронга, которое немного портили очки, Сэнди был главным помощником адмирала Кастера Найта, командующего базой.
– Привет, – равнодушно ответила Стиви. – Полагаю, что ты, как и вся эта публика, получил большой кайф от новой игрушки вояк.
– Не получил, раз тебя не было рядом, – хрипло ответил Сэнди, поедая ее глазами. – Я скучал без тебя, Стиви. Невозможно сказать, как сильно. Почему ты не звонила на этой неделе? Я просто с ума сходил… Она ненавидела объяснения.
– Тебе вообще не следовало бы говорить со мной, – сказала она бесстрастно. – Знаешь, если адмирал в один прекрасный момент догадается, чем мы с тобой занимаемся, ты пошлешь вот этому всему прощальный поцелуй. – И она показала пальчиком на золотые погоны на его парадном мундире.
Сэнди отступил на шаг, словно одно только упоминание о гневе адмирала Найта уже охладило его страсть.
– Но ты ведь ничего…
– Не скажу? Черт возьми, да если он даже меня четвертует, все равно буду молчать.
– Тогда давай увидимся позже, Стиви, пожалуйста. На нашем обычном месте.
Она слегка прищурила свои зеленые глаза, прекрасно сознавая, что это приведет его в экстаз.
– Может быть. Но я ничего не обещаю. – Она увидела, как голод на его лице сменился надеждой. Это выражение напомнило Стиви то, как смотрела ее мать, когда адмирал был рядом с ней, – беззащитно и немного по-детски. Она поклялась себе, что никогда не станет ни на кого смотреть так, ни за что в жизни. А заметить подобный взгляд на лице мужчины ей и вовсе было неприятно. Она почувствовала к нему отвращение. Прежде ей было забавно играть с Сэнди и ему подобными, пользуясь грубой силой своей женской привлекательности, чтобы превращать их в маленьких мальчишек, умоляющих ее уделить им немного внимания. Но в последнее время ей надоело играть с адмиральскими рабами. Хоть она и любила морочить ему голову, но теперь это стало слишком просто. – А что, тебе больше нечего делать? – спросила она Сэнди с неожиданным холодом в голосе.
Морской офицер покорно кивнул, готовый быть отпущенным.
Однако она еще не была вполне готова позволить ему уйти, тем более что замыслила кое-что еще. Она облизала свои алые губки и влепила ему поцелуй, глядя, как осветилось радостью его лицо, когда он уходил. Как просто манипулировать им, подумала она. Пока у тебя есть что-то, что им нужно, чего они хотят, их можно всех заставлять вести себя как последних дураков.
Повернувшись снова к тенту, она стала рассматривать собравшихся гостей, пока не выследила намеченную жертву. Во плоти, подумалось ей, Льюк Джеймс выглядит даже еще привлекательней, чем на экране, – высокий и худой, мужественное и красивое лицо покрыто сильным загаром, так что знаменитые голубые глаза еще больше поражают своей ясностью и льдом. Она припоминала, что увидела фильм с его участием, когда ей было двенадцать или тринадцать лет, – она еще сохраняла свою девственность, но уже предавалась самым необузданным фантазиям. Нет никаких сомнений, подумала Стиви, что за такую добычу стоит побороться. Если ее фантазии насчет Льюка Джеймса претворятся в реальность, то это станет самой большой ее победой.
Она незаметно опустила кокетливый локон ниже на глаза и приготовилась к тому, чтобы с помпой преподнести свое появление, двигаясь медленно, слегка покачивая бедрами, то ли завлекая, то ли отвергая всех, сознавая, что ни одна из этих офицерских жен, этих клуш, собравшихся под тентом, не может соперничать с ней.
Толпа, казалось, расступалась по мере продвижения Стиви, и она без всяких хлопот смогла попасть туда, куда намеревалась, оставив между собой и Льюком Джеймсом не более чем пару его трепещущих поклонниц. Теперь я вблизи от него, подумала она. Нужно, чтобы он меня заметил.
Через секунду один из моряков, выполнявших тут роль официантов, материализовался у ее локтя.
– Принести что-нибудь из бара? – спросил он, стараясь, чтобы его слова прозвучали застенчиво, в то время как глаза, словно радар, ощупывали Стиви.
– Немного «Ширли Темпл», – скромно сказала она.
Она не испытывала желания вступать в беседу с кем-нибудь из соседей. Она просто стояла на месте и наблюдала, как Льюк Джеймс справляется со своими почитателями, а потом опустила взор, когда он бросил взгляд в ее сторону.
Он подписал еще пару автографов, а затем, как она и надеялась, медленно двинулся туда, где стояла она.
– Привет, я Льюк Джеймс, – сказал он, словно его лицо не говорило за него само. – А ты кто?
– Я Стиви, – ответила она тихо, одарив его своей самой застенчивой улыбкой.
– Стиви? – рассмеялся он, и его знаменитые голубые глаза прищурились. – По-моему, ты совсем не похожа на Стиви.
– Мое настоящее имя Стефания, – пояснила она, – однако никто меня так не называет. Старая история – отец хотел мальчишку. – Она испытующе поглядела в лицо Льюка, пытаясь отыскать в нем ключ к своей дальнейшей стратегии. До той поры ей еще не доводилось общаться с кинозвездами, поэтому времени на ошибку у нее не было.
– Он, вероятно, счастлив теперь, что у него есть дочь, – предположил Льюк.
– Он не из тех людей, которые умеют быть счастливыми.
– Так что же ты тут делаешь? – поинтересовался Льюк.
Стиви подумала, что, вероятно, забавно будет попытаться поймать Льюка Джеймса в ловушку его же собственных взглядов, хоть она вовсе и не разделяла их.
– Ну, я ни за что на свете не согласилась бы пропустить такое событие. Я считаю, что нужно всегда отстаивать свои убеждения, особенно теперь, когда все ополчились на военных. И на Америку тоже.
Льюк с признательностью закивал в ответ на заявление Стиви.
– Да, да. Не думаю, что найдется много девушек, которые так думают. Большинство из тех, кого я знаю, предпочитают сжигать флаги и проклинать милитаристов.
Она твердо встретила его взгляд.
– Если бы вы узнали меня поближе, мистер Джеймс, вам не понадобилось бы много времени, чтобы понять, что я не такая, как другие девушки… во многих отношениях.
– О-о?
Стиви увидела, что он понял ее намек и что у него в голове стали появляться разные картинки. Но потом, когда он начал было раздевать ее глазами, взгляд его затуманился, словно прихлопывая все его фантазии.
Вероятно, все дело в возрасте, подумала она. Ему пришло в голову, что она слишком юная для него. Так что же ей сейчас сказать, чтобы помочь ему избавиться от таких мыслей?
– Как я тут слышала, ты снимался в каких-то фильмах, это верно? – отрывисто спросила она.
Льюк Джеймс нахмурился. Да, ее трюк удался, подумала она. Он попался на крючок собственного тщеславия.
– Неужели ты хочешь сказать, что не видела ни одного…
– Я уже говорила тебе о своем строгом отце. Очень строгом. Единственные кинозвезды, которых я знаю, это Микки Маус и Фред Астер.
– Ну, если это так… – сказал он весело. Казалось, что он видел ее насквозь. И все-таки он забавлялся игрой. Изменив тему разговора – лучший способ утешить его задетое тщеславие, – он сказал: – Ты так и не объяснила мне, каким образом попала сюда. Ты не походишь ни на политика, ни на моряка…
Стиви улыбнулась:
– Я живу на базе… со своей семьей.
– Дитя флота, – заметил Льюк, и Стиви подумала, что он опять может вспомнить про ее возраст.
Но прежде чем он успел сказать что-либо еще, возле него материализовался адмирал Кастер Найт. Высокий, с прямой спиной, со строгим, грубо высеченным лицом, морщинистой кожей, которая говорила о многих годах, проведенных на открытом капитанском мостике, глядя навстречу ураганному ветру и соленым брызгам. Его волосы были того же стального цвета, в какой красились военные корабли страны.
Черт, подумала Стиви. Этот старый ублюдок вечно все ей портит.
Льюк заметался между ними, очевидно намереваясь их вежливо познакомить.
Однако адмирал Найт заговорил первым:
– Я вижу, мистер Джеймс, что вы уже познакомились с моей дочерью. Или, может, – добавил он, бросив ледяной взгляд в сторону Стиви, – правильней будет сказать, что это она познакомилась с вами.
Онемев, Льюк уставился на Стиви. И снова, как всегда, опережая всех остальных, Кастер Найт прервал молчание:
– Однако я опасаюсь, что ваше знакомство окажется слишком недолгим. Мы уже готовы начинать церемонию. Корабль готов к спуску на воду, мистер Джеймс. – И после этих слов, словно взяв кинозвезду в плен в разгар сражения, адмирал схватил его за локоть и утащил прочь.
Но Стиви успела поймать взгляд, который бросил ей Джеймс, когда его уводили в плен, и взгляд этот заставил ее улыбнуться. Корабль, подумалось ей, окажется не единственной вещью, которая начнет сегодня новую жизнь.
Она дождалась, когда зрители заполнят первые ряды трибун, а затем села на свое место позади адмирала и матери, благовоспитанной и элегантной Ирэн. Весь ее облик, каждый дюйм говорил о том, что она настоящая леди, одетая в бледно-лиловый шифон, с соответствующими перчатками и шляпой, но Стиви не так-то легко обмануть. Вне всяких сомнений, ее мать уже извела пачку «сен-сена», чтобы заглушить запах «бурбона», принятого для поднятия духа за завтраком.
Военно-морской оркестр грянул попурри из маршей, и группа кадетов из Аннаполиса вышли из рядов, построились и промаршировали четким, прекрасной выучки, строем. Проходя мимо трибуны, они обратили глаза направо и рявкнули четкое приветствие. Адмирал Кастер Найт, награжденный шесть раз в годы войны и мира, кавалер Морского Креста, вице-командующий Тихоокеанским флотом – и вероятный кандидат на повышение в Объединенный комитет начальников штабов, – стоял прямо, как стрела, отвечая на их приветствие. Как будто, подумала Стиви, у него в заднице горячая кочерга.
Отчаянно отыскивая что-нибудь, что помогло бы ей пережить всю эту церемонию, Стиви порылась в сумочке и нашла пластинку жевательной резинки «базука». В середине исполнения «Звезд и полос» она надула изрядный розовый пузырь и ткнула в него длинным пальчиком с красным ноготком. Рядом кто-то хихикнул, и, как она и надеялась, Льюк Джеймс повернулся и одарил ее хитрой ухмылкой, пока она сдирала с лица липкую гадость и возвращала ее в рот томными движениями языка.
Когда закончилась музыка, политики завели свои пространные речи о том, как страна выигрывает войну и что все протесты – дело рук профессиональных агитаторов и заблуждающихся идеалистов. Адмирал выступил вслед за ними, дуя долго и нудно в ту же дуду, рассуждал о свободе и демократии, как будто понимал, что это такое. Забавно, подумала Стиви, в своей парадной форме, да еще с некоторого удаления, он вполне может сойти за чей-нибудь героический идеал. Но она-то знала его лучше. Если бы она была парнем, у нее не было сомнений, что он отправил бы ее куда-нибудь, где стреляют, под пули, просто для того, чтобы гордиться собой и своим истинным патриотизмом.
Когда адмирал наконец завершил свою речь, заиграли фанфары, две офицерских жены подошли к Льюку и вручили ему бутылку шампанского, украшенную красно-бело-голубыми лентами.
Льюк стоял у всех на виду – суровые черты лица, знакомые всем до боли, словно лицо статуи Свободы, светлые волосы выгорели на калифорнийском солнце, бледно-голубые глаза щурятся от яркого света.
– Как я горжусь тем, что приглашен сюда, – протяжно произнес он, да так, что глаза всех собравшихся военно-морских жен засверкали от желания. – Как я горжусь тем, что я американец. Некоторые считают, что сейчас это не модно, но я думаю, что все мы сделаем огромную ошибку, если позабудем, что живем в свободной стране, потому что у нас всегда находилось мужество сражаться за нашу страну и за ее идеалы. Господь да благословит Америку, – благоговейно завершил он свою речь под аккомпанемент бурных аплодисментов, затем схватил бутылку шампанского. – Я совершаю крещение этой подлодки «Нептун» от имени всех верных своей стране американцев. – Он шмякнул бутылкой об узкий, стройный корпус… Но она отскочила, не разбившись, с постыдным звяканьем.
Офицерские жены хихикнули, а телекамеры надвинулись ближе, когда Льюк изобразил свою фирменную – «все ерунда!» – ухмылку и экспромтом заявил:
– Я вижу в этом хорошее предзнаменование, друзья, – я предсказываю, что это судно будет плавать вечно. – Он швырнул бутылку вновь, на этот раз более резко, и она разлетелась с удовлетворительным шумом на сотни мельчайших осколков.
Церемония закончилась. Поклонники сомкнулись вокруг Льюка, ища прикосновения, слова, автографа, а его глаза в это время обшаривали толпу. Известие о том, что эта красивая, сексуальная, юная блондинка была адмиральской дочкой, было для него шоком, но он быстро с ним справился. В ее зеленых глазах, в том, как она управляла своим телом, чувствовалось нечто такое, что говорило ему о нужности риска. А риск мог оказаться немалым… потому что, вполне возможно, она могла оказаться и несовершеннолетней. Но когда тебе платят по три миллиона баксов за картину, а женщины всех возрастов, очертаний и цветов кожи бросаются на тебя, когда все оказывается чертовски просто, разве можно чувствовать себя по-настоящему живым, если не станешь немного рисковать? Быстрые мотоциклы и быстрые женщины – его менеджер был против того и другого, однако Льюк знал лучше, что заставляет кровь быстрее течь в его венах.
Скрестив длинные ноги, высоко подтянув юбку, Стиви торчала на крыле красного «кадиллака», дожидаясь Льюка Джеймса. Сначала надув губки, а затем наобещав всякой всячины, она лестью и обманом выведала у Сэнди Грейстоуна, где стоит автомобиль кинозвезды. А потом отправила беднягу назад к его жене.
Когда Льюк вошел в гараж автопарка, его загорелое лицо исказилось в усмешке.
– Так вот ты где спряталась, – сказал он. – А я-то высматривал тебя там.
– Я вычислила, где тебя лучше встретить, – сказала Стиви. Она соскользнула с автомобиля и вздернула юбку еще выше на своих длинных ногах. – Вот я и тут. Разве не приятней нам встретиться здесь?
– Приятней?
– Да, вот так, наедине. Так меньше хлопот… с твоими поклонниками… и моим адмиралом.
Льюк потряс головой и засмеялся, откровенно удивляясь ее отъявленной самоуверенности.
– Скажи-ка мне, Стиви… сколько тебе лет? Итак, он решил не забывать об осторожности.
– Может, нам лучше расстаться в неведении?
– Может – отозвался он эхом.
– Разве тебе не достаточно будет, если я скажу, что я… стара душой?
– Не достаточно, если ты приманка, ведущая за решетку, – сказал он, изменив свой тон на резкий, даже грубый. Должен же он был показать этой малютке, что она не сможет манипулировать им, как каким-то школьником.
Стиви почувствовала, как он соскальзывает с крючка, он, самый крупный ее улов за всю ее жизнь. Пора открывать огонь из всех орудий. Она перешагнула через выбоину в цементном полу, разделявшую их, приложила пальцы к его щеке и провела тремя красными коготками вдоль его скулы, очень легко, а потом оставила свою руку лежать у него на плече. Она почувствовала, что выиграла, когда он не сделал ничего, чтобы остановить ее.
– Почему бы нам не сказать так, ковбой? Вся эта штука останется нашим маленьким секретом. Я гарантирую тебе, что в западню ты не попадешь. Действительно, если ты меня трахнешь – каким-либо образом, – я могу даже тебя отпустить.
Огонь загорелся ярче в глазах у Льюка. Он снова ухмыльнулся:
– Ну ты и штучка, Стефания.
– Стиви, – поправила она.
Льюк уже все решил. Он не собирался пугаться, например, ее отца. В конце концов, в своем мире он был выше адмирала – там он был богом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55