Эта девушка поразила его своей уверенностью в себе. Ему придавала силы злость, ей – чувство безопасности. Она говорила о том, что, у нее не все ладится в семье, но она любила своих родителей, братьев и сестер, и они любили ее: и в этом была ее сила.
Эта первая поездка на ранчо была сродни возвращению домой… впервые он почувствовал себя окруженным теплом и заботой. Он пока еще не мог отличить тузы от шестерок, но он знал, что научится играть в их игру. И они обраща­лись с ним как с членом семьи: без особой почтительности и церемоний, справедливо и, что самое важное, с искренней симпатией.
Как и положено, в той семье был глава: Сэм, родив­шийся на этом ранчо и твердо намеревавшийся прожить здесь всю жизнь. Его жена Нонна была такой же неотъем­лемой частью этого дома, как и Сэм. В пять лет она оста­лась сиротой и была взята на воспитание вдовой десятника, работавшего на Кэннонов. Для нее семья значила все: муж и семеро детей занимали все ее время, но иной доли для себя она и не желала.
Потеря Кэннонов осталась в душе Джо почти такой же незаживающей раной, как и потеря Кристины. После раз­вода он скучал по ним почти так же сильно, как и по Кри­стине. Когда рушится семья, вы теряете куда больше, чем супругу. Он только спрашивал себя, почему на этих ее ток-шоу об этом не говорят.
Но вот он снова здесь, через шесть лет после развода, и чувствует себя так, словно никогда и не уезжал.
– Вот тебе пюре из печеного картофеля с мясной подли­вой, – сказала Нонна, протягивая ему полную тарелку. – Все, как ты любишь, Джо.
Сюзанна, жена Трейси, начала было сетовать по поводу холестерина и прочего, но Сэм взглянул на нее так, что она замолчала.
Кристина молча улыбалась, глядя в тарелку. Он пре­красно знал, что она не дотронется до соуса, а если и отве­дает мяса, то только чуть-чуть. Позже он застанет ее с поличным возле холодильника, где она будет жевать мор­ковь и брокколи с таким видом, будто ей действительно вкусно. Хорошо, что некоторые вещи не меняются со вре­менем.
– Отлично, Нонна, – сказал Джо, щедро поливая пюре соусом.
– Готов поспорить, что ничего подобного ты не ела в своих шикарных ресторанах, Кристина.
Франклин был старшим из семерых детей Кэннонов и менее других был в состоянии понять, почему его сестра оставила ранчо.
– Никто не готовит лучше мамы, – сказала Кристи­на. – Она могла бы заткнуть за пояс любого повара, если бы этого захотела.
Джо видел, как ухмыльнулся Слейд, и готов был изо всех сил дать ему по физиономии, чтобы стереть с нее эту циничную усмешку.
До тебя не доходит, сукин сын, что Кристина и вправду говорит то, что думает. Кристина никогда не была бездумной болтушкой. Любовь и уважение к родите­лям всегда жили в ее сердце. Впрочем, ублюдок типа Слейда все равно этого не поймет.
Джо доел обед, затем запил все холодной водой, не слишком прислушиваясь к тому, о чем говорили за этим большим сосновым столом.
– Кажется, речь идет о помощи со стороны? – спро­сил Джо у Сэма после особенно оживленного обсуждения нижних допустимых пределов прибыли.
– Мне жаль, но без этого не обойтись, – сказал Сэм, отламывая кусочек рогалика. – Нам пришлось пригласить наемных рабочих два года назад, когда старая команда ушла в отставку. Но стадо все равно приходится перегонять с места на место, да и на ранчо работы больше, чем рук.
Марта, третий ребенок в семье, получившая профессию адвоката, положила вилку.
– Многие так поступают, – сказала она, и ее муж Дэвид, тоже юрист, согласно кивнул, – но это последний способ поправить дела.
– Все так плохо? – спросил Джо. Сэм глотнул воды.
– Хуже некуда. Как только наше проклятое прави­тельство начало эту возню вокруг пастбищ, мы оказались в большом проигрыше.
Права на пользование землей под пастбища – только вершина айсберга. Джо молча слушал, как Сэм, Франклин и Марта рассказывали истории, способные разбить сердце любому. Истории о том, как жизнь умирала к западу от
Миссисипи, и о том, что никто не был способен ничего с этим поделать.
– Нас готовы обвинить во всем подряд – от озоновой дыры до проблемы ухода воды, – простонал Сэм,
– Сэм… – тихо сказала Нонна, положив ему руку на плечо. – Не забывай о своем давлении.
– Оставь это, Нонна. Человек все равно не живет вечно, и лучше я умру, сказав то, что думаю, чем загнусь под грузом невысказанных обид.
С такой логикой не поспоришь. Немногие готовы стоять насмерть за свои убеждения. Сэм Кэннон был представите­лем потерянного поколения, и Джо не хотел бы стать свиде­телем того, как люди этого типа становятся достоянием истории.
– И еще эти зеленые, – добавил младший брат Кристи­ны Марк, – которые вечно суют свой нос куда не следует.
– У них есть причины для беспокойства о земле, – к всеобщему удивлению, возразил Сэм. – Стада здорово попортили почву, и нам пора внести свою лепту в восста­новление земли.
– Чертовы сукины дети, – сказал Роберт, брат-близ­нец Марка, – они портят наши ограды, отравляют воду. Эти негодяи сломали ветряную мельницу у нашего соседа.
– Экотеррористы, – заключил Джо. – Кто ваши адвокаты?
– Что ты имеешь в виду? – спросила Марта. – Конгрессменов? Лоббистов?
– И тех, и других, – сказал Джо, – и еще тех, кто освещает события в прессе.
– В прессе никто нами не занимается, а вот наш конг­рессмен…
Кристина наблюдала, как ее бывший супруг быстро за­писывает имена и номера телефонов на краю долларовой банкноты. Глаза его лихорадочно блестели. Голос был низ­ким, напряженным, движения точными, выверенными и быстрыми.
О да, думала Кристина, потягивая чай со льдом, все это так понятно: у Джо появились новые обездоленные, за ко­торых надо сражаться, и он будет гасить пламя голыми руками, добиваясь торжества справедливости. Вот ради этого Джо и жил: рыцарь без страха и упрека, готовый погибнуть в битве между добром и злом, независимый одиночка, всту­пающий в бой с всемогущей, но бездушной монополией.
Как это ему удается сохранять юношеский энтузиазм? Большинство людей меняется с возрастом, пафос сходит на нет, идеалы тускнеют, особенно по мере того, как человек взбирается все выше по лестнице успеха. Конечно, кто-то может сказать, что Джо не очень-то высоко продвинулся по этой воображаемой лестнице, так что ему проще было сохранить верность своим идеалам.
Беседа теперь вращалась вокруг Кристины, но она ни­как не могла ни на чем сосредоточиться. Утро она провела, наблюдая за восемью толстенькими и крепенькими щенками, нянчилась с ними, пока мать спала. Этой весной у двух кобылиц родились жеребята, и малыши сейчас были вопло­щением резвости. Жена младшего брата Кристины, Трейси, ждала первенца, который должен был вот-вот появиться, жена Марка только недавно объявила о своей третьей бере­менности, как раз в день Четвертого июля, когда по тради­ции семья устраивала праздничный пикник. Тут же были двое малышей Бобби, и малышка Шарлотта, дочь Марты, близнецы Нэт, вернувшиеся домой из колледжа в Техасе, не говоря уже о четырех детях Франклина, старшая из ко­торых уже ждала своего второго ребенка.
Беременные собаки, беременные невестки, Кристина едва ли удивилась бы, узнав, что ее семидесятилетняя мать тоже беременна.
Все вокруг плодоносило. Надо было им назвать свое ранчо «Долина плодородия», имея в виду не столько землю, сколько обитателей. Разве не понятно, почему она уехала, как только смогла? У всех это получалось чертовски легко, так, будто рождение ребенка было столь же естественным и легким процессом, как, скажем, чистка зубов. Кристина усмехнулась не без горечи. Иногда ей приходилось прибе­гать к помощи черного юмора, чтобы справиться с собой, особенно тогда, когда весь ужас ее положения становился особенно очевиден.
Она могла прямо сейчас снять трубку и через минуту ее соединили бы с самим президентом. Если бы ей вздумалось организовать вечеринку, ее непременно украсили бы собой по меньшей мере восемь лауреатов «Оскара», четверо сенаторов, а члены верховного суда напрашивались бы на при­глашение.
Черт, подумала Кристина. Неужели этого недостаточ­но, чтобы сделать счастливой нормальную женщину? Она четырежды становилась номинантом «Эмми», ее лицо укра­шало обложку «Тайм», и впереди ее ждало блестящее будущее.
Но было нечто, чего она не могла сделать, что было выше ее сил, и нигде на свете не могла она найти места, чтобы укрыться от беспощадной правды – правды о ее браке, правды о ее бесплодии, правды о щемящей тоске одинокого сердца.
Кристина выросла в семье, где только и говорили, что о выведении новых пород, скрещивании, лучших производи­телях и прочих достаточно скучных житейских делах. Цикл плодородия и обновления определял ритм жизни на ранчо, но с самого начала она знала, что ее жизнь не будет подчи­няться этому ритму. Проблема возникла сразу после поло­вого созревания. Две несложные операции в значительной мере способствовали возвращению ее здоровья к норме.
– Небольшие отклонения, возможно, несколько замед­лят развитие, но в конечном итоге у тебя все будет в поряд­ке, Кристина, и ты родишь своего малыша.
И какое-то время она действительно в это верила, вери­ла, что сбудутся все ее мечты: слава, деньги, собственная семья.
Отец засмеялся, и, подняв глаза, Кристина увидела, что Марина смотрит прямо на нее.
Так ты действительно собираешься сделать это? Ты действительно собираешься дать ему то, что не могла я?
– Эй, Джо! – крикнул через стол Трейси. – Сюзан­на не верит, что ты действительно пережил лавину. Расска­жи ей, что я не лгу.
Марина и Джо переглянулись. Вероятно, миссис Мак-Марпи еще только предстояло услышать душещипательный рассказ о чудесном спасении мальчиком королевской крови мальчишки из Бруклина.
– С каких это пор, Джо, ты стал таким застенчивым? – вмешался Сэм. – Чертовски захватывающая история!
– Правда?! – воскликнула Сюзанна, схватившись за свой большой живот.
Марина сосредоточенно пила воду. Кристина не могла не испытывать к девушке жалости. Щеки ее загорелись от стыда. Обидно, должно быть, когда ты узнаешь что-то о муже от членов семьи его бывшей жены.
Джо изложил события в весьма сокращенной версии, но Сюзанна все равно была в восторге. Марина чувствовала себя в крайней степени неловко.
Джо взглянул на девушку и прошептал что-то ей на ухо. Она покачала головой. Он добавил что-то еще, и она кив­нула, слабо улыбнувшись.
– А как насчет тебя, Кристи? – с улыбкой обратился к дочери Сэм. – Довольно с нас разговоров о ранчо и снежных лавинах. Это правда, что ты собираешься пригла­сить на шоу президента и его жену?
Кристина открыла рот, но не нашлась, что сказать. Ее шоу, президент и все прочее… Какое это все имеет значе­ние? Все, что было для нее важно сейчас, так это то, что человек, которого она любила, сидел рядом со своей новой женой, а она, Кристина, чувствовала себя одинокой и поте­рянной, как еще никогда не чувствовала себя в жизни.
Глава 12
Кристина резко отодвинула стул, поднялась и опроме­тью выскочила из комнаты, будто за ней гнались. Если бы Джо не знал о легендарном искусстве владения собой своей бывшей жены, он бы подумал, что она вот-вот расплачется.
Сэм повернулся к Нонне:
– Я что-то не то сказал?
Нонна похлопала мужа по руке:
– Дело не в тебе.
– Пока речь шла о ранчо, все было вроде нормально… – задумчиво произнес Франклин.
– Может, она после перелета еще не пришла в себя? – предположила Анна.
– Или ее вдруг затошнило, – сказала ее младшая дочь, восемнадцатилетняя Нелли.
– Может, ей просто стало скучно, – пробормотал Сэм, и Джо, услышав его слова, бросил на многозначитель­но ухмылявшегося фотографа убийственный взгляд; искушение вскочить и открутить ему голову становилось сильнее с каждой минутой.
Слейд отодвинул стул, поблагодарил за обед и юркнул за дверь. Сукин сын был моложе, но Джо не дал ему форы. Опередив фотографа, Джо преградил ему выход в коридор.
– Даме нужен друг.
– А мне сдается, дама хочет остаться одна.
Слейд нырнул под руку Джо, но не успел сделать и не­скольких шагов, как Мак-Марпи снова встал у него на пути.
– Ты больше ей не муж, Бойскаут.
Напоминание пришлось вовремя. Марина оставалась в столовой одна, в окружении чужих людей, которые к тому же были родственниками ее предшественницы. Ситуация словно из мыльной оперы. Наверное, Джо поймет, что пора бы остановиться.
Но этого не случилось.
– Слейд!
Джо и фотограф обернулись одновременно. В дверях кухни стояла Нонна.
– Марина говорит, что вы могли бы ответить Сюзанне на ее вопросы о принцессе Ди.
– Делай, что тебя просят, – с тихой угрозой произ­нес Джо.
Джо успел выскочить из дома с черного хода еще до того, как Слейд уселся на свое место в столовой. Ночное небо над Невадой всегда приводило Мак-Марпи в трепет, но на сей раз красоты природы не трогали его душу, ему было не до них. Он знал, где найдет ее. Джо обогнул ко­нюшню, затем пошел вниз по склону к ручью. Там среди тополей было местечко – спрячься там, и можешь быть уверен, что тебя никто не найдет, если только не пойдет туда специально, как сейчас Джо.
Она сидела прислонившись спиной к стволу, с поджа­тыми к груди ногами, опустив голову на колени. Волосы упали на лицо. Джо не мог разглядеть ее лица, но ему показалось, что она плачет. Или собирается заплакать.
– Вот так уход, – сказал Джо, присаживаясь рядом с ней.
– Оставь меня, – отвернувшись, попросила Кристина.
– Наш общий друг Слейд собрался уже спасать тебя, но я отослал его получше экипироваться.
– Я не могу, Джо, – проговорила она с такой болью в голосе, что у Джо что-то заныло внутри. – Это невыно­симо. Куда бы я ни посмотрела, где бы ни остановилась, все напоминает мне о том, что мы потеряли.
– Я знаю, – сказал Джо и погладил ее по щеке.
– Не верю.
Джо не двигался с места.
– Ты думаешь о ребенке.
Кристина медленно развернулась к нему:
– Я что, прозрачная?
– Для меня да.
Он провел кончиком пальца вдоль ее щеки и подбородка.
– Я был там с тобой, Кристина. Я знаю, что ты чув­ствуешь.
– Ты не знаешь меня, Джо. Не знаешь, какая я на самом деле. По крайней мере не знаешь, какой я стала теперь. Ты не представляешь, кто я, чего хочу, куда двигаюсь.
– Люди не меняются.
Кристина приподняла голову и встретилась с ним взглядом.
– Ты ошибаешься. – Смех ее отдавал горечью. – Люди меняются, и ты ничего с этим поделать не можешь.
– Меняются обстоятельства, – настаивал он, – а не мы.
– Ты дурак, Джо, – без злости сказала она; он предпо­чел бы, чтобы она вспылила: так было бы легче для него. – Неужели ты никогда не устаешь преследовать недостижи­мые цели?
– Нет.
В ночном воздухе ощущался аромат ее духов. Она опу­стила голову.
– Даже для тебя, Джо, я совершенно недостижима. Возвращайся к Марине. Там твое место.
Скажи ей, Мак-Марпи, она была твоей женой, ты можешь ей доверять.
– Вещи не всегда то, чем они кажутся, Кристи. Мари­на не…
– Не понимает тебя? Я уже слышала это раньше, Джо. Слышала тысячи раз от тысяч разных мужчин. Внутри у него словно повернули нож.
– Ну что ж, твоя личная жизнь весьма богата.
– Нет, – ответила она, и в голосе ее почувствовались отблески прежнего огня. – Если бы ты действительно хо­рошо знал меня, то никогда не утверждал бы этого!
Джо усмехнулся:
– Я такого не говорил.
– Я знаю, что не говорил. Кристина помолчала немного.
– Они расстроились?
– Из-за того, что ты убежала из-за стола? Кристина кивнула. Джо пожал плечами:
– Они решили, что ты не успела акклиматизироваться, но я бы на твоем месте не стал повторять подобного завтра.
– Я не думаю, что смогу выдержать до завтра. Кристина на мгновение закрыла глаза.
– Завтра я думаю уехать домой. Терри сказала, что я могу остановиться у нее, пока мою квартиру не приведут в порядок.
Джо потрепал ее по голове так, как делал это, когда они еще были женаты. Странно, как давно забытый жест может показаться до боли знакомым и чертовски нужным.
– Ты сможешь. Ты должна остаться на праздник, и ты останешься.
Кристина приподняла бровь:
– Как ты можешь говорить так уверенно?
– Ты любишь Сэма и Нонну, – спокойно объяснил Джо. – И ты знаешь, что для них очень важно твое при­сутствие на празднике.
– Ты так легко все объясняешь.
– На самом деле все просто. Это твоя семья, Кристи, и здесь твое место.
– Никогда я не чувствовала, что здесь мое место. С самого начала я была белой вороной. И в этом смысле ничего не изменилось.
– Чушь.
– Ты даже не понимаешь, о чем я говорю.
– Ты часть этой семьи, этого ранчо, и все, что есть ты, все, чем ты будешь, все это коренится здесь.
Наступила тишина. Болезненная, трудная пауза.
– Тебе не кажется, что пора возвращаться к жене?
– Я скоро пойду.
– А почему бы не пойти прямо сейчас? Я пришла сюда, чтобы побыть одной, Джо.
– Ты знала, что я пойду за тобой.
– Ничего такого я не знала.
Он услышал надежду в ее голосе, или это шесть лет пустоты эхом отдавались в его голове?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30