Выпиваю ее в гостиной на золотисто-желтом канапе и размышляю, пока на улице не рассветает окончательно.
Стрельба – это для меня чересчур жестоко.
Но почему бы мне действительно не изучить карате?
После сегодняшнего приключения мне ясно одно. Женщины в большом городе – дичь, на которую разрешено охотиться. Мужчины нас больше не защищают. Какое там защищать! Они сами рискуют выйти на улицу только с газовым баллончиком. Самое время что-то предпринять! Когда закончу следующие пятьдесят страниц, сделаю перерыв в работе и пойду на курсы карате!
Точно! Изучу карате, чтобы защищаться. Не от диких орд вторгающихся неприятелей, между прочим, а от собственных сограждан, говорящих на том же языке, посещающих те же кино, бистро, кафе. Кто осмелится утверждать, что мы живем в мирное время? Началась гражданская война, не будем себя обманывать. Каждый против каждого. Кулачное право наступает! Да, мои дорогие, в наше время действительно идет война полов. А именно: в метро, сабвее, электричках, на пустынных вокзалах, автобусных остановках, в подземных гаражах, на больших стоянках, в темных парках, подъездах и на пустых улицах. Повсюду, где можно незаметно изнасиловать, ограбить и убить женщин, их насилуют, грабят и убивают. Ночь за ночью. День за днем!
И кто же? Наши милые зайчики, наши лучшие половины, мужественный сильный пол. Мужчины оказались несостоятельными! Они правят миром, но он давно вышел из-под их управления. Они всех нас погубят со своей борьбой за власть, манией величия, со своими интригами, вечными войнами и бредовой гонкой вооружения!
Скажете, феминистская пропаганда? Не смешите!
Представим себе другую картину. Что бы подумали мужчины о нас, женщинах, если бы мы собирались в банды, чтобы грабить их в темноте, избивать и убивать? Если бы мы, женщины, имели на совести девяносто процентов всех преступлений и войн? Если бы мы были без ума от оружия и вооружались бы до трагического конца?
Стали бы они нам слепо доверять, восхищаться нашим интеллектом и превозносить нас как венец творения? Нет, не стали бы! Они бы боялись, презирали нас и оспаривали бы наше право на господство. Я слишком сурова к несчастным созданиям? Что делать, мои дорогие, сейчас время сплошных отрезвлений. Женщины смотрят на сильный пол без иллюзий. Ибо что мы видим? Жестокие дети. Ужасные дети, которые играют в войну, насилуют, грабят, убивают и чьи книги, фильмы и пьесы изобилуют свирепостью и деспотизмом.
Дальше в своих размышлениях я не иду. Вдруг сажусь рывком и затягиваю потуже зеленый халат. Я стала ненавидеть мужчин? Именно я, дело жизни которой пропагандировать любовь между людьми? Мысль отрезвляет.
Я встаю и начинаю нервно ходить по салону. Голова болит, кровь пульсирует в ране, в легких резь, глаза жжет – я жертва четырех уличных грабителей! К черту! Разве я не могу так думать? Могу! Но не хочу! Я не хочу ненавидеть! Это против моей натуры. К тому же я знаю так же твердо, как то, что меня зовут Офелия: ничего нет легче, как натравить сегодня друг на друга мужчин и женщин. Я слежу за этой тенденцией не один год и не хочу иметь ничего общего с лавиной ненависти этого проклятого века. Существуют и хорошие мужчины! Не бывает мужчин вообще. Есть плохие и хорошие, как повсюду есть хорошие люди, и ни один народ не состоит из одних злодеев. Я не хочу никого подстрекать, не хочу битвы амазонок. Так или иначе, но убивают всегда не тех!
А карате я все же изучу. И никогда больше не буду брать с собой сумку. Зачем мне нужны все эти кредитные карточки, чековая книжка, наличность, паспорт и записная книжка, если я иду в кино? Женщины носят с собой слишком много всякого барахла. Только идиоты тащат на себе полдома, когда идут вечером гулять.
Теперь буду брать с собой только самое необходимое. И рассовывать это по карманам.
И вот что я еще сделаю – и это самое главное. Я заставлю себя как можно быстрее забыть сегодняшний случай. Тот, кто ненавидит, становится некрасивым! Я не так глупа, чтобы отныне ходить с опущенными уголками рта и выглядеть на десять лет старше. Мир полон ожесточившихся, запуганных, серых, сломанных, ненавидящих людей. Никогда я не буду одной из них, никогда!
Меня не сломит никто!
Этого удовольствия я не доставлю никому, и уж тем более четырем приблудным подонкам. Выбрось за борт рухлядь!
Я резко останавливаюсь перед камином, смотрюсь в висящее над ним зеркало в золотой раме и заставляю себя улыбнуться. Ну вот! Опять получается! Глаза уже не такие красные, взгляд, правда, страшно печальный, но это пройдет. Только не слишком жалеть саму себя. Это был бы конец!
Вот стою я одна в многомиллионном городе, и нет никого, кто бы меня утешил.
Ну и?
Утешу себя сама. А завтра будет видно!
Глава 8
Нападение было чревато последствиями. Происходят странные вещи! Я сама себя не узнаю!
Впервые в жизни я бросила работу. Я, правда, каждое утро сажусь, как обычно, за письменный стол, все раскладываю – небрежные страницы Нелли справа от машинки, готовые страницы рукописи слева, – начинаю читать, вставляю лист бумаги, и дальше этого дело не идет. Все это лишено смысла. К чему работать, если я в любую секунду могу оказаться мертвой? Зачем писать хотя бы еще одно слово?
Волна отвращения накатывает на меня, когда я смотрю на стопку напечатанных листов. Сто пятьдесят готовых страниц! С большим трудом выкристаллизованные из путаных обрывков мыслей Нелли. Выстроенные в четкие, выразительные фразы. Стилистически причесанные, отполированные, сделанные понятными и доступными. Час за часом терпеливая, напряженная работа. И к чему все это? Чтобы на меня напали в метро?
Я звоню Нелли, рассказываю ей всю историю и прошу на пару дней отпуск. Она сразу входит в положение и рекомендует посетить замки Луары. Счет я должна отослать ей. Звонит мать, утешает меня, сочувствует. Не хочу ли я приехать домой? Она вышлет мне билет на самолет. Я долго раздумываю. Предложение заманчивое. Но потом я решаю остаться. Я не убегу. Я должна преодолеть шок другим путем.
Из пары дней отпуска получается целых два месяца.
С начала мая до начала июля я не в состоянии сконцентрироваться и не пишу ни одного слова. Зато погружаюсь в бурную парижскую жизнь, ощущение радости от этого великолепного города у меня осталось. В метро я больше ни ногой! Езжу в автобусе или в такси на показы мод, концерты и в театр. Посещаю оперу, все музеи, брожу по улицам, часами сижу на террасах кафе и наблюдаю за множеством прекрасных людей, которых так же, как и меня, потянуло на берега Сены из самых отдаленных уголков земли.
Моя жизнь полна крайностей. Если первые три недели я безвылазно провела дома, то следующие восемь я все время в пути. Ничто не в силах удержать меня в квартире. Не успеваю проснуться, как мне уже надо быть среди людей. Я молниеносно одеваюсь, вылетаю из дома, бегу вверх, на площадь Контрэскарп, чтобы позавтракать в «Кружке пива». И только когда передо мной стоит большая чашка ароматного кофе со сливками (во всем Париже не найдется вкуснее), когда я слышу речь и смех, только тогда мне становится лучше.
Временами я вижу Юсуфа, помогающего в тунисской кондитерской. Один раз он подходит ко мне, чтобы передать привет от Нури. Я должна хранить ему верность, летом он приедет меня навестить. Ну-ну! Лето еще не скоро, не буду забивать себе этим голову. Сейчас я хочу развлекаться! Именно теперь! Пока продолжается эта прекрасная жизнь! Кто знает, что будет завтра? Я больше ни в чем не уверена!
Я выхожу каждый вечер и никогда не возвращаюсь раньше четырех утра. Случайно обнаруживаю джаз-клубы в Шателе – «Маленький оппортунист», «Соленый поцелуй», «Мюзик-холл», «Сансет» – тесные прокуренные кафе, чаще всего в подвалах, в которые раньше меня бы не затащили на аркане. Но теперь я просиживаю здесь каждую ночь, и музыка бальзамом льется на мою израненную душу.
Лучшие в мире музыканты приезжают в Париж. Я слушаю Диззи Гиллеспи, Кларка Терри, Бадди Тейта, Чета Бейкера, Оскара Петерсона и Рея Чарлза. Плачу триста франков, целое состояние, чтобы послушать Эллу Фицджералд во Дворце конгрессов, быть может, это ее последнее выступление, и я не хочу его пропустить. Она поет великолепно. Публика неистовствует!
Я люблю классическую музыку, но сейчас мне необходимы ритм, экстаз, экспрессия, хочу стучать в такт ногами и смотреть, как музыкантам пот течет за воротник. Я хочу музыку, которая рождается на глазах, при которой невозможно оставаться спокойной, хочу самых высоких тонов, стремительных пассажей, сладострастного благозвучия.
Джаз – это выраженная в музыке сексуальная энергия, плотское желание. Воздух пропитан эротикой. После каждого сольного выступления я до боли хлопаю в ладоши. Я знаю, что мои рыжие кудри пылают в темноте. Чувствую, что притягиваю к себе все взоры. Таинственная незнакомка, одна приходит, одна уходит. Что может быть более интригующе?
Музыканты улыбаются мне со сцены. Мужчины придвигаются поближе. У всех на уме одно и то же. Кто она? Откуда? Можно ли осмелиться заговорить с ней? Но после последнего выступления между двумя и четырьмя часами утра я всегда встаю, выхожу на улицу, беру такси и еду одна домой, утомленная и счастливая, в ушах еще звучит музыка, в крови играют ритмы. Я больше не боюсь! Я живу! Все будет хорошо!
Я трачу много денег.
Ну и что такого? У меня они есть. Впервые я иду к косметичке, но не в один из больших салонов. Я иду к Жанне на улице Ласепед, которая сама изготовляет свои кремы, она основательно чистит мне кожу, делает мягкий массаж, говорит мне комплименты, которым я, естественно, радуюсь.
– У вас нет ни одной морщины, – замечает высокая белокурая бретонка с тонко очерченными бровями и римским носом, – даже мимические линии почти не видны. Вы действительно счастливая. Ваши высокие скулы бесценны. Кожа упругая. У вас всегда останется молодое лицо. В сорок вы будете выглядеть так же, как сегодня. Спорим?
– Но мне уже сорок, – довольная, смеюсь я.
– Вам сорок? – Она не может в это поверить.
– Даже сорок один.
– Я бы дала вам меньше тридцати, – говорит Жанна, которая сама выглядит лет на двадцать восемь – двадцать девять. – Честное слово, это потрясающе! Знаете, ведь мне сорок четыре. Но я всегда скрываю свой возраст, все равно мне никто не верит.
Дома я подробно рассматриваю себя в зеркале.
Кожа светится и имеет здоровый вид. Шелушение на щеках, появившееся после слезоточивого газа, исчезло. Лицо гладкое, глаза не замутненные, я явно на пути к выздоровлению.
В качестве следующего шага записываюсь в очень дорогой и престижный спортклуб рядом со своим домом. Там я учусь плавать и постигаю искусство самообороны. Карате все-таки не для меня.
Да, мы, женщины, вовсе не так беззащитны! У нас есть колени и локти, зубы и ногти, мы быстрые и ловкие, у нас есть все шансы, стоит нам только захотеть!
У меня появляются совершенно новые физические ощущения, я открываю в себе неведомые ранее силы, мускулы, которых никогда не чувствовала. Почему этому не учат в школе? Что толку от глупой физкультуры, кому нужна аэробика? Только напрасная трата времени. Курсы самообороны – вот что нам нужно сегодня – и гражданское мужество!
Нам нужно мужество, чтобы хотеть защищать себя. А оно отсутствует у женщин. Мы все еще ждем благородного спасителя, а пока он придет, ты уже умрешь! Никто не явится на помощь! У современного человека нет гражданского мужества – вот грустный вывод. Еще и поэтому преступность одерживает верх.
Но сегодня со мной этого больше не случится. Меткий удар ногой в солнечное сплетение – и он уже лежит на земле, а я свободна! Как я только могла так долго бояться? Все так просто. Я всего лишь должна мобилизовать свои силы и действовать молниеносно. Эффект неожиданности – в этом наша сила.
– Тот, кто нападает на женщин, – трус, – говорит наш учитель, – малейшее сопротивление обращает его в бегство, потому что он не ожидает сопротивления! К сожалению, большинство людей не знает, как легко они могли бы защитить себя! Вот причина, почему столько всего происходит! – Я ему верю. Мною он может быть доволен. Я его лучшая ученица, схватываю все на лету и одно знаю точно: на меня так просто теперь больше никто не нападет!
С плаванием хуже. Это отдельная история. Тут у меня серьезные проблемы, потому что при всем желании я не могу понять, как это легкая, прозрачная вода может держать меня. Она и не держит. Только я отрываю ноги от дна, как погружаюсь и уже не в состоянии всплыть без посторонней помощи.
Мой учитель плавания – красивый мужчина с большими, темными, кроткими глазами. У него сильные руки, он держит меня за талию, и в его руках я чувствую себя в безопасности. Его имя Эрве, мать у него индианка, отец – норманн. Он терпелив, очень терпелив, и слава богу! Ведь это моя девятая попытка научиться плавать.
Я все понимаю. Гамлет и Офелия. Мертвая девушка в воде. Именно потому, что я непременно должна научиться плавать, мне это не удается. Восемь лет подряд я брала летом уроки плавания в Канаде, Калифорнии, где бы я ни находилась, и всегда безрезультатно. В воде я не чувствую себя в своей стихии, там не за что ухватиться. И так мы с Эрве бьемся два раза в неделю по полчаса, а потом я расстроенная еду в свой любимый книжный магазин «Шекспир и К?» на набережной Монтебелло, напротив Нотр-Дам. Там я постепенно отхожу. Роюсь в коробках с новинками, покупаю пару книг и отправляюсь потом в «Роузлайт», симпатичный вегетарианский ресторан, весьма популярный здесь, в Париже.
Дело в том, что произошло еще кое-что!
После нападения я больше не могу есть мяса. Первые три недели в Париже мне это давалось с трудом. Я старалась изо всех сил, но привычка была сильнее!
Теперь все по-другому. Отбивная, которую я купила в то роковое майское воскресенье и лишь наполовину съела, заплесневела в холодильнике.
Странно, но, когда я гляжу на кусок коричневого мяса на тарелке, я представляю себе все животное целиком, а ради меня никто не должен больше умирать.
Первые дни после нападения я вообще не могла ничего есть. Потому у меня преждевременно начались месячные со страшными спазмами. Двадцать четыре часа я пролежала в постели. Встав опять, на многое взглянула иначе.
Нелли права! Гуманизм начинается с животных! Кровь, бойня, убийство, война – все это тесно взаимосвязано. И от этого я отрекаюсь!
Без мяса жизнь легче!
Я вдруг чувствую себя лучше, буквально летаю, аппетит уменьшается, и сама не замечаю, как худею. Вскоре я дохожу до пятидесяти девяти килограммов и впервые за много лет нахожу свое тело опять идеальным.
ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ! Такой легкой я уже давно не была. Обнаженная стою перед зеркальной стеной в ванной и рассматриваю себя со всех сторон. Я выгляжу отлично! Грудь круглая и упругая, как всегда, – здесь, к счастью, ничего не меняется. Бедра узкие, живот плоский. Жировые складки на спине выше талии полностью исчезли. Это меня радует больше всего. Теперь я наконец могу купить бикини, могу носить платья с вырезом на спине и облегающие блузки. Лето может начинаться!
Пятьдесят девять кило! Ив Сен-Лоран все ближе и ближе. Если так пойдет дальше, я опять вернусь к своей девичьей фигуре. Только вопрос: хочу ли я к ней вернуться! Пятьдесят девять кило при росте метр шестьдесят четыре – мне этого вполне достаточно. Но Нелли настаивает на пятидесяти пяти, на четыре кило меньше. Откуда только они должны взяться – с ляжек, с рук? Ладно, не буду об этом пока тревожиться.
И вот еще что происходит! Через шесть недель без мяса я замечаю, что иначе пахну. Утром, после просыпания, отсутствует неприятный привкус во рту. Пищеварение тоже функционирует бесперебойно.
Я меньше потею и чувствую себя моложе, здоровее, аппетитнее, чем когда-либо. Я готова к новой большой любви. К влиятельному мужчине, министру, президенту международного банка, главе государства. А в том, что я его встречу, я не сомневаюсь.
После нападения судьба должна дать мне компенсацию. Так бывало всегда в моей жизни. Несчастье – а потом что-нибудь чудесное. Почему на этот раз должно быть иначе?
Так оно и есть. Одним прекрасным июньским днем, ровно в час, звонит телефон.
Я как раз очень занята, сижу в своем кабинете и подробно штудирую всю финансовую прессу, которую мне удалось раздобыть. Я погружена в глубокие размышления, потому что случилось нечто странное, что уже несколько недель держит меня в напряжении.
Со времени моего приезда в Париж доллар стремительно взлетел вверх. Вначале он стоил шесть франков, теперь 9.50, то есть поднялся более чем на пятьдесят процентов! Как я уже упоминала, я владею, вместе с маминой субсидией, 150 тысячами долларов основного капитала для моего издательства. В апреле это составляло 900 тысяч франков. А теперь я бы получила за них 1 425 тысяч франков.
Такое трудно себе даже представить. С апреля по июнь я разбогатела на полмиллиона франков – если бы решилась продать доллары и поменять их на франки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Стрельба – это для меня чересчур жестоко.
Но почему бы мне действительно не изучить карате?
После сегодняшнего приключения мне ясно одно. Женщины в большом городе – дичь, на которую разрешено охотиться. Мужчины нас больше не защищают. Какое там защищать! Они сами рискуют выйти на улицу только с газовым баллончиком. Самое время что-то предпринять! Когда закончу следующие пятьдесят страниц, сделаю перерыв в работе и пойду на курсы карате!
Точно! Изучу карате, чтобы защищаться. Не от диких орд вторгающихся неприятелей, между прочим, а от собственных сограждан, говорящих на том же языке, посещающих те же кино, бистро, кафе. Кто осмелится утверждать, что мы живем в мирное время? Началась гражданская война, не будем себя обманывать. Каждый против каждого. Кулачное право наступает! Да, мои дорогие, в наше время действительно идет война полов. А именно: в метро, сабвее, электричках, на пустынных вокзалах, автобусных остановках, в подземных гаражах, на больших стоянках, в темных парках, подъездах и на пустых улицах. Повсюду, где можно незаметно изнасиловать, ограбить и убить женщин, их насилуют, грабят и убивают. Ночь за ночью. День за днем!
И кто же? Наши милые зайчики, наши лучшие половины, мужественный сильный пол. Мужчины оказались несостоятельными! Они правят миром, но он давно вышел из-под их управления. Они всех нас погубят со своей борьбой за власть, манией величия, со своими интригами, вечными войнами и бредовой гонкой вооружения!
Скажете, феминистская пропаганда? Не смешите!
Представим себе другую картину. Что бы подумали мужчины о нас, женщинах, если бы мы собирались в банды, чтобы грабить их в темноте, избивать и убивать? Если бы мы, женщины, имели на совести девяносто процентов всех преступлений и войн? Если бы мы были без ума от оружия и вооружались бы до трагического конца?
Стали бы они нам слепо доверять, восхищаться нашим интеллектом и превозносить нас как венец творения? Нет, не стали бы! Они бы боялись, презирали нас и оспаривали бы наше право на господство. Я слишком сурова к несчастным созданиям? Что делать, мои дорогие, сейчас время сплошных отрезвлений. Женщины смотрят на сильный пол без иллюзий. Ибо что мы видим? Жестокие дети. Ужасные дети, которые играют в войну, насилуют, грабят, убивают и чьи книги, фильмы и пьесы изобилуют свирепостью и деспотизмом.
Дальше в своих размышлениях я не иду. Вдруг сажусь рывком и затягиваю потуже зеленый халат. Я стала ненавидеть мужчин? Именно я, дело жизни которой пропагандировать любовь между людьми? Мысль отрезвляет.
Я встаю и начинаю нервно ходить по салону. Голова болит, кровь пульсирует в ране, в легких резь, глаза жжет – я жертва четырех уличных грабителей! К черту! Разве я не могу так думать? Могу! Но не хочу! Я не хочу ненавидеть! Это против моей натуры. К тому же я знаю так же твердо, как то, что меня зовут Офелия: ничего нет легче, как натравить сегодня друг на друга мужчин и женщин. Я слежу за этой тенденцией не один год и не хочу иметь ничего общего с лавиной ненависти этого проклятого века. Существуют и хорошие мужчины! Не бывает мужчин вообще. Есть плохие и хорошие, как повсюду есть хорошие люди, и ни один народ не состоит из одних злодеев. Я не хочу никого подстрекать, не хочу битвы амазонок. Так или иначе, но убивают всегда не тех!
А карате я все же изучу. И никогда больше не буду брать с собой сумку. Зачем мне нужны все эти кредитные карточки, чековая книжка, наличность, паспорт и записная книжка, если я иду в кино? Женщины носят с собой слишком много всякого барахла. Только идиоты тащат на себе полдома, когда идут вечером гулять.
Теперь буду брать с собой только самое необходимое. И рассовывать это по карманам.
И вот что я еще сделаю – и это самое главное. Я заставлю себя как можно быстрее забыть сегодняшний случай. Тот, кто ненавидит, становится некрасивым! Я не так глупа, чтобы отныне ходить с опущенными уголками рта и выглядеть на десять лет старше. Мир полон ожесточившихся, запуганных, серых, сломанных, ненавидящих людей. Никогда я не буду одной из них, никогда!
Меня не сломит никто!
Этого удовольствия я не доставлю никому, и уж тем более четырем приблудным подонкам. Выбрось за борт рухлядь!
Я резко останавливаюсь перед камином, смотрюсь в висящее над ним зеркало в золотой раме и заставляю себя улыбнуться. Ну вот! Опять получается! Глаза уже не такие красные, взгляд, правда, страшно печальный, но это пройдет. Только не слишком жалеть саму себя. Это был бы конец!
Вот стою я одна в многомиллионном городе, и нет никого, кто бы меня утешил.
Ну и?
Утешу себя сама. А завтра будет видно!
Глава 8
Нападение было чревато последствиями. Происходят странные вещи! Я сама себя не узнаю!
Впервые в жизни я бросила работу. Я, правда, каждое утро сажусь, как обычно, за письменный стол, все раскладываю – небрежные страницы Нелли справа от машинки, готовые страницы рукописи слева, – начинаю читать, вставляю лист бумаги, и дальше этого дело не идет. Все это лишено смысла. К чему работать, если я в любую секунду могу оказаться мертвой? Зачем писать хотя бы еще одно слово?
Волна отвращения накатывает на меня, когда я смотрю на стопку напечатанных листов. Сто пятьдесят готовых страниц! С большим трудом выкристаллизованные из путаных обрывков мыслей Нелли. Выстроенные в четкие, выразительные фразы. Стилистически причесанные, отполированные, сделанные понятными и доступными. Час за часом терпеливая, напряженная работа. И к чему все это? Чтобы на меня напали в метро?
Я звоню Нелли, рассказываю ей всю историю и прошу на пару дней отпуск. Она сразу входит в положение и рекомендует посетить замки Луары. Счет я должна отослать ей. Звонит мать, утешает меня, сочувствует. Не хочу ли я приехать домой? Она вышлет мне билет на самолет. Я долго раздумываю. Предложение заманчивое. Но потом я решаю остаться. Я не убегу. Я должна преодолеть шок другим путем.
Из пары дней отпуска получается целых два месяца.
С начала мая до начала июля я не в состоянии сконцентрироваться и не пишу ни одного слова. Зато погружаюсь в бурную парижскую жизнь, ощущение радости от этого великолепного города у меня осталось. В метро я больше ни ногой! Езжу в автобусе или в такси на показы мод, концерты и в театр. Посещаю оперу, все музеи, брожу по улицам, часами сижу на террасах кафе и наблюдаю за множеством прекрасных людей, которых так же, как и меня, потянуло на берега Сены из самых отдаленных уголков земли.
Моя жизнь полна крайностей. Если первые три недели я безвылазно провела дома, то следующие восемь я все время в пути. Ничто не в силах удержать меня в квартире. Не успеваю проснуться, как мне уже надо быть среди людей. Я молниеносно одеваюсь, вылетаю из дома, бегу вверх, на площадь Контрэскарп, чтобы позавтракать в «Кружке пива». И только когда передо мной стоит большая чашка ароматного кофе со сливками (во всем Париже не найдется вкуснее), когда я слышу речь и смех, только тогда мне становится лучше.
Временами я вижу Юсуфа, помогающего в тунисской кондитерской. Один раз он подходит ко мне, чтобы передать привет от Нури. Я должна хранить ему верность, летом он приедет меня навестить. Ну-ну! Лето еще не скоро, не буду забивать себе этим голову. Сейчас я хочу развлекаться! Именно теперь! Пока продолжается эта прекрасная жизнь! Кто знает, что будет завтра? Я больше ни в чем не уверена!
Я выхожу каждый вечер и никогда не возвращаюсь раньше четырех утра. Случайно обнаруживаю джаз-клубы в Шателе – «Маленький оппортунист», «Соленый поцелуй», «Мюзик-холл», «Сансет» – тесные прокуренные кафе, чаще всего в подвалах, в которые раньше меня бы не затащили на аркане. Но теперь я просиживаю здесь каждую ночь, и музыка бальзамом льется на мою израненную душу.
Лучшие в мире музыканты приезжают в Париж. Я слушаю Диззи Гиллеспи, Кларка Терри, Бадди Тейта, Чета Бейкера, Оскара Петерсона и Рея Чарлза. Плачу триста франков, целое состояние, чтобы послушать Эллу Фицджералд во Дворце конгрессов, быть может, это ее последнее выступление, и я не хочу его пропустить. Она поет великолепно. Публика неистовствует!
Я люблю классическую музыку, но сейчас мне необходимы ритм, экстаз, экспрессия, хочу стучать в такт ногами и смотреть, как музыкантам пот течет за воротник. Я хочу музыку, которая рождается на глазах, при которой невозможно оставаться спокойной, хочу самых высоких тонов, стремительных пассажей, сладострастного благозвучия.
Джаз – это выраженная в музыке сексуальная энергия, плотское желание. Воздух пропитан эротикой. После каждого сольного выступления я до боли хлопаю в ладоши. Я знаю, что мои рыжие кудри пылают в темноте. Чувствую, что притягиваю к себе все взоры. Таинственная незнакомка, одна приходит, одна уходит. Что может быть более интригующе?
Музыканты улыбаются мне со сцены. Мужчины придвигаются поближе. У всех на уме одно и то же. Кто она? Откуда? Можно ли осмелиться заговорить с ней? Но после последнего выступления между двумя и четырьмя часами утра я всегда встаю, выхожу на улицу, беру такси и еду одна домой, утомленная и счастливая, в ушах еще звучит музыка, в крови играют ритмы. Я больше не боюсь! Я живу! Все будет хорошо!
Я трачу много денег.
Ну и что такого? У меня они есть. Впервые я иду к косметичке, но не в один из больших салонов. Я иду к Жанне на улице Ласепед, которая сама изготовляет свои кремы, она основательно чистит мне кожу, делает мягкий массаж, говорит мне комплименты, которым я, естественно, радуюсь.
– У вас нет ни одной морщины, – замечает высокая белокурая бретонка с тонко очерченными бровями и римским носом, – даже мимические линии почти не видны. Вы действительно счастливая. Ваши высокие скулы бесценны. Кожа упругая. У вас всегда останется молодое лицо. В сорок вы будете выглядеть так же, как сегодня. Спорим?
– Но мне уже сорок, – довольная, смеюсь я.
– Вам сорок? – Она не может в это поверить.
– Даже сорок один.
– Я бы дала вам меньше тридцати, – говорит Жанна, которая сама выглядит лет на двадцать восемь – двадцать девять. – Честное слово, это потрясающе! Знаете, ведь мне сорок четыре. Но я всегда скрываю свой возраст, все равно мне никто не верит.
Дома я подробно рассматриваю себя в зеркале.
Кожа светится и имеет здоровый вид. Шелушение на щеках, появившееся после слезоточивого газа, исчезло. Лицо гладкое, глаза не замутненные, я явно на пути к выздоровлению.
В качестве следующего шага записываюсь в очень дорогой и престижный спортклуб рядом со своим домом. Там я учусь плавать и постигаю искусство самообороны. Карате все-таки не для меня.
Да, мы, женщины, вовсе не так беззащитны! У нас есть колени и локти, зубы и ногти, мы быстрые и ловкие, у нас есть все шансы, стоит нам только захотеть!
У меня появляются совершенно новые физические ощущения, я открываю в себе неведомые ранее силы, мускулы, которых никогда не чувствовала. Почему этому не учат в школе? Что толку от глупой физкультуры, кому нужна аэробика? Только напрасная трата времени. Курсы самообороны – вот что нам нужно сегодня – и гражданское мужество!
Нам нужно мужество, чтобы хотеть защищать себя. А оно отсутствует у женщин. Мы все еще ждем благородного спасителя, а пока он придет, ты уже умрешь! Никто не явится на помощь! У современного человека нет гражданского мужества – вот грустный вывод. Еще и поэтому преступность одерживает верх.
Но сегодня со мной этого больше не случится. Меткий удар ногой в солнечное сплетение – и он уже лежит на земле, а я свободна! Как я только могла так долго бояться? Все так просто. Я всего лишь должна мобилизовать свои силы и действовать молниеносно. Эффект неожиданности – в этом наша сила.
– Тот, кто нападает на женщин, – трус, – говорит наш учитель, – малейшее сопротивление обращает его в бегство, потому что он не ожидает сопротивления! К сожалению, большинство людей не знает, как легко они могли бы защитить себя! Вот причина, почему столько всего происходит! – Я ему верю. Мною он может быть доволен. Я его лучшая ученица, схватываю все на лету и одно знаю точно: на меня так просто теперь больше никто не нападет!
С плаванием хуже. Это отдельная история. Тут у меня серьезные проблемы, потому что при всем желании я не могу понять, как это легкая, прозрачная вода может держать меня. Она и не держит. Только я отрываю ноги от дна, как погружаюсь и уже не в состоянии всплыть без посторонней помощи.
Мой учитель плавания – красивый мужчина с большими, темными, кроткими глазами. У него сильные руки, он держит меня за талию, и в его руках я чувствую себя в безопасности. Его имя Эрве, мать у него индианка, отец – норманн. Он терпелив, очень терпелив, и слава богу! Ведь это моя девятая попытка научиться плавать.
Я все понимаю. Гамлет и Офелия. Мертвая девушка в воде. Именно потому, что я непременно должна научиться плавать, мне это не удается. Восемь лет подряд я брала летом уроки плавания в Канаде, Калифорнии, где бы я ни находилась, и всегда безрезультатно. В воде я не чувствую себя в своей стихии, там не за что ухватиться. И так мы с Эрве бьемся два раза в неделю по полчаса, а потом я расстроенная еду в свой любимый книжный магазин «Шекспир и К?» на набережной Монтебелло, напротив Нотр-Дам. Там я постепенно отхожу. Роюсь в коробках с новинками, покупаю пару книг и отправляюсь потом в «Роузлайт», симпатичный вегетарианский ресторан, весьма популярный здесь, в Париже.
Дело в том, что произошло еще кое-что!
После нападения я больше не могу есть мяса. Первые три недели в Париже мне это давалось с трудом. Я старалась изо всех сил, но привычка была сильнее!
Теперь все по-другому. Отбивная, которую я купила в то роковое майское воскресенье и лишь наполовину съела, заплесневела в холодильнике.
Странно, но, когда я гляжу на кусок коричневого мяса на тарелке, я представляю себе все животное целиком, а ради меня никто не должен больше умирать.
Первые дни после нападения я вообще не могла ничего есть. Потому у меня преждевременно начались месячные со страшными спазмами. Двадцать четыре часа я пролежала в постели. Встав опять, на многое взглянула иначе.
Нелли права! Гуманизм начинается с животных! Кровь, бойня, убийство, война – все это тесно взаимосвязано. И от этого я отрекаюсь!
Без мяса жизнь легче!
Я вдруг чувствую себя лучше, буквально летаю, аппетит уменьшается, и сама не замечаю, как худею. Вскоре я дохожу до пятидесяти девяти килограммов и впервые за много лет нахожу свое тело опять идеальным.
ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ! Такой легкой я уже давно не была. Обнаженная стою перед зеркальной стеной в ванной и рассматриваю себя со всех сторон. Я выгляжу отлично! Грудь круглая и упругая, как всегда, – здесь, к счастью, ничего не меняется. Бедра узкие, живот плоский. Жировые складки на спине выше талии полностью исчезли. Это меня радует больше всего. Теперь я наконец могу купить бикини, могу носить платья с вырезом на спине и облегающие блузки. Лето может начинаться!
Пятьдесят девять кило! Ив Сен-Лоран все ближе и ближе. Если так пойдет дальше, я опять вернусь к своей девичьей фигуре. Только вопрос: хочу ли я к ней вернуться! Пятьдесят девять кило при росте метр шестьдесят четыре – мне этого вполне достаточно. Но Нелли настаивает на пятидесяти пяти, на четыре кило меньше. Откуда только они должны взяться – с ляжек, с рук? Ладно, не буду об этом пока тревожиться.
И вот еще что происходит! Через шесть недель без мяса я замечаю, что иначе пахну. Утром, после просыпания, отсутствует неприятный привкус во рту. Пищеварение тоже функционирует бесперебойно.
Я меньше потею и чувствую себя моложе, здоровее, аппетитнее, чем когда-либо. Я готова к новой большой любви. К влиятельному мужчине, министру, президенту международного банка, главе государства. А в том, что я его встречу, я не сомневаюсь.
После нападения судьба должна дать мне компенсацию. Так бывало всегда в моей жизни. Несчастье – а потом что-нибудь чудесное. Почему на этот раз должно быть иначе?
Так оно и есть. Одним прекрасным июньским днем, ровно в час, звонит телефон.
Я как раз очень занята, сижу в своем кабинете и подробно штудирую всю финансовую прессу, которую мне удалось раздобыть. Я погружена в глубокие размышления, потому что случилось нечто странное, что уже несколько недель держит меня в напряжении.
Со времени моего приезда в Париж доллар стремительно взлетел вверх. Вначале он стоил шесть франков, теперь 9.50, то есть поднялся более чем на пятьдесят процентов! Как я уже упоминала, я владею, вместе с маминой субсидией, 150 тысячами долларов основного капитала для моего издательства. В апреле это составляло 900 тысяч франков. А теперь я бы получила за них 1 425 тысяч франков.
Такое трудно себе даже представить. С апреля по июнь я разбогатела на полмиллиона франков – если бы решилась продать доллары и поменять их на франки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32