Моя комната, подумала она, мой дом. Невозможно поверить, что все это мое.
— Куда пойдем ужинать? — спросила она, но Ханна затрясла головой.
— Вы же не уведете меня из кухни. Мне не терпится испытать ее. Просто сядьте и смотрите.
И Клер с Эммой сели к сосновому столу с бутылкой вина и блюдом «скандинавского хлеба» с копченым лососем и стали смотреть, как Ханна снует по кухне так шустро, как будто провела здесь всю жизнь. Работая, она мурлыкала и беседовала сама с собой.
— Кто в это поверит? Еще шесть недель назад я считала, что должна превратиться в бродягу. Я прямо уже видела, как везу весь свой скарб на тележке, и выглядываю пустую скамейку в парке. Ох, как это было жутко. Мне казалось, что весь запас счастливой жизни я истощила и теперь впереди только темнота и всякие ужасы. Но я ошиблась. Все изменилось и темнота исчезла. И вот я здесь. Любовь, тепло, уют. Боже. А куда я могла деть блюда для суфле? Я думаю, на десерт будет лимонное суфле. Оно такое праздничное, очень подходит для того, чтобы отметить так много милых событий…
Клер и Эмма обменялись долгим взглядом.
— Как ты думаешь, — спросила тихо Клер, — не взять ли нам Ханну с собой в круиз?
— Думаю, что ей это очень понравится, — ответила Эмма.
— Но тебе-то понравится?
— Не знаю. Кажется, она больше времени с тобой проводила, а не со мной. Так что если ты намерена познакомиться с какими-нибудь мужчинами и повеселиться, она может стать проблемой.
Клер подняла брови:
— А ты намерена знакомиться с мужчинами и веселиться?
— Конечно. То есть — разве не для этого существуют круизы? Лорна и Мария и некоторые другие ребята были в круизах, и они говорят, что все они для этого и предназначены. Никто ради природы не едет. Ну, так они говорят.
— Мне кажется, что меня интересует именно природа, — пробормотала Клер. Но затем она вспомнила как агент бюро путешествий говорила ей: впечатляющая группа. А почему бы не познакомиться с новыми людьми? Если ты начинаешь жизнь заново, то все возможно. Разные люди отправляются в эти круизы: молодые и старые, чиновники и артисты, и отставные военные. И все они будут целую неделю вместе. Достаточно много времени, чтобы познакомиться и понять, кто может стать настоящим другом после возвращения.
Она снова поглядела на Ханну, которая самозабвенно взбивала белки в медной кастрюле. Я сделаю доброе дело для Ханны, если возьму ее в этот круиз, подумала она, и ведь она мне может тоже помочь. Она не отводила глаз от Эммы. На всякий случай.
— Ханна, — сказала она, — мы были бы очень рады, если ты присоединишься к нам, когда мы отправимся в круиз на Аляску, на пару недель.
ГЛАВА 4
Белый корабль сверкал на солнце, стройный и глянцевый посреди легко шлепающих серых волн гавани. Это был маленький плавающий город, с магазинами и бассейном, ночным клубом, двумя ресторанами и даже казино. У Эммы и Клер были две соседние каюты на верхней палубе, а у Ханны — на другой стороне.
— Здорово: такая громадная, — говорила Эмма. — Я бы здесь всю жизнь жила, хотя, конечно, наш новый дом мне тоже очень нравится. Я хорошо одета для ужина?
На ней было очень короткое красное шифоновое платье, юбка которого обвивала ноги во время ходьбы, и туфли с высоким каблуком. У нее были длинные, и стройные ноги, волосы сияли рыже-золотым цветом, а в ушах блестели хрустальные серьги-слезинки.
— Ты прекрасна, — сказала Клер. — Будешь звездой этого вечера.
Но когда они зашли вместе и метрдотель провел их к столу в центре зала, то внимание привлекали они обе.
— Разве не потрясающе, — зашептала Эмма, когда они двинулись мимо столов и головы сидящих поворачивались им вслед, — я чувствую себя королевой мира. И ты замечательно выглядишь. Просто здорово. Ты не думаешь, что мы отличная пара?
Клер ощутила прилив любви и признательности к ней. Как замечательно, когда тебя хвалит дочь. Эмма отдалилась от нее в последние несколько дней подготовки к плаванию, как будто, казалось Клер, она вдруг вообразила, что отправляется в свое первое путешествие сразу с двумя дуэньями. Но потом она снова повеселела и взахлеб принялась рассуждать, что они скоро смогут делать.
И теперь она казалась счастливой оттого, что сидит вместе с Клер в центре большой комнаты, и глядит на дам в сатиновых платьях и шелковых костюмах, на мужчин в тройках и с галстуками, на официантов в смокингах, которые наливали вино и разносили маленькие подносы с закусками. Звуки фортепьяно и флейты легко вплетались в беседу вместе со смехом и звоном посуды, а капитан корабля шел от столика к столику, приветствуя всех гостей.
Клер пыталась вместить в себя все это. Но не могла даже поверить в существование окружавшего ее мирка. С самого дня, когда она выиграла в лотерею, у нее было это ощущение: маленькой девочки, попавшей в чужой сказочный мир. Казалось, что она вдруг стала ровесницей Эммы, и они вместе ступили на берег страны чудес, переполненной такими вещами, которые она не могла вообразить себе даже в самых смелых фантазиях — ибо как она могла представить себе то, о существовании которого никогда не подозревала?
Даже теперь, через шесть недель после выигрыша, она не могла остановиться — все еще покупала и покупала вещи повсюду, накапливая сокровища, о которых раньше и не думала, как о чем-то ей нужном — но причем здесь это? — и громоздила их в шкафах и на полках, в ящичках и на столах, даже в гараже. И постоянно ходила по дому, следя, как прислуга все это чистит, и маникюрит газоны и устанавливает те покупки, которые в этом нуждались, и вечно гладила их, прижимала к себе — я владею этим, это мое — но даже и так почему-то не до конца верила в то, что все правда.
Увидев свое и Эммино отражение в овальном зеркале, она подивилась тому, как хорошо они вместе смотрятся — ее черное шелковое платье контрастировало с красным на Эмме, а их драгоценности ярко сверкали, улыбки были так же небрежны, а головы подняты столь же высоко, как и у всех в зале, как будто и они тоже принимают все как должное. Конечно, это было неправдой: все на корабле казалось им волшебством — их собственные просторные каюты, с отдельными гостиными и спальнями, и огромными иллюминаторами с роскошными шторками; широкая палуба полированного дерева, с рядами изящно изогнутых шезлонгов, чьи подлокотники соприкасались, как у старых друзей, пересказывающих свои секреты; звучное эхо в зале, выложенном кафелем, где от движения корабля рябило воду в бассейне; уютная библиотека, где на полках выстроились книги об Аляске. Клер внезапно вспомнила, как она сидела в Дэнбери Грэфикс за чертежным столом, и отчаянно трудилась над чужими, а не своими идеями, подавленная, но знающая, что никакой другой для нее работы нет и никогда не будет. Все это было меньше двух месяцев назад. Достаточно давно, чтобы успеть переделать жизнь.
— Как мило, — сказала Ханна, занимая свободный стул у стола Клер и Эммы, — обнаружить себя в таком месте, когда еще совсем недавно я думала, что скоро буду жить в чистом поле, а не в квартире. — Она улыбнулась Клер, а та ей, подумав, почему она не может так рассуждать о своих чувствах, как Ханна, Но она никогда не была способна говорить о себе; ей всегда казалось, что это никому не интересно, и боялась выпячивать свою персону, потому что другим могло стать скучно. Она всегда полагала, что лучше всего вести себя спокойней и с достоинством.
— Превосходно, — Ханна вздохнула, когда официант поставил перед ней стакан водки со льдом. Она увидела, как Эмма смотрит куда-то через весь зал и проследила за ее взглядом.
— А, правда, он красив? И он сам, кажется, заметил тебя.
Эмма отвернулась и покраснела:
— Я заметила их только потому, что они одни, как и мы. Все остальные сидят в компании.
— Я полагаю, люди обычно путешествуют с друзьями, — сказала Клер. — А куда ты смотрела?
— На тех двух мужчин, — сказала Ханна, — рядом с фортепиано.
Клер нашла их. Один, Помоложе, не отрываясь глядел на Эмму. Ханна была права: он был необыкновенно красив, лицо смуглое и мрачноватое, почти задумчивое, волосы пышные и черные, с челкой на лбу. У него были полные губы и густые брови, он нетерпеливо ерзал на стуле, как будто тот был слишком мал для него. Мужчина с ним рядом был, определенно, его отцом, с такими же толстыми губами и черными бровями, которые почти срослись, хотя его волосы были серого стального цвета, а глаза чуть прикрыты веками, что придавало ему более отстраненный и таинственный вид, чем тот, что был у его сына. Он поймал взгляд Клер, улыбнулся и приветливо кивнул.
— Они оба весьма красивы, — заметила Ханна задумчиво. — Как занятно видеть отца и сына, путешествующих вместе. Интересно, они американцы? Выглядят, как иностранцы — вероятно, из Италии.
— Не знаю, не заметила, — сказала Эмма и они втроем рассмеялись.
Подошел официант, чтобы принять заказ, потом принесли их ужин, и когда корабль оставил огни Ванкувера позади, и плавно двинулся на север по синей ледяной воде, они неторопливо ели, едва ощущая, что плывут, но уже как-то почувствовали, что стали отрезанными от земли.
— Немного жутковато, да? — спросила Эмма, когда они приступили к кофе. Столовая зала пустела, люди перемещались понемногу в ночной клуб или в казино, или в комнату для коктейлей, и становилось все легче уловить музыку и различить голоса немногих оставшихся.
— Разве не жутко? — сказала она снова. — Я хочу сказать, ведь мы сидим и едим где-то в Нигде, и движемся непонятно куда с пятью или шестью сотнями незнакомых людей.
— В Нигде, — улыбнулась Ханна, — с факсами и телефонами, телевизорами и кино и…
— Да, но все равно странно, — настаивала Эмма. — Мы не на земле; мы даже не так близко к ней. Я хочу сказать, что это похоже на то, что мы потеряли нечто, что делает нас нами. Мы же не можем жить здесь: если корабль потонет или мы упадем за борт, то в воде не выживем: мы в злом месте. То же самое было на самолете, когда мы летели в Ванкувер: разве вы не почувствовали? Мы были отсоединены, просто плыли, вы понимаете, отрезаны, где-то, где все бесконечно и так… таинственно; как будто ничего нет, что может нас защитить, если что-то случится. Я не знаю, но мне немного жутко.
— Это романтическая мысль — мне она нравится, — сказал кто-то низким голосом. Они быстро поглядели наверх, на тех двоих мужчин, которых рассматривали чуть раньше. — Извините за то, что вмешались, — сказал старший, который только что говорил, — но мы были бы очень рады, если вы присоединитесь к нам и мы выпили немного вместе. Я Квентин Эйгер, — он протянул руку Клер, — и она пожала ее. — А это — мой сын, Брикс.
— Необычное имя, — заметила Ханна, — семейное прозвище?
— Имя матери, — сказал юноша таким же низким голосом, как и его отец, — от Брикстон.
— Что ж, — сказала Ханна, — наши имена не так экзотичны. Я Ханна Годдар, а это Клер и Эмма Год-дар. — Она поглядела на Клер, ее брови поднялись.
— Да, — сказала Клер в тишине, — мы будем рады к вам присоединиться.
Она попыталась сказать все небрежным голосом, но эти двое высоких, мощных на вид мужчин, нависших над их столиком, заставляли ее нервничать и волноваться — о чем они будут говорить? Как девочка, подумала она снова; ведь мы с Эммой не так много всего знаем. Теперь все они стояли, и она вместе с ними. Вот что значит иметь много денег, подумала она: приходится учиться тому, как обращаться с другими мирами.
Что касается беседы, то ведь Ханна будет с ними. А она, кажется, всегда знала, как и что следует говорить.
Они пошли к комнате для коктейлей вслед за Квентином Эйгером и его сыном. Как овцы, подумала Клер, но когда они уселись в глубокие кресла вокруг низкого столика для коктейлей, она встретила взгляд Квентина и разглядела в его глазах одно восхищение. Она посмотрела на Эмму, поглощенную речью Брикса, затем на Ханну, которая оглядывала комнату, нарочно предоставляя Клер и Эмму самим себе. Квентин наклонился к Клер:
— Я восхищен вами и вашей дочерью. Вы обе необычайно красивы, и, кажется, очень дружны.
— Спасибо, — сказала Клер. — Мы действительно хорошие подруги. По крайней мере, большую часть времени.
Он коротко рассмеялся:
— Что ж, это честно. А Бриксу и мне даже этого не удается.
Клер удивленно сказала:
— За ужином вы казались так близки.
— Мы просто похожи. И поэтому людям всегда кажется, что мы близки. Но такого никогда не было, с самого его рождения.
Клер удивила его быстрая откровенность. Она даже насторожилась, но Квентин этого, казалось, не замечал:
— Наверное, еще сказывается и то, что теперь мы работаем вместе: это часто увеличивает напряжение в отношениях между поколениями. Не похоже, чтобы у вас с Эммой были такие же проблемы.
— Совместной работы? Нет, Эмма только что закончила школу.
Теперь пришла очередь ему удивиться:
— Выглядит она старше. — На его лице появилась задумчивость, когда он посмотрел на Эмму и Брикса.
— Ей семнадцать, — сказала Клер небрежным тоном, но ясно было, что это предупреждение, сообщение, которое Квентин должен передать своему сыну. Клер присматривалась к Эмме и Бриксу еще тогда, когда они шли впереди нее к комнате для коктейлей, и поняла, какая они изумительная пара: высокая и гибкая Эмма в пене красного платья с сияющими от света рыже-золотистыми волосами, и Брикс, смуглый красавец, выше ее на полголовы, широкоплечий, в походке легкая развязность, которой Клер не доверяла.
— Значит, она идет в колледж? — спросил Квентин. Клер кивнула:
— В сентябре.
А вы? Где вы живете?
— В Уилтоне, Коннектикут. Мы недавно купили там дом.
— Какой чудесный сюрприз, — сказал он, широко улыбаясь. — Мы соседи. Я живу в Дариене; у меня компания в Норуолке.
— Норуолк, — повторила Клер, вспомнив, что сказала агент бюро путешествий. — Лаборатория, да? Я позабыла название…
— Эйгер Лэбс. А откуда вы знаете?
— Агент из бюро рассказал мне о том, что билеты в этот круиз заказали некоторые важные люди.
Он нахмурился:
— Агент — глупая женщина. Интересно, скольким еще она разрекламировала мое путешествие.
— Извините. Я не…
— Это не ваша вина, а ее. И в данном случае я должен быть благодарным ей, так как это, кажется, нас и столкнуло вместе. Но больше ее услугами я не воспользуюсь, и, если вы дорожите своим уединением, то советую вам сделать "то же самое. Вы сказали, что недавно купили дом. Там живете только вы с Эммой?
— И Ханна. — Официант принес их напитки и засуетился рядом, расставляя точно перед каждым его заказ, и в центр стола — вазочки с орехами и сладостями.
— Хорошо, — сказал Квентин; официант понял, что это слово означает приказ уйти, и оставил их. — Только Ханна?
— Да, — сказала Клер.
— Вы вдова? В разводе?
— В разводе, — она взяла свою рюмку с коньяком и откинулась назад. Теперь она была более расслабленна, хотя часть ее, наблюдавшая Эмму, оставалась настороже и немало подивилась тому, что Эмма тоже заказала коньяк; раньше она не пила ничего, кроме вина — не больше стакана, иногда, и Клер разрешила ей это только тогда, когда она перешла в старший класс. Коньяк и Брикс в один вечер, подумала Клер — крепкая смесь. В этот момент Эмма подняла глаза и встретилась с ее взглядом. Она слабо и быстро улыбнулась и опустила взгляд на свои сжатые руки. Надо будет поговорить об этом, подумала Клер, вечером или завтра утром.
Но теперь она снова повернулась к Квентину. Она хорошо знала ритуал, который проходили мужчины и женщины, перед тем, как познакомиться; обычно он ее раздражал, потому что она ненавидела предсказуемый поток вопросов о работе, о доме и прежних мужьях и о том, что ей нравится и не нравится — все это превращало первую встречу, а часто и вторую, в интервью, а не беседу. Но Квентин был приятен и добродушен: он не напирал, и когда говорил с ней, и с официантом; он вел беседу ненавязчиво, точно так же, как пригнал их из столовой залы в комнату для коктейлей.
Как это удобно, подумала Клер, взвалить все на сильного человека.
Она увидела, что Эмма снова подняла глаза, воровато поглядела на нее, и ее заинтересовало, на что дочь смотрит. Она села прямее, чуть отодвинулась от Квентина, и опустила глаза. Я не должна так сильно выказывать свой интерес к мужчине перед дочерью; это может ее шокировать.
— Мы с Бриксом мало жили вместе, — говорил Квентин. — Мы с ним часто ссорились раньше, но все время пытались разобраться и как-то ужиться, пока он не пошел в частную школу-пансионат, а затем в колледж. Теперь, конечно, у него свое жилье. Я думаю, у него все в порядке; большинство детей встают на ноги крепко, даже если у них было и тяжелое детство, но Брикс, наверное, преуспел в этом больше других.
— Тяжелое детство? — переспросила Клер.
— Ну, как обычно: родители слишком поглощены своими проблемами, и тому подобное. — Он сделал паузу. — Нет, думаю, что для вас это не так уж обычно, да? Вероятно, для вас Эмма была средоточием всей жизни и вы давали ей все, что она хотела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Куда пойдем ужинать? — спросила она, но Ханна затрясла головой.
— Вы же не уведете меня из кухни. Мне не терпится испытать ее. Просто сядьте и смотрите.
И Клер с Эммой сели к сосновому столу с бутылкой вина и блюдом «скандинавского хлеба» с копченым лососем и стали смотреть, как Ханна снует по кухне так шустро, как будто провела здесь всю жизнь. Работая, она мурлыкала и беседовала сама с собой.
— Кто в это поверит? Еще шесть недель назад я считала, что должна превратиться в бродягу. Я прямо уже видела, как везу весь свой скарб на тележке, и выглядываю пустую скамейку в парке. Ох, как это было жутко. Мне казалось, что весь запас счастливой жизни я истощила и теперь впереди только темнота и всякие ужасы. Но я ошиблась. Все изменилось и темнота исчезла. И вот я здесь. Любовь, тепло, уют. Боже. А куда я могла деть блюда для суфле? Я думаю, на десерт будет лимонное суфле. Оно такое праздничное, очень подходит для того, чтобы отметить так много милых событий…
Клер и Эмма обменялись долгим взглядом.
— Как ты думаешь, — спросила тихо Клер, — не взять ли нам Ханну с собой в круиз?
— Думаю, что ей это очень понравится, — ответила Эмма.
— Но тебе-то понравится?
— Не знаю. Кажется, она больше времени с тобой проводила, а не со мной. Так что если ты намерена познакомиться с какими-нибудь мужчинами и повеселиться, она может стать проблемой.
Клер подняла брови:
— А ты намерена знакомиться с мужчинами и веселиться?
— Конечно. То есть — разве не для этого существуют круизы? Лорна и Мария и некоторые другие ребята были в круизах, и они говорят, что все они для этого и предназначены. Никто ради природы не едет. Ну, так они говорят.
— Мне кажется, что меня интересует именно природа, — пробормотала Клер. Но затем она вспомнила как агент бюро путешествий говорила ей: впечатляющая группа. А почему бы не познакомиться с новыми людьми? Если ты начинаешь жизнь заново, то все возможно. Разные люди отправляются в эти круизы: молодые и старые, чиновники и артисты, и отставные военные. И все они будут целую неделю вместе. Достаточно много времени, чтобы познакомиться и понять, кто может стать настоящим другом после возвращения.
Она снова поглядела на Ханну, которая самозабвенно взбивала белки в медной кастрюле. Я сделаю доброе дело для Ханны, если возьму ее в этот круиз, подумала она, и ведь она мне может тоже помочь. Она не отводила глаз от Эммы. На всякий случай.
— Ханна, — сказала она, — мы были бы очень рады, если ты присоединишься к нам, когда мы отправимся в круиз на Аляску, на пару недель.
ГЛАВА 4
Белый корабль сверкал на солнце, стройный и глянцевый посреди легко шлепающих серых волн гавани. Это был маленький плавающий город, с магазинами и бассейном, ночным клубом, двумя ресторанами и даже казино. У Эммы и Клер были две соседние каюты на верхней палубе, а у Ханны — на другой стороне.
— Здорово: такая громадная, — говорила Эмма. — Я бы здесь всю жизнь жила, хотя, конечно, наш новый дом мне тоже очень нравится. Я хорошо одета для ужина?
На ней было очень короткое красное шифоновое платье, юбка которого обвивала ноги во время ходьбы, и туфли с высоким каблуком. У нее были длинные, и стройные ноги, волосы сияли рыже-золотым цветом, а в ушах блестели хрустальные серьги-слезинки.
— Ты прекрасна, — сказала Клер. — Будешь звездой этого вечера.
Но когда они зашли вместе и метрдотель провел их к столу в центре зала, то внимание привлекали они обе.
— Разве не потрясающе, — зашептала Эмма, когда они двинулись мимо столов и головы сидящих поворачивались им вслед, — я чувствую себя королевой мира. И ты замечательно выглядишь. Просто здорово. Ты не думаешь, что мы отличная пара?
Клер ощутила прилив любви и признательности к ней. Как замечательно, когда тебя хвалит дочь. Эмма отдалилась от нее в последние несколько дней подготовки к плаванию, как будто, казалось Клер, она вдруг вообразила, что отправляется в свое первое путешествие сразу с двумя дуэньями. Но потом она снова повеселела и взахлеб принялась рассуждать, что они скоро смогут делать.
И теперь она казалась счастливой оттого, что сидит вместе с Клер в центре большой комнаты, и глядит на дам в сатиновых платьях и шелковых костюмах, на мужчин в тройках и с галстуками, на официантов в смокингах, которые наливали вино и разносили маленькие подносы с закусками. Звуки фортепьяно и флейты легко вплетались в беседу вместе со смехом и звоном посуды, а капитан корабля шел от столика к столику, приветствуя всех гостей.
Клер пыталась вместить в себя все это. Но не могла даже поверить в существование окружавшего ее мирка. С самого дня, когда она выиграла в лотерею, у нее было это ощущение: маленькой девочки, попавшей в чужой сказочный мир. Казалось, что она вдруг стала ровесницей Эммы, и они вместе ступили на берег страны чудес, переполненной такими вещами, которые она не могла вообразить себе даже в самых смелых фантазиях — ибо как она могла представить себе то, о существовании которого никогда не подозревала?
Даже теперь, через шесть недель после выигрыша, она не могла остановиться — все еще покупала и покупала вещи повсюду, накапливая сокровища, о которых раньше и не думала, как о чем-то ей нужном — но причем здесь это? — и громоздила их в шкафах и на полках, в ящичках и на столах, даже в гараже. И постоянно ходила по дому, следя, как прислуга все это чистит, и маникюрит газоны и устанавливает те покупки, которые в этом нуждались, и вечно гладила их, прижимала к себе — я владею этим, это мое — но даже и так почему-то не до конца верила в то, что все правда.
Увидев свое и Эммино отражение в овальном зеркале, она подивилась тому, как хорошо они вместе смотрятся — ее черное шелковое платье контрастировало с красным на Эмме, а их драгоценности ярко сверкали, улыбки были так же небрежны, а головы подняты столь же высоко, как и у всех в зале, как будто и они тоже принимают все как должное. Конечно, это было неправдой: все на корабле казалось им волшебством — их собственные просторные каюты, с отдельными гостиными и спальнями, и огромными иллюминаторами с роскошными шторками; широкая палуба полированного дерева, с рядами изящно изогнутых шезлонгов, чьи подлокотники соприкасались, как у старых друзей, пересказывающих свои секреты; звучное эхо в зале, выложенном кафелем, где от движения корабля рябило воду в бассейне; уютная библиотека, где на полках выстроились книги об Аляске. Клер внезапно вспомнила, как она сидела в Дэнбери Грэфикс за чертежным столом, и отчаянно трудилась над чужими, а не своими идеями, подавленная, но знающая, что никакой другой для нее работы нет и никогда не будет. Все это было меньше двух месяцев назад. Достаточно давно, чтобы успеть переделать жизнь.
— Как мило, — сказала Ханна, занимая свободный стул у стола Клер и Эммы, — обнаружить себя в таком месте, когда еще совсем недавно я думала, что скоро буду жить в чистом поле, а не в квартире. — Она улыбнулась Клер, а та ей, подумав, почему она не может так рассуждать о своих чувствах, как Ханна, Но она никогда не была способна говорить о себе; ей всегда казалось, что это никому не интересно, и боялась выпячивать свою персону, потому что другим могло стать скучно. Она всегда полагала, что лучше всего вести себя спокойней и с достоинством.
— Превосходно, — Ханна вздохнула, когда официант поставил перед ней стакан водки со льдом. Она увидела, как Эмма смотрит куда-то через весь зал и проследила за ее взглядом.
— А, правда, он красив? И он сам, кажется, заметил тебя.
Эмма отвернулась и покраснела:
— Я заметила их только потому, что они одни, как и мы. Все остальные сидят в компании.
— Я полагаю, люди обычно путешествуют с друзьями, — сказала Клер. — А куда ты смотрела?
— На тех двух мужчин, — сказала Ханна, — рядом с фортепиано.
Клер нашла их. Один, Помоложе, не отрываясь глядел на Эмму. Ханна была права: он был необыкновенно красив, лицо смуглое и мрачноватое, почти задумчивое, волосы пышные и черные, с челкой на лбу. У него были полные губы и густые брови, он нетерпеливо ерзал на стуле, как будто тот был слишком мал для него. Мужчина с ним рядом был, определенно, его отцом, с такими же толстыми губами и черными бровями, которые почти срослись, хотя его волосы были серого стального цвета, а глаза чуть прикрыты веками, что придавало ему более отстраненный и таинственный вид, чем тот, что был у его сына. Он поймал взгляд Клер, улыбнулся и приветливо кивнул.
— Они оба весьма красивы, — заметила Ханна задумчиво. — Как занятно видеть отца и сына, путешествующих вместе. Интересно, они американцы? Выглядят, как иностранцы — вероятно, из Италии.
— Не знаю, не заметила, — сказала Эмма и они втроем рассмеялись.
Подошел официант, чтобы принять заказ, потом принесли их ужин, и когда корабль оставил огни Ванкувера позади, и плавно двинулся на север по синей ледяной воде, они неторопливо ели, едва ощущая, что плывут, но уже как-то почувствовали, что стали отрезанными от земли.
— Немного жутковато, да? — спросила Эмма, когда они приступили к кофе. Столовая зала пустела, люди перемещались понемногу в ночной клуб или в казино, или в комнату для коктейлей, и становилось все легче уловить музыку и различить голоса немногих оставшихся.
— Разве не жутко? — сказала она снова. — Я хочу сказать, ведь мы сидим и едим где-то в Нигде, и движемся непонятно куда с пятью или шестью сотнями незнакомых людей.
— В Нигде, — улыбнулась Ханна, — с факсами и телефонами, телевизорами и кино и…
— Да, но все равно странно, — настаивала Эмма. — Мы не на земле; мы даже не так близко к ней. Я хочу сказать, что это похоже на то, что мы потеряли нечто, что делает нас нами. Мы же не можем жить здесь: если корабль потонет или мы упадем за борт, то в воде не выживем: мы в злом месте. То же самое было на самолете, когда мы летели в Ванкувер: разве вы не почувствовали? Мы были отсоединены, просто плыли, вы понимаете, отрезаны, где-то, где все бесконечно и так… таинственно; как будто ничего нет, что может нас защитить, если что-то случится. Я не знаю, но мне немного жутко.
— Это романтическая мысль — мне она нравится, — сказал кто-то низким голосом. Они быстро поглядели наверх, на тех двоих мужчин, которых рассматривали чуть раньше. — Извините за то, что вмешались, — сказал старший, который только что говорил, — но мы были бы очень рады, если вы присоединитесь к нам и мы выпили немного вместе. Я Квентин Эйгер, — он протянул руку Клер, — и она пожала ее. — А это — мой сын, Брикс.
— Необычное имя, — заметила Ханна, — семейное прозвище?
— Имя матери, — сказал юноша таким же низким голосом, как и его отец, — от Брикстон.
— Что ж, — сказала Ханна, — наши имена не так экзотичны. Я Ханна Годдар, а это Клер и Эмма Год-дар. — Она поглядела на Клер, ее брови поднялись.
— Да, — сказала Клер в тишине, — мы будем рады к вам присоединиться.
Она попыталась сказать все небрежным голосом, но эти двое высоких, мощных на вид мужчин, нависших над их столиком, заставляли ее нервничать и волноваться — о чем они будут говорить? Как девочка, подумала она снова; ведь мы с Эммой не так много всего знаем. Теперь все они стояли, и она вместе с ними. Вот что значит иметь много денег, подумала она: приходится учиться тому, как обращаться с другими мирами.
Что касается беседы, то ведь Ханна будет с ними. А она, кажется, всегда знала, как и что следует говорить.
Они пошли к комнате для коктейлей вслед за Квентином Эйгером и его сыном. Как овцы, подумала Клер, но когда они уселись в глубокие кресла вокруг низкого столика для коктейлей, она встретила взгляд Квентина и разглядела в его глазах одно восхищение. Она посмотрела на Эмму, поглощенную речью Брикса, затем на Ханну, которая оглядывала комнату, нарочно предоставляя Клер и Эмму самим себе. Квентин наклонился к Клер:
— Я восхищен вами и вашей дочерью. Вы обе необычайно красивы, и, кажется, очень дружны.
— Спасибо, — сказала Клер. — Мы действительно хорошие подруги. По крайней мере, большую часть времени.
Он коротко рассмеялся:
— Что ж, это честно. А Бриксу и мне даже этого не удается.
Клер удивленно сказала:
— За ужином вы казались так близки.
— Мы просто похожи. И поэтому людям всегда кажется, что мы близки. Но такого никогда не было, с самого его рождения.
Клер удивила его быстрая откровенность. Она даже насторожилась, но Квентин этого, казалось, не замечал:
— Наверное, еще сказывается и то, что теперь мы работаем вместе: это часто увеличивает напряжение в отношениях между поколениями. Не похоже, чтобы у вас с Эммой были такие же проблемы.
— Совместной работы? Нет, Эмма только что закончила школу.
Теперь пришла очередь ему удивиться:
— Выглядит она старше. — На его лице появилась задумчивость, когда он посмотрел на Эмму и Брикса.
— Ей семнадцать, — сказала Клер небрежным тоном, но ясно было, что это предупреждение, сообщение, которое Квентин должен передать своему сыну. Клер присматривалась к Эмме и Бриксу еще тогда, когда они шли впереди нее к комнате для коктейлей, и поняла, какая они изумительная пара: высокая и гибкая Эмма в пене красного платья с сияющими от света рыже-золотистыми волосами, и Брикс, смуглый красавец, выше ее на полголовы, широкоплечий, в походке легкая развязность, которой Клер не доверяла.
— Значит, она идет в колледж? — спросил Квентин. Клер кивнула:
— В сентябре.
А вы? Где вы живете?
— В Уилтоне, Коннектикут. Мы недавно купили там дом.
— Какой чудесный сюрприз, — сказал он, широко улыбаясь. — Мы соседи. Я живу в Дариене; у меня компания в Норуолке.
— Норуолк, — повторила Клер, вспомнив, что сказала агент бюро путешествий. — Лаборатория, да? Я позабыла название…
— Эйгер Лэбс. А откуда вы знаете?
— Агент из бюро рассказал мне о том, что билеты в этот круиз заказали некоторые важные люди.
Он нахмурился:
— Агент — глупая женщина. Интересно, скольким еще она разрекламировала мое путешествие.
— Извините. Я не…
— Это не ваша вина, а ее. И в данном случае я должен быть благодарным ей, так как это, кажется, нас и столкнуло вместе. Но больше ее услугами я не воспользуюсь, и, если вы дорожите своим уединением, то советую вам сделать "то же самое. Вы сказали, что недавно купили дом. Там живете только вы с Эммой?
— И Ханна. — Официант принес их напитки и засуетился рядом, расставляя точно перед каждым его заказ, и в центр стола — вазочки с орехами и сладостями.
— Хорошо, — сказал Квентин; официант понял, что это слово означает приказ уйти, и оставил их. — Только Ханна?
— Да, — сказала Клер.
— Вы вдова? В разводе?
— В разводе, — она взяла свою рюмку с коньяком и откинулась назад. Теперь она была более расслабленна, хотя часть ее, наблюдавшая Эмму, оставалась настороже и немало подивилась тому, что Эмма тоже заказала коньяк; раньше она не пила ничего, кроме вина — не больше стакана, иногда, и Клер разрешила ей это только тогда, когда она перешла в старший класс. Коньяк и Брикс в один вечер, подумала Клер — крепкая смесь. В этот момент Эмма подняла глаза и встретилась с ее взглядом. Она слабо и быстро улыбнулась и опустила взгляд на свои сжатые руки. Надо будет поговорить об этом, подумала Клер, вечером или завтра утром.
Но теперь она снова повернулась к Квентину. Она хорошо знала ритуал, который проходили мужчины и женщины, перед тем, как познакомиться; обычно он ее раздражал, потому что она ненавидела предсказуемый поток вопросов о работе, о доме и прежних мужьях и о том, что ей нравится и не нравится — все это превращало первую встречу, а часто и вторую, в интервью, а не беседу. Но Квентин был приятен и добродушен: он не напирал, и когда говорил с ней, и с официантом; он вел беседу ненавязчиво, точно так же, как пригнал их из столовой залы в комнату для коктейлей.
Как это удобно, подумала Клер, взвалить все на сильного человека.
Она увидела, что Эмма снова подняла глаза, воровато поглядела на нее, и ее заинтересовало, на что дочь смотрит. Она села прямее, чуть отодвинулась от Квентина, и опустила глаза. Я не должна так сильно выказывать свой интерес к мужчине перед дочерью; это может ее шокировать.
— Мы с Бриксом мало жили вместе, — говорил Квентин. — Мы с ним часто ссорились раньше, но все время пытались разобраться и как-то ужиться, пока он не пошел в частную школу-пансионат, а затем в колледж. Теперь, конечно, у него свое жилье. Я думаю, у него все в порядке; большинство детей встают на ноги крепко, даже если у них было и тяжелое детство, но Брикс, наверное, преуспел в этом больше других.
— Тяжелое детство? — переспросила Клер.
— Ну, как обычно: родители слишком поглощены своими проблемами, и тому подобное. — Он сделал паузу. — Нет, думаю, что для вас это не так уж обычно, да? Вероятно, для вас Эмма была средоточием всей жизни и вы давали ей все, что она хотела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58