Это был необычный поворот событий, за которым Тесс наблюдала с беспристрастным восхищением. Она принимала разные облики в свое время, но до сих пор ни один из них не захватывал ее жизнь целиком, не становился таким реальным и самостоятельным.
В самом деле, эта Бесс Бонд, с ее материнским покровительством и горячей преданностью Хэлу, может завоевать его сердце так, как Тесс, холодная и пустая охотница, не смогла бы никогда. Это обстоятельство вызывало размышления и некоторое беспокойство.
Но было и большее. Тесс не сомневалась в своей способности осуществить планы в отношении Хэла. Она никогда не испытывала ужаса перед проблемами в жизни, и даже перспектива выйти замуж за Хэла, войти в Белый дом первой леди не пугала ее. Она была рождена для успеха, ничего не боялась и не остановилась бы ни перед чем.
Нет, Тесс не боялась ни действия, ни риска.
Единственное, что ее останавливало, это странное волнение в сердце, возникавшее при мысли о Хэле.
С ужасной силой проявилось оно той ночью, когда Сибил с жестоким инстинктом убийцы внедрила свою мысль в ее сознание. С тех пор эта мысль продолжала мучить ее, медленно растравляя нанесенную рану.
Он никогда не заботился ни о ком из них.
Кроме одной…
Была ли любовь Тесс к Хэлу потенциальной энергией особого рода, которая помогла ей сыграть роль Бесс более достоверно? Или она была введена в действие одним ударом – спокойными и торжествующими словами Сибил?
Этого она не знала.
Размышляя над словами Сибил, она вспоминала свою первую близость с Хэлом и все их встречи потом и постоянно наталкивалась на странность его поведения: отдаваясь ей физически, он как будто отсутствовал душою, сохраняя дистанцию между собой и ею даже в разгар ласк. Это доказывало правоту Сибил.
Кто же из них?
Одна половина души Тесс хотела, чтобы кто-нибудь в мире дал ей ответ. А другая – не хотела его знать. Такое знание погубило бы ее.
Женщина может отвадить мужчину от чего угодно. Но изгнать из его сердца образ другой женщины – это совсем иное дело. Эта болезнь неизлечима. Успешная хирургия убьет его.
Насколько Тесс была уверена, что сможет сделать его своим мужем, настолько она понимала, что никогда не завладеет им целиком. С каждым днем она любила Хэла все больше. Холодная пустота, сохранявшаяся в отдаленных уголках ее души еще несколько месяцев назад, до роковых слов Сибил, теперь заполнилась запретным теплом Хэла. Муки сомнений становились все болезненней с каждой новой лаской.
Кто же из них?
Тесс была новичком в любви, начинавшейся со страданий. Поэтому ее удивление перед своим чувством было равным страху перед истинными чувствами Хэла. Все больше и больше она жила только для него. Ее внутренние сомнения стали бедствием, отравляющим жизнь. И когда она праздновала свою победу в Палате Сената, то слишком хорошо знала, что ее душевные страдания превосходят радость победы.
Кто же из них?
Слова Сибил были дурным предзнаменованием. Они звучали постоянно. Куда бы она ни шла в своей жизни, она должна идти вместе с Хэлом. И эти слова будут сопровождать ее.
Кто же из них?
* * *
Сибил сидела на краю постели в комнате, которую она снимала в дорогом отеле в верхней части города. Работал телевизор. С экрана на нее смотрело красивое лицо ее брата. Шла трансляция из Капитолия, где в комнате прессы Хэл отвечал на вопросы журналистов о своей ошеломительной победе над Эмори Боузом и торжественном посвящении в должность в Сенате.
Один из репортеров только что задал важный вопрос. Что означает для Ланкастера перспектива карьеры в Сенате? Лицо Хэла стало серьезным.
– Сегодня важное начало для меня, – ответил он. – Но это также начало для всех нас. Будущее простирается впереди, маня нас к себе. Но будущее – враждебная страна. Оно не отвечает сегодняшним правилам. В нем будут жить новые люди, люди, не разделяющие наших сегодняшних увлечений, наших старых привычек, наших страхов. Наши дети и внуки будут этими людьми.
Он сделал паузу, размышляя.
– Парадокс заключается в том, – сказал он, – что мы не знаем заранее, каков этот будущий мир. Вещи, которые представляются нам сегодня самыми мрачными и странными, покажутся нашим внукам такими же забавными, как нам древняя история. С другой стороны, решения, принимаемые нами сегодня, повлияют на мир, в котором будут жить наши внуки, в лучшую или худшую сторону. Мы не должны позволять сегодняшним нашим страхам вынуждать нас предпринимать действия, которые могут повредить будущему. В этом будущем будем жить и мы.
Еще одна пауза. Десятки вспышек сверкали в комнате прессы, собравшиеся журналисты уважительно молчали, вслушиваясь в слова Хэла.
– Большая часть наших тревог остается в истории в виде сносок, – продолжал он. – Я полагаю, это наша ответственность – заверить, что слова Суэц, Квемой, Матцу, Формоза, Конго, Доминиканская республика, Лаос и Вьетнам уйдут в прошлое как символы очагов беспокойства, приведших мир к войне. Нам необходимо сочетание силы, терпения и сдержанности, чтобы понять, что происходит. Страх – опасный советчик. Если мы будем руководствоваться мудростью, а не страхами, то сможем создать для наших детей будущее, где они смогут творить и мечтать гораздо смелее, чем мы сейчас. Все, что я прошу, – это возможность быть одним из таких людей, которые прилагают все силы для спасения этих детей.
Раздались аплодисменты уставших репортеров, слушающих Хэла. Эта аудитория привыкла к стереотипным чувствам и устаревшим формулировкам политиков. Свежесть и вдумчивость слов Хэла тронула людей.
Сибил изнуренно улыбалась, глядя на экран.
– Старый, добрый принц Хэл, – пробормотала она вслух. – Ты все хочешь, чтобы выигрывали хорошие парни, не так ли?
Даже глядя на телеэкран, она ощущала возбуждение собравшихся в зале. Люди чувствовали, что они слушают не просто очередного честолюбивого политика. Они слушали государственного человека.
Сибил изучала изображение на экране. Она помнила юного Хэла и пыталась уловить его сходство с сегодняшним. И теперь, хотя того мальчика уже не было, после всего, как мог этот жить на земле, не отдавая себя ненадежным зрителям? В политике он нашел выход для своей любви, своего идеализма и своего сумасшедшего стремления к самопожертвованию.
Нет сомнения, что его политическая судьба будет великой. Возможно, она завершится в Белом доме. Как мог американский народ сказать «нет» этому прекрасному лицу, этому страстному и зрелому голосу?
Но это в будущем. А будущее, как красноречиво сказал Хэл, не для нас.
Сибил смотрела на экран. Она знала, что Дианы не было с Хэлом сегодня. А где-то рядом, она догадывалась, была Элизабет Бонд.
С этой мыслью Сибил встала, чтобы выключить телевизор. Она подошла и наклонилась к изображению брата на экране. Репортеры спрашивали его о сегодняшних проблемах. Она не хотела больше ничего слушать.
Однако, импульсивно изменив свое решение, оставила телевизор включенным. Она все слышала, когда вошла в ванную и, пустив воду, начала раздеваться.
Аккуратно сложила юбку и блузку, затем комбинацию. Наконец, сняла бюстгальтер и трусики.
Она долго разглядывала себя в зеркале, ожидая, когда наполнится ванна. И пока смотрела, отражение в зеркале стало таять, как теплый воск, лицо исказилось, подобно гротескным образам в зеркале комнаты смеха.
Теперь она глядела в глаза. Как хорошо она их знала! Их взор был влажный, затягивающий, их чистая голубая поверхность подобна отражению неба в глади пруда с водорослями и зловонными созданиями.
Ну, больше она смотреть в них не будет.
Она улыбнулась чудовищу и открыла свою дамскую сумочку. Там лежала новая пачка бритвенных лезвий. Она открыла ее, положила на край ванны и погрузилась в воду.
Вода доходила ей до ключиц и была слишком горячей, однако женщина не чувствовала этого. Со слабой улыбкой она отметила, что вентиль подтекает. Хорошо, подумала она. Небольшое сопровождение. Беспорядочное бульканье пришедшего в упадок мира отвечало ее собственному состоянию.
Дверь ванной была открыта, и она видела экран телевизора. Бледный, лишенный ресниц глаз Хэла смотрел на нее через две комнаты. Слышно было, как лживые голоса газетчиков перекрывали друг друга. Они ошалели от успеха Хэла, надеясь и себе урвать кусочек от триумфа, достаточного, по крайней мере, для удержания зрительского интереса до следующей передачи.
А Хэл улыбался всему миру, словно не знал, что его может съесть эта хищная орда. Настолько глубока была его вера в человечество, что он либо не видел окружающего ужаса, либо полагал, что все не настолько серьезно.
Принц Хэл! Мальчик, плывущий по течению в людском океане…
Сибил аккуратно извлекла из блока одно лезвие. Держа его двумя пальцами, она склонилась к горячей воде. Найдя самую большую вену на правой руке, она полоснула вдоль нее от кулака вверх.
Первая попытка оказалась неудачной, кровь от поверхностного надреза потекла по руке.
Она попыталась еще раз, терпеливо отыскивая вену и рассекая кожу, пока действительно не увидела сосуд. Было трудно подцепить его – он скользил, – но вскоре она смогла сделать это.
Когда вена была вскрыта, мощный поток крови хлынул в воду. Завороженная, она наблюдала ритмические выбросы крови, извергаемые толчками сердца.
«Вещи, которые сейчас представляются самыми страшными и ужасными, покажутся нашим внукам смешными. Они будут смеяться над ними, как мы над древней историей»…
Слова с трудом доходили до ее сознания, словно их подтаскивали по крутому склону.
Она сознавала, что у нее осталось не так много сил. Перенеся лезвие в правую руку, полоснула с усилием по левой. На это раз она действовала не аккуратно и тщательно, а просто воткнула лезвие и с удовлетворением увидела извержение крови, хлынувшей из большой вены.
Она уже ощущала головокружение. Бросив лезвие, она осторожно держала руки под водой, чтобы из-за свертывания крови не остановился ее ток.
На далеком телеэкране Хэл улыбался и отвечал на вопросы. Ей хотелось оставить Хэла в нелепом светящемся ящике в другом мире, оставить его в покое. На самом деле он был не в другой комнате. Он был с нею в воде, улыбался ей ободряюще и с упреком, пытаясь отвратить ее от несчастья, даже когда темно-красный поток уже засасывал ее вниз.
Его улыбка заставила ее задуматься. Не сделала она ошибку? Возможно, она нужна ему. Наверное, ей стоило жить после всего… отказавшись от своего заветного убежища, чтобы охранять его.
Но колдунья проснулась. Она поспешила назад в пещеру. И когда принц обернулся, чтобы посмотреть на нее, дракон укусил его, утащил в воду и он умер.
Откуда доносятся эти слова? Хотя загадочно происхождение, правдивость их очевидна. Сибил сразу же подумала о своей любимой фотографии Хэла в купальном костюме. На ней так выразительна была его улыбка, и вода стекала с тела как дождь из невидимых облаков. В первую минуту, как только она увидела ее, фотография подтвердила ей, что судьба Хэла не реальна в этом мире, как бы он ни пытался претендовать на что-то.
Неужели принцы приходят на землю только для того, чтобы умереть за что-то лучшее, чего нет на земле? Неужели этот парадокс плавает в этой кровавой воде вместе с нею?
Конечно, размышляла она, Хэл всегда был на шаг впереди нее, несмотря на его очевидную наивность и цинизм обжоры. Он решил стать героем потому, что знал, что герои приносят себя в жертву во имя высших целей. Неудивительно, что он смог стать таким храбрым и терпимым к мелким нелепостям политики. Он знал, что призван на землю не для борьбы за свое счастье, а чтобы своей улыбкой и голосом вселять надежду в других людей.
Сибил думала о Стюарте, о матери и об отце, о бедной Диане, об утонченной опасной Тесс, на которой Хэл, наверное, вскоре женится, – мужчины такие глупцы, – и о забытой девочке, которую он по-настоящему любил и которой отдал все лучшее. Какая комедия ошибок!
Все драконы становятся победителями, решила она. Улыбка, с которой Хэл выходил на публику, была отчасти притворной, вызванной человеческой надеждой. Чтобы поверить в будущее, мы должны отвернуться от мокрых объятий пресмыкающихся, тянущих нас вниз, ко дну самого темного озера. Для этого нужна роль героя с его актерским притворством, постоянным напряжением, вздыманием глаз к небу – и тогда прочь от преисподней.
Скажи «до свидания», принц Хэл…
Сразу же Сибил почувствовала новую боль, спазм, сильнее тех, которые были раньше. Ее тело готовилось к смерти, готовилось испустить дух.
Ее операция прошла успешно, пациенту пора умирать.
Грустно оставаться одной сейчас, лениво думала она. Если бы Хэл держал ее за руку, было бы гораздо легче.
Но он не смог бы спокойно смотреть на ее уход. Он бы боролся за нее. А она никогда не знала, как сказать ему «нет».
Пусть будет лучше так…
Скажи «до свидания»…
Красная лужа вокруг нее росла. Сибил улыбалась, когда вода покрыла всю ее целиком.
* * *
Лаура смотрела на изображение Хэла на телеэкране, сидя дома, на верхнем этаже, и наблюдая завершение пресс-конференции. Он приветствовал своих поклонников. Глаза улыбались верящим в него людям, но в них была и грусть, словно он увидел что-то более глубокое и человечное, чем то, что заключает в себе мир государственного деятеля.
Она еще не знала, насколько важна была для Хэла его политическая миссия. В эти годы страха и подозрений Хэл был единственным, способным на сдержанность и юмор, любовь к человечеству, что смогло спасти страну от действий, опасных для будущего. Он об этом говорил так хорошо.
Не замечая своих слез, Лаура выключила телевизор и стояла, глядя в окно. Сейчас она чувствовала только нежность к Хэлу. Боль от потери настолько заполнила ее сердце, что больше не ощущалась как потеря. Теперь она любила Хэла всем сердцем. Она смирилась с его уходом, знала, что ее сердце принадлежит ему и будет с ним, куда бы он ни шел. Во время их последней встречи они связали себя последним обещанием, дали последнее слово. Мучительные годы они ждали этой последней встречи, назначенной судьбой для прощания и в память об их любви.
Лаура отказалась от иллюзии, что любовь соединяет людей. Теперь она понимала мучительную иронию судьбы: любовь разлучает и разделяет, заставляя любящих расходиться и наблюдать друг за другом со стороны, со своей извилистой дороги, предначертанной капризными богами. Но если любовь достаточно глубока, какое-то искупление приходит даже с такой потерей. Это радость – отдавать душу другому, не требуя ни вознаграждения, ни возможности принадлежать ему.
Лаура не смогла усвоить этот урок в свое время и предотвратить брак с Тимом. Несчастливое супружество стало ей наказанием. Она заплатила свою цену за самый страшный грех женщины: замужество без любви.
Но теперь все было кончено. Ее жизнь в любви осталась позади, это была закрытая книга. Хотя ей было сегодня одиноко смотреть на эти странные высокие окна Нью-Йорк-Сити, которых она никогда раньше не видела, в душе ее царила гармония, очищающая пустота, вокруг которой она могла создавать жизнь. Ее будущее оставалось с ней.
Она стояла, ощущая неприветливое дыхание города, проникающее в комнату вместе с резким светом из окон, как вдруг зазвонил телефон.
Лаура поспешила снять трубку.
– Алло?
– Миссис Райордан? Я рада, что застала вас. Это сестра Джекоби из фирмы доктора Фрида. Вы были на осмотре у врача в понедельник, не так ли?
– Да, – ответила Лаура. – Что-то не в порядке?
– Не совсем. У меня неожиданные новости на основе ваших анализов. Я надеюсь, это хорошие для вас новости…
У Лауры от неожиданного предчувствия подкосились ноги. Трубка вибрировала в руке.
– Да, – сказала она. – В чем дело?
– Вы беременны, миссис Райордан, – проговорила медсестра. – По нашим расчетам уже почти четыре недели. В сентябре у вас родится ребенок.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ЯЩИК ПАНДОРЫ
I
«Вашингтон пост», 12 апреля 1964 года
«Ланкастер и Рокфеллер вступают в противоборство.
Сезон предвыборных собраний избирателей почти в разгаре. Обе партии демонстрируют уверенность в поиске непобедимых кандидатов в президенты.
Убийство Джона Ф. Кеннеди дало республиканцам шанс выхватить зубами победу у тех, кто обещал стать демократической династией. После смерти Кеннеди и после того, как Линдон Джонсон был принят как преемник президента, республиканцы стремятся заполучить сильного кандидата, чье мировоззрение будет поддержано и принято большинством американцев.
Таким кандидатом должен стать либо Нельсон Рокфеллер, губернатор штата Нью-Йорк, влиятельный республиканец, остававшийся стойким членом партии на протяжении многих лет, либо Барри Голдуотер, ультраконсервативный сенатор от Аризоны, чья популярность среди республиканцев сильно возросла за последние несколько сезонов.
Единственной помехой на пути Рокфеллера, победившего на важных выборах в Нью-Гемпшире в марте, был его развод в 1962 году с первой женой и новая женитьба на бывшей «Счастливой» Мерфи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46