Майлс считал своим долгом сообщить Лиззи о Сабине, пока по городу не пошли слухи, что он встречается с этой светловолосой, веснушчатой женщиной.
– Лиззи, у меня появилась женщина, – промолвил Майлс, опустив голову и глядя на скомканный пакетик из-под сахара.
– Появилась женщина, – повторила Лиззи, словно ей показалось, что она неправильно расслышала его слова и он сейчас поправит ее.
– Да. – Майлс набрался смелости и посмотрел на Лиззи. Веселое выражение исчезло с ее лица, как будто она закрыла ставнями свои сияющие глаза. – Мы познакомились в группе любителей подводного плавания. Прости, но я обязан был сказать тебе об этом.
– Тебе не за что извиняться. С чего это вдруг? – вспылила Лиззи, потрясенная этой новостью. – Мы разведены, так что ты мог бы ни о чем не говорить мне.
У Майлса другая женщина? Лиззи была не просто шокирована, она буквально оцепенела. Когда Майлс уходил, он заверял, что новая любовь здесь совершенно ни при чем, и она поверила ему. И вот на тебе. Но она не покажет Майлсу, что сражена этой новостью, – ни в коем случае. Она спрячет свою боль.
– Ведь твоя жизнь теперь уже не мое дело, – резко сказала Лиззи.
– Но я хотел, чтобы ты услышала это от меня, а не от кого-то другого. Ты же знаешь, как слухи распространяются по Данмору, и если бы кто-то увидел меня с Сабиной и сообщил тебе прежде, чем это сделал бы я сам…
– Ну и что? – оборвала Майлса Лиззи, уже не пытаясь скрыть свою боль. – Ты испугался, что я почувствую себя униженной или слишком расстроюсь? Я уже прошла через все это, Майлс. – Голос Лиззи начал дрожать, и Майлс заметил, что посетители кафе с любопытством поглядывают на них. – Я уже была унижена и расстроена, когда ты ушел, но справилась с этим. Вот так. – Она внезапно замолчала, словно из легких вышел весь воздух.
– Лиззи, я знал, что когда-нибудь это случится с одним из нас, – попытался успокоить ее Майлс, забыв о том, что он не собирался снова влюбляться.
Лиззи посмотрела ему прямо в глаза.
– Но со мной-то этого не случилось, – подчеркнутым тоном заявила она. – Как, ты сказал, ее зовут?
Майлс не собирался называть имя своей избранницы, но осознал, что уже невольно сделал это.
– Сабина.
– Экзотическое имя. – Лиззи схватила с соседнего стула свою сумку и поднялась. – Мне пора. Надеюсь, что ты будешь счастлив. – И она торопливо направилась к двери.
Только на улице Лиззи позволила себе замедлить шаг. Она знала, что Майлс не бросится за ней вдогонку. Он ни за кем не побежал бы. Хотя, возможно, побежал бы за своей Сабиной, если бы она вот так резко встала и ушла.
Да, ее имя действительно звучало экзотически. Но имя Лиззи лучше, от него веет надежностью. Лиззи захотелось закричать, даже завопить от несправедливости. Ведь она хороший человек. Даже после ухода Майлса она вела себя безупречно, не давая никаких поводов для слухов. Не вступила в общество бывших жен, которое Клэр Морган прозвала «Ведьмы» и члены которого молились за женщин и призывали чуму и гангрену на своих бывших мужей.
Она продолжала вести себя очень достойно, и что это ей дало? Абсолютно ничего. Майлс завел себе женщину, а у нее по-прежнему никого нет.
На стоянке Лиззи подошла к автомату, взимавшему плату, заплатила и получила квитанцию. Но когда она стала прятать квитанцию в кошелек, руки у нее задрожали и содержимое кошелька вывалилось на асфальт. Монеты разлетелись в разные стороны, словно лабораторные крысы, выпущенные на свободу.
– Сволочь! – в ярости выпалила Лиззи, хотя обычно не ругалась. Нагнувшись, она подняла квитанцию и собрала несколько монет. – Сволочь проклятая! – Она пнула ногой автомат, не подумав, что на ногах мягкие кожаные туфли и что ей будет больно. Шок и ярость притупили боль.
Две молодые мамаши с колясками, проходившие мимо, раскрыли рты от удивления. Лиззи резко повернулась и устремила на них гневный взгляд.
– Сволочи эти мужики! – прорычала она и топнула ногой.
Ярость терзала Лиззи два дня. Но было в этом состоянии и нечто положительное: она вычистила чердак и навела порядок в спальне, следуя советам местной специалистки по наведению порядка Эбби Бартон. Мрачно разбирая старые вещи, Лиззи задумалась: а имела ли Эбби представление о том, как женщины выбрасывают вещи только потому, что бывший муж завел себе новую любовь? И решила, что вряд ли. Лиззи безжалостно избавлялась от пакетов с открытками и свадебными фотографиями, от выцветшей ленты со свадебного букета…
– Мне. Все. Это. Не нужно, – громко и четко произнесла Лиззи, держа когда-то розовую ленту над мусорным ведром и кромсая ее на мелкие кусочки ножницами. За лентой последовали свадебные фотографии вместе со стопкой открыток, которые ей присылал Майлс. Решимость Лиззи несколько поколебалась, когда она увидела поздравительную открытку с надписью «Моей любимой жене в день рождения». Вот так, простенькая, банальная надпись и скромная открытка с лилиями. Такие открытки обычно дарят тому, кто тебе не очень нравится, но кому ты обычно посылаешь поздравительные открытки. И еще на открытке имелась приписка: «Надеюсь, тебе понравились кастрюли».
Кастрюли. Лиззи помнила этот день рождения, ей тогда исполнилось тридцать девять, а на сорокалетие Майлс подарил ей банковский чек. Кастрюли сохранились до сих пор. Массивные, из нержавеющей стали, сделанные на века. В отличие от их с Майлсом жизни.
Отрицательная сторона ярости Лиззи заключалась в том, что она очень плохо спала по ночам. Ворочалась с боку на бок, потом включала лампу и телевизор и до рассвета смотрела программы кабельного телевидения.
Дебра ничем не могла помочь ей. Она ничего не знала о существовании Сабины, но, похоже, не слишком удивилась, услышав, что у ее отца появилась другая женщина.
– Мам, да не переживай ты, забудь обо всем, – посоветовала Дебра расплывчатым тоном оракула.
Лиззи, которая никогда не замечала в дочери даже малейшей способности забывать боль, не сразу решилась напомнить Дебре о том, как сильно дочь переживала то, что ей пришлось бросить медицинский колледж. Уже будучи на втором курсе, Дебра как-то впала в истерику и разразилась бурными слезами, увидев по телевизору драму на медицинскую тему. Единственным членом семьи, который не поспешил успокаивать ее, оказался Джо. Он с подчеркнутой практичностью заявил, что если бы Дебра как следует училась, а не бегала весь первый курс на вечеринки с молодыми докторами, то, возможно, и смогла бы продолжить учебу. Естественно, слова брата не понравились Дебре.
– Ты ничего не понимаешь, – всхлипывала Дебра, доставая носовой платок. – Я сама только что поняла. Чтобы быть медсестрой, надо иметь очень крепкие нервы. А я слишком чувствительна.
Но куда же делась хваленая чувствительность Дебры теперь, когда в ней так нуждалась ее мать?
– Ну, мама, это было пять лет назад, – небрежным тоном бросила Дебра, когда Лиззи, пытаясь вызвать у дочери сочувствие, все же напомнила ей об этой истории. – Наплюй на все и устраивай свою жизнь.
«Да что это я все о себе? – подумала Лиззи. – Ведь сейчас Дебра нуждается в поддержке больше, чем я». Дочь занималась организацией свадьбы, разрешала всевозможные кризисные ситуации. Неуступчивая сестра Барри наконец согласилась, чтобы ей купили дорогое платье – из фиолетовой тафты, с большим вырезом, отороченным шелковыми фиолетовыми бутончиками роз, – но поскольку она ела все без разбора, то платье уже сейчас стало ей тесным. Теперь, чтобы влезть в платье, Сандре требовался рожок для обуви и вазелин. Дебра предложила ей попить слабительного, но Сандра с негодованием отвергла это предложение. Дебра решила, что во время фотографирования на свадьбе она поставит перед Сандрой девочек с цветами. Так разве мать могла обижаться на дочь за отсутствие сочувствия, когда у той творилось такое? Разве она не понимала, что до главного дня в жизни Дебры осталось меньше четырех месяцев?
Гвен проявила большую практичность.
– Поедем вместе с нами в круиз, – в очередной раз предложила она. – Денег мы тебе одолжим. А в круизе ты сможешь познакомиться с высоким, темноволосым, симпатичным мужчиной. Хотя, – задумчиво добавила Гвен, – я слышала, что в этом круизе женщин будет в два раза больше, чем мужчин, так что, возможно, мне придется приглядывать за Шеем.
– Бегство – это не выход, – с горечью возразила Лиззи. Ее даже не позабавила мысль о том, что на Шея может заглядеться какая-то другая женщина, кроме Гвен. Конечно, идея убежать ото всего была заманчивой, но Лиззи сейчас была полностью разбита, да к тому же все интенсивнее стала протекать крыша на кухне. – Не волнуйся, Гвен, со мной все будет в порядке.
Хотя Гвен прекрасно понимала, что это не так, она видела, что нужно отстать от сестры и оставить ее в покое.
В один из моментов слабости Лиззи поведала всю правду Клэр Морган, которая, заметив состояние своей медсестры, поинтересовалась, что у нее случилось.
– Ты не должна позволять неприятностям задавить тебя, – уверенным тоном заявила Клэр, выслушав рассказ Лиззи. – Конечно, это всегда шок, когда бывший супруг находит другую женщину, но, наверное, ты и не надеялась, что вы с ним снова будете вместе. Такое бывает очень редко. Сейчас у тебя своя жизнь, и он тебе не нужен. Не запирайся в четырех стенах, наслаждайся жизнью. Лиззи, ты же еще в самом расцвете. Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию.
Лиззи вроде бы и соглашалась с Клэр, которая и сама была разведенной, свободной и одинокой женщиной. Но Клэр обладала огромной энергией, и она просто не смогла бы понять, что жизнь Лиззи буквально замерла после ухода Майлса, хотя внешне Лиззи продолжала жить обычной жизнью.
В приемной зазвонил телефон, Клэр положила руку на трубку, но не сняла ее.
– Лиззи, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее попусту и рассуждать о том, что могло бы быть. Посмотри на людей, которые приходят к нам на прием, которым осталось жить совсем немного, как тому же бедному Морису Пендеру. Его дела очень плохи, но он борется за жизнь. – Только после этих слов Клэр сняла трубку.
– Я понимаю, – пробормотала Лиззи, но Клэр уже не слышала ее, разговаривая по телефону с пациентом. Но Лиззи только говорила, что понимает доктора. Конечно, ей было жаль мистера и миссис Пендер, и все же беды других людей не могли заслонить ее собственные несчастья.
Вечером того же дня Лиззи сидела дома в гостиной перед телевизором. На коленях у нее стояла тарелка с жареным цыпленком и спагетти. Но Лиззи никак не могла сосредоточиться на телевизионной передаче. Слова Клэр Морган засели в ее голове, словно заноза.
«Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию».
Да, нынешнее состояние Лиззи как раз и можно было назвать апатией. Она чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы принимать какие-то решения. А ведь, возможно, уже пришло время для принятия решений. Начинать новую жизнь или довольствоваться прежней, спокойной, но одинокой? Сейчас Лиззи напоминала себе героиню сказки, очутившуюся на распутье. Одна дорога предполагала скучную жизнь женщины среднего возраста, носящей кардиганы и широкие, длинные клетчатые юбки, точно такие, какие носила еще ее бабушка. А другая дорога вела к новой жизни, к общению с мужчинами, которые, как и Майлс, оказались несчастными в браке, а потом знакомились с женщиной, совершали с ней прогулку на яхте, после чего забирались к ней в постель.
Но в сказках обычно имелись приметы, какую дорогу выбирать. Либо появлялись умные эльфы и указывали направление своими маленькими пальчиками, либо волшебный кролик отказывался идти в направлении большой темной башни, на вершине которой горело пламя, предупреждая тем самым всех остальных героев об опасности. В реальной же жизни не было никаких указателей.
Так как же узнать, какую дорогу выбрать?
И если она выберет дорогу без старческих нарядов, то где гарантия, что она приглянется кому-то в модной одежде? Лиззи поставила тарелку на столик и критически оглядела свое отражение в большом зеркале над камином. Из ее непокорных волос вряд ли получится модная прическа. Морщин на лице практически нет, главным образом благодаря жирной коже оливкового цвета, из-за которой в юности она мучилась с прыщами. Совсем не плохи красивые карие глаза, но никуда не годятся розовые щеки, из-за них она всегда выглядит восторженной оптимисткой. Пожалуй, ей более пошла бы загадочная бледность.
И груди, которые когда-то были ее гордостью, уже нельзя было назвать торчащими. Чтобы хоть как-то развеселить себя, Лиззи вспомнила анекдот про девяностолетнюю старуху, которая решила выстрелить себе в сердце. Ей сказали, что сердце находится справа от левого соска, она выполнила указания и выстрелила, но попала в больницу с раной в левом колене. Лиззи с грустью подумала, что, в общем, то же самое можно было бы сказать и о сорокадевятилетней женщине, чье отражение она сейчас видела в зеркале.
Лиззи откинулась на спинку кресла и стала щелкать пультом, переключая каналы, пока не нашла сериал о больнице, который ей нравился. Много крови, травмы, боль. Чужая боль. Лиззи подумала, что неприятности гораздо легче переживать по телевизору, нежели в собственной жизни. Однако обречь себя на сидение дома перед телевизором значило позволить жизни проходить мимо тебя, и не просто жизни, а Жизни с большой буквы.
Глава 8
Грег и Эрин Кеннеди были не из тех, кто позволяет жизни проходить мимо, особенно тогда, когда они могли крепко ухватить ее двумя руками.
Когда Грег получил известие о том, что его мать слегла с гриппом, а значит, планировавшееся в Данморе воссоединение семейства Кеннеди откладывалось на некоторое время, Грег и Эрин решили по назначению использовать уик-энд.
Они оперативно заказали номер в отеле Гленгариффа, взяли с собой как туристические принадлежности, так и вечерние наряды и отправились осматривать достопримечательности и лазать по горам.
Последний раз они забирались в горы два года назад. Грег заявил, что недельный поход по туристическому маршруту в Аппалачах не в счет.
– Это был не поход, а легкая прогулка по лесу, – сказал он. По его мнению, последним их серьезным походом было пребывание в Скалистых горах.
Эрин помнила, как у нее болели мышцы после того похода, и очень надеялась, что подобного не повторится в прекрасных горах Керри. Однако почему-то она почувствовала себя усталой еще до подъема в горы.
А уж к тому моменту, когда Грег решил, что им пора сделать привал, Эрин была бы не прочь лечь и поспать.
– Иди сюда, копуша, – позвал ее Грег. – Осталось немного, еще несколько ярдов. Я как раз открыл шоколад…
– Если ты его весь съешь, я тебя убью, – тяжело дыша, предупредила Эрин, поднимаясь вверх по тропе к гряде камней, где Грег решил сделать привал. – Я совсем вымоталась, – пожаловалась она. – Что ты говорил о высоте этой горы?
Эрин опустилась на небольшой валун, вытянула ноги и прислонилась спиной к более крупному валуну, используя рюкзак как подушку. Странно, почему же она так устала? Куда делась спортсменка, которая мечтала, что они с Грегом покорят какую-нибудь серьезную вершину… может, даже Эверест?
Грег отломил ей кусок от плитки шоколада и налил из термоса кофе в пластиковый стаканчик.
– Высота достаточно большая, чтобы вся еда растряслась по пути назад, – ответил Грег, разворачивая бутерброды с сыром и ветчиной, которые хозяйка отеля вручила им утром, перед отправлением в горы. – Ты посмотри, какой вид. Фантастика, правда?
Эрин всей грудью вдохнула свежий воздух. Они еще не добрались до вершины, но под ними уже расстилались огромные пространства горных склонов, покрытых пурпурно-розовыми азалиями, которые чередовались с зарослями утесника и папоротника. Нависавшие справа беспорядочные скалы гор Керри спускались к северу, в направлении Кенмара. Внизу открывался прекрасный ландшафт, дикий и пустынный. И только столбы телефонной линии и какой-то странный дом, примостившийся в долине среди деревьев, свидетельствовали о наличии цивилизации. А еще ниже проходила дорога, на которой они оставили машину, достаточно широкая, чтобы на ней могли разъехаться два автомобиля, однако отсюда, с высоты, она казалась всего лишь узенькой петляющей темной линией.
Несмотря на апрельское солнце, в горах было холодно, и Эрин с удовольствием пила горячий кофе. На ней была утепленная лыжная куртка, утепленные брюки, шерстяные носки, туристические ботинки и шапочка, под которую она спрятала волосы, собранные в хвост. И тем не менее Эрин ощущала холодный, пронизывающий ветер.
Когда они покончили со съестными припасами, Грег сел на валун рядом с Эрин и обнял ее. Грег не стал утром возиться с бритьем, поэтому, когда он потерся щекой о ее щеку, Эрин почувствовала колючую щетину.
– Ну разве не отличная была идея приехать сюда на выходные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Лиззи, у меня появилась женщина, – промолвил Майлс, опустив голову и глядя на скомканный пакетик из-под сахара.
– Появилась женщина, – повторила Лиззи, словно ей показалось, что она неправильно расслышала его слова и он сейчас поправит ее.
– Да. – Майлс набрался смелости и посмотрел на Лиззи. Веселое выражение исчезло с ее лица, как будто она закрыла ставнями свои сияющие глаза. – Мы познакомились в группе любителей подводного плавания. Прости, но я обязан был сказать тебе об этом.
– Тебе не за что извиняться. С чего это вдруг? – вспылила Лиззи, потрясенная этой новостью. – Мы разведены, так что ты мог бы ни о чем не говорить мне.
У Майлса другая женщина? Лиззи была не просто шокирована, она буквально оцепенела. Когда Майлс уходил, он заверял, что новая любовь здесь совершенно ни при чем, и она поверила ему. И вот на тебе. Но она не покажет Майлсу, что сражена этой новостью, – ни в коем случае. Она спрячет свою боль.
– Ведь твоя жизнь теперь уже не мое дело, – резко сказала Лиззи.
– Но я хотел, чтобы ты услышала это от меня, а не от кого-то другого. Ты же знаешь, как слухи распространяются по Данмору, и если бы кто-то увидел меня с Сабиной и сообщил тебе прежде, чем это сделал бы я сам…
– Ну и что? – оборвала Майлса Лиззи, уже не пытаясь скрыть свою боль. – Ты испугался, что я почувствую себя униженной или слишком расстроюсь? Я уже прошла через все это, Майлс. – Голос Лиззи начал дрожать, и Майлс заметил, что посетители кафе с любопытством поглядывают на них. – Я уже была унижена и расстроена, когда ты ушел, но справилась с этим. Вот так. – Она внезапно замолчала, словно из легких вышел весь воздух.
– Лиззи, я знал, что когда-нибудь это случится с одним из нас, – попытался успокоить ее Майлс, забыв о том, что он не собирался снова влюбляться.
Лиззи посмотрела ему прямо в глаза.
– Но со мной-то этого не случилось, – подчеркнутым тоном заявила она. – Как, ты сказал, ее зовут?
Майлс не собирался называть имя своей избранницы, но осознал, что уже невольно сделал это.
– Сабина.
– Экзотическое имя. – Лиззи схватила с соседнего стула свою сумку и поднялась. – Мне пора. Надеюсь, что ты будешь счастлив. – И она торопливо направилась к двери.
Только на улице Лиззи позволила себе замедлить шаг. Она знала, что Майлс не бросится за ней вдогонку. Он ни за кем не побежал бы. Хотя, возможно, побежал бы за своей Сабиной, если бы она вот так резко встала и ушла.
Да, ее имя действительно звучало экзотически. Но имя Лиззи лучше, от него веет надежностью. Лиззи захотелось закричать, даже завопить от несправедливости. Ведь она хороший человек. Даже после ухода Майлса она вела себя безупречно, не давая никаких поводов для слухов. Не вступила в общество бывших жен, которое Клэр Морган прозвала «Ведьмы» и члены которого молились за женщин и призывали чуму и гангрену на своих бывших мужей.
Она продолжала вести себя очень достойно, и что это ей дало? Абсолютно ничего. Майлс завел себе женщину, а у нее по-прежнему никого нет.
На стоянке Лиззи подошла к автомату, взимавшему плату, заплатила и получила квитанцию. Но когда она стала прятать квитанцию в кошелек, руки у нее задрожали и содержимое кошелька вывалилось на асфальт. Монеты разлетелись в разные стороны, словно лабораторные крысы, выпущенные на свободу.
– Сволочь! – в ярости выпалила Лиззи, хотя обычно не ругалась. Нагнувшись, она подняла квитанцию и собрала несколько монет. – Сволочь проклятая! – Она пнула ногой автомат, не подумав, что на ногах мягкие кожаные туфли и что ей будет больно. Шок и ярость притупили боль.
Две молодые мамаши с колясками, проходившие мимо, раскрыли рты от удивления. Лиззи резко повернулась и устремила на них гневный взгляд.
– Сволочи эти мужики! – прорычала она и топнула ногой.
Ярость терзала Лиззи два дня. Но было в этом состоянии и нечто положительное: она вычистила чердак и навела порядок в спальне, следуя советам местной специалистки по наведению порядка Эбби Бартон. Мрачно разбирая старые вещи, Лиззи задумалась: а имела ли Эбби представление о том, как женщины выбрасывают вещи только потому, что бывший муж завел себе новую любовь? И решила, что вряд ли. Лиззи безжалостно избавлялась от пакетов с открытками и свадебными фотографиями, от выцветшей ленты со свадебного букета…
– Мне. Все. Это. Не нужно, – громко и четко произнесла Лиззи, держа когда-то розовую ленту над мусорным ведром и кромсая ее на мелкие кусочки ножницами. За лентой последовали свадебные фотографии вместе со стопкой открыток, которые ей присылал Майлс. Решимость Лиззи несколько поколебалась, когда она увидела поздравительную открытку с надписью «Моей любимой жене в день рождения». Вот так, простенькая, банальная надпись и скромная открытка с лилиями. Такие открытки обычно дарят тому, кто тебе не очень нравится, но кому ты обычно посылаешь поздравительные открытки. И еще на открытке имелась приписка: «Надеюсь, тебе понравились кастрюли».
Кастрюли. Лиззи помнила этот день рождения, ей тогда исполнилось тридцать девять, а на сорокалетие Майлс подарил ей банковский чек. Кастрюли сохранились до сих пор. Массивные, из нержавеющей стали, сделанные на века. В отличие от их с Майлсом жизни.
Отрицательная сторона ярости Лиззи заключалась в том, что она очень плохо спала по ночам. Ворочалась с боку на бок, потом включала лампу и телевизор и до рассвета смотрела программы кабельного телевидения.
Дебра ничем не могла помочь ей. Она ничего не знала о существовании Сабины, но, похоже, не слишком удивилась, услышав, что у ее отца появилась другая женщина.
– Мам, да не переживай ты, забудь обо всем, – посоветовала Дебра расплывчатым тоном оракула.
Лиззи, которая никогда не замечала в дочери даже малейшей способности забывать боль, не сразу решилась напомнить Дебре о том, как сильно дочь переживала то, что ей пришлось бросить медицинский колледж. Уже будучи на втором курсе, Дебра как-то впала в истерику и разразилась бурными слезами, увидев по телевизору драму на медицинскую тему. Единственным членом семьи, который не поспешил успокаивать ее, оказался Джо. Он с подчеркнутой практичностью заявил, что если бы Дебра как следует училась, а не бегала весь первый курс на вечеринки с молодыми докторами, то, возможно, и смогла бы продолжить учебу. Естественно, слова брата не понравились Дебре.
– Ты ничего не понимаешь, – всхлипывала Дебра, доставая носовой платок. – Я сама только что поняла. Чтобы быть медсестрой, надо иметь очень крепкие нервы. А я слишком чувствительна.
Но куда же делась хваленая чувствительность Дебры теперь, когда в ней так нуждалась ее мать?
– Ну, мама, это было пять лет назад, – небрежным тоном бросила Дебра, когда Лиззи, пытаясь вызвать у дочери сочувствие, все же напомнила ей об этой истории. – Наплюй на все и устраивай свою жизнь.
«Да что это я все о себе? – подумала Лиззи. – Ведь сейчас Дебра нуждается в поддержке больше, чем я». Дочь занималась организацией свадьбы, разрешала всевозможные кризисные ситуации. Неуступчивая сестра Барри наконец согласилась, чтобы ей купили дорогое платье – из фиолетовой тафты, с большим вырезом, отороченным шелковыми фиолетовыми бутончиками роз, – но поскольку она ела все без разбора, то платье уже сейчас стало ей тесным. Теперь, чтобы влезть в платье, Сандре требовался рожок для обуви и вазелин. Дебра предложила ей попить слабительного, но Сандра с негодованием отвергла это предложение. Дебра решила, что во время фотографирования на свадьбе она поставит перед Сандрой девочек с цветами. Так разве мать могла обижаться на дочь за отсутствие сочувствия, когда у той творилось такое? Разве она не понимала, что до главного дня в жизни Дебры осталось меньше четырех месяцев?
Гвен проявила большую практичность.
– Поедем вместе с нами в круиз, – в очередной раз предложила она. – Денег мы тебе одолжим. А в круизе ты сможешь познакомиться с высоким, темноволосым, симпатичным мужчиной. Хотя, – задумчиво добавила Гвен, – я слышала, что в этом круизе женщин будет в два раза больше, чем мужчин, так что, возможно, мне придется приглядывать за Шеем.
– Бегство – это не выход, – с горечью возразила Лиззи. Ее даже не позабавила мысль о том, что на Шея может заглядеться какая-то другая женщина, кроме Гвен. Конечно, идея убежать ото всего была заманчивой, но Лиззи сейчас была полностью разбита, да к тому же все интенсивнее стала протекать крыша на кухне. – Не волнуйся, Гвен, со мной все будет в порядке.
Хотя Гвен прекрасно понимала, что это не так, она видела, что нужно отстать от сестры и оставить ее в покое.
В один из моментов слабости Лиззи поведала всю правду Клэр Морган, которая, заметив состояние своей медсестры, поинтересовалась, что у нее случилось.
– Ты не должна позволять неприятностям задавить тебя, – уверенным тоном заявила Клэр, выслушав рассказ Лиззи. – Конечно, это всегда шок, когда бывший супруг находит другую женщину, но, наверное, ты и не надеялась, что вы с ним снова будете вместе. Такое бывает очень редко. Сейчас у тебя своя жизнь, и он тебе не нужен. Не запирайся в четырех стенах, наслаждайся жизнью. Лиззи, ты же еще в самом расцвете. Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию.
Лиззи вроде бы и соглашалась с Клэр, которая и сама была разведенной, свободной и одинокой женщиной. Но Клэр обладала огромной энергией, и она просто не смогла бы понять, что жизнь Лиззи буквально замерла после ухода Майлса, хотя внешне Лиззи продолжала жить обычной жизнью.
В приемной зазвонил телефон, Клэр положила руку на трубку, но не сняла ее.
– Лиззи, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее попусту и рассуждать о том, что могло бы быть. Посмотри на людей, которые приходят к нам на прием, которым осталось жить совсем немного, как тому же бедному Морису Пендеру. Его дела очень плохи, но он борется за жизнь. – Только после этих слов Клэр сняла трубку.
– Я понимаю, – пробормотала Лиззи, но Клэр уже не слышала ее, разговаривая по телефону с пациентом. Но Лиззи только говорила, что понимает доктора. Конечно, ей было жаль мистера и миссис Пендер, и все же беды других людей не могли заслонить ее собственные несчастья.
Вечером того же дня Лиззи сидела дома в гостиной перед телевизором. На коленях у нее стояла тарелка с жареным цыпленком и спагетти. Но Лиззи никак не могла сосредоточиться на телевизионной передаче. Слова Клэр Морган засели в ее голове, словно заноза.
«Не становись старухой прежде времени только потому, что слишком легко впасть в апатию».
Да, нынешнее состояние Лиззи как раз и можно было назвать апатией. Она чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы принимать какие-то решения. А ведь, возможно, уже пришло время для принятия решений. Начинать новую жизнь или довольствоваться прежней, спокойной, но одинокой? Сейчас Лиззи напоминала себе героиню сказки, очутившуюся на распутье. Одна дорога предполагала скучную жизнь женщины среднего возраста, носящей кардиганы и широкие, длинные клетчатые юбки, точно такие, какие носила еще ее бабушка. А другая дорога вела к новой жизни, к общению с мужчинами, которые, как и Майлс, оказались несчастными в браке, а потом знакомились с женщиной, совершали с ней прогулку на яхте, после чего забирались к ней в постель.
Но в сказках обычно имелись приметы, какую дорогу выбирать. Либо появлялись умные эльфы и указывали направление своими маленькими пальчиками, либо волшебный кролик отказывался идти в направлении большой темной башни, на вершине которой горело пламя, предупреждая тем самым всех остальных героев об опасности. В реальной же жизни не было никаких указателей.
Так как же узнать, какую дорогу выбрать?
И если она выберет дорогу без старческих нарядов, то где гарантия, что она приглянется кому-то в модной одежде? Лиззи поставила тарелку на столик и критически оглядела свое отражение в большом зеркале над камином. Из ее непокорных волос вряд ли получится модная прическа. Морщин на лице практически нет, главным образом благодаря жирной коже оливкового цвета, из-за которой в юности она мучилась с прыщами. Совсем не плохи красивые карие глаза, но никуда не годятся розовые щеки, из-за них она всегда выглядит восторженной оптимисткой. Пожалуй, ей более пошла бы загадочная бледность.
И груди, которые когда-то были ее гордостью, уже нельзя было назвать торчащими. Чтобы хоть как-то развеселить себя, Лиззи вспомнила анекдот про девяностолетнюю старуху, которая решила выстрелить себе в сердце. Ей сказали, что сердце находится справа от левого соска, она выполнила указания и выстрелила, но попала в больницу с раной в левом колене. Лиззи с грустью подумала, что, в общем, то же самое можно было бы сказать и о сорокадевятилетней женщине, чье отражение она сейчас видела в зеркале.
Лиззи откинулась на спинку кресла и стала щелкать пультом, переключая каналы, пока не нашла сериал о больнице, который ей нравился. Много крови, травмы, боль. Чужая боль. Лиззи подумала, что неприятности гораздо легче переживать по телевизору, нежели в собственной жизни. Однако обречь себя на сидение дома перед телевизором значило позволить жизни проходить мимо тебя, и не просто жизни, а Жизни с большой буквы.
Глава 8
Грег и Эрин Кеннеди были не из тех, кто позволяет жизни проходить мимо, особенно тогда, когда они могли крепко ухватить ее двумя руками.
Когда Грег получил известие о том, что его мать слегла с гриппом, а значит, планировавшееся в Данморе воссоединение семейства Кеннеди откладывалось на некоторое время, Грег и Эрин решили по назначению использовать уик-энд.
Они оперативно заказали номер в отеле Гленгариффа, взяли с собой как туристические принадлежности, так и вечерние наряды и отправились осматривать достопримечательности и лазать по горам.
Последний раз они забирались в горы два года назад. Грег заявил, что недельный поход по туристическому маршруту в Аппалачах не в счет.
– Это был не поход, а легкая прогулка по лесу, – сказал он. По его мнению, последним их серьезным походом было пребывание в Скалистых горах.
Эрин помнила, как у нее болели мышцы после того похода, и очень надеялась, что подобного не повторится в прекрасных горах Керри. Однако почему-то она почувствовала себя усталой еще до подъема в горы.
А уж к тому моменту, когда Грег решил, что им пора сделать привал, Эрин была бы не прочь лечь и поспать.
– Иди сюда, копуша, – позвал ее Грег. – Осталось немного, еще несколько ярдов. Я как раз открыл шоколад…
– Если ты его весь съешь, я тебя убью, – тяжело дыша, предупредила Эрин, поднимаясь вверх по тропе к гряде камней, где Грег решил сделать привал. – Я совсем вымоталась, – пожаловалась она. – Что ты говорил о высоте этой горы?
Эрин опустилась на небольшой валун, вытянула ноги и прислонилась спиной к более крупному валуну, используя рюкзак как подушку. Странно, почему же она так устала? Куда делась спортсменка, которая мечтала, что они с Грегом покорят какую-нибудь серьезную вершину… может, даже Эверест?
Грег отломил ей кусок от плитки шоколада и налил из термоса кофе в пластиковый стаканчик.
– Высота достаточно большая, чтобы вся еда растряслась по пути назад, – ответил Грег, разворачивая бутерброды с сыром и ветчиной, которые хозяйка отеля вручила им утром, перед отправлением в горы. – Ты посмотри, какой вид. Фантастика, правда?
Эрин всей грудью вдохнула свежий воздух. Они еще не добрались до вершины, но под ними уже расстилались огромные пространства горных склонов, покрытых пурпурно-розовыми азалиями, которые чередовались с зарослями утесника и папоротника. Нависавшие справа беспорядочные скалы гор Керри спускались к северу, в направлении Кенмара. Внизу открывался прекрасный ландшафт, дикий и пустынный. И только столбы телефонной линии и какой-то странный дом, примостившийся в долине среди деревьев, свидетельствовали о наличии цивилизации. А еще ниже проходила дорога, на которой они оставили машину, достаточно широкая, чтобы на ней могли разъехаться два автомобиля, однако отсюда, с высоты, она казалась всего лишь узенькой петляющей темной линией.
Несмотря на апрельское солнце, в горах было холодно, и Эрин с удовольствием пила горячий кофе. На ней была утепленная лыжная куртка, утепленные брюки, шерстяные носки, туристические ботинки и шапочка, под которую она спрятала волосы, собранные в хвост. И тем не менее Эрин ощущала холодный, пронизывающий ветер.
Когда они покончили со съестными припасами, Грег сел на валун рядом с Эрин и обнял ее. Грег не стал утром возиться с бритьем, поэтому, когда он потерся щекой о ее щеку, Эрин почувствовала колючую щетину.
– Ну разве не отличная была идея приехать сюда на выходные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61