Ты тоже, если хочешь, можешь приехать.
— Джина, ее здесь нет.
— Да она должна быть — она спала, когда я уходила, а это было всего пару часов назад.
— Я не знаю, как долго она спала. — Голос Клер был напряжен. — Я поднялась наверх, посмотреть, как она, и увидела, что она ушла. И оставила записку, что должна ехать в Нью-Йорк для каких-то срочных съемок, что она останется там на ночь и вернется только завтра.
Мы начали дополнительные съемки, Хейл не может ждать, и я должна быть молодцом, я всегда должна быть молодцом…
Я не обратила на это внимания, подумала Джина.
— И она отправилась с Бриксом, — сказала Клер. Джина выругалась. Ее руки похолодели, когда она вспомнила, как торчал Лен рядом с Бриксом. Но съемки были запланированы до вечеринки. К Лену это отношения не имеет. Это было просто то, чем и должно было быть — съемки, запланированные за три дня до Рождества, что, конечно, странно, но ничего неслыханного в этом нет. И все же.
— Слушай, — сказала она, стараясь говорить как бы между прочим. — Я думаю, мы должны привезти ее домой. Это лучшее, что нам сейчас следует сделать.
— Что случилось? — потребовала Клер. — Что произошло?
— Ничего. Ну, я просто выяснила, что Брикс соврал Эмме о переносе даты выпуска, у него могут возникнуть подозрения в связи с тем, что об этом вдруг кто-то говорит, и он обвинит во всем Эмму. Если он решит, что она, может быть, предала его, то он может стать… неприятным. А зачем Эмме все это испытывать? Где она останавливается в Нью-Йорке, Клер? Нам стоит подъехать туда побыстрее.
— Я не знаю, — голос Клер был почти неслышен. — Она останавливалась в паре отелей, которые я знаю…
— В каких?
— В «Плаза» и «Фэйрчайлд».
— А почему бы тебе не позвонить и не справиться, остановилась она там, или нет. Или Брикс, может быть.
— А если нет?
— Я не знаю. Думаю, мне надо подъехать в Уилтон. Я буду через двадцать минут. Клер, возможно все нормально. И я наверное, веду себя как взбесившаяся истеричная тетушка.
— Да, — пробормотала Клер, но прозвучала какая-то заминка в ее голосе.
— Дождись меня. Я. выезжаю. — И Джина, схватив свою куртку, бросилась бегом из здания к машине.
ГЛАВА 17
Клер стояла у стола в библиотеке, разыскивая номер в справочнике, когда появился Алекс.
— Я пришел раньше, не мог ждать. Если я не в подходящее время, то… — Он умолк. — Клер, что такое? Что случилось?
— Ничего. Я не знаю. — Она была так рада видеть его, что на какое-то мгновение все остальное выветрилось из ее головы. Она слепо бросилась в его объятия, как ребенок, который чего-то испугался, как делала Эмма многие годы, возвращаясь из школы, и ища уюта от жестокости другого ребенка или разочарования от влюбленности. Глаза Клер закрылись: она почувствовала мягкую шерсть его пиджака под своими руками и шелк галстука у щеки, она услышала легкую дрожь его дыхания посреди пустого молчаливого дома. Она не чувствовала возбуждения прошлой ночи, она ощущала только уют от близости и силы Алекса.
Наконец он шелохнулся, пригладил ее волосы и прижал ее голову к груди:
— Что бы это ни было, мы разделим это, — сказал он. — Мы справимся с этим вместе. Отныне, любовь моя, будет так. Вместе. Расскажи мне, что случилось.
— Эмма, — сказала ока, ее голос сорвался. — Джина думает, что она в опасности. — Она начала дрожать.
— Подожди, иди сюда. — Алекс обнял ее рукой за плечи и повел в библиотеку. Они сели на кушетку, он снова обнял ее и стал укачивать: — Где она?
— В Нью-Йорке. Я не знаю где. Она оставила записку, что уехала на съемки и что вернется завтра.
— Она уехала одна?
— Она уехала с Бриксом. Или встретится с ним там, я не знаю точно. Я позвонила его секретарше, но она не знает, куда он отправился. — Она пересказала Алексу все то, что ей рассказала Джина. — Возможно, с ней все в порядке, я не знаю, чего я так испугалась. Джина так говорит, что, возможно, с ней все в порядке, и у меня нет причин думать, что это не так, но когда я все составляю вместе, то не могу представить… — Она набрала побольше воздуха, пытаясь остановить дрожь.
— Родители всегда слишком поддаются своему воображению, это как их работа. Что можем мы сделать?
— Ой, — Клер. вскочила. — Я звонила Хейлу, когда ты вошел,
— Хейлу?
— Хейл Йегер. Он рекламный агент «Эйгер Лэбс» — он руководит съемками. — Она снова села за стол, и принялась листать записную книжку. — Еще только шесть, он может быть там… Хейл, — сказала она через минуту. — Это Клер Годдар.
— Клер, какой приятный сюрприз. — Но по его голосу нельзя было сказать, что для него это сюрприз и тем более приятный. А почему он должен быть таким? — подумала Клер. Все, что он испытывал ко мне дружеского в последние несколько месяцев, было из-за Квентина, а теперь у него совсем не должно оставаться ко мне приятных чувств, тем более, что я подруга Роз и Джины.
— Чем могу помочь? — поинтересовался он.
— Я ищу Эмму. Я знаю, что обычно ты заботишься об отеле для нее в Нью-Йорке, и если ты можешь сказать мне, где она…
— Это завтра.
— Что?
— Съемки будут завтра днем, и я сказал ей, что она должна учесть, что ей придется остаться на ночь завтра, потому что мы, вероятно, закончим поздно.
— Но она уехала сегодня.
— Ничего про это не знаю. Я занимаюсь только съемками, Клер, я не нянька.
Клер сжала трубку:
— Хейл, я беспокоюсь за нее, пожалуйста, помоги мне.
— Зачем? Из-за чего беспокойство? Разве она не с Бриксом? Обычно он с ней на съемках в Нью-Йорке.
— Пожалуйста, Хейл, я должна разыскать ее. Если бы ты сказал мне в какие отели ты обычно ее…
Он помолчал.
— В «Плаза» или «Фэйрчайлд», если только они не остановились в квартире его друга. Я забронировал номер для нее на завтра в «Фэйрчайлд», вот и все, что я знаю.
— А имя его друга?
— У которого квартира? Нет. И я не знаю его телефона тоже. Может быть, Квентин знает, но я никогда в эти дела не вмешивался, у юнцов свои де…
— Спасибо. — Она повесила трубку и тут же набрала номер «Фэйрчайлд». — Мы там останавливались, — бормотала она. — Эмме там нравится. Эмму Годдар, пожалуйста, — сказала она громко, когда ответил оператор.
— Мне жаль, — сказал тот через некоторое время, — но у нас никто не значится под фамилией Годдар.
— Тогда Брикс Эйгер, — сказала она поспешно, прежде чем он мог повесить трубку. — Если вы позвоните в его номер…
— Мне жаль, мадам, но и под этим именем у нас никто не зарегистрирован.
Клер позвонила в «Плаза» и снова услышала, что ни Эмма, ни Брикс там не зарегистрированы. Без перерыва она набрала рабочий номер Квентина.
— Он только что ушел, — сказала секретарша. — Он сказал, что едет домой, но, думаю, что он вернется позже. — На последних словах ее голос чуть повысился, она думала, что Клер лучше знает планы Квентина.
— Спасибо, — сказала Клер снова, и набрала номер телефона Квентина в машине. Но там было занято, и оставалось занято еще несколько минут. Наконец, она бросила трубку и поглядела на Алекса.
— Брикс иногда пользуется квартирой своего друга. Квентин может знать, где это, но я не могу до него дозвониться.
— А где он? — На пути домой. Он живет в Дариене.
— Тогда мы тоже туда поедем. — Алекс быстро прошел в прихожую, открыл гардероб и достал длинную норковую шубу. — Да?
Клер поглядела рассеянно на шубу. Она стоила столько, сколько они с Эммой тратили за семь месяцев в прежние годы; выглядела она в ней роскошно, но сейчас она едва ее замечала.
— Отлично, — сказала она, и Алекс помог ей надеть ee, затем она взяла свою сумочку, и они вышли на холодный воздух. Вокруг них закружили редкие снежинки, но облака рассеялись, и проглядывал полумесяц и несколько звезд, на которые Клер смотрела пока не подъехала Джина.
— Я забыла, — пробормотала Клер. — И как только я могла забыть? Джина, это Алекс Джаррелл. Джина Сойер. Я рассказывала тебе о ней…
— Подруга, которая думает, что Эмма в опасности, — сказал Алекс, пожимая ей руку. — Вы что-нибудь видели? Или слышали?
— Я думаю, Брикс насторожился, когда узнал, что кто-то говорит о новых тестах ПК-20 и о том, что в предыдущих тестах было что-то неладное. Если я права, то Брикс поймет, что единственный человек, который все знает, это Эмма. И он поймет, что она передала всю историю кому-то, несмотря на то, что клялась ему, что этого не делала.
— Это достаточно тревожно, — сказал Алекс. Он обнял рукой Клер и открыл дверцу машины. — Мы едем в Дариен, Джина — иногда Брикс пользуется квартирой своего друга в Нью-Йорке, и мы думаем, что Квентин знает адрес.
— Хорошая мысль — это много лучше, чем сидеть и горевать. Я тоже поеду, хорошо? — Она увидела, что Клер на нее не смотрит. — Алекс?
— Конечно. И Квентин, вероятно, знает любимые отели Брикса, — прибавил он, когда они выехали с дорожки.
— Может быть, — сказала Клер. — Хотя, кажется, они не очень откровенничают друг с другом.
Алекс взял ее за руку и держал всю дорогу. Они молчали: никому из них не хотелось говорить.
— Пока еще рано, — сказал Алекс, когда они достигли Дариена. — Они будут еще ужинать в Нью-Йорке. Мы можем успеть до тех пор, пока они не закончат. Мы найдем ее, Клер. И привезем домой.
Он крепко держал ее за руку. Но ведь он никогда не встречался с Бриксом, подумала Клер. И никогда не встречался с Квентином. Он даже не знает, что они такое — сплошная определенность, прямолинейность. И он не знает, что Эмма боится разорвать с Бриксом. Теперь она, может быть, и самого Брикса боится, но, вероятно, еще больше ее страшит мысль о расставании с ним.
Но этого она Алексу не сказала. С ним ей было уютно, он был на ее стороне и будет с ней, что бы они ни встретили. Отныне, любовь моя. Вместе.
Она едва могла постичь это. В этом слышалось что-то чудесное, что-то бесконечно возможное и драгоценное. Она ощущала только восторг, ее собственная любовь так разгорелась, но потом, внезапно, все пересилила, захлестнула мысль об Эмме, и о чем-то настолько ужасном… что она не могла поверить. Джина ведь, может быть, и ошиблась, она могла вообразить, преувеличить. Вероятно, мы найдем Эмму и Брикса, спокойно ужинающих. Вероятно. Вероятно.
Он что-то сделал с задвижкой на окне, парень высунулся слишком далеко и выпал.
По телу Клер пробежала дрожь. Она закрыла глаза и увидела, как падает Эмма. Нет! — крикнула она про себя. Нет, нет, нет… Она отогнала видение. Затем, через минуту, она увидела Эмму опять, солнечный майский день, в желтом платье, которое она для нее сшила, Эмма смеялась и кривлялась со своими друзьями после выпускной церемонии, и волновалась, широко раскрывая глаза, что Тоби пропал.
Все меняется.
Пожалуйста, подумала Клер, не в силах уже больше ничего выразить словами. Пожалуйста, пожалуйста!
Брикс и Эмма сидели за маленьким столиком у зеркальной стены ресторана. Было еще рано, и в зале мало народа, и сидя на вельветовой скамеечке, Эмма видела только Брикса, ей казалось, что они совсем одни. Вокруг звучал гул чужих разговоров, звякал фарфор и серебро, но их столик представлялся ей прекрасным, тихим уголком, куда официанты подходили на цыпочках и говорили шепотом, где она и Брикс смотрели друг на друга поверх хрустящей белой скатерти, убранной хрупким французским фарфором и хрусталем, с маленьким канделябром с тремя белыми свечами, и прекрасной розой в маленькой вазочке. Французские рождественские песенки звучали где-то недалеко, и время от времени, когда Эмма улавливала фразы из них, которые она учила еще в школе, у нее появлялось странное ощущение, будто она — это два человека сразу — Эмма в хоре в старших классах, взволнованная своим пением на французском, и Эмма, сидящая в нью-йоркском ресторанчике, взволнованная близостью Брикса.
— За самую красивую женщину Нью-Йорка, — сказал он и, поднимая бокал, взял ее за руку. — И за нас.
Эмма, вспыхнув и задрожав от счастья, которое едва могло в ней вместиться, чокнулась с ним.
— Я люблю тебя, — произнесла она.
Официант принес десерт, и Брикс отпустил руку Эммы.
— Может быть, покатаемся на лыжах, — сказал он, аккуратно набирая в ложку крем-брюле. — Хочешь? За секунду научишься: поедем в Эспен, ты возьмешь пару уроков и потом будешь летать по склонам так, что никто не остановит.
Глаза Эммы засияли:
— Мне ужасно хочется. У меня была подруга, которая рассказывала, что это такое, и иногда я лежала ночью в кровати и представляла, что катаюсь на лыжах, и почти в это верила, а потом на меня запрыгивал Тоби и все кончалось.
— Тоби?
— Это моя собака. Разве я тебе не рассказывала о Тоби? Я нашла его однажды на улице, он был весь в грязи и такой худющий, что все косточки можно было сосчитать, а уши были порваны, но у него были самые прекрасные глаза, так что я привела его домой. Мама поверить в это не могла, наша квартирка была такой крошечной, но ему нужно было всего несколько дюймов, а спал он со мной.
— Счастливый пес. Но умен тоже. Эмма покраснела:
— Во всяком случае, он ходил за мной повсюду, и мы играли в разные игры…
— Я люблю те игры, в которые ты играешь.
Эмма покраснела еще сильнее. Она терпеть не могла, когда Брикс отпускал такие замечания.
— А какой он был? — спросил Брикс, помолчав.
— Ты имеешь в виду — какой породы? Я не знаю, может быть, какой-то терьер, я ничего о собаках не знаю. Все, что мне было нужно, это чтобы он любил меня и ходил за мной, и понимал все, ну, почти, что я говорила, и иногда мы беседовали.
Брикс задрал бровь:
— Ты разговаривала с собакой?
Эмма захихикала.
— Я понимаю, что это звучит глупо, но он всегда так глядел, как будто слушал, и так серьезно, а когда я хотела что-нибудь важное обдумать, то всегда рассказывала ему об этом. — Она снова хихикнула. — Я ведь знала, что он не выдаст, и могла рассказывать ему все, что угодно. Послушай, много ли ты знаешь людей, в которых абсолютно уверен, что они не перескажут твои секреты другим? И потом, было так хорошо болтать, потому что многое становится другим, когда ты говоришь об этом громко: не так страшно. По крайней мере, иногда. — Ее голос упал. — Я на самом деле скучала по Тоби последние месяцы.
Брикс разделался со своим десертом:
— А что с ним случилось?
— Он убежал. В тот день, когда я окончила школу. И это был тот же день, когда мама выиграла в лотерею — все в один день.
— Ладно, а почему вы не завели другого пса?
— Ох, не знаю. Мы так были заняты всякими делами с нашими деньгами, а потом поехали на Аляску, а потом я начала сниматься… я не знаю… — Она помолчала. — Ты знаешь, я нашла его.
— Кого?
— Тоби. Я однажды ехала по Дэнбери, по соседству с нашим прежним домом, просто смотрела по сторонам и увидела его.
— Ну и? — спросил Брикс, когда она остановилась. — Почему ты не забрала его с собой?
— Потому что он был счастлив. Он был во дворе одного большого дома, с кучей ребятишек, они кидали ему мяч, а его хвост вертелся так быстро, что его было почти не заметно, и он гак потявкивал, ну знаешь, так смешно, как будто человек, который смеется. И я подумала, что самое худшее, что можно сделать в этом мире, это взять кого-то, кто счастлив… и разрушить это счастье.
— Ну, вы всегда можете взять другую собаку. — Брикс махнул официанту, и тот наполнил им стаканы. — Выпей; дорогуша, это очень особенный «Иквем» в честь очень особенной леди, которой хватило сообразительности приехать в Нью-Йорк, не поддаваясь желанию спросить на это разрешения у своей матери. Кстати, как там у них с отцом? Я уже давненько не видел ее у нас на фирме.
— Они разошлись. — Эмма отхлебнула вина, пытаясь понять, что же в нем такого особенного. Это была уже третья бутылка вина, которую они пили, и она уже не могла различить их друг от друга, несмотря на то, что в первой вино было белое, во второй красное, а в этой маленькой бутылке — темно-золотое. Она подумала, что по вкусу вино чуть походит на глазурь. Она больше не хотела пить, но Брикс всегда огорчался, когда она пыталась отказаться от того, что он лично выбрал, поэтому она сделала глоток, поставила стакан и тронула вилкой грушевый «талин», который он тоже заказал, не взирая на то, что она не хотела десерт. — И уже довольно давно.
— Понятно — в этом весь мой старик, — сказал Брикс. — Он гуляет несколько месяцев, пылкий и страстный, а потом находит себе кого-то еще. Женщины всегда пытаются его пришпилить к себе, но им никогда не удавалось.
Эмма расслышала нотку восхищения и поглядела на него слегка нахмурившись:
— Тебе что, это тоже нравится?
— Эй, что за вопросы? Вспомни, это же я — Брикс! Преданный, верный, смелый, почтительный, надежный друг — вот что я такое. Разве не я спас тебя в ужасающей аляскинской пустыне? Когда за нами гнались волки и львы? И отнес тебя на руках, как принцессу, в отель, который был словно на краю земли?
Эмма тихо рассмеялась.
— Там не было ни волков, ни львов.
— Это ты так думаешь. А я — то их видел, сотни, может быть, тысячи, они прятались среди деревьев, выжидали момент схватить тебя, у них тогда были дни принцесс. А я держал их на растоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Джина, ее здесь нет.
— Да она должна быть — она спала, когда я уходила, а это было всего пару часов назад.
— Я не знаю, как долго она спала. — Голос Клер был напряжен. — Я поднялась наверх, посмотреть, как она, и увидела, что она ушла. И оставила записку, что должна ехать в Нью-Йорк для каких-то срочных съемок, что она останется там на ночь и вернется только завтра.
Мы начали дополнительные съемки, Хейл не может ждать, и я должна быть молодцом, я всегда должна быть молодцом…
Я не обратила на это внимания, подумала Джина.
— И она отправилась с Бриксом, — сказала Клер. Джина выругалась. Ее руки похолодели, когда она вспомнила, как торчал Лен рядом с Бриксом. Но съемки были запланированы до вечеринки. К Лену это отношения не имеет. Это было просто то, чем и должно было быть — съемки, запланированные за три дня до Рождества, что, конечно, странно, но ничего неслыханного в этом нет. И все же.
— Слушай, — сказала она, стараясь говорить как бы между прочим. — Я думаю, мы должны привезти ее домой. Это лучшее, что нам сейчас следует сделать.
— Что случилось? — потребовала Клер. — Что произошло?
— Ничего. Ну, я просто выяснила, что Брикс соврал Эмме о переносе даты выпуска, у него могут возникнуть подозрения в связи с тем, что об этом вдруг кто-то говорит, и он обвинит во всем Эмму. Если он решит, что она, может быть, предала его, то он может стать… неприятным. А зачем Эмме все это испытывать? Где она останавливается в Нью-Йорке, Клер? Нам стоит подъехать туда побыстрее.
— Я не знаю, — голос Клер был почти неслышен. — Она останавливалась в паре отелей, которые я знаю…
— В каких?
— В «Плаза» и «Фэйрчайлд».
— А почему бы тебе не позвонить и не справиться, остановилась она там, или нет. Или Брикс, может быть.
— А если нет?
— Я не знаю. Думаю, мне надо подъехать в Уилтон. Я буду через двадцать минут. Клер, возможно все нормально. И я наверное, веду себя как взбесившаяся истеричная тетушка.
— Да, — пробормотала Клер, но прозвучала какая-то заминка в ее голосе.
— Дождись меня. Я. выезжаю. — И Джина, схватив свою куртку, бросилась бегом из здания к машине.
ГЛАВА 17
Клер стояла у стола в библиотеке, разыскивая номер в справочнике, когда появился Алекс.
— Я пришел раньше, не мог ждать. Если я не в подходящее время, то… — Он умолк. — Клер, что такое? Что случилось?
— Ничего. Я не знаю. — Она была так рада видеть его, что на какое-то мгновение все остальное выветрилось из ее головы. Она слепо бросилась в его объятия, как ребенок, который чего-то испугался, как делала Эмма многие годы, возвращаясь из школы, и ища уюта от жестокости другого ребенка или разочарования от влюбленности. Глаза Клер закрылись: она почувствовала мягкую шерсть его пиджака под своими руками и шелк галстука у щеки, она услышала легкую дрожь его дыхания посреди пустого молчаливого дома. Она не чувствовала возбуждения прошлой ночи, она ощущала только уют от близости и силы Алекса.
Наконец он шелохнулся, пригладил ее волосы и прижал ее голову к груди:
— Что бы это ни было, мы разделим это, — сказал он. — Мы справимся с этим вместе. Отныне, любовь моя, будет так. Вместе. Расскажи мне, что случилось.
— Эмма, — сказала ока, ее голос сорвался. — Джина думает, что она в опасности. — Она начала дрожать.
— Подожди, иди сюда. — Алекс обнял ее рукой за плечи и повел в библиотеку. Они сели на кушетку, он снова обнял ее и стал укачивать: — Где она?
— В Нью-Йорке. Я не знаю где. Она оставила записку, что уехала на съемки и что вернется завтра.
— Она уехала одна?
— Она уехала с Бриксом. Или встретится с ним там, я не знаю точно. Я позвонила его секретарше, но она не знает, куда он отправился. — Она пересказала Алексу все то, что ей рассказала Джина. — Возможно, с ней все в порядке, я не знаю, чего я так испугалась. Джина так говорит, что, возможно, с ней все в порядке, и у меня нет причин думать, что это не так, но когда я все составляю вместе, то не могу представить… — Она набрала побольше воздуха, пытаясь остановить дрожь.
— Родители всегда слишком поддаются своему воображению, это как их работа. Что можем мы сделать?
— Ой, — Клер. вскочила. — Я звонила Хейлу, когда ты вошел,
— Хейлу?
— Хейл Йегер. Он рекламный агент «Эйгер Лэбс» — он руководит съемками. — Она снова села за стол, и принялась листать записную книжку. — Еще только шесть, он может быть там… Хейл, — сказала она через минуту. — Это Клер Годдар.
— Клер, какой приятный сюрприз. — Но по его голосу нельзя было сказать, что для него это сюрприз и тем более приятный. А почему он должен быть таким? — подумала Клер. Все, что он испытывал ко мне дружеского в последние несколько месяцев, было из-за Квентина, а теперь у него совсем не должно оставаться ко мне приятных чувств, тем более, что я подруга Роз и Джины.
— Чем могу помочь? — поинтересовался он.
— Я ищу Эмму. Я знаю, что обычно ты заботишься об отеле для нее в Нью-Йорке, и если ты можешь сказать мне, где она…
— Это завтра.
— Что?
— Съемки будут завтра днем, и я сказал ей, что она должна учесть, что ей придется остаться на ночь завтра, потому что мы, вероятно, закончим поздно.
— Но она уехала сегодня.
— Ничего про это не знаю. Я занимаюсь только съемками, Клер, я не нянька.
Клер сжала трубку:
— Хейл, я беспокоюсь за нее, пожалуйста, помоги мне.
— Зачем? Из-за чего беспокойство? Разве она не с Бриксом? Обычно он с ней на съемках в Нью-Йорке.
— Пожалуйста, Хейл, я должна разыскать ее. Если бы ты сказал мне в какие отели ты обычно ее…
Он помолчал.
— В «Плаза» или «Фэйрчайлд», если только они не остановились в квартире его друга. Я забронировал номер для нее на завтра в «Фэйрчайлд», вот и все, что я знаю.
— А имя его друга?
— У которого квартира? Нет. И я не знаю его телефона тоже. Может быть, Квентин знает, но я никогда в эти дела не вмешивался, у юнцов свои де…
— Спасибо. — Она повесила трубку и тут же набрала номер «Фэйрчайлд». — Мы там останавливались, — бормотала она. — Эмме там нравится. Эмму Годдар, пожалуйста, — сказала она громко, когда ответил оператор.
— Мне жаль, — сказал тот через некоторое время, — но у нас никто не значится под фамилией Годдар.
— Тогда Брикс Эйгер, — сказала она поспешно, прежде чем он мог повесить трубку. — Если вы позвоните в его номер…
— Мне жаль, мадам, но и под этим именем у нас никто не зарегистрирован.
Клер позвонила в «Плаза» и снова услышала, что ни Эмма, ни Брикс там не зарегистрированы. Без перерыва она набрала рабочий номер Квентина.
— Он только что ушел, — сказала секретарша. — Он сказал, что едет домой, но, думаю, что он вернется позже. — На последних словах ее голос чуть повысился, она думала, что Клер лучше знает планы Квентина.
— Спасибо, — сказала Клер снова, и набрала номер телефона Квентина в машине. Но там было занято, и оставалось занято еще несколько минут. Наконец, она бросила трубку и поглядела на Алекса.
— Брикс иногда пользуется квартирой своего друга. Квентин может знать, где это, но я не могу до него дозвониться.
— А где он? — На пути домой. Он живет в Дариене.
— Тогда мы тоже туда поедем. — Алекс быстро прошел в прихожую, открыл гардероб и достал длинную норковую шубу. — Да?
Клер поглядела рассеянно на шубу. Она стоила столько, сколько они с Эммой тратили за семь месяцев в прежние годы; выглядела она в ней роскошно, но сейчас она едва ее замечала.
— Отлично, — сказала она, и Алекс помог ей надеть ee, затем она взяла свою сумочку, и они вышли на холодный воздух. Вокруг них закружили редкие снежинки, но облака рассеялись, и проглядывал полумесяц и несколько звезд, на которые Клер смотрела пока не подъехала Джина.
— Я забыла, — пробормотала Клер. — И как только я могла забыть? Джина, это Алекс Джаррелл. Джина Сойер. Я рассказывала тебе о ней…
— Подруга, которая думает, что Эмма в опасности, — сказал Алекс, пожимая ей руку. — Вы что-нибудь видели? Или слышали?
— Я думаю, Брикс насторожился, когда узнал, что кто-то говорит о новых тестах ПК-20 и о том, что в предыдущих тестах было что-то неладное. Если я права, то Брикс поймет, что единственный человек, который все знает, это Эмма. И он поймет, что она передала всю историю кому-то, несмотря на то, что клялась ему, что этого не делала.
— Это достаточно тревожно, — сказал Алекс. Он обнял рукой Клер и открыл дверцу машины. — Мы едем в Дариен, Джина — иногда Брикс пользуется квартирой своего друга в Нью-Йорке, и мы думаем, что Квентин знает адрес.
— Хорошая мысль — это много лучше, чем сидеть и горевать. Я тоже поеду, хорошо? — Она увидела, что Клер на нее не смотрит. — Алекс?
— Конечно. И Квентин, вероятно, знает любимые отели Брикса, — прибавил он, когда они выехали с дорожки.
— Может быть, — сказала Клер. — Хотя, кажется, они не очень откровенничают друг с другом.
Алекс взял ее за руку и держал всю дорогу. Они молчали: никому из них не хотелось говорить.
— Пока еще рано, — сказал Алекс, когда они достигли Дариена. — Они будут еще ужинать в Нью-Йорке. Мы можем успеть до тех пор, пока они не закончат. Мы найдем ее, Клер. И привезем домой.
Он крепко держал ее за руку. Но ведь он никогда не встречался с Бриксом, подумала Клер. И никогда не встречался с Квентином. Он даже не знает, что они такое — сплошная определенность, прямолинейность. И он не знает, что Эмма боится разорвать с Бриксом. Теперь она, может быть, и самого Брикса боится, но, вероятно, еще больше ее страшит мысль о расставании с ним.
Но этого она Алексу не сказала. С ним ей было уютно, он был на ее стороне и будет с ней, что бы они ни встретили. Отныне, любовь моя. Вместе.
Она едва могла постичь это. В этом слышалось что-то чудесное, что-то бесконечно возможное и драгоценное. Она ощущала только восторг, ее собственная любовь так разгорелась, но потом, внезапно, все пересилила, захлестнула мысль об Эмме, и о чем-то настолько ужасном… что она не могла поверить. Джина ведь, может быть, и ошиблась, она могла вообразить, преувеличить. Вероятно, мы найдем Эмму и Брикса, спокойно ужинающих. Вероятно. Вероятно.
Он что-то сделал с задвижкой на окне, парень высунулся слишком далеко и выпал.
По телу Клер пробежала дрожь. Она закрыла глаза и увидела, как падает Эмма. Нет! — крикнула она про себя. Нет, нет, нет… Она отогнала видение. Затем, через минуту, она увидела Эмму опять, солнечный майский день, в желтом платье, которое она для нее сшила, Эмма смеялась и кривлялась со своими друзьями после выпускной церемонии, и волновалась, широко раскрывая глаза, что Тоби пропал.
Все меняется.
Пожалуйста, подумала Клер, не в силах уже больше ничего выразить словами. Пожалуйста, пожалуйста!
Брикс и Эмма сидели за маленьким столиком у зеркальной стены ресторана. Было еще рано, и в зале мало народа, и сидя на вельветовой скамеечке, Эмма видела только Брикса, ей казалось, что они совсем одни. Вокруг звучал гул чужих разговоров, звякал фарфор и серебро, но их столик представлялся ей прекрасным, тихим уголком, куда официанты подходили на цыпочках и говорили шепотом, где она и Брикс смотрели друг на друга поверх хрустящей белой скатерти, убранной хрупким французским фарфором и хрусталем, с маленьким канделябром с тремя белыми свечами, и прекрасной розой в маленькой вазочке. Французские рождественские песенки звучали где-то недалеко, и время от времени, когда Эмма улавливала фразы из них, которые она учила еще в школе, у нее появлялось странное ощущение, будто она — это два человека сразу — Эмма в хоре в старших классах, взволнованная своим пением на французском, и Эмма, сидящая в нью-йоркском ресторанчике, взволнованная близостью Брикса.
— За самую красивую женщину Нью-Йорка, — сказал он и, поднимая бокал, взял ее за руку. — И за нас.
Эмма, вспыхнув и задрожав от счастья, которое едва могло в ней вместиться, чокнулась с ним.
— Я люблю тебя, — произнесла она.
Официант принес десерт, и Брикс отпустил руку Эммы.
— Может быть, покатаемся на лыжах, — сказал он, аккуратно набирая в ложку крем-брюле. — Хочешь? За секунду научишься: поедем в Эспен, ты возьмешь пару уроков и потом будешь летать по склонам так, что никто не остановит.
Глаза Эммы засияли:
— Мне ужасно хочется. У меня была подруга, которая рассказывала, что это такое, и иногда я лежала ночью в кровати и представляла, что катаюсь на лыжах, и почти в это верила, а потом на меня запрыгивал Тоби и все кончалось.
— Тоби?
— Это моя собака. Разве я тебе не рассказывала о Тоби? Я нашла его однажды на улице, он был весь в грязи и такой худющий, что все косточки можно было сосчитать, а уши были порваны, но у него были самые прекрасные глаза, так что я привела его домой. Мама поверить в это не могла, наша квартирка была такой крошечной, но ему нужно было всего несколько дюймов, а спал он со мной.
— Счастливый пес. Но умен тоже. Эмма покраснела:
— Во всяком случае, он ходил за мной повсюду, и мы играли в разные игры…
— Я люблю те игры, в которые ты играешь.
Эмма покраснела еще сильнее. Она терпеть не могла, когда Брикс отпускал такие замечания.
— А какой он был? — спросил Брикс, помолчав.
— Ты имеешь в виду — какой породы? Я не знаю, может быть, какой-то терьер, я ничего о собаках не знаю. Все, что мне было нужно, это чтобы он любил меня и ходил за мной, и понимал все, ну, почти, что я говорила, и иногда мы беседовали.
Брикс задрал бровь:
— Ты разговаривала с собакой?
Эмма захихикала.
— Я понимаю, что это звучит глупо, но он всегда так глядел, как будто слушал, и так серьезно, а когда я хотела что-нибудь важное обдумать, то всегда рассказывала ему об этом. — Она снова хихикнула. — Я ведь знала, что он не выдаст, и могла рассказывать ему все, что угодно. Послушай, много ли ты знаешь людей, в которых абсолютно уверен, что они не перескажут твои секреты другим? И потом, было так хорошо болтать, потому что многое становится другим, когда ты говоришь об этом громко: не так страшно. По крайней мере, иногда. — Ее голос упал. — Я на самом деле скучала по Тоби последние месяцы.
Брикс разделался со своим десертом:
— А что с ним случилось?
— Он убежал. В тот день, когда я окончила школу. И это был тот же день, когда мама выиграла в лотерею — все в один день.
— Ладно, а почему вы не завели другого пса?
— Ох, не знаю. Мы так были заняты всякими делами с нашими деньгами, а потом поехали на Аляску, а потом я начала сниматься… я не знаю… — Она помолчала. — Ты знаешь, я нашла его.
— Кого?
— Тоби. Я однажды ехала по Дэнбери, по соседству с нашим прежним домом, просто смотрела по сторонам и увидела его.
— Ну и? — спросил Брикс, когда она остановилась. — Почему ты не забрала его с собой?
— Потому что он был счастлив. Он был во дворе одного большого дома, с кучей ребятишек, они кидали ему мяч, а его хвост вертелся так быстро, что его было почти не заметно, и он гак потявкивал, ну знаешь, так смешно, как будто человек, который смеется. И я подумала, что самое худшее, что можно сделать в этом мире, это взять кого-то, кто счастлив… и разрушить это счастье.
— Ну, вы всегда можете взять другую собаку. — Брикс махнул официанту, и тот наполнил им стаканы. — Выпей; дорогуша, это очень особенный «Иквем» в честь очень особенной леди, которой хватило сообразительности приехать в Нью-Йорк, не поддаваясь желанию спросить на это разрешения у своей матери. Кстати, как там у них с отцом? Я уже давненько не видел ее у нас на фирме.
— Они разошлись. — Эмма отхлебнула вина, пытаясь понять, что же в нем такого особенного. Это была уже третья бутылка вина, которую они пили, и она уже не могла различить их друг от друга, несмотря на то, что в первой вино было белое, во второй красное, а в этой маленькой бутылке — темно-золотое. Она подумала, что по вкусу вино чуть походит на глазурь. Она больше не хотела пить, но Брикс всегда огорчался, когда она пыталась отказаться от того, что он лично выбрал, поэтому она сделала глоток, поставила стакан и тронула вилкой грушевый «талин», который он тоже заказал, не взирая на то, что она не хотела десерт. — И уже довольно давно.
— Понятно — в этом весь мой старик, — сказал Брикс. — Он гуляет несколько месяцев, пылкий и страстный, а потом находит себе кого-то еще. Женщины всегда пытаются его пришпилить к себе, но им никогда не удавалось.
Эмма расслышала нотку восхищения и поглядела на него слегка нахмурившись:
— Тебе что, это тоже нравится?
— Эй, что за вопросы? Вспомни, это же я — Брикс! Преданный, верный, смелый, почтительный, надежный друг — вот что я такое. Разве не я спас тебя в ужасающей аляскинской пустыне? Когда за нами гнались волки и львы? И отнес тебя на руках, как принцессу, в отель, который был словно на краю земли?
Эмма тихо рассмеялась.
— Там не было ни волков, ни львов.
— Это ты так думаешь. А я — то их видел, сотни, может быть, тысячи, они прятались среди деревьев, выжидали момент схватить тебя, у них тогда были дни принцесс. А я держал их на растоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58