От воплощения изящества она не ожидала таких экстравагантных выходок. Такое могла бы выкинуть Китсия, но не ее дочь…
— Кстати, о Бике, — вполголоса произнес Скотт. — Вот он, легок на помине.
Либерти оглянулась. Бик Кроуфорд — широкоплечий, высокий, с шапкой волнистых волос — протискивался в узком проходе, как тяжелый дредноут сквозь узкий шлюз. Одет он был не как президент крупной кинокомпании, а скорее как капитан прогулочной яхты: синий блейзер, красный галстук, белая рубашка и брюки.
— На нем гораздо лучше смотрелся бы свободный свитер с эмблемой университетской спортивной команды, — прокомментировал Скотт.
— Господи! — Либерти выхватила у Скотта стакан и выпита? залпом. — Господи! — повторила она.
— Иметь такой здоровый вид просто неприлично, — сочувственно произнес ее собеседник. — Не знаю, как Кит это выносила. При том, что он с ней делал…
— Для нее, — поправила его Либерти. — Ведь он способствовал ее карьере.
— Вы себе не представляете, на что он способен!
Либерти еще раз оглянулась. Бик устроился за угловым столиком и тут же принялся флиртовать с какой-то блондинкой. У него была огромная голова и расплывшееся лицо с большими карими глазами; габариты его привлекали к себе всеобщее внимание.
— По-моему, очень даже представляю.
— Зачем гадать? Вы репортер, у вас счастливая профессия.
Подойдите, представьтесь. Послушаете, что он вам скажет.
— Лучше подождем. Ужин без пятнадцати восемь — у меня еще есть четверть часа.
— Надеюсь, вы хорошо подготовились. Говорят, в его особняке догнивают в кандалах трупы любопытных репортерш, пристававших к нему до вас.
— Я осведомлена о его репутации, — заметила Либерти. — Никогда не прячется от прессы, очарователен с собеседником, который только потом понимает, сколько лапши ему навещали на уши.
— Болтают, что участники ежемесячных собраний совета директоров «БК игл» неизменно попадают в ту же ловушку.
— Очень может быть.
— Что меня удивляет, — не унимался Скотт, — так это его способность оставаться на плаву. Наверное, все дело в его располагающей внешности. Вы воображаете, что имеете дело со смазливым лос-анджелесским дурачком, а он отнимает у вас пять ваших лучших сюжетов и заставляет вашего агента подписать контракт на сумму, не дотягивающую до вашей обычной ставки за один…
— И делает при этом вид, что не он обвел вас вокруг пальца, а вы его. Ладно, все это и так известно. Лучше поведайте мне о нем что-то такое, чего я еще не знаю. Хочу покопаться в настоящей грязи!
— Либерти! — взмолился Скотт. — Стыдитесь! На что вы меня подбиваете? — Он помолчал. — Это было давно, еще на «Центурионе». — Либерти нетерпеливо закивала. — Сейчас вы мне не очень нравитесь. Либерти Адамс. Сам себе я тоже противен. И этим вы зарабатываете на жизнь? Мне жаль вашу мать.
— А вы взгляните на все по-другому. Раз это случилось много лет назад, значит, мы имеем дело уже не со сплетнями, а с историей.
— Правда? — Похоже, она его не убедила. — Заметьте, я не считаю себя ханжой. В городе, где любая девчонка мечтает о Золотом дожде, ханжи не приживаются.
— Точно! Ведь это город, где хозяева вечеринок предлагают гостям нюхать кокаин с лысины карлика-слуги.
— Вы тоже были на этой вечеринке? Я — нет, только знакомился с некрологами. Надеюсь, вы отказались от кокаина, Либерти?
— Слава Богу, я поборола соблазн, — соврала она.
— Слава Богу! — Он подбросил и снова поймал спичечный коробок. — Если бы вы пали, мне было бы чрезвычайно трудно вас уважать. Либерти Адамс. Я не смог бы нарушить давнюю клятву, в согласии с которой всегда отпугиваю репортеров занудством.
— Вы вовсе не зануда, Скотти. Просто вы осторожный. Интересно, почему сегодня вы решили излить душу?
— Сам не знаю, — сказал он серьезно, отнимая у Либерти карандаш. — Поймите меня правильно… — Он заморгал и дотронулся до руки Либерти, лежащей на стойке. — Я люблю Кит.
Я был готов ее убить, когда она связалась с Бренданом. Но вышвырнуть его вон? Отказаться с ним разговаривать? Брендан трещит по швам. Он безумно влюблен в Кит.
Либерти заказала ему еще один коктейль.
— Давайте вернемся к истории Голливуда, Скотти. Вы собирались рассказать мне про Бика и Кит.
Он тяжело вздохнул:
— Учтите, я у них под кроватью не сидел. Просто знаком с одной женщиной, завтракавшей в «Поло Лондж», как раз когда у Бика и Кит произошел разрыв.
— Значит, это был публичный разрыв?
— Разве все в этом городе не совершается публично? Не успели им подать яйца, как она на него наорала и смылась. Так я слышал. Через две недели, когда ее уже взяли в «Уорнер», он вызвал дизайнеров и велел переоформить спальню — их любовное гнездышко… Опять же не я, а дизайнеры нашли под кроватью… — он поперхнулся, — кое-что.
— Что именно?
— Господи! — Скотт устремил на Либерти умоляющий взгляд.
— Что было найдено в его доме? — грозно спросила Либерти.
— Не могу! — прохрипел он. — Может, я и пьян, но я не сволочь. Я не могу порочить мою Киску Кит.
Либерти сжалилась и потребовала счет.
— Вы молодец, Джей Скотт. Спасибо вам за все. — Она подписала чек. — Пожелайте мне удачи.
— «Нам не страшен серый волк…» — пропел он, и Либерти отправилась за столик к Кроуфорду.
— Это Тамми, — коротко сообщил ей Бик Кроуфорд — Поздоровайся с леди, Тамми, и проваливай.
Тамми, красотка в стиле «Бич Бойз», химическая блондинка с восхитительным загаром, в широких прозрачных шароварах и в таком же лифчике, уже была готова к изгнанию. Либерти не поверила своим глазам: ее лобок был замаскирован живой орхидеей.
— Все равно мой цветочек уже завял, — жеманно просюсюкала Тамми.
— Там у тебя что угодно завянет. — Бик подмигнул Либерти.
Та сделала вид, что не расслышала, и протянула руку:
— Рада с вами познакомиться, мистер Кроуфорд.
— Ух ты! — пророкотал он, стискивая ее ладошку. — Правильно мне о вас говорили: настоящая сексуальная лисичка!
Либерти покраснела.
— Лучше поговорим у меня. — Бик мигнул официанту и тут же потащил Либерти на стоянку, к своему серебристому «масерати». — Ничего машинка? — Он отбросил ее руку от дверной ручки. — Не прикасайтесь, иначе сюда примчится целый батальон фараонов! — Затем проворно отпер машину. Сейчас он походил на профессионального медвежатника. — Береженого Бог бережет. — Кроуфорд подсадил ее в машину.
— Знаете, как я оберегаю от угона свою машину в Нью-Йорке? — Либерти проводила взглядом Беверли-Хиллз и теперь прилежно рассматривала приближающийся Маллхолланд.
— Как?
— Ее стережет дюжина иностранцев-нелегалов.
— Что у вас за машина?
— «Мустанг» шестьдесят седьмого года.
Он захохотал. Либерти нравились мужчины, смеющиеся над ее шутками: это означало, что они видят в ней достойную партнершу.
Их автомобиль миновал величественные чугунные ворота с выспренней монограммой «БК» и въехал на холм по узкой дорожке, обсаженной кипарисами. Сначала из-под колес вылетал розовый гравий, потом перед глазами предстал до безобразия пышный дворец того же оттенка.
В считанные минуты слуга, сильно смахивающий на «голубого», подал им ужин на террасе с видом на мерцающий пруд, подстриженные кустики и выметенный, как казарменный плац, дворик. Либерти ни минуты не сомневалась, что трапеза начнется с холодных омаров из штата Мэн и сухого французского шампанского. Немного повозившись с омарами, она целиком переключилась на Кроуфорда. Хозяин всей этой роскоши был наделен непобедимым магнетизмом: огромная фигура, нависающая над круглым столиком, широкое лицо, отражающее пламя свечей. Он уже успел сменить блейзер и ярко-красный галстук на смокинг. За холодными спагетти Либерти удалось повернуть разговор на интересующую ее тему.
— Каково это — заправлять студией, когда у тебя над душой постоянно стоят акционеры? То ли дело раньше — достаточно было угодить одному-единственному денежному мешку!
— Да, нынче нелегко. Мне нравилось быть на «Центурионе», когда студию еще не проглотили. Вот это было времечко!
Шампанского?
Либерти покачала головой: она не ожидала, что Бик окажется таким заботливым хозяином.
— В чем была особенность «Центуриона»?
— Я сам заказывал музыку. Что хотел, то и воротил. — Кроуфорд сделал вид, будто подбрасывает мячик. — Какие бы ошибки мы ни делали, о них никто не мог пронюхать. Даже если мы выпускали несколько ерундовых фильмов подряд, все оставались в неведении по поводу суммы убытков.
— Что же в этом хорошего?
— Э-э, Либерти… — Он произнес ее имя так, словно в нем было вдвое больше слогов. — В этом городе самое главное — делать вид, будто у тебя неограниченный кредит. — Он помог ей подняться из-за стола. — А теперь я покажу вам дом.
Они двинулись по анфиладе огромных комнат. Дом Бика оказался причудливым сочетанием утонченного вкуса и безобразного примитива — типичное жилище нувориша. Она пыталась вернуть его к теме, ради которой приехала, а он увлеченно щелкал лямкой сарафана у нее на плече.
— Сейчас я вам кое-что покажу. — Перед ней предстали заспиртованный половой член кита-кашалота, эротическая эскимосская статуэтка из моржового клыка и две доисторические осы, так увлекшиеся совокуплением, что и не заметили, как были увековечены в куске янтаря. — Единственные в своем роде! — Он потер руки. — Другого не держу.
Либерти поймала его на слове:
— Кит Рейсом — тоже единственная в своем роде?
Он задумался, потом брякнул:
— Не стану врать, мне нравилось ее трахать.
— Она — необыкновенная женщина, красавица. — Либерти пропустила мимо ушей его грубость.
— Ты не хуже, малышка. — Он наконец спустил лямку с ее плеча и потерся щекой о ее шею. — Ну-ка подсядь ко мне… — Он откинул крышку круглой коробочки и сунул ее Либерти под нос. — Смотри не расчихайся!
В коробочке оказалась примерно унция мелко помолотого кокаина. Либерти могла отказаться от спиртного, от марихуаны, валиума, даже от антигистаминных препаратов, но кокаин был сильнее ее, какой бы подозрительной ни выглядела компания.
Он зачерпнул порошок ложечкой с ручкой в виде обнаженной девушки.
— Где карлик? — спросила Либерти, озираясь.
— Нюхай, лисичка! После этого ты наконец перестанешь кривить ротик.
Все это напоминало ей что-то знакомое, возможно, из «Плейбоя», но возражений не вызывало. Либерти втянула немного в одну ноздрю, потом в другую.
— Дерьмо! — Она резко откинулась назад, и Кроуфорд воспользовался моментом, чтобы, задержав ногой ее падение, бесстыдно к ней прижаться.
— Мне нравится, когда леди бранятся, Либби. Можешь браниться всю ночь напролет.
Она поспешно вскочила и забегала взад-вперед.
— Где тут беговая дорожка? Я могу поставить рекорд в беге на шестисотметровую дистанцию.
— Потом поставишь. Я могу предложить более интересные способы для проверки твоей выносливости.
— Бик! — Она ударила его по руке и ушибла кулак. — Что за разговоры?
— Разве тебе не нравится?
Он схватил ее за руку и потащил в кабинет, к горящему камину.
— Очень уютно. — Либерти плюхнулась на подушки, не забыв включить при этом диктофон, заменявший ей в борьбе с нечистой силой связку чеснока. Как всегда в самый неподходящий момент пленку заело. — Дерьмо! — Она быстро заменила кассету.
— Мне нравятся бабы, трахающиеся под запись. Это заводит меня даже больше, чем грязная брань.
— Слушай! — Либерти ловко увернулась от его лап. — Я приехала, чтобы поговорить о Кит Рейсом, и ты будешь мне отвечать, будь ты неладен!
— Упрямая сучка! — Кроуфорд сил и нахмурился. — Правильно мне про тебя рассказывали…
Он хотел заставить ее нюхнуть еще кокаину, но она предпочла ссыпать его себе в ладонь и натереть десны. Ей нравилось, как щиплет десны и язык, — совсем как после визита к стоматологу.
— Зачем тебе Кит? Она же умерла;
— Надеюсь, что нет. Завтра я беру у нее интервью. Знал бы ты, чего мне стоило его добиться!
— Ладно, она осталась хорошей актрисой, значит, может сойти за живую.
— А за главу «Горизонт пикчерс»?
— Дудки! Она все время смотрит в рот папаше Ренсому.
— Кузену, — поправила Либерти.
— Не важно. Она всегда в нем души не чаяла. Если бы она сопротивлялась ему так же, как раньше мне, то у нее еще был бы шанс выжить, а так — тьфу!
— Если Рейсом позволит доснять «Последний шанс», она вырвется на свободу?
— Ну уж это вряд ли.
— Что ты знаешь о «Последнем шансе»? — Засылаешь к ним шпионов?
— Нет, просто знаю, с кем трахаться. Я спал с Монетт Новак, прежде чем ей под юбку полез Раш Александер.
Либерти широко раскрыла глаза:
— Раш Александер и Монетт Новак?
— Учти, строго между нами. Это он снова подсадил ее на героин. Сам я не люблю спать с наркоманками — я не из таких. Поэтому я и сбагрил ее Рашу — пусть побалуется. — Он осклабился. — А тебе нравится наш разговор. Лисичка!
Иди присядь ко мне на коленки. — Он похлопал себя по огромному окороку.
— Только при условии, что ты будешь рассказывать дальше.
Кроуфорд горячо задышал ей в ухо:
— Все в этом городе только и болтают, что о творческих задатках Кит Рейсом. Ладно, она способная, не спорю, вот только не умеет играть в команде. Для бизнеса она не годится. Творчество — еще не все. Акулы сожрут ее и не поморщатся. Раш только и ждет, чтобы она оступилась. Ты не понимаешь… С Кит покончено. «Последний шанс» тут ни при чем, все дело в ней самой. — Либерти потянулась за новой порцией кокаина.
Его уже несло:
— Я могу наломать в десять раз больше дров, чем, скажем, два с половиной года назад, когда напортачил с дурацким вестерном. Даже в двадцать раз! И все равно останусь на плаву, потому что знаю правила игры. А вот Кит, как бы она ни снимала кино — ей все равно никто не поможет выбиться.
— За последние месяцы она привлекла много талантливых людей…
— А как же! — Он презрительно фыркнул. — Творческие личности слетаются на Кит как мухи на мед — особенно европейцы. Она ведь — само милосердие! Но все это только спектакль.
Либерти сползла с его колен:
— Если спектакль, то удачный.
— Уж поверь мне, Кит психованная. — Кроуфорд поймал ее за руку и стал лизать ей палец, а потом прихватил ее зубами за чувствительное местечко между пальцами так, что она подпрыгнула. — Маленькая, прыгучая — то, что надо! Ты знала, что Киска Кит любила, когда ее связывали?
— Ну и что? Марсель Пруст тоже любил. Разве это делает ее психованной?
— Может, да, может, нет. Но я никогда не видел Женщин, которые любили бы это так, как Кит.
— Я ни капельки не удивлена. — Она соврала: ее охватило даже не удивление, а оторопь, словно она застукала Кит Рейсом с любовником у себя дома. Ей захотелось убраться куда подальше, захлопнув за собой дверь спальни.
— Как я с ней баловался! Я ее дурачил: бывало, свяжу ее, завяжу глаза платком, она лежит в предвкушении, и я говорю ей, что сейчас мы будем трахаться, А сам знаешь что беру?
— Довольно! — Либерти резко выпрямилась. — Не желаю больше слушать!
— Еще как желаешь! Я же вижу, как ты часто дышишь — прямо как птичка… У Кит было пресс-папье — подарок матушки по случаю назначения ее моей вице-президентшей. Не знаю уж, что за штучка ее матушка, но, на мой взгляд, этот подарок — вылитый член. Более того, это мой член! Я все ломал голову: откуда она узнала, какой он у меня? В общем, его-то я и пускал в ход.
— Отвратительно!
— Ничуть. А главное — ты уже в полной готовности.
— Отстань! — Либерти зажмурилась. В голове у нее гудело, в ушах раздавался голос Бика и удары ее собственного сердца.
Он навалился на нее, заслонив и камин, и весь белый свет.
Бик Кроуфорд, воплощение американской мечты — кому же и отдаваться, как не ему?
Часы у изголовья кровати показывали час тридцать, когда Либерти приступила к осуществлению своего плана. Она надеялась на успех, иначе ей грозила смерть под двухсотдесятифунтовой тушей, спящей мертвым сном. Высвободив руку, она прикурила от зажигалки их погасший «джойнт» с марихуаной, сделала напоследок парочку хороших затяжек и перебросила окурок через Бика. Остальное было делом времени. Она уповала на то, что пламя охватит всю кровать еще до того, как он очнется и снова за нее примется.
Интересно, зачем он так старается? Последние три раза он ее совершенно не замечал. Можно было подумать, что он елозит не на женщине, а в грязи. От мальчишеского энтузиазма давно не осталось и следа, он превратился в угрюмого профессионала, работающего на средней скорости. «Качая грязь» — хорошее название для книги о природе мужской сексуальности!
Бику можно было бы посвятить целую главу, да что там — всю книгу.
Ее восхищение давно улетучилось, паника — тоже. Сперва она прикрикнула на себя: «Не трепыхайся! Это не смертельно».
Но в нем оказался спрятан вечный двигатель. Сколько раз это повторялось? Вряд ли причина — кокаин. Может быть, холодная вода? Когда он учудил это в первый раз — выскочил наружу перед самым семяизвержением и окунул обе руки в ведерко из-под шампанского, где еще не растаял весь лед, — она расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Кстати, о Бике, — вполголоса произнес Скотт. — Вот он, легок на помине.
Либерти оглянулась. Бик Кроуфорд — широкоплечий, высокий, с шапкой волнистых волос — протискивался в узком проходе, как тяжелый дредноут сквозь узкий шлюз. Одет он был не как президент крупной кинокомпании, а скорее как капитан прогулочной яхты: синий блейзер, красный галстук, белая рубашка и брюки.
— На нем гораздо лучше смотрелся бы свободный свитер с эмблемой университетской спортивной команды, — прокомментировал Скотт.
— Господи! — Либерти выхватила у Скотта стакан и выпита? залпом. — Господи! — повторила она.
— Иметь такой здоровый вид просто неприлично, — сочувственно произнес ее собеседник. — Не знаю, как Кит это выносила. При том, что он с ней делал…
— Для нее, — поправила его Либерти. — Ведь он способствовал ее карьере.
— Вы себе не представляете, на что он способен!
Либерти еще раз оглянулась. Бик устроился за угловым столиком и тут же принялся флиртовать с какой-то блондинкой. У него была огромная голова и расплывшееся лицо с большими карими глазами; габариты его привлекали к себе всеобщее внимание.
— По-моему, очень даже представляю.
— Зачем гадать? Вы репортер, у вас счастливая профессия.
Подойдите, представьтесь. Послушаете, что он вам скажет.
— Лучше подождем. Ужин без пятнадцати восемь — у меня еще есть четверть часа.
— Надеюсь, вы хорошо подготовились. Говорят, в его особняке догнивают в кандалах трупы любопытных репортерш, пристававших к нему до вас.
— Я осведомлена о его репутации, — заметила Либерти. — Никогда не прячется от прессы, очарователен с собеседником, который только потом понимает, сколько лапши ему навещали на уши.
— Болтают, что участники ежемесячных собраний совета директоров «БК игл» неизменно попадают в ту же ловушку.
— Очень может быть.
— Что меня удивляет, — не унимался Скотт, — так это его способность оставаться на плаву. Наверное, все дело в его располагающей внешности. Вы воображаете, что имеете дело со смазливым лос-анджелесским дурачком, а он отнимает у вас пять ваших лучших сюжетов и заставляет вашего агента подписать контракт на сумму, не дотягивающую до вашей обычной ставки за один…
— И делает при этом вид, что не он обвел вас вокруг пальца, а вы его. Ладно, все это и так известно. Лучше поведайте мне о нем что-то такое, чего я еще не знаю. Хочу покопаться в настоящей грязи!
— Либерти! — взмолился Скотт. — Стыдитесь! На что вы меня подбиваете? — Он помолчал. — Это было давно, еще на «Центурионе». — Либерти нетерпеливо закивала. — Сейчас вы мне не очень нравитесь. Либерти Адамс. Сам себе я тоже противен. И этим вы зарабатываете на жизнь? Мне жаль вашу мать.
— А вы взгляните на все по-другому. Раз это случилось много лет назад, значит, мы имеем дело уже не со сплетнями, а с историей.
— Правда? — Похоже, она его не убедила. — Заметьте, я не считаю себя ханжой. В городе, где любая девчонка мечтает о Золотом дожде, ханжи не приживаются.
— Точно! Ведь это город, где хозяева вечеринок предлагают гостям нюхать кокаин с лысины карлика-слуги.
— Вы тоже были на этой вечеринке? Я — нет, только знакомился с некрологами. Надеюсь, вы отказались от кокаина, Либерти?
— Слава Богу, я поборола соблазн, — соврала она.
— Слава Богу! — Он подбросил и снова поймал спичечный коробок. — Если бы вы пали, мне было бы чрезвычайно трудно вас уважать. Либерти Адамс. Я не смог бы нарушить давнюю клятву, в согласии с которой всегда отпугиваю репортеров занудством.
— Вы вовсе не зануда, Скотти. Просто вы осторожный. Интересно, почему сегодня вы решили излить душу?
— Сам не знаю, — сказал он серьезно, отнимая у Либерти карандаш. — Поймите меня правильно… — Он заморгал и дотронулся до руки Либерти, лежащей на стойке. — Я люблю Кит.
Я был готов ее убить, когда она связалась с Бренданом. Но вышвырнуть его вон? Отказаться с ним разговаривать? Брендан трещит по швам. Он безумно влюблен в Кит.
Либерти заказала ему еще один коктейль.
— Давайте вернемся к истории Голливуда, Скотти. Вы собирались рассказать мне про Бика и Кит.
Он тяжело вздохнул:
— Учтите, я у них под кроватью не сидел. Просто знаком с одной женщиной, завтракавшей в «Поло Лондж», как раз когда у Бика и Кит произошел разрыв.
— Значит, это был публичный разрыв?
— Разве все в этом городе не совершается публично? Не успели им подать яйца, как она на него наорала и смылась. Так я слышал. Через две недели, когда ее уже взяли в «Уорнер», он вызвал дизайнеров и велел переоформить спальню — их любовное гнездышко… Опять же не я, а дизайнеры нашли под кроватью… — он поперхнулся, — кое-что.
— Что именно?
— Господи! — Скотт устремил на Либерти умоляющий взгляд.
— Что было найдено в его доме? — грозно спросила Либерти.
— Не могу! — прохрипел он. — Может, я и пьян, но я не сволочь. Я не могу порочить мою Киску Кит.
Либерти сжалилась и потребовала счет.
— Вы молодец, Джей Скотт. Спасибо вам за все. — Она подписала чек. — Пожелайте мне удачи.
— «Нам не страшен серый волк…» — пропел он, и Либерти отправилась за столик к Кроуфорду.
— Это Тамми, — коротко сообщил ей Бик Кроуфорд — Поздоровайся с леди, Тамми, и проваливай.
Тамми, красотка в стиле «Бич Бойз», химическая блондинка с восхитительным загаром, в широких прозрачных шароварах и в таком же лифчике, уже была готова к изгнанию. Либерти не поверила своим глазам: ее лобок был замаскирован живой орхидеей.
— Все равно мой цветочек уже завял, — жеманно просюсюкала Тамми.
— Там у тебя что угодно завянет. — Бик подмигнул Либерти.
Та сделала вид, что не расслышала, и протянула руку:
— Рада с вами познакомиться, мистер Кроуфорд.
— Ух ты! — пророкотал он, стискивая ее ладошку. — Правильно мне о вас говорили: настоящая сексуальная лисичка!
Либерти покраснела.
— Лучше поговорим у меня. — Бик мигнул официанту и тут же потащил Либерти на стоянку, к своему серебристому «масерати». — Ничего машинка? — Он отбросил ее руку от дверной ручки. — Не прикасайтесь, иначе сюда примчится целый батальон фараонов! — Затем проворно отпер машину. Сейчас он походил на профессионального медвежатника. — Береженого Бог бережет. — Кроуфорд подсадил ее в машину.
— Знаете, как я оберегаю от угона свою машину в Нью-Йорке? — Либерти проводила взглядом Беверли-Хиллз и теперь прилежно рассматривала приближающийся Маллхолланд.
— Как?
— Ее стережет дюжина иностранцев-нелегалов.
— Что у вас за машина?
— «Мустанг» шестьдесят седьмого года.
Он захохотал. Либерти нравились мужчины, смеющиеся над ее шутками: это означало, что они видят в ней достойную партнершу.
Их автомобиль миновал величественные чугунные ворота с выспренней монограммой «БК» и въехал на холм по узкой дорожке, обсаженной кипарисами. Сначала из-под колес вылетал розовый гравий, потом перед глазами предстал до безобразия пышный дворец того же оттенка.
В считанные минуты слуга, сильно смахивающий на «голубого», подал им ужин на террасе с видом на мерцающий пруд, подстриженные кустики и выметенный, как казарменный плац, дворик. Либерти ни минуты не сомневалась, что трапеза начнется с холодных омаров из штата Мэн и сухого французского шампанского. Немного повозившись с омарами, она целиком переключилась на Кроуфорда. Хозяин всей этой роскоши был наделен непобедимым магнетизмом: огромная фигура, нависающая над круглым столиком, широкое лицо, отражающее пламя свечей. Он уже успел сменить блейзер и ярко-красный галстук на смокинг. За холодными спагетти Либерти удалось повернуть разговор на интересующую ее тему.
— Каково это — заправлять студией, когда у тебя над душой постоянно стоят акционеры? То ли дело раньше — достаточно было угодить одному-единственному денежному мешку!
— Да, нынче нелегко. Мне нравилось быть на «Центурионе», когда студию еще не проглотили. Вот это было времечко!
Шампанского?
Либерти покачала головой: она не ожидала, что Бик окажется таким заботливым хозяином.
— В чем была особенность «Центуриона»?
— Я сам заказывал музыку. Что хотел, то и воротил. — Кроуфорд сделал вид, будто подбрасывает мячик. — Какие бы ошибки мы ни делали, о них никто не мог пронюхать. Даже если мы выпускали несколько ерундовых фильмов подряд, все оставались в неведении по поводу суммы убытков.
— Что же в этом хорошего?
— Э-э, Либерти… — Он произнес ее имя так, словно в нем было вдвое больше слогов. — В этом городе самое главное — делать вид, будто у тебя неограниченный кредит. — Он помог ей подняться из-за стола. — А теперь я покажу вам дом.
Они двинулись по анфиладе огромных комнат. Дом Бика оказался причудливым сочетанием утонченного вкуса и безобразного примитива — типичное жилище нувориша. Она пыталась вернуть его к теме, ради которой приехала, а он увлеченно щелкал лямкой сарафана у нее на плече.
— Сейчас я вам кое-что покажу. — Перед ней предстали заспиртованный половой член кита-кашалота, эротическая эскимосская статуэтка из моржового клыка и две доисторические осы, так увлекшиеся совокуплением, что и не заметили, как были увековечены в куске янтаря. — Единственные в своем роде! — Он потер руки. — Другого не держу.
Либерти поймала его на слове:
— Кит Рейсом — тоже единственная в своем роде?
Он задумался, потом брякнул:
— Не стану врать, мне нравилось ее трахать.
— Она — необыкновенная женщина, красавица. — Либерти пропустила мимо ушей его грубость.
— Ты не хуже, малышка. — Он наконец спустил лямку с ее плеча и потерся щекой о ее шею. — Ну-ка подсядь ко мне… — Он откинул крышку круглой коробочки и сунул ее Либерти под нос. — Смотри не расчихайся!
В коробочке оказалась примерно унция мелко помолотого кокаина. Либерти могла отказаться от спиртного, от марихуаны, валиума, даже от антигистаминных препаратов, но кокаин был сильнее ее, какой бы подозрительной ни выглядела компания.
Он зачерпнул порошок ложечкой с ручкой в виде обнаженной девушки.
— Где карлик? — спросила Либерти, озираясь.
— Нюхай, лисичка! После этого ты наконец перестанешь кривить ротик.
Все это напоминало ей что-то знакомое, возможно, из «Плейбоя», но возражений не вызывало. Либерти втянула немного в одну ноздрю, потом в другую.
— Дерьмо! — Она резко откинулась назад, и Кроуфорд воспользовался моментом, чтобы, задержав ногой ее падение, бесстыдно к ней прижаться.
— Мне нравится, когда леди бранятся, Либби. Можешь браниться всю ночь напролет.
Она поспешно вскочила и забегала взад-вперед.
— Где тут беговая дорожка? Я могу поставить рекорд в беге на шестисотметровую дистанцию.
— Потом поставишь. Я могу предложить более интересные способы для проверки твоей выносливости.
— Бик! — Она ударила его по руке и ушибла кулак. — Что за разговоры?
— Разве тебе не нравится?
Он схватил ее за руку и потащил в кабинет, к горящему камину.
— Очень уютно. — Либерти плюхнулась на подушки, не забыв включить при этом диктофон, заменявший ей в борьбе с нечистой силой связку чеснока. Как всегда в самый неподходящий момент пленку заело. — Дерьмо! — Она быстро заменила кассету.
— Мне нравятся бабы, трахающиеся под запись. Это заводит меня даже больше, чем грязная брань.
— Слушай! — Либерти ловко увернулась от его лап. — Я приехала, чтобы поговорить о Кит Рейсом, и ты будешь мне отвечать, будь ты неладен!
— Упрямая сучка! — Кроуфорд сил и нахмурился. — Правильно мне про тебя рассказывали…
Он хотел заставить ее нюхнуть еще кокаину, но она предпочла ссыпать его себе в ладонь и натереть десны. Ей нравилось, как щиплет десны и язык, — совсем как после визита к стоматологу.
— Зачем тебе Кит? Она же умерла;
— Надеюсь, что нет. Завтра я беру у нее интервью. Знал бы ты, чего мне стоило его добиться!
— Ладно, она осталась хорошей актрисой, значит, может сойти за живую.
— А за главу «Горизонт пикчерс»?
— Дудки! Она все время смотрит в рот папаше Ренсому.
— Кузену, — поправила Либерти.
— Не важно. Она всегда в нем души не чаяла. Если бы она сопротивлялась ему так же, как раньше мне, то у нее еще был бы шанс выжить, а так — тьфу!
— Если Рейсом позволит доснять «Последний шанс», она вырвется на свободу?
— Ну уж это вряд ли.
— Что ты знаешь о «Последнем шансе»? — Засылаешь к ним шпионов?
— Нет, просто знаю, с кем трахаться. Я спал с Монетт Новак, прежде чем ей под юбку полез Раш Александер.
Либерти широко раскрыла глаза:
— Раш Александер и Монетт Новак?
— Учти, строго между нами. Это он снова подсадил ее на героин. Сам я не люблю спать с наркоманками — я не из таких. Поэтому я и сбагрил ее Рашу — пусть побалуется. — Он осклабился. — А тебе нравится наш разговор. Лисичка!
Иди присядь ко мне на коленки. — Он похлопал себя по огромному окороку.
— Только при условии, что ты будешь рассказывать дальше.
Кроуфорд горячо задышал ей в ухо:
— Все в этом городе только и болтают, что о творческих задатках Кит Рейсом. Ладно, она способная, не спорю, вот только не умеет играть в команде. Для бизнеса она не годится. Творчество — еще не все. Акулы сожрут ее и не поморщатся. Раш только и ждет, чтобы она оступилась. Ты не понимаешь… С Кит покончено. «Последний шанс» тут ни при чем, все дело в ней самой. — Либерти потянулась за новой порцией кокаина.
Его уже несло:
— Я могу наломать в десять раз больше дров, чем, скажем, два с половиной года назад, когда напортачил с дурацким вестерном. Даже в двадцать раз! И все равно останусь на плаву, потому что знаю правила игры. А вот Кит, как бы она ни снимала кино — ей все равно никто не поможет выбиться.
— За последние месяцы она привлекла много талантливых людей…
— А как же! — Он презрительно фыркнул. — Творческие личности слетаются на Кит как мухи на мед — особенно европейцы. Она ведь — само милосердие! Но все это только спектакль.
Либерти сползла с его колен:
— Если спектакль, то удачный.
— Уж поверь мне, Кит психованная. — Кроуфорд поймал ее за руку и стал лизать ей палец, а потом прихватил ее зубами за чувствительное местечко между пальцами так, что она подпрыгнула. — Маленькая, прыгучая — то, что надо! Ты знала, что Киска Кит любила, когда ее связывали?
— Ну и что? Марсель Пруст тоже любил. Разве это делает ее психованной?
— Может, да, может, нет. Но я никогда не видел Женщин, которые любили бы это так, как Кит.
— Я ни капельки не удивлена. — Она соврала: ее охватило даже не удивление, а оторопь, словно она застукала Кит Рейсом с любовником у себя дома. Ей захотелось убраться куда подальше, захлопнув за собой дверь спальни.
— Как я с ней баловался! Я ее дурачил: бывало, свяжу ее, завяжу глаза платком, она лежит в предвкушении, и я говорю ей, что сейчас мы будем трахаться, А сам знаешь что беру?
— Довольно! — Либерти резко выпрямилась. — Не желаю больше слушать!
— Еще как желаешь! Я же вижу, как ты часто дышишь — прямо как птичка… У Кит было пресс-папье — подарок матушки по случаю назначения ее моей вице-президентшей. Не знаю уж, что за штучка ее матушка, но, на мой взгляд, этот подарок — вылитый член. Более того, это мой член! Я все ломал голову: откуда она узнала, какой он у меня? В общем, его-то я и пускал в ход.
— Отвратительно!
— Ничуть. А главное — ты уже в полной готовности.
— Отстань! — Либерти зажмурилась. В голове у нее гудело, в ушах раздавался голос Бика и удары ее собственного сердца.
Он навалился на нее, заслонив и камин, и весь белый свет.
Бик Кроуфорд, воплощение американской мечты — кому же и отдаваться, как не ему?
Часы у изголовья кровати показывали час тридцать, когда Либерти приступила к осуществлению своего плана. Она надеялась на успех, иначе ей грозила смерть под двухсотдесятифунтовой тушей, спящей мертвым сном. Высвободив руку, она прикурила от зажигалки их погасший «джойнт» с марихуаной, сделала напоследок парочку хороших затяжек и перебросила окурок через Бика. Остальное было делом времени. Она уповала на то, что пламя охватит всю кровать еще до того, как он очнется и снова за нее примется.
Интересно, зачем он так старается? Последние три раза он ее совершенно не замечал. Можно было подумать, что он елозит не на женщине, а в грязи. От мальчишеского энтузиазма давно не осталось и следа, он превратился в угрюмого профессионала, работающего на средней скорости. «Качая грязь» — хорошее название для книги о природе мужской сексуальности!
Бику можно было бы посвятить целую главу, да что там — всю книгу.
Ее восхищение давно улетучилось, паника — тоже. Сперва она прикрикнула на себя: «Не трепыхайся! Это не смертельно».
Но в нем оказался спрятан вечный двигатель. Сколько раз это повторялось? Вряд ли причина — кокаин. Может быть, холодная вода? Когда он учудил это в первый раз — выскочил наружу перед самым семяизвержением и окунул обе руки в ведерко из-под шампанского, где еще не растаял весь лед, — она расхохоталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45