Подключим все это и посмотрим, что они выдадут.
– Будет сделано, проф.
Рейчел не могла скрыть замешательства.
– Что это все такое?
Зак оторвался от заметок.
– Именно то, о чем ты просила. Оборудование, которое даст нам конкретные, абсолютные, достоверные свидетельства. – Он взглянул на ассистента. – Сколько времени займет установка?
Курт пожал плечами.
– Дня два, плюс-минус.
– Начинай.
– Минутку! – воскликнула Рейчел, становясь между Куртом и дверью. – Что вы делаете? Откуда мне знать, что вы не подстраиваете что-то?
Курт повернулся к Заку.
– Это по твоей части, проф.
– Разумеется. Иди и принимайся за работу.
Зак взял Рейчел под руку и оттащил в сторону.
Свободной рукой он подвинул кресло к столу, за которым опрашивались свидетели, силком усадил девушку, и, прежде чем она успела опомниться, Курт выскользнул из комнаты.
Она глядела на Закову руку и думала о контрасте силы и нежности его прикосновения. Пальцы были длинными, с коротко подстриженными ногтями. Откуда у него мозоли? Судя по ширине плеч и силе рук, это была тяжелая физическая работа.
– Дай Курту смонтировать установки. Как только он закончит, я все объясню, – сказал он, отпуская ее.
Она потерла руку, хотя там не осталось следов. Он совсем не сделал ей больно. И все же она знала, что ощущение его пальцев останется надолго.
– Ты можешь объяснять до конца света – все равно я ни слова не пойму.
– А если я назову тебе имена и номера телефонов людей, которые в этом разбираются? Они смогут подтвердить, что все сделано честно.
Он присел на край стола и уперся ногой в сиденье ближайшего кресла. Близко… слишком близко. Не будь она дурой, убежала бы сломя голову. Подвергаться искушению этим человеком – чистое безумие. И еще большее безумие – показывать, что чувствуешь искушение. Мало ей было подозрительных намеков? К сожалению, то, что она хотела чувствовать, и то, что чувствовала, никак не совпадало.
Она заставила себя сосредоточиться на разговоре.
– То есть ты дашь мне кучу имен и номеров и я должна поверить словам этих никому не известных людей, что все сделано правильно?
Он с силой выдохнул и нагнулся к ней, обхватив свое согнутое колено.
– О'кей. Ты можешь привести кого хочешь, чтобы проинспектировать нашу аппаратуру. Как насчет такого варианта?
Она изо всех сил боролась с тем, что ее более всего влекло.
– Отлично, – в это слово была вложена должная доля горечи. – У меня тут в кармане завалялся специалист по электронике. Я его сейчас вытащу и отправлю проверять все, что делает Курт.
– Намек понял.
– Так что же мне делать?
Он выдернул кресло из-под своей ноги, поставил напротив Рейчел и сел, близко нагнувшись к ней.
– Сначала тебе нужно взвесить все варианты.
Она втянула воздух. Понимает ли он двусмысленность своих слов? Имеет ли представление о своем воздействии? Чувствует ли эту ее часть, глупенькую частичку, непреодолимо желающую броситься к нему на шею и просить о помощи… просить разобраться во всей этой ужасной мешанине?
– И если выяснится, что у меня нет никаких вариантов? – прошептала она.
– Значит, и выбора нет. Придется поверить мне.
Она опустила глаза, пряча тревогу. Поверить ему? Да как же ему поверить?
– Шутишь? Я должна зависеть от того, что может быть зафиксировано прибором, или опирается на факты, или измеряется в абсолютных величинах? – спросила она.
У него поднялись брови.
– Цитируешь?
– Нет. Но могу. Ты сказал, что, цитирую: «полагаешься только на приборы, факты, цифры и величины». Конец цитаты.
Его глаза посветлели.
– Я не говорил, что все больше пугаюсь твоей способности к воспроизведению? – пробормотал он, упираясь подбородком в сплетенные пальцы.
Она взглянула, не в силах противиться очарованию его голоса.
– Ты говорил, что она впечатляет.
– Внеси правку. Замени на «ужасает».
– Так «ужасает», а не «пугает»?
Он подался вперед, губы на волосок от ее губ.
– Ужасает.
Она ахнула и отпрянула, стукнув спинкой кресла о стену. Долгое, напряженное молчание повисло между ними. Она видела тревогу в глубине его глаз и знала, что он ощущает то же влечение, что и она. Он чуть было не сократил разделявшее их расстояние. Потом откинулся назад, и она поняла, что решение принято, он отказался от того, что могло случиться.
Она старалась говорить нормальным голосом.
– Ты уходишь от ответа.
– На какой вопрос? – хрипло спросил он, и странный свет мерцал в его глазах.
– Вопрос… – она откашлялась, – вопрос о доверии. Ты сказал, что я должна поверить тебе. А ты бы положился на одно только доверие, будь ты на моем месте?
– Нет. – И прежде чем она успела отреагировать, добавил: – Но я ученый. Верить умеешь ты. Я добываю факты и цифры, а ты во главу угла ставишь доверие, веру и надежду.
– А любовь? – решилась она. Его лицо стало холодным.
– И ее тоже. Что оставляет за тобой последнее слово. Так что прими мой совет. Выравняй шансы, найди себе специалиста по электронике. – Он протянул руку и поймал ее запястье. – А пока не нашла, позволь мне доставить тебя на Ранчо и показать, на что способно мое оборудование. Не хочу, чтобы кто-то сказал, будто я пользуюсь твоей… невинностью.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Они вышли из гостиницы и поехали на Ранчо. Для Рейчел это было как возвращение домой. Она знала и любила каждую пядь большого П-образного строения – от изящной лестницы, ведущей мимо столовой к центральному внутреннему двору, до кирпичной печи за домом. Через патио они прошли на веранду, где по обеим сторонам огромной дубовой двери располагались деревянные скамьи, покрытые замысловатой резьбой.
Едва вошли внутрь, как почувствовали прохладу.
– Стены здесь в три фута толщиной, – объяснила она Заку. – Они защищали и от перемен погоды, и от нападений индейцев.
– Потрясающее помещение, – сказал он, опуская взгляд с высоких потолочных балок к массивному каменному камину.
– Это главная комната или зала. Здесь собиралась вся семья, проводились праздники, ну и тому подобное. Хочешь, я покажу тебе все?
– Спасибо. Только давай сначала найдем Курта.
Тот оказался в столовой. Он расстелил на дубовом полу толстые изоляционные коврики и как раз начал распаковывать аппаратуру.
– Ты будешь здесь? – спросил он Зака. – Ранчо закрывают, и я не прочь был бы перекусить, а оставлять это без присмотра не хочется.
– Давай. Я подожду. Заодно проверю оборудование, – согласился Зак. Курт, ухмыльнувшись, исчез.
Рейчел взирала на скопище камер, металлических ящиков и штативов – всей этой электронной премудрости, так не соответствующей старинному убранству комнаты. И все эти современные штучки против одного маленького привидения? Честно ли?
– С чего мне начать объяснения? – спросил Зак, останавливаясь возле коврика.
Она показала на цилиндрический предмет, напоминающий объектив фотоаппарата:
– Что это?
– Спектрометр.
Уголки ее губ поползли вниз.
– Ну конечно – спектрометр.
Он улыбнулся.
– Это насадка на фотоаппарат. Когда я фотографирую объект – скажем, птицу, – спектрометр разлагает свет, и я получаю спектральную – или цветовую – характеристику птицы.
– Угу.
– Сейчас, я покажу. – Он открыл футляр фотоаппарата и порылся внутри. Достав пачку фотографий, протянул ей. – Эти снимки сделаны с помощью спектрометра.
Рейчел уставилась на цветовые пятна. Он перегнулся через ее плечо и показал на одно из пятен:
– Это орел. Различаешь контур?
– Да, – соврала она, вдруг встревожившись. Нет! Опять то же самое – внезапное влечение, лишающее ее власти над собой. И она не знает, как противиться этому. Преодолеть непреодолимое, восстать против собственной природы. Не к добру это. Ох, не к добру.
Он продолжал, явно не замечая состояния слушательницы:
– Допустим, я сделал снимок, не зная, что перед объективом была птица. Чтобы узнать, что же было сфотографировано, я могу послать снимок в лабораторию для идентификации. Там ее классифицируют, сравнив со стандартными спектрограммами.
Она старалась сделать вид, что не реагирует на его близость, и говорить ровно и связно.
– А при чем здесь охота на призраков?
– Теоретически призрак – это скопление энергии, которое я могу сфотографировать. Поэтому мы расставим аппараты в стратегических точках. Некоторые будут снабжены спектрометрами, часть – стандартные 35-миллиметровые модели, а остальные – с инфракрасной пленкой. Если Франциска появится, мы сможем получить изображение с помощью одного из фотоаппаратов. Мы ищем чего-либо не укладывающегося в обычные представления.
Она заинтересовалась:
– А как вы решаете, когда делать снимок?
– Мы пользуемся детекторами звука и движения. Детектор срабатывает, и аппарат делает серию снимков, которые мы позже анализируем. Что не возьмет спектрограф, может выйти в инфракрасных лучах. Все, что мы не сможем расшифровать, будет отправлено в лабораторию для анализа.
– Звучит резонно.
Он отошел, возвращая спектрометр на коврик, а она испугалась, почувствовав укол сожаления. Она хочет его близости, хочет его прикосновений. Но то, чего она хочет, недопустимо, чревато и… неуправляемо.
– А это что? – спросила она, ткнув наудачу в черный металлический корпус со множеством циферблатов и переключателей на передней панели.
– Катодный магнитометр.
Она подняла прибор и кивнула:
– Слыхала.
– Хорошо. Значит, можно не объяснять.
Она взглянула сквозь пронизанную солнечными лучами челку.
– Объясни, если хочешь.
В его глазах замерцало зеленоватое золото.
– Хочу.
Он снова подошел и поднял магнитометр. Нагнувшееся к прибору лицо почти касалось ее щеки. Закрыв глаза, она вдохнула его запах. Запах мыла, чистоты и свежести с легким цветочным оттенком. Запах одеколона – сложный аромат с кедровым тоном. И еще какой-то запах. Что-то очень милое, наполнившее ее бархатистым теплом, принесло чувство защищенности и…
У самого уха раздался смех.
– Тебе бы стоило посмотреть, чтобы понять, как он действует, – сказал он хрипловато.
Глаза раскрылись и невидяще уставились на прибор. Он понял? Подозревает? Господи, помоги.
– Я смотрю. А что же я делаю?
– Вот и прекрасно. – Он похлопал по корпусу. – Это катодный магнитометр.
– Ты уже говорил.
– Рад, что ты слышала. По другой теории, появление призраков вызывает возмущение магнитного поля. Это устройство фиксирует малейшее возмущение.
Она удивленно смотрела на шкалу.
– Стрелка не движется.
– Нет.
– Он сломан?
– Нет.
Наверняка сломан. Ее магнитное поле должно бы все вокруг привести в возмущение.
– А есть у тебя что-нибудь работающее? – спросила она.
Он забрал магнитометр, поставил на коврик и взял другой прибор – квадратный, с большим окошком и рулоном бумаги внутри. Он включил прибор в сеть.
– Это термометр, фиксирующий изменение температуры за определенный период времени. Мы поставим его здесь, поскольку именно здесь Элси Макдональд отметила холодную область. – Он щелкнул переключателем – прибор заработал. Вскоре перо стабилизировалось на уровне восьмидесяти градусов по Фаренгейту.
– Восемьдесят? – с сомнением спросила Рейчел, опускаясь на колени возле прибора. – Это гораздо больше, чем должно быть здесь.
Намного, намного больше. И становится еще больше с приближением Зака. Они не сводили глаз с пера, которое опустилось градусов на пять, а потом вдруг упало до шестидесяти. Она снова ощутила кедровый запах его одеколона. Кедр и тот, другой, милый, неуловимый запах. Она нахмурилась, осознав, что ей знаком этот аромат. И вдруг широко раскрыла глаза. Гардения!
Она еле сдерживала возбуждение.
– Зак!
Он постучал по корпусу термографа.
– Нужно будет Курту проверить юстировку. Наверно, сбилась при транспортировке.
– Зак! Что это за запах?
– Какой запах?
– Ну этот, цветочный.
Он выдернул вилку из сети и убрал прибор.
– Может, духи? Она вскочила.
– Это же гардения, чувствуешь?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Может быть.
– О Господи, она здесь. – Рейчел повернулась на месте, пытаясь увидеть все сразу. – Франциска здесь, Зак. Быстрее, сделай что-нибудь! Включай свои духозаписывающие машины. Франциска здесь!
– Рейчел! Осторожнее с этим. Это очень точный прибор.
Она шлепнула ладошкой по корпусу.
– Свинская жестянка! Он не работает! Сделай что-нибудь. – В отчаянии она снова повернулась. Споткнувшись о край коврика, упала, сильно ударившись. Сережка тетушки Франциски выскочила из уха, подпрыгнула на деревянных половицах и откатилась к ногам Зака. – Это не я, – сообщила Рейчел. – Это она.
Он досадливо фыркнул.
– Сережка выпала у тебя из уха.
– Это Франциска выдернула, – упрямо настаивала она. – Так же, как пыталась сделать с бриллиантами Элси Макдональд.
Он нагнулся и поднял сережку.
– Сначала я должен был поверить в привидение. Теперь я должен поверить в привидение с сережкоманией?
– Да.
– Ничего не «да». – Он подошел, подал руку и рывком поднял ее на ноги. Протянул сережку: – Надень и подай магнитометр.
Она машинально повиновалась.
– Что еще должна сделать Франциска, чтобы доказать тебе свое существование? Твои собственные инструменты зарегистрировали ее присутствие. По крайней мере один из них. Ему-то ты веришь?
– Нет.
– Нет. – Она сверкнула глазами. – Нет? Я думала, что ты основываешься на фактах, цифрах и величинах.
– Я основываюсь на проверенных фактах, цифрах и величинах. – Он сердито нахмурился. – Так и рождаются слухи о привидениях. Берешь несколько простых совпадений и раздуваешь без меры.
– Запах гардении, падение температуры… – она схватилась за ухо, – сережка падает на пол. Все это совпадения?
– Да.
– Ерунда! Точно так же было и с Элси Макдональд. И все это – совпадения?
Он легонько встряхнул ее за плечи.
– Остановись и подумай, Рейчел. Я включил прибор в сеть, и он записал ошибочную температуру. Ты чувствовала холод?
Она упрямо сжала губы.
– Какой холод, когда ты прилип ко мне?
– Прилип к тебе?
– Ты мне чуть на голову не залез. А когда ты так близко, я и нового ледникового периода не замечу.
В сузившихся глазах она прочитала мгновенную догадку и застыла, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Он понял! Он понял, что она чувствует. Он медлил, очевидно решая, как отреагировать. Потом губы сложились в улыбку, а в глазах зажглись чувственные золотистые огоньки. В отличие от того раза в гостинице теперь он, кажется, не станет противиться, не проигнорирует того, что так явно написано на ее лице.
– А запах, который ты все-таки почувствовала, – проворковал он, – это как же?
Она сглотнула.
– Ну… сначала я думала, что это ты.
– Я?
– Твой одеколон. – Она неловко поежилась. – Такой, с запахом кедра. И еще этот второй, цветочный запах. Я подумала, может быть, это твое мыло.
Он подошел ближе.
– Ты интересовалась моим запахом?
– Не то чтобы… – Она быстро отступила. – Чисто в деловом отношении. Я пыталась определить, не запах ли это гардении.
– А сейчас ты чувствуешь мой запах?
Она принюхалась.
– Да.
– Я все еще пахну цветами?
Она снова принюхалась. «Запах Зака» наполнил ее легкие, и на мгновение ей показалось, что это наслаждение нельзя пережить.
– Цветами не пахнешь, – признала она напряженным голосом.
Он придвинулся.
– А гардениями?
– Ни намека.
– И, почувствовав мой запах, ты пришла в возбуждение. Верно?
Она облизнула губы.
– Думаю, «возбуждение»… это несколько преувеличено.
– Ты зацепилась о коврик и упала.
– О'кей. Я была возбуждена. И что же?
Он сжал ладонями ее бедра и прижал к себе, а она боролась с желанием вжаться в это большое тело, которое так удивительно подходило к ее собственному – ноги, бедра, руки будто были созданы специально для того, чтобы соединиться. Ни с каким мужчиной она не ощущала такой физической гармонии. И это при том, что во всем остальном они были совершенно несовместимы.
– Ты ударилась достаточно сильно, чтобы сережка могла выпасть, – ворковал он. – Разве не так все получилось?
– Нет, – простонала она.
Он прижал ее еще крепче и опустил голову, почти касаясь губами губ. – Я думаю, все случилось именно так, – сказал он. И поцеловал.
Его губы были убедительнее слов. Они стирали все мысли, все доводы, стирали все, кроме частого стука сердца. Она уцепилась за его рубашку, комкая тонкий хлопок. Внезапно снова стало жарко – на этот раз мгновенно и невыносимо, и от неистового желания перехватило дух.
Казалось таким правильным быть в его объятиях. Правильно, что он целует ее. Правильно целиком отдаться прикосновению, вкусу, его запаху. Часть ее выскользнула и вошла в человека, прижимавшего ее к груди. И в это мгновение она поняла, что изменилась и уже никогда не будет такой, как прежде.
Последнее, что она слышала, прежде чем забыться в раю его объятий, был стук снова выпавшей сережки тетушки Франциски.
– Я вижу, как удача входит в твой дом.
Рейчел сидела на столе и слушала вполуха, как Мадам Зуфало гадает Нане на хрустальном шаре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Будет сделано, проф.
Рейчел не могла скрыть замешательства.
– Что это все такое?
Зак оторвался от заметок.
– Именно то, о чем ты просила. Оборудование, которое даст нам конкретные, абсолютные, достоверные свидетельства. – Он взглянул на ассистента. – Сколько времени займет установка?
Курт пожал плечами.
– Дня два, плюс-минус.
– Начинай.
– Минутку! – воскликнула Рейчел, становясь между Куртом и дверью. – Что вы делаете? Откуда мне знать, что вы не подстраиваете что-то?
Курт повернулся к Заку.
– Это по твоей части, проф.
– Разумеется. Иди и принимайся за работу.
Зак взял Рейчел под руку и оттащил в сторону.
Свободной рукой он подвинул кресло к столу, за которым опрашивались свидетели, силком усадил девушку, и, прежде чем она успела опомниться, Курт выскользнул из комнаты.
Она глядела на Закову руку и думала о контрасте силы и нежности его прикосновения. Пальцы были длинными, с коротко подстриженными ногтями. Откуда у него мозоли? Судя по ширине плеч и силе рук, это была тяжелая физическая работа.
– Дай Курту смонтировать установки. Как только он закончит, я все объясню, – сказал он, отпуская ее.
Она потерла руку, хотя там не осталось следов. Он совсем не сделал ей больно. И все же она знала, что ощущение его пальцев останется надолго.
– Ты можешь объяснять до конца света – все равно я ни слова не пойму.
– А если я назову тебе имена и номера телефонов людей, которые в этом разбираются? Они смогут подтвердить, что все сделано честно.
Он присел на край стола и уперся ногой в сиденье ближайшего кресла. Близко… слишком близко. Не будь она дурой, убежала бы сломя голову. Подвергаться искушению этим человеком – чистое безумие. И еще большее безумие – показывать, что чувствуешь искушение. Мало ей было подозрительных намеков? К сожалению, то, что она хотела чувствовать, и то, что чувствовала, никак не совпадало.
Она заставила себя сосредоточиться на разговоре.
– То есть ты дашь мне кучу имен и номеров и я должна поверить словам этих никому не известных людей, что все сделано правильно?
Он с силой выдохнул и нагнулся к ней, обхватив свое согнутое колено.
– О'кей. Ты можешь привести кого хочешь, чтобы проинспектировать нашу аппаратуру. Как насчет такого варианта?
Она изо всех сил боролась с тем, что ее более всего влекло.
– Отлично, – в это слово была вложена должная доля горечи. – У меня тут в кармане завалялся специалист по электронике. Я его сейчас вытащу и отправлю проверять все, что делает Курт.
– Намек понял.
– Так что же мне делать?
Он выдернул кресло из-под своей ноги, поставил напротив Рейчел и сел, близко нагнувшись к ней.
– Сначала тебе нужно взвесить все варианты.
Она втянула воздух. Понимает ли он двусмысленность своих слов? Имеет ли представление о своем воздействии? Чувствует ли эту ее часть, глупенькую частичку, непреодолимо желающую броситься к нему на шею и просить о помощи… просить разобраться во всей этой ужасной мешанине?
– И если выяснится, что у меня нет никаких вариантов? – прошептала она.
– Значит, и выбора нет. Придется поверить мне.
Она опустила глаза, пряча тревогу. Поверить ему? Да как же ему поверить?
– Шутишь? Я должна зависеть от того, что может быть зафиксировано прибором, или опирается на факты, или измеряется в абсолютных величинах? – спросила она.
У него поднялись брови.
– Цитируешь?
– Нет. Но могу. Ты сказал, что, цитирую: «полагаешься только на приборы, факты, цифры и величины». Конец цитаты.
Его глаза посветлели.
– Я не говорил, что все больше пугаюсь твоей способности к воспроизведению? – пробормотал он, упираясь подбородком в сплетенные пальцы.
Она взглянула, не в силах противиться очарованию его голоса.
– Ты говорил, что она впечатляет.
– Внеси правку. Замени на «ужасает».
– Так «ужасает», а не «пугает»?
Он подался вперед, губы на волосок от ее губ.
– Ужасает.
Она ахнула и отпрянула, стукнув спинкой кресла о стену. Долгое, напряженное молчание повисло между ними. Она видела тревогу в глубине его глаз и знала, что он ощущает то же влечение, что и она. Он чуть было не сократил разделявшее их расстояние. Потом откинулся назад, и она поняла, что решение принято, он отказался от того, что могло случиться.
Она старалась говорить нормальным голосом.
– Ты уходишь от ответа.
– На какой вопрос? – хрипло спросил он, и странный свет мерцал в его глазах.
– Вопрос… – она откашлялась, – вопрос о доверии. Ты сказал, что я должна поверить тебе. А ты бы положился на одно только доверие, будь ты на моем месте?
– Нет. – И прежде чем она успела отреагировать, добавил: – Но я ученый. Верить умеешь ты. Я добываю факты и цифры, а ты во главу угла ставишь доверие, веру и надежду.
– А любовь? – решилась она. Его лицо стало холодным.
– И ее тоже. Что оставляет за тобой последнее слово. Так что прими мой совет. Выравняй шансы, найди себе специалиста по электронике. – Он протянул руку и поймал ее запястье. – А пока не нашла, позволь мне доставить тебя на Ранчо и показать, на что способно мое оборудование. Не хочу, чтобы кто-то сказал, будто я пользуюсь твоей… невинностью.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Они вышли из гостиницы и поехали на Ранчо. Для Рейчел это было как возвращение домой. Она знала и любила каждую пядь большого П-образного строения – от изящной лестницы, ведущей мимо столовой к центральному внутреннему двору, до кирпичной печи за домом. Через патио они прошли на веранду, где по обеим сторонам огромной дубовой двери располагались деревянные скамьи, покрытые замысловатой резьбой.
Едва вошли внутрь, как почувствовали прохладу.
– Стены здесь в три фута толщиной, – объяснила она Заку. – Они защищали и от перемен погоды, и от нападений индейцев.
– Потрясающее помещение, – сказал он, опуская взгляд с высоких потолочных балок к массивному каменному камину.
– Это главная комната или зала. Здесь собиралась вся семья, проводились праздники, ну и тому подобное. Хочешь, я покажу тебе все?
– Спасибо. Только давай сначала найдем Курта.
Тот оказался в столовой. Он расстелил на дубовом полу толстые изоляционные коврики и как раз начал распаковывать аппаратуру.
– Ты будешь здесь? – спросил он Зака. – Ранчо закрывают, и я не прочь был бы перекусить, а оставлять это без присмотра не хочется.
– Давай. Я подожду. Заодно проверю оборудование, – согласился Зак. Курт, ухмыльнувшись, исчез.
Рейчел взирала на скопище камер, металлических ящиков и штативов – всей этой электронной премудрости, так не соответствующей старинному убранству комнаты. И все эти современные штучки против одного маленького привидения? Честно ли?
– С чего мне начать объяснения? – спросил Зак, останавливаясь возле коврика.
Она показала на цилиндрический предмет, напоминающий объектив фотоаппарата:
– Что это?
– Спектрометр.
Уголки ее губ поползли вниз.
– Ну конечно – спектрометр.
Он улыбнулся.
– Это насадка на фотоаппарат. Когда я фотографирую объект – скажем, птицу, – спектрометр разлагает свет, и я получаю спектральную – или цветовую – характеристику птицы.
– Угу.
– Сейчас, я покажу. – Он открыл футляр фотоаппарата и порылся внутри. Достав пачку фотографий, протянул ей. – Эти снимки сделаны с помощью спектрометра.
Рейчел уставилась на цветовые пятна. Он перегнулся через ее плечо и показал на одно из пятен:
– Это орел. Различаешь контур?
– Да, – соврала она, вдруг встревожившись. Нет! Опять то же самое – внезапное влечение, лишающее ее власти над собой. И она не знает, как противиться этому. Преодолеть непреодолимое, восстать против собственной природы. Не к добру это. Ох, не к добру.
Он продолжал, явно не замечая состояния слушательницы:
– Допустим, я сделал снимок, не зная, что перед объективом была птица. Чтобы узнать, что же было сфотографировано, я могу послать снимок в лабораторию для идентификации. Там ее классифицируют, сравнив со стандартными спектрограммами.
Она старалась сделать вид, что не реагирует на его близость, и говорить ровно и связно.
– А при чем здесь охота на призраков?
– Теоретически призрак – это скопление энергии, которое я могу сфотографировать. Поэтому мы расставим аппараты в стратегических точках. Некоторые будут снабжены спектрометрами, часть – стандартные 35-миллиметровые модели, а остальные – с инфракрасной пленкой. Если Франциска появится, мы сможем получить изображение с помощью одного из фотоаппаратов. Мы ищем чего-либо не укладывающегося в обычные представления.
Она заинтересовалась:
– А как вы решаете, когда делать снимок?
– Мы пользуемся детекторами звука и движения. Детектор срабатывает, и аппарат делает серию снимков, которые мы позже анализируем. Что не возьмет спектрограф, может выйти в инфракрасных лучах. Все, что мы не сможем расшифровать, будет отправлено в лабораторию для анализа.
– Звучит резонно.
Он отошел, возвращая спектрометр на коврик, а она испугалась, почувствовав укол сожаления. Она хочет его близости, хочет его прикосновений. Но то, чего она хочет, недопустимо, чревато и… неуправляемо.
– А это что? – спросила она, ткнув наудачу в черный металлический корпус со множеством циферблатов и переключателей на передней панели.
– Катодный магнитометр.
Она подняла прибор и кивнула:
– Слыхала.
– Хорошо. Значит, можно не объяснять.
Она взглянула сквозь пронизанную солнечными лучами челку.
– Объясни, если хочешь.
В его глазах замерцало зеленоватое золото.
– Хочу.
Он снова подошел и поднял магнитометр. Нагнувшееся к прибору лицо почти касалось ее щеки. Закрыв глаза, она вдохнула его запах. Запах мыла, чистоты и свежести с легким цветочным оттенком. Запах одеколона – сложный аромат с кедровым тоном. И еще какой-то запах. Что-то очень милое, наполнившее ее бархатистым теплом, принесло чувство защищенности и…
У самого уха раздался смех.
– Тебе бы стоило посмотреть, чтобы понять, как он действует, – сказал он хрипловато.
Глаза раскрылись и невидяще уставились на прибор. Он понял? Подозревает? Господи, помоги.
– Я смотрю. А что же я делаю?
– Вот и прекрасно. – Он похлопал по корпусу. – Это катодный магнитометр.
– Ты уже говорил.
– Рад, что ты слышала. По другой теории, появление призраков вызывает возмущение магнитного поля. Это устройство фиксирует малейшее возмущение.
Она удивленно смотрела на шкалу.
– Стрелка не движется.
– Нет.
– Он сломан?
– Нет.
Наверняка сломан. Ее магнитное поле должно бы все вокруг привести в возмущение.
– А есть у тебя что-нибудь работающее? – спросила она.
Он забрал магнитометр, поставил на коврик и взял другой прибор – квадратный, с большим окошком и рулоном бумаги внутри. Он включил прибор в сеть.
– Это термометр, фиксирующий изменение температуры за определенный период времени. Мы поставим его здесь, поскольку именно здесь Элси Макдональд отметила холодную область. – Он щелкнул переключателем – прибор заработал. Вскоре перо стабилизировалось на уровне восьмидесяти градусов по Фаренгейту.
– Восемьдесят? – с сомнением спросила Рейчел, опускаясь на колени возле прибора. – Это гораздо больше, чем должно быть здесь.
Намного, намного больше. И становится еще больше с приближением Зака. Они не сводили глаз с пера, которое опустилось градусов на пять, а потом вдруг упало до шестидесяти. Она снова ощутила кедровый запах его одеколона. Кедр и тот, другой, милый, неуловимый запах. Она нахмурилась, осознав, что ей знаком этот аромат. И вдруг широко раскрыла глаза. Гардения!
Она еле сдерживала возбуждение.
– Зак!
Он постучал по корпусу термографа.
– Нужно будет Курту проверить юстировку. Наверно, сбилась при транспортировке.
– Зак! Что это за запах?
– Какой запах?
– Ну этот, цветочный.
Он выдернул вилку из сети и убрал прибор.
– Может, духи? Она вскочила.
– Это же гардения, чувствуешь?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Может быть.
– О Господи, она здесь. – Рейчел повернулась на месте, пытаясь увидеть все сразу. – Франциска здесь, Зак. Быстрее, сделай что-нибудь! Включай свои духозаписывающие машины. Франциска здесь!
– Рейчел! Осторожнее с этим. Это очень точный прибор.
Она шлепнула ладошкой по корпусу.
– Свинская жестянка! Он не работает! Сделай что-нибудь. – В отчаянии она снова повернулась. Споткнувшись о край коврика, упала, сильно ударившись. Сережка тетушки Франциски выскочила из уха, подпрыгнула на деревянных половицах и откатилась к ногам Зака. – Это не я, – сообщила Рейчел. – Это она.
Он досадливо фыркнул.
– Сережка выпала у тебя из уха.
– Это Франциска выдернула, – упрямо настаивала она. – Так же, как пыталась сделать с бриллиантами Элси Макдональд.
Он нагнулся и поднял сережку.
– Сначала я должен был поверить в привидение. Теперь я должен поверить в привидение с сережкоманией?
– Да.
– Ничего не «да». – Он подошел, подал руку и рывком поднял ее на ноги. Протянул сережку: – Надень и подай магнитометр.
Она машинально повиновалась.
– Что еще должна сделать Франциска, чтобы доказать тебе свое существование? Твои собственные инструменты зарегистрировали ее присутствие. По крайней мере один из них. Ему-то ты веришь?
– Нет.
– Нет. – Она сверкнула глазами. – Нет? Я думала, что ты основываешься на фактах, цифрах и величинах.
– Я основываюсь на проверенных фактах, цифрах и величинах. – Он сердито нахмурился. – Так и рождаются слухи о привидениях. Берешь несколько простых совпадений и раздуваешь без меры.
– Запах гардении, падение температуры… – она схватилась за ухо, – сережка падает на пол. Все это совпадения?
– Да.
– Ерунда! Точно так же было и с Элси Макдональд. И все это – совпадения?
Он легонько встряхнул ее за плечи.
– Остановись и подумай, Рейчел. Я включил прибор в сеть, и он записал ошибочную температуру. Ты чувствовала холод?
Она упрямо сжала губы.
– Какой холод, когда ты прилип ко мне?
– Прилип к тебе?
– Ты мне чуть на голову не залез. А когда ты так близко, я и нового ледникового периода не замечу.
В сузившихся глазах она прочитала мгновенную догадку и застыла, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Он понял! Он понял, что она чувствует. Он медлил, очевидно решая, как отреагировать. Потом губы сложились в улыбку, а в глазах зажглись чувственные золотистые огоньки. В отличие от того раза в гостинице теперь он, кажется, не станет противиться, не проигнорирует того, что так явно написано на ее лице.
– А запах, который ты все-таки почувствовала, – проворковал он, – это как же?
Она сглотнула.
– Ну… сначала я думала, что это ты.
– Я?
– Твой одеколон. – Она неловко поежилась. – Такой, с запахом кедра. И еще этот второй, цветочный запах. Я подумала, может быть, это твое мыло.
Он подошел ближе.
– Ты интересовалась моим запахом?
– Не то чтобы… – Она быстро отступила. – Чисто в деловом отношении. Я пыталась определить, не запах ли это гардении.
– А сейчас ты чувствуешь мой запах?
Она принюхалась.
– Да.
– Я все еще пахну цветами?
Она снова принюхалась. «Запах Зака» наполнил ее легкие, и на мгновение ей показалось, что это наслаждение нельзя пережить.
– Цветами не пахнешь, – признала она напряженным голосом.
Он придвинулся.
– А гардениями?
– Ни намека.
– И, почувствовав мой запах, ты пришла в возбуждение. Верно?
Она облизнула губы.
– Думаю, «возбуждение»… это несколько преувеличено.
– Ты зацепилась о коврик и упала.
– О'кей. Я была возбуждена. И что же?
Он сжал ладонями ее бедра и прижал к себе, а она боролась с желанием вжаться в это большое тело, которое так удивительно подходило к ее собственному – ноги, бедра, руки будто были созданы специально для того, чтобы соединиться. Ни с каким мужчиной она не ощущала такой физической гармонии. И это при том, что во всем остальном они были совершенно несовместимы.
– Ты ударилась достаточно сильно, чтобы сережка могла выпасть, – ворковал он. – Разве не так все получилось?
– Нет, – простонала она.
Он прижал ее еще крепче и опустил голову, почти касаясь губами губ. – Я думаю, все случилось именно так, – сказал он. И поцеловал.
Его губы были убедительнее слов. Они стирали все мысли, все доводы, стирали все, кроме частого стука сердца. Она уцепилась за его рубашку, комкая тонкий хлопок. Внезапно снова стало жарко – на этот раз мгновенно и невыносимо, и от неистового желания перехватило дух.
Казалось таким правильным быть в его объятиях. Правильно, что он целует ее. Правильно целиком отдаться прикосновению, вкусу, его запаху. Часть ее выскользнула и вошла в человека, прижимавшего ее к груди. И в это мгновение она поняла, что изменилась и уже никогда не будет такой, как прежде.
Последнее, что она слышала, прежде чем забыться в раю его объятий, был стук снова выпавшей сережки тетушки Франциски.
– Я вижу, как удача входит в твой дом.
Рейчел сидела на столе и слушала вполуха, как Мадам Зуфало гадает Нане на хрустальном шаре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17