Когда дверь за ней закрылась, Грейс устало потерла лоб. Чихуахуа, ну надо же! Бедная Рейчел! Нет, все-таки должен быть способ помочь этой женщине.
С другой стороны, уж лучше пусть чихуахуа заглядывает тебе под юбку, чем красавец грек из твоих фантазий.
– О, Лейни, – выдохнула Грейс, – Ну зачем я позволила тебе втянуть меня во все это?
Увы, времени жалеть себя у нее не было – на столе пискнул сигнал от секретарши.
– Да, Лиза?
– Пациент, который был записан на одиннадцать часов, отменил встречу, зато ваша подруга, Селена Лоренс, звонила раз сто. Она оставила стопку записок, чтобы вы срочно перезвонили ей на мобильный.
– Спасибо, Лиза. – Грейс сняла трубку и набрала нужный номер.
– Ну слава Богу! – воскликнула Селена, прежде чем Грейс успела рот раскрыть. – Тащи сюда свою задницу и забирай своего дружка, да побыстрее!
– Он мне не дружок, и это ты…
– А, так вот, значит, как. – В голосе Селены зазвучала обида. – Надутый, самовлюбленный индюк, вот кто он такой! Этот твой Юлиан всех женщин округи собрал вокруг себя. Моя напарница сегодня утром продала больше горшков, чем за всю жизнь сделала. Я хотела забрать его домой, но не смогла пробиться сквозь толпу. В жизни ничего подобного не видела – как будто знаменитость какая-то приехала. Так что давай немедленно приезжай.
Грейс выругалась. Ну что за неудачный день. Она набрала номер секретарши и попросила отменить все встречи до конца дня.
Добравшись до площади, Грейс сразу поняла, что имела в виду ее подруга. Вокруг Юлиана собралось по меньшей мере двадцать женщин, а остальные смотрели на него во все глаза, пока шли мимо. Те, что стояли совсем близко, толкались локтями, стараясь дотронуться до него.
Больше всего Грейс поразили три женщины, которые повисли у Юлиана на шее, пока четвертая пыталась снять все это безобразие на фотоаппарат.
– Спасибо, – промурлыкала женщина лет тридцати и вырвала фотоаппарат из рук подруга, потом прижала его к груди, видимо, затем, чтобы Юлиан обратил свой взор туда. Но грека, судя по всему, это не слишком интересовало.
– Просто чудо какое-то, – продолжала восхищаться дама. – Дождаться не могу, когда покажу все это друзьям. Они ни за что не поверят, что я нашла во французском квартале настоящего мужчину с обложки дамского романа.
Что-то в позе Юлиана подсказало Грейс, что ему совершенно наплевать на суету вокруг его персоны; и все же, надо отдать ему должное: откровенно грубым он не казался, хотя улыбка, игравшая лишь на его губах, не затронула глаз. С другой стороны, Грейс и сама таяла, когда смотрела на его лицо, на его фигуру, на его улыбку.
Неожиданно Юлиан посмотрел поверх голов поклонниц прямо ей в глаза, и Грейс удивленно приподняла бровь. Его зрачки мгновенно сузились, точно у хищника, заметившего добычу.
– Прошу прощения. – Юлиан раздвинул толпу и направился к ней.
Хуже всего, что на исходящее от него желание тело Грейс реагировало непредсказуемо, и с каждым его шагом ее сердце стучало все громче и громче.
– Приветствую тебя, моя избранница. – Юлиан взял ее руку и стал целовать пальцы.
По телу Грейс побежали мурашки. Она и глазом не успела моргнуть, как он заключил ее в крепкие объятия и одарил поцелуем, от которого у нее закружилась голова. Что-что, а толк в поцелуях он знал! И еще его тело… Она еще никогда не чувствовала под руками такие упругие мышцы.
Завистливое восклицание одной из девиц разрушило чары, и Грейс вздрогнула.
– Юлиан, прошу тебя. На нас смотрят.
– Мне все равно.
– Зато мне не все равно!
Юлиан с трудом оторвался от нее. У Грейс горели щеки, она чувствовала на себе завистливые взгляды разочарованных женщин, тогда как Юлиан, всем своим видом показывая неудовольствие, отошел на шаг.
– Ну наконец-то! – воскликнула Селена и вздохнула. – Если бы я знала, что это поможет, я бы сама его поцеловала.
Грейс презрительно хмыкнула:
– Что ж, это ты во всем виновата.
– Это еще почему?
Грейс взмахом руки указала на одежду Юлиана:
– Посмотри, во что ты его разодела. Привела греческого бога на обозрение толпе и при этом одела его в шорты и футболку, которая к тому же меньше размера на два. Боже, Селена, и о чем ты только думала?
– Но на улице жара и стопроцентная влажность. Ты что хочешь, чтобы у него тепловой удар случился?
– Дамы, прошу вас, перестаньте. – Юлиан протиснулся между ними. – Не стоит стоять на жаре и спорить о такой мелочи, как моя одежда. – Он посмотрел на Грейс глазами голодного зверя и так улыбнулся, что у любой женщины растаяло бы сердце. – К тому же я не греческий бог, а лишь божок нижнего пантеона.
Грейс пропустила мимо ушей почти все, что он сказал, так завораживал его голос. Может, это из-за его красивого акцента? Нет, скорее, здесь что-то большее, но она так и не смогла понять, что же именно.
Честно говоря, ей хотелось только одного – поскорее добраться до кровати и, отдаваясь Юлиану, почувствовать под пальцами его упругую плоть.
Взглянув на Селену, Грейс не могла не заметить, с каким вожделением подруга смотрит на ноги Юлиана.
– Ты тоже это чувствуешь?
Селена в недоумении пожала плечами:
– Что чувствую?
– Его. Как будто он играет на свирели, а мы, как мыши из сказки, пляшем под ее мелодию. – Грейс осмотрелась по сторонам и увидела, что некоторые женщины даже выгибают шею, чтобы лучше видеть Юлиана.
Юлиан приподнял брови и бросил на Грейс выразительный взгляд. Он не дотронулся до нее, да это было и не нужно; само его присутствие возбуждало ее. Взгляд Юлиана завораживал, и Грейс физически ощущала, как он словно касается ее нежной кожи.
– Я могу объяснить тебе, что это такое, – внезапно услышала она.
– Волшебство, да?
Покачав головой, Юлиан нежно дотронулся пальцем до ее щеки, и Грейс лишь огромным усилием воли удержалась и не вцепилась в его палец зубами.
Юлиан наклонился ниже и потерся щекой о ее щеку.
– Это потому, что я понимаю тебя так, как не может понять другой мужчина.
– И еще потому, что у него самая аппетитная задница из всех, которые я когда-либо видела, – прервала их Саншайн. – Не говоря о сногсшибательном голосе и акценте. Хотела бы я так говорить.
Грейс рассмеялась, однако Юлиану реплика Саншайн явно не понравилась.
– Давно ли ты видела мужчину, сложенного столь гармонично? Твой парень – настоящий буйвол, – продолжала Саншайн. – Нет, он просто король буйволов. – Саншайн показала свой блокнот, и Грейс увидела на рисунке Юлиана. – Посмотри, как свет играет золотом на его коже.
Грейс кивнула, и в тот же миг Юлиан наклонился к ней и заглянул в ее глаза.
– Пойдем домой, Грейс, – прошептал он. – Сейчас. Я возьму тебя на руки, сорву с тебя одежду и покажу тебе, как боги ублажают женщин. Обещаю, ты будешь помнить это до конца жизни.
Грейс закрыла глаза, и запах сандалового дерева ударил ей в голову. Его дыхание щекотало кожу, а щека почти касалась ее щеки.
О, как ей хотелось сдаться ему, дотронуться до его скульптурных мышц, до широкой шеи, прикоснуться к его нежной коже. Как ей хотелось проверить на вкус все его тело и убедиться, что каждый кусочек его совершенной плоти такой же сладкий, как и губы.
В постели Юлиан, должно быть, превосходный любовник, в этом она не сомневалась. А она? Она для него ровно ничего не значит. Ничего.
– Я не могу, – сказала она и отступила в сторону.
Его глаза наполнились разочарованием, и тут же он твердо посмотрел на нее:
– Ты сможешь.
Глубоко внутри себя Грейс понимала, что он говорит правду. Да и как долго женщина может отвергать такого мужчину?
Тряхнув головой, чтобы отогнать навязчивые мысли, Грейс взглянула на магазин через дорогу.
– Мы должны купить тебе одежду. – Она решительно пошла по дорожке, не сомневаясь, что Юлиан последует за ней. Она чувствовала его присутствие за своей спиной. Это невозможно было объяснить, он просто заполнил собой все ее мысли.
Никто из них не обмолвился и словом, пока они шли к магазинам.
Зайдя в первый бутик, Грейс осмотрелась по сторонам в поисках отдела мужской одежды и, увидев указатель, направилась туда.
– Что ты предпочитаешь? – спросила она, остановившись у полок с джинсами.
– Для того что у меня на уме, лучше всего оставаться без одежды.
Грейс поджала губы.
– Ты что, пытаешься произвести на меня впечатление?
– Может быть. Признаюсь, мне нравится, как ты краснеешь. – Юлиан попытался подойти к ней, но Грейс успела ретироваться, отступив за полку с джинсами.
– Я думаю, тебе понадобится минимум три пары, пока ты здесь.
Юлиан посмотрел на штаны и вздохнул:
– К чему все это, если я пришел всего на несколько недель?
– Боже, Юлиан. – Грейс смерила его насмешливым взглядом. – Ты ведешь себя так, словно никто не одевал тебя в твоих воплощениях.
– Ты права, не одевал.
Грейс скептически посмотрела на него:
– Ты хочешь сказать, что за последние две тысячи лет на тебе ничего не было надето?
– Один раз во время бури в период британского правления дамочка, которая призвала меня, выдворила меня на балкон, накинув мне на плечи свой розовый халат. Она не хотела, чтобы муж застал меня на их брачном ложе. А второй раз все было так унизительно, что я даже рассказывать не буду.
– Не бойся, я не стану над тобой смеяться. Кроме того, я не могу поверить, чтобы женщины за весь месяц ни разу не захотели надеть на тебя что-нибудь.
– Посмотри на меня, Грейс. – Юлиан развел руки в стороны, чтобы она видела каждый мускул на его теле. – Я раб любви. До тебя никто не считал, что мне нужна одежда, чтобы я мог выполнять свой долг. Они делали все, чтобы держать меня рядом, а одна женщина в Средние века закрылась изнутри и сказала, что у нее чума.
Грейс отвела взгляд. То, о чем он говорил, было просто ужасно. Она даже представить себе не могла, через какие ужасы Юлиану пришлось пройти за века своего существования. Боже правый, люди с животными обращаются лучше!
– Они призывали тебя, и никто из них не говорил с тобой и не одевал?
– Мечта любого мужчины! Миллионы женщин падают к твоим ногам, не требуя ни чувств, ни обещаний; и им ничего не надо, кроме тела и нескольких недель наслаждения. Разве не здорово? – Желчь в его голосе стала еще заметнее.
– Что ж, выходит, я не такая, и тебе придется надевать что-нибудь, когда мы будем выходить на люди.
В глазах Юлиана мелькнул неподдельный гнев.
– Меня прокляли не для того, чтобы выставлять напоказ. Я здесь только для тебя, для тебя одной.
Это звучит очень заманчиво, но едва ли она клюнет на это. Грейс не могла использовать человека, как использовали Юлиана другие, – в этом было что-то неправильное. Она никогда не простит себе, если поступит с ним как с рабом.
– Пусть так. – Грейс упрямо вскинула подбородок. – Все равно я не хочу держать тебя взаперти, так что тебе понадобится одежда. – Она начала рыться в стопке вещей. – Давай посмотрим, что тебе больше подойдет. – Грейс взяла несколько комплектов одежды и силой заставила Юлиана войти в примерочную.
Оказавшись в тесной комнатке, Юлиан замер, смущенный сразу тремя вещами. Во-первых, теснота и холод помещения сразу вызвали у него панический страх. Целую минуту он не дышал, с трудом справляясь с желанием вырваться из этих давящих стен.
Но еще страшнее клаустрофобии было лицо, которое Юлиан увидел в зеркале. Он несколько веков не видел своего отражения, и теперь это лицо напомнило ему лицо отца, отчего ему даже захотелось разбить зеркало. Те же черты, тот же высокомерный, презрительный взгляд. Не хватало только длинного глубокого шрама, который пересекал левую щеку отца. Впервые за бесчисленные столетия Юлиан увидел отражение трех тонких косичек, олицетворяющих его статус командира. Он поднял руку и дотронулся до них, чего не делал прежде, и тут же вспомнил тот день, когда заслужил их.
Это было в день битвы при Фивах, когда его командир пал в бою и македонские войска начали в панике отступать. Тогда он поднял меч командира, перегруппировал войска и повел их к победе.
На следующий день после битвы королева Македонии лично заплела ему косы и закрепила на конце бусинами со своих бус.
Юлиан сжал стеклянные бусины в кулаке и посмотрел на кольцо на правой руке. Он так давно носил его, что в конце концов перестал замечать.
Теперь кольцо напомнило ему о том, каким он был когда-то.
Юлиан вспомнил лица родных и друзей, которые готовы были в любую секунду прийти ему на помощь. Он вспомнил те времена, когда сам управлял своей судьбой и мир покорно лежал у его ног. Впрочем, все это далеко в прошлом. Юлиан закрыл глаза и снял бусины с кос, после чего начал расплетать их.
Распустив первую косу, он посмотрел на лежащие на полу штаны. Зачем Грейс делает это? Почему она обращается с ним как с человеком? Он уже привык, что к нему относятся как к вещи, и общаться с ней было для него невыносимо. Холодное и отстраненное поведение тех, кто призывал его раньше, помогало ему смириться со своим положением и забыть о том, кем он был раньше.
– Будь ты проклят, Приап, – выдохнул он и яростно распустил последнюю косу. – И я заодно с тобой.
Грейс с трудом дождалась, когда Юлиан выйдет из примерочной. Джинсы сидели на нем так, словно их сшили специально для него. Облегающая футболка позволяла видеть кубики мышц брюшного пресса и кофейного цвета волосы.
Грейс захотелось подойти к нему и провести рукой по этой бархатной дорожке вниз, чтобы проверить, куда она ведет. Она слишком хорошо помнила, как он выглядит без одежды.
Продавщица и покупательница позади нее перестали болтать и замерли, открыв рты.
– Так годится? – неуверенно спросил Юлиан.
– Да.
Юлиан ухмыльнулся, хотя глаз его эта ухмылка по-прежнему не коснулась.
Грейс обошла его со всех сторон, чтобы рассмотреть получше, и, дотронувшись кончиками пальцев до бедра Юлиана, почувствовала, как он напрягся.
– Знаешь, – он обернулся через плечо, – было бы куда лучше, если бы мы оба разделись и оказались в твоей постели.
Грейс услышала за спиной дружный вздох, и ее бросило в жар.
– Мне придется серьезно с тобой поговорить на эту тему. Далеко не все можно сказать при людях.
Он был непреклонен:
– Если ты заберешь меня домой, нам не придется об этом беспокоиться.
Грейс лишь покачала головой, потом они подобрали еще две пары джинсов, несколько футболок, ремень и солнцезащитные очки.
Заставив Юлиана переодеться в синюю футболку, Грейс оставила на нем джинсы и добавила ко всему этому кроссовки, прежде чем они вышли на улицу.
– Теперь ты почти похож на человека. – Грейс довольно улыбнулась.
Юлиан бросил на нее холодный взгляд:
– Только снаружи.
– Прости, что ты сказал?
– Я человек только снаружи, – повторил он громче. – Разве люди живут по две тысячи лет? И еще – посмотри на женщин вокруг. Ты видела, чтобы они обращали такое внимание на кого-то другого? – Лицо Юлиана стало суровым. – Нет и нет – я никогда не был человеком.
Не зная, что ей сделать, чтобы он чувствовал себя лучше, Грейс решила не делать ничего и пошла дальше. Она уже подошла к двери, когда поняла, что Юлиан не идет за ней, и, повернувшись, тут же увидела его: он стоял у отдела нижнего женского белья и рассматривал витрину с пеньюарами. Лицо Грейс зарделось, она была уверена, что читает его мысли. Лучше поскорее увести красавца оттуда, пока какая-нибудь дамочка не предложила примерить пеньюар специально для него.
Она подошла к нему.
– Так ты идешь?
Юлиан медленно обернулся, и Грейс поняла, что он уже представил ее в нижнем белье.
– Ты будешь превосходно смотреться в этом.
Грейс скептически прищурилась. Вещица выглядела почти прозрачной, а потому слишком уж откровенной. В отличие от Юлиана ее фигура была далека от идеала и не кружила мужчинам голову, за исключением совсем уж экзотических случаев, например, если этот мужчина просидел в тюрьме несколько десятилетий.
– Не знаю, как насчет «превосходно», но замерзну я в этом точно.
– В постели не замерзнешь. – Юлиан приблизился к ней. – Если честно, то я…
– А, вот вы где!
Грейс вздрогнула, а Юлиан обернулся к Селене и что-то сказал на незнакомом языке.
– Эй, – Селена подмигнула Грейс, – моя подруга не понимает древнегреческий – она спала на лекциях весь семестр, хотя я ей говорила, что однажды он может пригодиться.
– Верно. – Грейс вздохнула. – Но кто мог предположить, что к нам явится греческий раб любви… – Грейс оборвала себя на полуслове, когда поняла.
– Ничего, – тихо сказал Юлиан, – мне отлично известно, кто я. Если честно, я больше обижаюсь, когда меня называют греком, чем «рабом любви». Я воспитывался в Спарте, а воевал за македонцев, и у меня вошло в привычку не появляться в Греции, пока меня не прокляли.
Грейс задумчиво наклонила голову, размышляя над чем, что он сказал, а точнее, над тем, чего он не сказал. Она ведь ничего не знала о его детстве.
– Но ведь где-то ты родился?
– Что верно, то верно. Я наполовину грек, но не желаю вспоминать об этой моей половине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23